I. Понятие патристики. Краткий обзор патриотической традиции. 27 страница

ГЕНАДЫ                                                      255

ления. Поскольку генады превышают ум, они не доступны ни одной из познавательных способностей: ни мышлению, ни рассуждению, ни мнению. Однако все приобщимое несет на себе печать того, что к нему приобщается, поэтому генады все же могут быть отчасти познаны на основании своих следствий, отличаясь этим от самого по себе Единого, остающегося всецело непознаваемым. Следствия позволяют установить собственные признаки генад (Ιδιότητες), характеризующие каждую из них в отдельности, потому что различия среди следствий отражают различия, первично данные среди причин. В зависимости от того, какого рода сущее им причастно, генады делятся на 6 основных «устроений» (διάκοσμοι): умопостигаемое, умопостигаемо-мыслящее, мыслящее, надкосмическое, околокосмическое и внутри-космическое. Внутри «устроений» выделяются еще 8 чинов (τάξεις) генад в зависимости от того, какими благами они наделяют свои следствия: «отеческий» и «демиургический», «порождающий» и «жизнеродящий», «усо-вершающий» и «возвышающий», «сторожевой» и «очистительный» (Th. PI. Ill, 20-26). Всего же генад существует столько, сколько и видов сущего (Inst. th. 135).

Прокл не был автором учения о генадах. Согласно его собственному свидетельству, данное учение разделял уже Сириан (In Parm. 1061,31- 1064,12). Последний предложил рассматривать предикаты, приписываемые Единому во 2-й гипотезе платоновского «Парменида» - сущее, целое, бесконечное множество, число, части, фигура и т. д. - как символические обозначения соответствующих чинов или устроений генад. Так, в начале 2-й гипотезы соотнося «единое» с «бытием» и говоря, что вместе они образуют единое-сущее (ev-ov), Платон утверждает, что эти два понятия не тождественны. А раз единое и бытие, с одной стороны, отличны друг от друга, а с другой, образуют вместе существующее единое, являясь как бы его частями, то ясно, что входящее в состав единого-сущего «единое» не является ни Единым самим по себе, которое никак не соотнесено с бытием, ни имманентным бытию единством. Отсюда Сириан делает вывод, что единое 2-й гипотезы есть не что иное, как самосовершенная приобщимая генада бытия. И так же, как приписываемый единому предикат «сущее» указывает на генаду бытия, так предикат «целое» указывает на генаду целого; «часть» - на генаду части и т. д. Всего же Прокл и его учитель выделяют во 2-й гипотезе 14 основных предикатов единого-сущего, соответствующих 14 различным «устроениям» и «порядкам» божественных генад от умопостигаемых до внутрикосмиче-ских (Th. PI. I, p. LXVIII-LXIX). По мнению А. Саффрэ и Л. Г. Вестеринка, именно Сириан разработал теорию генад в ее классическом виде, тогда как в предшествующей традиции термин «генады» чаще всего соотносился с платоновскими идеями-числами (Th. PL III, p. IX-X).

С другой стороны, Дж. Диллон выдвинул предположение, что автором этого учения может быть Ямвлих (Dillon 1972), и указал в подтверждение на несколько фрагментов из прокловского «Комментария к Пармениду», согласно которым Ямвлих считал, что 1-я гипотеза «Парменида» повествует «не только о Едином, но и обо всех божественных генадах» (In Parm. 1055,2). По мнению Диллона, если Ямвлих действительно помещал генады в 1-ю гипотезу, то он должен был считать их сверхсущими. Следовательно, в его системе они образовывали такой же промежуточный уровень между Единым и умопостигаемым бытием, как и в классической теории ге-

256                                                 ГЕРАКЛИД ЛЕМБ

над Сириана и Прокла. Хотя гипотеза Диллона и была оспорена Саффрэ и Вестеринком, в настоящее время большинство ученых признают ее верной (Bechtle 1999). Неожиданным подтверждением гипотезы стали открытые Домиником О'Марой (О'Меага 1989) фрагменты ямвлиховского «Свода пифагорейских учений», где упоминаются обособленные ото всего бытия божественные числа, в которых исследователи склонны видеть сверхсущие генады. Впрочем, вопрос об авторстве теории генад и ее возможной эволюции все еще нельзя считать окончательно решенным.

