Проблема выбора философской системы

В настоящем цикле книг предпринята попытка более или менее систематически изложить философию, причем философию не вообще, а философию, являющуюся исследованием, короче говоря, науку философии. Парафилософия и лжефилософия в ней если и затрагиваются, то лишь как объекты изучения,.как своеобразные разновидности идеологических иллюзий, заблуждений и фальсификаций. Но даже если ограничится философией как исследованием, то все равно возникает множество проблем.

Ведь философии вообще как таковой не существует. Существовало и существует много философий, множество философских систем, в каждой из которых, в принципе, может быть и что-то ценное. С этим связано стремление авторов общих работ по философии, особенно учебников по данной дисциплине, познакомить читателей не с какой-либо одной определенной философской системой, а по возможности с большим или меньшим числом разных философских учений. В результате чаще всего получается своеобразная философская окрошка, где есть все, кроме системы, кроме целостности. В ней причудливо совмещается самое несовместимое. На одной странице излагается одно, на другой - прямо противоположное, причем без каких либо комментариев и пояснений. В результате в голове у читателя возникает полный ералаш. Он вообще перестает что-либо понимать. Единственное, что ему остается, если он студент, обязанный сдать экзамен по философии, - это слепо все заучивать. Пользы от этого, разумеется, никакой. Зато вред огромен.

Недаром современные студенты, сравнивая новые учебники по философии с теми, по которым учились в советское время, нередко высказываются в пользу последних. В них, несомненно, много догматизма, но по крайней мере в них была хотя бы какая-то система, в них можно было что-то понять.

Эклектицизм категорически противопоказан не только исследованиям в области и конкретных наук, и философии, но и изложению результатов этих исследований как в монографиях, так и в учебных пособиях.

Но если излагать только одну философскую систему, как это делалось в советское время, то тем самым можно сузить философский кругозор читателя, особенно студента, лишив его возможности знать достижения философов, придерживающихся иных взглядов. Выход из создавшегося положения в свое время наметил еще Г. Гегель. Он исходил из того, что «вся история философии есть по своему существу внутренне необходимое, последовательное поступательное движение. От случайности мы должны отказаться при вступлении в область философии»[219]. Отсюда Г. Гегель делает вывод, что «каждая система философии необходимо существовала и продолжает еще и теперь существовать: ни одна из них, следовательно, не исчезла, а все они сохранились в философии как моменты одного целого. Но мы должны различать между частным принципом этих систем философии, взятым как частный принцип, и проведением этого принципа через все мировоззрение. Принципы сохранились, новейшая философия есть результат всех предшествующих принципов; таким образом, ни одна система философии не опровергнута. Опровергнут не принцип данной философии, а опровергнуто лишь предположение, что данный принцип есть окончательное абсолютное определение...

Такое опровержение встречается во всех процессах развития.

Развитие дерева есть опровержение зародыша, цветы опровергают листья и показывают, что последние не представляют собой высшего истинного существования дерева; цветок, наконец, опровергается плодом. Но последний не может получить существования, если ему не будут предшествовать все предыдущие ступени. Отношение к системе философии должно, следовательно, заключать в себе утвердительную и отрицательную стороны; лишь в том случае, если мы примем во внимание обе эти стороны, мы будем к ней справедливы»[220].

Каждая подлинно новая философская система, отрицая старые построения, сохраняет в себе все то ценное, что содержалось в последних, наследует все без исключения открытия, которые были сделаны ранее в ходе развития философской мысли. Отсюда вывод, что в каждую эпоху нужно излагать самую последнюю подлинную философскую систему, а таковой она может быть только в том случае, если она будет представлять собой квинтэссенцию всего предшествующего развития философии.

«... Позднейшая, более молодая, новейшая философия, ­ говорил Г. Гегель в "Лекциях по истории философии" - является наиболее развитой, богатой и глубокой. В ней должно сохраняться и содержаться все то, что на первый взгляд кажется отошедшим в прошлое; сама она должна быть зеркалом всей истории... Более развитая философия позднейшего времени есть по существу своему результат предшествующих трудов мыслящего духа... она требовалась и была вызвана Этими предшествующими точками зрения и не выросла на почве изолированно, сама по себе»[221].

