2020-06-10
63
— Некоторый контроль? — сказал Паст, севший и состроивший дикую гримасу. — Но они сами управляют судном!
— Не будь дураком! Судном управляют духи. Прежде всего духи Тисте Анди. Конечно, думать иначе было весело… но сейчас твои тупоголовые поклонники стали помехой.
— Помехой? Ты да же не представляешь, какой! Ха! — Он склонил голову набок. — Да, пусть подумает. У нее появляется такая милая морщина на лбу… Больше чем милая, признаюсь — она рождает желание. О да, я не такой уж дряхлый, как всем кажется, пусть эти кажимости почти что убедили в моей дряхлости меня самого! Да и сама она меня хочет. Я — то знаю. К тому же я уже был женат. Не как присутствующий здесь зверообразный Маппо, которому никакая жена не грозит. А я — разве я не опытен? Разве я не способен на тонкость, вежливость и обольстительность? Разве не избран я неким идиотским, постоянно ошибающимся божеством?
Злоба покачала головой и прошла к Маппо. — Следует ли мне рассказывать тебе, Трелль, о важности терпения и веры? Мы наткнулись на возможность совершенно исключительного союза.
|
|
|
"Союзы. Они вечно разваливаются. Столкновение мотивов влечет насилие, друг предает друга".
— Ты так и будешь пожирать собственную душу, Маппо Коротышка?
— Не понимаю, о чем ты. Зачем ты присоединилась к моему странствию, что тебе до моих целей?
— Все дело в том, что я знаю, куда ты идешь.
— Перед тобой открыто будущее?
— Не четко, не полностью. Но я чувствую, что предстоящее схождение сил будет ужасным, Маппо, оно превзойдет все, что творилось в этом и любом другом мире. Падение Увечного Бога, буйство Каллора, Разрыв Морна, Сковывания — все это покажется мелочью перед ликом грядущего. И ты будешь там, ты будешь частью схождения. Как и Икарий. Так и я в конце концов встречусь со своей злодейкой — сестрой, и только одна из нас уйдет живой.
Маппо уставился на нее. — Я, — прошептал Трелль, — я остановлю его? В конце? Или он и есть конец для всего на свете?
— Не знаю. Может быть, Маппо Коротышка, все зависит от того, как ты приготовишься к этому мигу, каковы будут твоя вера, твоя решимость.
Он вздохнул и медленно сомкнул глаза. Кивнул. — Я понял.
Конечно, он не увидел, как Злоба вздрогнула, и не расслышал страстный тон своих слов.
Когда он снова поглядел на нее, то увидел лишь спокойствие и терпение. Холодное, оценивающее. Трелль кивнул: — Ты говоришь правильно. Я… буду стараться.
— Я меньшего и не ожидала.
— Тихо! — прошипел Искарал Паст, тем временем перекатившийся на живот. Он принюхивался. — Чуете ее? Я чую. О, чую! Она на корабле! Ах ты, корова безудойная! Где ты?!
Мул снова заревел.
* * *
Таралек Виид склонился перед Икарием. Джаг стал бледнее, чем когда бы то ни было, и кожа его приобрела дьявольски противный зеленый оттенок. Последствия дней и дней в трюме. Долгое время слышался лишь шелест стального лезвия о точильный камень; затем гралиец прокашлялся и сказал: — Еще неделя, не меньше. Эти Эдур выжидают. Как и ты, Икарий, они начали готовиться.
|
|
|
— Зачем они ищут врага для меня, Таралек Виид?
Вопрос прозвучал так равнодушно, что гралиец начал думать — он риторический. Виид вздохнул и погладил себя по голове, удостоверяясь, что волосы в порядке — ветер наверху был яростным — и начал: — Друг мой, им нужно показать пределы твоего… боевого мастерства. Враг, с которым они сталкивались — очевидно, уже не раз — оказался и стойким и жестоким. Эдур потеряли много воинов.
Икарий продолжал точить выщербленное лезвие. Потом замер, не сводя взгляда с одностороннего меча. — Я чувствую… чувствую… что они делают ошибку. Их идея… испытать меня, если ты верно рассказал о происходящем. Все эти рассказы о моем необузданном гневе… — Он покачал головой. — Знаешь ли ты, против кого мы выйдем?