Лит.: Proclus. Théologie platonicienne. Ed. D. Saffrey and L. G. Westerink. Vol. I. P., 1968, p. LXV-LXXXIX. Vol. III, 1978, p. IX-LXXVII; Dillon J. Iamblichus and the Origin of the Doctrine of Henads, - Phronesis 17, 2, 1972; Lloyd A. C. Procession and Division in Proclus, - Soul and the Structure of Being in late Neoplatonism. Ed. H. Blumenthal and A. Lloyd. Liverpool, 1983, p. 19-45; O'Meara D. Pythagoras revived. Mathematics and Philosophy in Late Antiquity. Oxf., 1989, p. 223-229 (Appendix I); Lloyd A. C. The Anatomy of Neoplatonism. Oxf., 1990; Dillon J. Iamblichus and Henads again, - The Divine Iamblichus. Ed. H. J. Blumenthal, Ε. G. Clark. L., 1993, p. 48-54; Halfwassen J. Das Eine als Einheit und Dreiheit. Zur Prinzipientheorie Jamblichs, - RhM 139, 1996, p. 52-83; Bechtle G. Göttliche Henaden und platonischer «Parmenides», - ЯШ142, Heft 3-4, 1999, S. 358-391.

С. В. МЕСЯЦ

ГЕРАКЛИД ЛЕМБ (Ήρακλε'ώης 6 Λέμβος) (сер. 2 в. до н. э.), доксограф, историк, политический деятель, составитель сокращенных изложений (эпитом) историко-философских сочинений. Жил в Александрии во времена Птолемея VI Филометора и Антиоха IV Епифана. Родом или из Каллатии на Черном море, или Александрии (Диокл Магнесийский ар. D. L. V 94), или Оксиринха в Египте (Suda, H462. 1). О достаточно высоком придворном статусе Г. говорит тот факт, что его секретарем был известный историк и географ Агафархид Книдский, близкий перипатетической традиции (FrGrH Π, η° 26, Τ 2). Согласно Диогену Лаэртию, «Лемб» - прозвище, полученное Г. после составления некоего Λεμββυτι,κος Λόγος («Челночного слова»), иных сведений о котором не имеется. Возможно, прозвище «Лемб» следует понимать как характеристику его личностных качеств (ср. Athen. VI 41, 23, цит. из поэта Анаксандрида).

Г. был автором нескольких историко-философских сводок. Известно о его «Эпитоме» - компиляции «Жизней [философов]» Сатира и «Преемств» Сотиона. Вероятно, «Эпитома» была использована Диогеном Лаэртием в ряде биографий (Фалес, Сократ, Платон, Деметрий Фалерский, Пифагор, Эмпедокл, Зенон Элейский, Эпикур и др.). Также Г. сделал сокращенное изложение историко-философского соч. Гермиппа из Смирны «о законодателях, семи мудрецах и Пифагоре», от которого сохранились конец первой книги и начало второй (РОху. xi 1367, впервые опубл. в 1915).

В конце многих изданий аристотелевской «Афинской политии» в качестве приложения печатается текст под названием «Сокращение согласно Гераклиду» (' Ηρακλβίδους Επιτομή, или по другой, более авторитетной рукописи: Εκ τών *НракХе18ои тгер! ττολιτβιών), который фактически представляет собой выдержки из «Афинской политии». Текст Г. интересен главным образом тем, что в нем излагается утраченное начало трактата Аристотеля. В остальном научная ценность этого произведения невелика, что, однако, не лишает его достоинств, привлекательных для познавательного чтения

ГЕРАКЛИД ПОНТИЙСКИЙ                                    257

на досуге. Г. избирает для своего сокращенного переложения занимательные анекдоты, случаи необычных смертей, переименований городов и т. п. события, охотно приводит изречения Дельфийского оракула по разным случаям. В итоге его произведение более похоже на парадоксографический трактат в духе модного в его время Гермиппа.

Г. был также автором «Истории» не менее чем в 37 кн. Пять сохранившихся отрывков из нее свидетельствуют о верности Г. избранному методу поиска и отбора занимательного материала (у Афинея цитируется фрагмент из 37-й кн., посвященный основанию Алексархом, братом Кассандра, города Уранополя и его языковой реформе). Возможно, сокращенные изложения историко-философских сочинений были выполнены Г. в качестве подготовки к написанию своей монументальной «Истории».