В сжатой форме все эти мысли были изложены великим философом в первом томе его «Энциклопедии философских наук»: «История философии, - писал он, - показывает, во-первых, что кажущиеся различными философские учения представляют собой лишь одну философию на различных ступенях ее развития, во-вторых, что особые принципы, каждый из которых лежит в основании одной какой-либо системы, суть ответвления одного и того же целого. Последнее по времени философское учение есть результат всех предшествующих философских учений и должно поэтому содержать в себе принципы всех; поэтому оно, если является философским учением, есть самое развитое, самое богатое и самое конкретное»[222].

Попытаемся из всех ныне существующих философских систем выбрать такую, которая отвечала бы критериям, намеченным Г. Гегелем, то есть такую, которая сохраняет в себе все ценное, что содержалось во всех предшествующих системах философии. Такой философией заведомо не может быть ни одна из форм иррационализма и феноменализма, включая самые последние.

Иррационализм с самого начала характеризовался откровенно нигилистическим отношением ко всем предшествующим философским системам. «Все философы до Канта, т. е. все догматики, - писал основоположник иррационализма А. Шопенгауэр, - это собственно говоря люди, которые ищут квадратуру круга, ибо пытаясь при помощи законов и отношений объяснить вечность, они ищут совпадение несоизмеримых величин»[223]. Еще хуже, по Шопенгауэру, пошло дело после Канта: «... Люди, подобные Фихте, Шеллингу и Гегелю, - продолжал он, - должны быть изгнаны из царства философов, как некогда торгаши и менялы были изгнаны из храма Иерусалимского…»[224] Особую ненависть вызывало у него учение Г. Гегеля - высшее достижение домарксистской философской мысли, впитавшее в себя почти все ее великие открытия. Из массы его филиппик против Г. Гегеля приведу лишь одну. «Итак, если в этих видах я скажу, - писал А. Шопенгауэр, - что называемая философия этого Гегеля - колоссальная мистификация, которая еще у наших потомков будет служить неисчерпаемым материалом для насмешек над нашим временем; что она - всякие умственные способности расслабляющая, всякое подлинное мышления заглушающая и на место его, с помощью беззаконнейшего злоупотребления словами, пустейшую, бессмысленнейшую, нелепейшую и поэтому, как показывают результаты, помрачительнейшую словесную чепуху поставляющая псевдофилософия, которая имея своим ядром неведомо откуда взятую и вздорную выдумку, не знает ни оснований, ни следствий, т. е. ничем не доказывается и сама ничего не доказывает и ничего не объясняет, и к тому же, лишенная оригинальности, является простой пародией на схоластический реализм и вместе на спинозизм, - чудовище, долженствующее притом же еще, со своей оборотной стороны, представлять собой христианство... - то я буду прав»[225]. Нигилистическое отношение ко всей предшествующей философии отличает и иные иррационалистические системы, включая самые поздние.

То же самое присуще и всем разновидностям позитивизма. Уже «первый» позитивизм исходил из того, что вся предшествующая философия была порождением метафизической стадии развития человеческого мышления, которая сейчас должна быть полностью преодолена и заменена новой - позитивной. В ходе развития старой, традиционной философии не было сделано ни одного открытия, которое могло бы быть принято во внимание и использовано. Приведу в качестве примера одно из высказываний ярого поклонинка О. Конта англичанина Джорджа Генри Льюиса (1817-1878) – автора получившего самое широкое распространение, переведенного на все европейские языки (в одной только России до революции вышло пять изданий) труда, который первоначально назывался «История философии в биографиях» (1845-1856), а затем был переработан и получил название «История философии от Фалеса до Конта» (1867). «Повсюду в Европе, - писал он, - философия утратила кредит... Уже немногие верят ее громким обещаниям, но и у них крепнет убеждение, что философия по самой своей сути, обречена блуждать в запутанных лабиринтах. И хотя философия пребывает в постоянном движении, но это движение по кругу... Изучение истории философии свидетельствует, что перед философами постоянно возникал вопрос о достоверности их суждений, всегда приводивший к кризису той или иной философской системы. В конце концов, эти постоянные кризисы и отвратили большинство умов от бесплодных попыток философии объяснить явления окружающего мира... Философия была великой родоначальницей научного знания... Исполнив все это, она может считать свою роль сыгранной. В настоящее время она представляет чисто исторический интерес»[226].