Таралек Виид пожал плечами: — Нет, я знаю немногое — они не верят мне, да и почему бы должны? Я им не союзник… МЫ им не союзники, на самом деле…
— Но вскоре будем биться ради них. Ты не видишь здесь противоречия?
— В грядущей битве нет правильной стороны. Они дерутся очень давно, потому что обеим сторонам недостает навыка или воли, или еще чего. Они одинаково жаждут крови врага. Мы с тобой видели такое и раньше. Противостоящие силы, каким бы разным не было их происхождение, по каким бы праведным мотивам не начинали они войну — становятся неотличимыми друг от друга. Жестокость на жестокость, дурость на дурость. Ты хочешь, чтобы я расспрашивал Тисте Эдур? Об их "жестоком и коварном" враге? Зачем? Тут, друг мой, дело в жажде убийства. Вот и всё. Уже поздно. Ты же понимаешь это?
— Жажда убийства, — прошептал Икарий и снова весь ушел в заточку меча.
— А этот предмет, — закончил Таралек, — тебе хорошо знаком.
— Это моё.
— Так покажи им себя. Закончи битву. Навсегда.
— Закончить. Все их убийства. Закончить навсегда.
— Да, друг мой. Таково твое предназначение.
— На мече я принесу мир.
— О да, Икарий, ты можешь и сделаешь это. "Маппо Коротышка, ты был глупцом. Какую пользу ты мог бы извлечь из Джага? Ради всего святого! Икарий — это меч. Он выкован, чтобы сражаться. Как и любое оружие.
Итак, он оружие, сулящее мир. Глупый Трелль, ты намеревался убежать от истины?"
* * *
К северу от Олфарского полуострова ветер посвежел, наполнив паруса, и корабли стаей дхенраби понеслись по полуночной морской синеве. Небольшая "Силанда" старалась держаться вровень с дромонами и громоздкими транспортами.
Уставший не меньше моряков Флакон слонялся по палубам, пытаясь игнорировать ссоры сослуживцев, подавлять растущее беспокойство. "Что в этом ветре… что-то…"
— Костомол, — сказала Улыба, ткнув острием ножа в сторону Корика. — Ты со всеми твоими косточками напоминаешь мне нищего знахаря. Помню, один такой бродил по деревням — я имею в виду, по деревням, что были рядом с моим роскошным поместьем. Он собирал кости из отбросов, молол и ссыпал муку в горшки. С наклейками. Собачьи челюсти от зубной боли, кобыльи бедра для деторождения, черепа птиц от слабого зрения…
— Сушеные члены для молодых милашек, — буркнул Корик.
Нож мигом сменил положение в руке Улыбы — теперь она держала его за кончик двумя пальцами.
— Даже не думай, — зарычал Каракатица.
— К тому же, — встрял Тарр, — не один Корик таскает костяной набор. Дыханье Худа, Улыба, ты сама…
— Умеренно, — проворчала она, не отпуская ножа. — А всякий избыток выглядит по-дурацки.
— По последней моде Анты? — Каракатица иронически вздернул бровь.
|
|
|
Тарр хохотнул: — Изящно и скромно, последний писк — костяшки пальцев, соединенные в цепочку. Дамы пухнут от зависти.
Флакон заметил, что Корабб Бхилан Зену'алас молчал, пялясь на того из солдат, кто начинал нести чушь. На лице его было написано полное непонимание.
Из кабины капитана донеслись звуки спора. Снова. Геслер, Бальзам, Буян и Скрипач.
Один из детенышей Игатаны подслушивал, но Флакона разговор заинтересовал мало — старый спор, Буян и Бальзам опять уговаривают Скрипа сыграть в Колоду Драконов. Самое важное сейчас — снаружи, шепоток в воздухе, надвигающаяся буря, запах, почти незаметный среди соленых брызг…
Флакон встал у фальшборта, поглядев на далекий южный берег с его скалами. Смутный, странно размытый, он на глазах исчезал, хотя расстояние было не очень большим. Даже ветер был коричневатым, словно нес песок из пустыни.