Г. - типичная фигура литератора-эрудита при дворе эллинистического монарха, другой пример успешной деятельности подобного рода через столетие после него явит собой Николай из Дамаска.

Соч.: Heraclidis Lembi Excerpta Politiarum. Ed. M. R. Dilts. Durham, 1971, p. 14^-0; FrHistGr II, 1848, p. 197-224; Rose V. Aristotelis qui ferebantur librorum fragmenta. Lpz., 1886, p. 260, 370-386 (F. 611); фрагменты: FrHistGr III, 1870, p. 167-171.

Лит.: Holzinger С ν. Aristoteles' athenische Politie und die Heraclidischen Excerpte, - Philol 50, 1891, S. 436^46; Block H. Herakleides Lembos and His Epitome of Aristotle's Politeiai, - ТАРА 71, 1940, p. 27-39.

M. А. СОЛОПОВА

ГЕРАКЛИД ПОНТИЙСКИЙ (ΉρακλβίΒης 6 Ποντικός) (ок. 390 - ок. 315 до н. э.), философ-платоник, член Древней Академии.

Жизнь. Родился в г. Гераклея на малоазийском побережье Понта Эв-ксинского (Черного моря) в семье Евтифрона, одной из наиболее известных в городе, восходившей к роду основателей колонии Дамидов (fr. 2 Wehrli = Suda Я461). Возможно, Г. приехал в Афины во время 2-й сицилийской поездки Платона (367-366), как и Аристотель. В отсутствие Платона видное место в Академии занимал Спевсипп (возможно, исполнял функции схоларха), -во всяком случае, по сообщению Сотиона, Г. «сначала предался Спевсиппу, был слушателем пифагорейцев» (очевидно, имеется в виду увлечение Спевсиппа пифагореизмом). Вскоре Г. становится одним из ведущих членов Академии: по поручению Платона отправляется в Колофон, чтобы собрать стихи Антимаха (fr. 6. = Procl. In Tim. 28c); на время 3-й сицилийской поездки Платона (361-360) назначается схолархом (fr. 2). В отличие от Аристотеля и Ксенократа Г. остается в Академии и после смерти Платона. В 339, после смерти Спевсиппа, он принимает участие в выборах на должность схоларха, однако с перевесом в несколько голосов уступает Ксенократу (fr. 9 = IAHerc, col. VI) и возвращается в Гераклею, где, возможно, основывает свою школу и занимает значимый государственный или жреческий пост.

В античных биографических источниках имеются указания на интерес Г. к аристотелизму. По Сотиону, Г. был «ревнителем Платона и слушал Аристотеля» (fr. 3 = D. L. V 86) - вероятнее всего, имелся в виду его интерес к лекциям Аристотеля в Академии. Однако Диоген Лаэртий вслед за Сотионом помещает жизнеописание Г. среди биографий перипатетиков, ряд современных исследователей на этом основании также характеризует Г. как перипатетика, что противоречит остальной античной традиции, от-

258                                         ГЕРАКЛИД ПОНТИЙСКИЙ

носящей Г. к платоникам. Фрагменты Г. впервые издал Ф. Верли, включив их, хотя и с определенными оговорками, в собрание текстов перипатетиков «Die Schule des Aristoteles».

Сочинения. Г. оставил обширное письменное наследие, однако ни одно из его сочинений до нас не дошло. Единственный и далеко не полный (47 наименований) каталог работ Г. сохранился у Диогена Лаэртия (D. L. V 86-88). Как показывает анализ названий упомянутых в нем трактатов и диалогов, тематически творчество Г. соответствует сложившемуся в Академии канону. У Г. были работы по диалектике: «О видах» (Пер1 €ΐδών), «Решения» (Λύσεις), «Предпосылки» (Αξίωμα), «О Благе» (ср. Simpl. In Phys. 453, 28-30, Г. вместе с прочими членами Академии слушал знаменитую лекцию Платона «О Благе»); риторике: «Занятия риторикой, или Протагор», «Решение трудностей эристики» и др.; полемические и экзегетические сочинения: «Против учения Зенона», «Против Демокрита», «Против Дионисия», «Против учения Метрона», «Толкования Гераклита», «О пифагорейцах»; сочинения по математике (ср. D. L. V 89. 3, возможно, «К теоремам») и музыке. Физике и космологии были посвящены «О природе» (fr. 118-123), «Физические затруднения» (Φυσικώς απορούμενα), «Об эйдо-лах», «Решения», «О небесных явлениях» (Περί των èv ούρανω). Типичной для Академии можно считать разработку учения о душе: «О душе», «О душе в частности», «О том, что в Аиде», «Об уме», «О бездыханной». Большая часть написанного Г. была посвящена этике и политике Г.: «О счастье», «Об образах жизни», «О благочестии», «О справедливости», «Об умеренности», «О мужестве», «О добродетели», «Об удовольствии», «О любви, или Клиний», «О власти», «Законы и то, что к ним относится», «О власти» (Пер1 της αρχής) и др. В каталоге Диогена упомянуты также работы Г. по литературовед ению: «Решения гомеровских вопросов», «О поэзии и поэтах», «О возрасте Гомера и Гесиода», «Об Архилохе и Гомере», «О некоторых особенностях Еврипида и Софокла», «О трех трагиках» (последние четыре - трактаты, в которых Г. впервые был применен сравнительный метод).