А вот мнение крупнейшего представителя «третьего» позитивизма, или неопозитивизма, Р. Карнапа: «Начиная с греческих скептиков вплоть до эмпиристов XIX столетия существовало много противников метафизики. Выдвигаемые сомнения были весьма различны. Некоторые объявляли учение метафизиков ложным, поскольку оно противоречит опытному познанию. Другие считали ее просто недостоверной, так как в ней ставятся вопросы, выходящие за пределы человеческого познания. Многие антиметафизики подчеркивали бесплодность занятия метафизическими вопросами... Благодаря развитию современной логики стало возможным по-новому, более строго, ответить на вопрос о законности и праве метафизики... Положительный результат вырабатывается в сфере эмпирической науки; разъясняются отдельные понятия из различных областей науки, раскрывается их формально-логическая и теоретико-познавательная связь. В области же метафизики (включая всю аксиологию и учение о нормах) логический анализ приводит к отрицательному выводу, состоящему в том, что мнимые предложения этой области совершенно бессмысленны. Тем самым достигается радикальное преодоление метафизики, которое с ранних антиметафизических позиций было еще невозможным»[227]. Только в последнее время после краха неопозитивизма некоторые представители феноменализма попытались в какой-то степени отрешиться от нигилистического взгляда на предшествующую философию, но это не изменило суть их позиции.

Отрицание достижений всей предшествующий философской мысли отличает и философию постмодернизма, которая, как уже указывалось, скорее всего, является даже не парафилософией, а лжефилософией.

В результате в качестве единственного реального претендента остается лишь материализм, причем, разумеется, в самой последней, высшей его форме. Такой материалистической философией является диалектический материализм, который одновременно есть материализм и исторический. «Современный. материализм, - писал об этой философской системе Ф. Энгельс, - отрицание отрицания - представляет собой не простое восстановление старого материализма, ибо к непреходящим основам последнего он присоединяет еще все идейное содержание двухтысячного развития философии и естествознания...»[228]

Именно эта философская система и будет излагаться в данном цикле книг. Изложение это как по содержанию, так и по форме существенно отличается от того, что давалось во всех без исключения сочинениях, ставивших своей целью систематическое обозрение марксистской философии, включая все учебники по диалектическому и историческому материализму.

Главный недостаток всех общих работ по марксистской философии, включая учебные пособия, заключался в том, что в них читателям предлагались готовые ответы на философские вопросы без рассмотрения самих этих вопросов. Ответы эти, в большинстве случаев правильные, никак не обосновывались.

В правильность их предлагалось верить.

В основу изложения материала в данном цикле книг положен принцип доказательства истинности философских положений, давно уже предложенный Г. Гегелем.. Теоретически доказать истинность положений философии можно только одним способом: нужно показать, что они являются необходимым выводом из всей предшествующей истории познания, итогом всего прошлого развития человеческой мысли. Результат, вывод, взятый в отрыве от процесса, который привел к нему, практически ничего дать не может. Его можно заучить, но им нельзя пользоваться.

Как указывал Г. Гегель, принято считать, что внутренняя сущность философского сочинения лучше всего выражается в его целях и результатах. Но это не что иное, как уход в сторону от главного и основного. «Ибо суть дела, - подчеркивает он, - не исчерпывается своей целью, а своим осуществлением, и не результат есть действительное целое, а результат только со своим становлением; цель сама по себе есть безжизненное всеобщее, подобно тому, как тенденция есть простое влечение, которое не претворилось еще в действительность, а голый результат есть труп, оставивший после себя тенденцию»[229].

Изложение философии, чтобы оно привело к желаемому результату - пониманию излагаемой философской системы, может быть только проблемным. Нужно показать, как та или иная философская проблема встала перед человеческой мыслью, в какой форме и кем она была впервые осознана, в каких формах она осмысливалась позднее, какие решения этой проблемы предлагались на протяжении истории философской мысли, что в этих решениях было верным и навсегда сохранилось, а что - неверным и было отброшено, в чем заключается последнее по времени решение этой задачи, предлагаемое той философской системой, изложению которой посвящена работа. Только тогда данная философская система предстанет как квинтэссенция развития всей философской мысли. Изложение данной философской системы в таком случае не только не заслонит остальные системы философии, а позволит выявить тот реальный вклад, который был внесен ими в сокровищницу человеческой мысли.