"Мы покинули Семь Городов. Хвала богам". Ему не хотелось бы снова ступить на ту землю. Песок стал шершавой патиной души, расплавленной штормами, жарой, воспоминаниями о множестве оставленных позади тел. Следы Семиградья никогда полностью не покинут его легкие, его плоть. Он ощущает смерть, слышит крики товарищей.
Курнос и Острячка боролись на палубе, рыча и кусаясь, словно пара псов. Что за жгучая страсть! Флакон гадал, какой части тела лишится Курнос в этот раз. Тут раздались вопли и ругательства — борцы вкатились в толпу игравших в кости солдат Бальзама и смешали разброс. Мгновение — и началась всеобщая потасовка.
Флакон повернулся как раз, чтобы увидеть, как Поденка хватает Лба. Несчастный солдат взлетел на воздух и упал на пирамиду отрубленных голов.
Новые крики — жуткие шары раскатились повсюду, сверкая глазами…
Битва окончилась. Солдаты спешили вернуть чужие трофеи под смоленую парусину.
Из кабины показался Скрипач. Выглядел он утомленным. Помедлив и покачав головой при виде безобразия, он прошел к борту, встав рядом с магом.
— Корабб должен был бросить меня в тоннелях. — Сержант поскреб под бородой. — Хотя бы покой я там обрел.
|
|
|
— Да просто Бальзам… — заговорил Флакон, но тут же заткнулся.
Поздно. — Я знал, проклятый ты ублюдок. Ладно, замнем это — но как ответную услугу, расскажи что думаешь. Что там насчет Бальзама?
— Он из Даль Хона.
— Идиот. Я что, не знаю?
— Ну, у него по коже мурашки ползут.
— И у меня тоже.
"Ах, это все объясняет". — Она с нами. Сейчас. То есть снова.
— Она?
— Вы знаете, кто.
— Та, что игралась с твоим…
— Та, что также исцелила вас, сержант.
— И при чем тут Бальзам?
— Я не уверен. Скорее она там, где живут его люди.
— Почему она помогает нам?
— Помогает, сержант? — Флакон внимательно поглядел на Скрипача. — То есть… Да, в последнее время… Иллюзия Быстрого Бена, прогнавшая вражеский флот. И что? Теперь нам в спину дует ураган, несет на запад, быстрее, чем это кажется возможным — головной корабль должен быть уже к югу от Монкана! На такой скорости мы дойдем до Сепика еще к вечеру. Нас ГОНЯТ, и это нервирует меня. К чему такая спешка?
— Может, просто чтобы увеличить дистанцию между нами и серокожими дикарями.
— Тисте Эдур — вряд ли дикари, сержант.
Скрипач хмыкнул: — Я сталкивался с Тисте Анди и они использовали Старшую магию. Куральд Галлан. Ничего похожего на то, что мы увидели неделю назад.
— То были не Магические пути. Оплоты — старше, грубее, слишком близкий к хаосу путь.
— Это было, — продолжал Скрипач, — недостойно войны.
Флакон засмеялся. Просто не смог удержаться. — То есть, сержант, нам пошла бы на пользу порция крутой резни? Вроде того, что мы делаем на поле брани. Выслеживать бегущих солдат и взрывать им черепа изнутри, так?
— Я не пытаюсь быть убедительным, Флакон. Я только вслух сказал, что кишки прошептали. Я бывал в битвах, в которых магия была спущена с поводка — во всю силу — но эти Эдур делали совсем не то. Они желают выигрывать войны, не вынимая мечей из ножен.
— И какая разница?
— Она в том, что победа не заслужена.
— А императрица заслуживает побед, сержант?
— Будь осторожнее.
— Ну, — настаивал тот, — она просто сидит на троне, а мы тут…
— Думаешь, Флакон, я ради нее сражаюсь?
— Э…
— Если ты так думаешь, то клятый И'Гатан ничему тебя не научил. — Скрипач отвернулся и ушел.
Флакон пялился ему в спину. Потом взглянул на горизонт. "Ладно. Он прав. Но все же мы деремся за ее денежки, вот так".
* * *
— Что ты там внизу забыл, во имя Худа?