Г. отличал интерес к разного рода изобретениям и открытиям, свод которых содержался в сочинении со стандартным названием «Об открытиях» (Περί ευρημάτων) (возможно, именно в нем Пифагор был назван изобретателем философии), а также к удивительным историям («О прорицателях»), мифологическим сюжетам и их толкованиям, этнографическим и географическим подробностям, которыми, судя по сохранившимся фрагментам, изобиловали сочинения Г. Его диалоги с занимательным сюжетом, в которых изображались известные люди прошлого, в т. ч. философы (Пифагор, Гераклит, Эмпедокл, Абарис и др.), внесли определенный вклад в развитие жанра философского диалога; Цицерон говорил об особом «гераклидов-ском» методе их составления (fr. 27 a-f). Произведения Г. свидетельствовали о литературной одаренности их автора, «слог его отличался красотой и вдохновением и доставлял большое удовольствием читателям» (D. L. V 89).

Философские взгляды Г. складывались в ходе внутриакадемических дискуссий. Между тем сам Г. не имел интереса к абстрактной метафизической проблематике, о чем свидетельствуют уже названия его сочинений. Он не принимает ни учения Платона об идеях (Plut. Adv. Colot. 1114f-1115a), ни учений Спевсиппа и Ксенократа, наделявших математические предметы особым онтологическим статусом. В контексте академической

ГЕРАКЛИД ПОНТИЙСКИЙ                                    259

философии такая позиция Г. означает признание чувственно воспринимаемого мира - телесного космоса - в качестве единственного истинного бытия, что сближает его взгляды со взглядами Филиппа Опунтского, Евдокса, Аристотеля, Теофраста. Как и для них, для Г. объектом изучения становится прежде всего физический мир во всем его многообразии, при этом платоновский «Тимей» прочитывается как ключ к его пониманию.

Космология и теология. Космологию Г. можно оценить как достаточно оригинальный синтез орфико-пифагорейских и демокритовских идей, в основе которого лежит тезис о бесконечности космоса (Вселенной) (fr. 112 = Stob. I 21, За. 4-5). Обоснованием идеи актуальной бесконечности божественного космоса, принципиально отличающей космологию Г. от платоновского учения о единственном, конечном и сферичном космосе (Plat. Tim. 31ab; ср.: 55с), становится учение о бесконечном множестве космо-сов. По мнению Г., «каждая звезда есть целый космос, содержащий землю, окруженную воздухом (àe'/οα), в беспредельном эфире (iv τω άπβίρω aWepi) (fr. 113а = Aët. II 13, 15, p. 343 Diels; ср.: fr. ПЗЬс). И тогда каждая звезда должна иметь уже собственную сферу фиксированных звезд, и так до бесконечности. Возможно, именно Г. имели в виду как Платон, критикуя в «Тимее» учение о бесчисленных мирах, так и Аристотель, обосновывая невозможность актуальной пространственной бесконечности в «Физике». Кроме того, следуя пифагорейской традиции, Г. признает, что Луна - это «земля, окруженная туманом (όμίχλ-η - fr. 114а = Aët. II 25, 13, p. 356; ср.: fr. 114b, с), и утверждает, что она населена людьми (fr. 115 = D. L. VIII 72). Кометы трактуются им как освещенные облака, находящиеся на очень большой высоте (fr. 116 = Aët. Ill 2, 5, p. 366).

Как и для Филиппа Опунтского, для Г. космология выступает в качестве астральной религии, согласно которой небесные тела (планеты, Земля, небо и сам Космос) обожествляются (fr. Ill = Cic. Nat. D. I 13, 34). Трехчастная, как у Ксенократа, астрально-планетарная структура, по Г., выглядит следующим образом: Зевс правит в высшей области неподвижных звезд, Посейдон - в средней области - на небесах, на нижнем уровне - Плутон, или Аид (fr. 95 = Olymp. In Phaed. 131 d; ср.: fr. 94). По-видимому, Г., как и Платону, удается смешивать миф и логос: используя мифологические сюжеты, затрагивать сложные космологические проблемы, выдвигать интересные гипотезы. Одна из таких гипотез - объяснение видимого суточного вращения небесного свода вращением Земли вокруг своей оси (fr. 104-110). Независимо от того, что инспирировало эту идею, влияние пифагорейской традиции (ср. fr. 104 = Eus. Рг. Εν. XV 58, 3; Aët. Ill 13, 3 p. 378: «Гераклид Понтийский и пифагореец Экфант утверждают, что земля вращается, однако не перемещаясь с места на место, но вращаясь на одном месте, как колесо на волу, с запада на восток вокруг своего центра») или дискуссии среди академиков (Arist. De Cael. 293b30 sq.), предлагавших различные интерпретации неясного места из «Тимея» (Tim. 40b), - Г., вероятно, развивает эту концепцию наиболее последовательно.

Другая догадка Г. связана с осознанием одного из недостатков гомоцентрических моделей космоса, распространенных в Академии (Евдокс, Каллипп, Аристотель), которые не объясняли наблюдаемое изменение яркости планет (особенно Венеры и Марса) при их движении по небесному своду. В качестве объяснения Г. предложил гипотезу о вращении Венеры и, вероят-

260                                         ГЕРАКЛИД ПОНТИЙСКИЙ

но, Меркурия вокруг Солнца (fr. 109 = Cale. In Tim. 110). С этой догадкой непосредственно связана гипотеза о вращении Земли вокруг Солнца (fr. ПО = Geminus ар. Simpl. In Phys. II2), объясняющая аномалии в движении Солнца. Если согласиться, что эти гипотезы действительно были выдвинуты Г., то он оказывается непосредственным предшественником Аристарха Самосского, создателя первой гелиоцентрической модели Солнечной системы.

Физика. Для описания природы бесконечного космоса Г. обращается к атомизму различные модификации которого получают распространение в Академии (у самого Платона, Ксенократа и др.). Подвергнув анализу и критике учение Демокрита в сочинениях «Против Демокрита», «Толкования против Демокрита» и др., Г. разрабатывает собственную атомистическую концепцию и оригинальную терминологию. Началами всех вещей он называет όγκοι (массы или частицы) и предлагает для их характеристики редкий эпитет - αναρμοι, букв, «несвязанный», «без внешних связей» (fr. 119 a—b), вероятно, желая подчеркнуть этим особый механизм взаимосвязи первичных самодостаточных элементов, отличный от механического сцепления. Можно предположить, что αναρμοί όγκοι Г. понимал как самодостаточные и в этом смысле неделимые первоначала, обуславливающие качественное многообразие мира. Подвергаясь воздействию (fr. 120 = Sext. Adv. math. X 318), они сохраняли неизменным собственный статус — качество первичного огня, воздуха, воды и т. д. Кроме того, Г. допускал мельчайшие неделимые бескачественные частицы (θραύσματα, fr. 121 = Stob. I 14, Ik. 9 (Aët. I 13, 4 p. 12 Diels), определенным образом структурировавшие «массы» и определявшие единство качественно многообразного космоса. Разработанная Г. атомистическая концепция оказала влияние на физические изыскания перипатетика Стратона Лампсакского и Асклепиада Вифинского, римского врача 1 в. до н. э.