— Я прячусь. А что, похоже на что-то другое? Вечная твоя проблема, Калам. Нечуткость. Рано или поздно она тебя доведет… Еще ночь?
— Нет. Слушай, что там за буря такая? Какая-то не такая она.
— Ты тоже заметил?
Калам скривился в темноте. Ну, Быстрый Бен хотя бы нашелся. "Верховный Маг Четырнадцатой Армии прячется между флягами, горшками и мешками. О, как здорово это ободряет!" — С тобой желает поговорить Адъюнктесса.
— Разумеется, желает. Я бы тоже желал, если бы был ею. Но я же не она? Нет, она загадка — ты заметил, она почти никогда не носит свой меч? Скажу тебе, что я рад оказаться прикованным к нашей клятой армии. Помнишь небесные крепости? Калам, мы оказались в самой середине чего-то. И Адъюнктесса знает больше, чем показывает. Намного больше. Откуда-то. Императрица отзывает нас. Почему? И почему сейчас?
— Ты бредишь, Быстрый. Мне тревожно.
— Сам побредь, если хочешь. Тебе не пришло в голову, что мы все прохлопали?
— Что?
— Дриджна, Апокалипсис, все это пророчество — мы никогда не понимали — а тебе и мне, Калам, нам надо было понять. Восстание. Чего оно достигло? Резня, анархия, гниющие трупы там и сям. А что началось потом? Чума. Откровение, Калам, было не войной, а чумой. Так что мы вроде победили, а вроде и проиграли. Одновременно. Понял?
— Дриджна никогда не подчинялась Увечному Богу. Как и Полиэль…
— Это неважно. В конце все они получили чего желали, не так ли?
— Мы не можем сражаться со всем сразу. Было восстание. Мы подавили его. А дела проклятых богов и богинь — не наше дело. Это не битва империи, в том числе и лично Ласэны. Она не увидит во всем этом нашего поражения. Тавора сделала что приказали и теперь мы плывем назад. Потом нас пошлют куда-то еще. Вот и всё.
— Тавора послала нас в Имперский Магический путь, Калам. Зачем?
Ассасин пожал плечами. — Ладно, ладно. Она загадка, как ты и говорил.
Быстрый Бен пролез в узкое пространство между грузами. — Здесь есть место.
Калам присоединился к нему. — У тебя тут есть еда? Выпивка?
— Естественно.
— Отлично!
* * *
Когда впередсмотрящий объявил о появлении Сепика на горизонте, Апсалара поспешила на переднюю надстройку. Там уже собрались Адъюнктесса, Нил, Кенеб и Нетер. Низкое солнце висело на западе, придавая появляющимся по правому борту (два пункта от носа) очертаниям суши золотистый оттенок.
Встав у ограждения, Апсалара уже смогла рассмотреть притаившийся в изогнутой бухте городок. Ни дымка у причалов; лишь несколько суденышек стоят на якорях, причем ближайшее из них, похоже, потеряло кормовой якорь и получило пробоину — правый борт почти черпает воду.
Кенеб сказал: — Увидим Сепик через четыре или пять дней. — По его тону было ясно — он повторяет чьи — то слова.
Апсалара увидела, как две галеры скользнули к берегу. Одна из них — флагман адмирала Нока.
— Что-то не так, — заявила Нетер.
— Кулак Кенеб, — спокойно произнесла Адъюнктесса, — людей наверх не вызывать.
— Адъюнктесса?
— Мы не будем высаживаться.
Передний дромон внезапно замедлил ход, как будто едва не наткнулся на что-то; команда муравьями забегала по палубе, паруса заполоскали. Через мгновение то же случилось с флагманом Нока. По флагштоку побежали сигнальные флажки.
А город Сепик за ними ожил.
Чайки. Десятки тысяч чаек поднимались с улиц и крыш. Между ними темными пятнами вороны, стервятники — словно клочья сажи и пепла среди белого дыма. Они взлетали, кружились, бросая на город хаотические тени.
Нил прошептал: — Они все мертвы…
— Тисте Эдур навестили, — буркнула Апсалара.
Тавора поглядела ей в глаза: — Резня — их ответ всем и на всё?
— Они нашли здесь своих сородичей. Остатки древней расы, подъяремные, почти рабы. Эти Эдур не привыкли сдерживать гнев.
— Откуда ты это знаешь, Сжигатель?
Апсалара бросила: — А вы откуда узнали, Адъюнктесса?
Тавора отвернулась.
Кенеб переводил взор с одной женщины на другую, снова и снова.
Апсалара снова поглядела на гавань. Чайки вернулись к пиршеству; галеры поспешно уходили, и паруса их снова наполнились ветром. Корабли, намеревавшиеся идти вслед за ними, меняли курс.
— Мы поищем продовольствия в Немиле, — сказала Адъюнктесса. Пошла было прочь, но помедлила, бросив через плечо: — Апсалара, найдите Быстрого Бена. Если хотите, привлекайте своих костяных служителей.
— Верховный Маг прячется в трюме, среди груза.
Брови Таворы высоко взлетели: — Никаких колдовских штучек?
— Нет.
Когда затих стук каблуков Адъюнктессы, Кенеб подошел к Апсаларе. — Эдурский флот… Вы думаете, он преследует нас?
— Нет. Они возвращаются домой.
— И откуда вам это известно?
Ответила ему Нетер: — Кулак, ее посетил бог. Он приходит, чтобы разбивать ей сердце. Снова и снова.
Апсаларе показалось, что грудь ей пронзил клинок. Удар отозвался в костях, сердце застучало неровно, по венам хлынул поток жара. Но она ухитрилась сохранить наружное спокойствие.
Голос Кенеба наполнился яростью: — Это было так необходимо, Нетер?
— Не обращайте внимания на сестренку, — сказал Нил. — Она сохнет кое по кому.
— Выродок!
Молодая виканка убежала. Нил посмотрел ей в спину, потом перевел взгляд на Апсалару с Кенебом и пожал плечами.
Миг спустя он тоже ушел.
— Примите мои извинения, — обратился к Апсаларе Кенеб. — Я не ожидал такой грубости… знай я заранее, я бы не…
— Ладно, Кулак. Не надо извиняться.
— И все же больше я не буду любопытствовать.
Она смотрела ему в лицо. Кулак неловко кивнул и удалился.
Остров теперь лежал на пять пунктов по правому борту. "Он приходит, чтобы разбивать ей сердце. Снова и снова". О, на таком корабле тайн не сохранишь. А вот Адъюнктессе, кажется, хранить тайны удается…
"Не удивляюсь, что Быстрый Бен прячется".
* * *
— Они убили всех, — сказал, вздрогнув, Флакон. — Целый треклятый остров народу. И Монкан тоже — ветер свидетельствует.
— Радуйся ветру, — отозвался Корик. — Мы уходим от здешних кошмаров быстро, очень быстро. Разве это не хорошо?
Каракатица выпрямил спину и поглядел на Скрипача: — Сержант, Сепик был вассалом Империи?
Тот кивнул.
— Тогда действия Тисте Эдур — акт войны?
Флакон и остальные уставились на сержанта. А он состроил рожу, будто пытаясь не подавиться словами Каракатицы. — Технически, да. Увидит ли это Императрица в том же свете? Озаботится ли? У нас и так врагов хватает.
— Адъюнктесса отошлет рапорт и так далее, — сказал Тарр. — К тому же мы уже столкнулись в бою с их флотом.
— Может быть, они и сейчас нас выслеживают, — скривился Каракатица. — А мы приведем их в самое сердце Империи.
— Отлично, — заявил Тарр. — Сможем ублюдков раздавить.
— Или они раздавят нас, — пробормотал Флакон. — То, что сделал Быстрый Бен, было не настоящее…
— Поначалу, — сказал Скрипач.
Флакон замолчал. Затем: — От некоторых союзников лучше держаться подальше.
— Почему? — спросил сержант.
Ну, — начал объяснять Флакон, — есть союзники, которых не поймешь, мотивы которых неясны или чужды нашим — вот я о чем толкую, сержант. Поверьте мне, нам не захочется войны с магией Оплотов. Она нам не понравится.
Теперь все смотрели на него.