Психология. Последовательная реализация атомистического учения, утверждавшего универсальность первоначал, означала, что природа души не может быть принципиально отличной от природы космоса в целом. В соответствии с этим, в отличие от Платона, Г. понимает душу как «простое тело» (άπλοΰν σώμα), эфирное или небесное (fr. 99 = Jo. Philop. In De an. I, prooem., p. 9 Heib.); по мнению Г., родственная небу, душа «похожа на сияние», или «сияющая» (φωτο€ΐδή - fr. 98 a-d). Признание тождественности природы души и неба позволяет Г. обосновать вечность души и ее способность существовать самостоятельно. Человеческое тело понимается лишь как временное пристанище души, настоящий дом которой - Небо. В частности, Г. полагает, что пока души ожидают своего падения на землю, они держатся в пределах Млечного Пути (fr. 97). Уверенный, что при определенных обстоятельствах (напр., вызванных болезнями) душа может временно покидать тело человека, Г. проявляет особый интерес к подобного рода удивительным историям, свидетельствующим об уникальных способностях души, собирает их и литературно обрабатывает.

Процесс познания Г. понимает как реализацию принципа «подобное познается подобным». Следуя традиции, для объяснения механизма чувственного восприятия Г. использует теорию истечения образов (€?δα>λα) Эмпедокла-Демокрита, согласно которой «отдельные ощущения обусловлены соразмерностью пор, причем к каждому органу чувств подходит соответствующий род чувственно воспринимаемых объектов» (fr. 122 a-b). Можно предположить, что по аналогии Г. рассуждает и о постижении ис-

ГЕРАКЛИТ                                                    261

тины: истинной природе души открывается вследствие их соразмерности истинная природа космоса. В частности, вымышленный герой сочинения Г. «О том, что в Аиде» Эмпедотим (как предположил Верли, это имя составлено из двух: Эмпедокл и Гермотим из Клазомен, оба известные своими предсказаниями) видит в полуденном свете «полную истину относительно душ» (fr. 93 = Procl. In Remp. II, 119, 18 Kroll.). Если для Платона свет выступает лишь как условие чувственного восприятия (Plat. Tim. 45 b-c), то для Г., понимающего свет в качестве материи души и космоса, он обуславливает непосредственное созерцание истины.

Учение Г., сохранившееся в столь немногочисленных фрагментах, представляет его широко образованным, ярким и оригинальным мыслителем, предвосхитившим последующее развитие платонизма на пути сближения академической и перипатетической традиций.

Фрагм.: Wehrli, Die Schule VIL Herakleides Pontikos, 1969²; Gottschalk H. В. Heracli-des of Pontus. Oxf., 1980; Haslam M. W. Heraclides Ponticus, - CPF I. 1**, 1992, p. 199-214. ЬаЫа

A. The Astronomical System of Herakleides. Amst, 1952; Lonie I. M. The αναρμοι όγκοι of Heraclides Ponticus, - Phronesis 9, 1964, p. 156-164; Idem. Medical theory in Heraclides of Pontus, - Mnemosyne 18, 1965, p. 126-143; Wehrli F. Heraclides Ponticus, - RE, Suppl. XI, 1968, col. 675-686; Evans P. The astronomy of Heraclides Ponticus, - CQ 20, 1970, p. 102-111; Neugebauer O. On the alleged heliocentric theory of Venus by Heraclides Ponticus, -AJP 93, 1972, p. 600-601; Brinkmann K. Piatons Philebos und Herakleides Pontikos Dialog Пер! ηδονής,-Hermes 100, 1972, S. 523-530; Van der Waerden В. L. On the motion of the planets according to Heraclides of Pontus, -AIHS2S (103), 1978, p. 167-182; Eucken С Zur Frage einer Molekulartheorie bei Herakleides und Asclepiades, - MusHelv 40, 1983, S. 119-122; Eastwood В. S. Heraclides and Hliocentrism: Texts, diagrams, and interpretations, -JHA 23,

1992, p. 249-260; Reiche H. A. T. Heraclides Three Soul-Gates: Plato Revised, - ТАРА 123,

1993, p. 161-180; Schneider J. P. Héraclide le Pontique, - DPhA III, 2000, p. 565-567.

И. H. МОЧАЛОВА

ГЕРАКЛИТ (Ήράκλβιτος) из Эфеса (ок. 540 - ок. 480 до н. э., согласно Аполлодору), древнегреческий философ-пантеист, предвосхитивший некоторые черты диалектического мышления; политический и религиозно-этический мыслитель пророческо-реформаторского склада. Имел наследственный титул басилевса (царя-жреца), от которого отрекся в пользу брата. Автор единственного сочинения (в одной книге из трех глав: «О Вселенной, о государстве, о богословии»), по преданию посвященного в храм Артемиды Эфесской; сохранилось более 100 фрагментов-цитат. Книга Г. написана метафорическим языком, с намеренной многозначностью, притчами, аллегориями и загадками (отсюда прозвище «Темный» и трудности интерпретации). Перипатетическая доксография, буквально понимая метафорику Г., односторонне интерпретировала его как «физика», но, по свидетельству грамматика Диодота (ар. D. L. IX 15), соч. Г. - не «о природе», а «о государстве». В известном смысле Г. был первым греческим утопистом, предвосхитившим тему «Государства» Платона и написавшим об идеальном переустройстве общества, религии и морали на основании естественного закона, начиная с радикальной реформы человеческого языка и мышления. Своеобразие мировоззренческой и философской позиции Г. в том, что он выступает как против мифопоэтической традиции (Гомер, Гесиод), так и против рационализма Ионийского просвещения (Ксенофан,

262                                                      ГЕРАКЛИТ

Гекатей Милетский). Фундаментальная оппозиция, вокруг которой вращается мысль Г., — «одно» и «многое» (или «все»). В онтологии, космологии, теологии, политике и этике Г. утверждает примат «одного» над «многим»: истинно и реально только одно, оно тождественно с субстратом «этого космоса», оно есть единственный истинный бог, оно обнаруживает себя в «естественном» законе (парадигматическом для всех человеческих законов), оно же есть высшая этическая ценность (т. к. цель философствования -обожение); соответственно, феноменальный мир «многого» увязывается с многобожием, демократией (правлением «многих»), гедонизмом (любовь к чувственному множеству) и отрицается Г. как неподлинный и лишенный ценности. Формально монизм Г. сходен с элейским, но метод диаметрально противоположен. Если рационалист Парменид доказывает тезис о единстве путем логической дедукции, то Г. делает то же самое, декларируя чистый сенсуализм («что можно видеть, слышать, узнать, то я предпочитаю» - фр. 5 Marcovich/ DK22 В 55), разбивая весь феноменальный мир на пары противоположностей и показывая «тождество» каждой из них (значительная %сть фрагментов Г. - конкретные примеры такого совпадения противоположностей). «Единство противоположностей» у Г. - не «соединенность» или «связность» (которая предполагала бы их раздельную индивидуальность, отрицаемую Г.), но «полное совпадение», абсолютное «тождество» (ταντόν) вплоть до неразличимости. Объективное («по природе») «одно» эмпирически обнаруживается как «два». Т. обр., именно насквозь антитетическая структура «явлений» свидетельствует о нерасторжимой «гармонии» и абсолютном единстве «скрытой природы» (= космического бога). Сокровенные «мир» и «гармония» обнаруживаются как явленные «война» и «раздор» (фр. 28/80). Но люди «не понимают, что враждебное ладит с собой: перевернутая гармония, как лука и лиры» (фр. 27/51). Два атрибута Аполлона (которого Г. считает своим философским наставником - фр. 14/93) совпадают в схематической А (а)-образной фигуре лука (символ войны), который при «перевертывании» оказывается лирой (символом мира).

Эпистемология Г. связана с его философией имени и основана на метафорической модели «мир как речь» (логос), типологически близкой к древнеиндийскому понятию «брахман» (сначала «священная речь», затем -онтологический абсолют) и идее «Книги природы» в средневековой и ре-нессансной философии. Метафорическое выражение «эта-вот речь» (логос, фр. 1/1) отсылает к «тому, что у нас перед глазами», к видимой «речи» природы, к физическому космосу, непосредственно воспринимаемому чувствами. Книгу (речь) природы нельзя прочитать (услышать), не зная языка, на котором она написана (фр. 13/107); отдельные вещи суть «слова» этой речи. Поскольку греческое письмо было сплошным (без словоразделения), философия оказывается искусством правильного чтения (интерпретации) и деления чувственного текста на «слова-и-вещи»: «...я разделяю их согласно природе и высказываю как они есть» (фр. 1/1). Задача философа - вычленять из потока сенсорных данных каждую пару противоположностей, «схватывая» их «вместе», в одном слове-понятии. Люди же разделили «этот логос» не «по природе», в результате все слова человеческого языка - лишь бессмысленные «слоги» природных имен, а весь человеческий язык (и мышление) подобен бессвязному бормотанию спящего или глоссолалии сумасшедшего. Мир как логос, прочитанный (услышанный) правильно, есть