Флакон опустил голову. — Протащить его под килем, — предложил Каракатица. — Мигом все выложит.
— Это искушение, — согласился Скрипач. — Но у нас есть время. Много времени.
"Дураки. Время — это как раз то, чего у нас нет. Это она и пытается нам показать, проталкивая волшебным ветром сквозь владения Маэла — а он и поделать ничего не может. Так тебе и надо, Маэл, корявая устрица!
Время? Забудьте. Она тащит нас в сердце бури".
Глава 20
Дисциплина — наилучшее оружие против самоуверенности. Реагируя на зверства фанатиков, мы должны трезво соизмерять достойный ответ. И да не заявим мы, обуянные риторикой благочестия, что среди нас самих фанатиков нет; ибо любая традиция порождает самоуверенность, и в особенности тогда, когда традиция эта чувствует себя под угрозой. Фанатизм легко рождается в окружении морального упадка (реального или воображаемого), но также и в окружении узаконенного беззакония, под знаменами "сложившейся практики".
Дисциплина — это умение противостоять не только врагу внешнему, но и самим себе; ибо без здравой критичности — признаем это — оружие, на котором мы присягали, принесет миру простое убийство.
И первой его жертвой станет объективная правота нашего дела.
Слово к приверженцам,
Смертный Меч Брукхалиан, из Серых Мечей
"Становится все труднее не сожалеть о принятых решениях", думал Ганоэс Паран. Разведчики докладывали, что Дераготы не преследуют армию, двигавшуюся на северо-восток по практически пустым землям; однако само их отсутствие заставляло тревожиться. В конце концов, если монстры не бегут за ними, тогда что они замыслили?
Джагатская волшебница Ганат постаралась намекнуть, что решение выпустить на свободу древних зверей будет ошибкой. Наверное, ему следовало ее послушать. Какая самонадеянность — полагать, что он сможет свободно манипулировать всеми силами, натравленными на Т'ролбарала. Возможно, он пренебрегает способностями уже населяющих мир Властителей. Дераготы — первобытная мощь, но мир вышел из первобытности и не желает подчиняться таким необузданным силам.
"Ну, достаточно. Что сделано… Пусть на этот раз за мной все подчищает кто-нибудь другой. Для разнообразия".
Он нахмурился. "Хотя, наверное, это как раз обязанность Владыки Колоды Драконов. Но я титула не домогался".
Паран ехал с одной из рот, где-то в середине колонны. Он не желал окружать себя свитой или создавать отдельный отряд. Сегодня в авангарде кулак Руфа Бюд — Паран часто ставил одного из кулаков на временное командование, сам оставаясь в сопровождении одного Ното Свара и, иногда, Харлочеля. Вестовой вернулся к исполнению прямых обязанностей, хотя, по счастью, срочных приказов приходится отдавать мало.
— Знаете, вы выглядели более грозным, — сказал Ното Свар, — под именем капитана Добряка.
— Тихо, вы.
— Это наблюдение, Верховный Кулак, не жалоба.
— У вас, лекарь, каждое наблюдение походит на жалобу.
— Обидно, сэр.
— Вы не поняли… Расскажите что-то интересное. Например, о Картуле. Там вы поклонялись Д'рек?
— О Худ, нет! Ну хорошо. Если желаете интересного, я расскажу о себе. В молодости я был лаполомом…
— Кем — кем?
— Я ломал лапы собакам. Но только беспородным. Хромые псы имели большое значение для праздника…
— Ах, вы имеете в виду фестиваль Д'рек! Мерзкий, варварский день прославления грязи! Так вы ломали лапки бедным, беспомощным животным, чтобы одуревшие детишки забили их камнями до смерти.
— К чему вы это, Верховный Кулак? Да, я именно этим и занимался. Три полумесяца за собаку. На жизнь хватало. Увы, я уже начинал уставать…
— Малазане запретили фестиваль…
— Да, как раз вовремя. На редкость неудачное решение. Мой народ страдал, искал иные способы выразить наше…
—.. ваше извращенное, болезненное стремление причинять страдания и унижения!
— Ну, да. Так мне рассказывать или вас слушать?
— Возьми меня Бездна! Примите извинения. Прошу продолжать. Но только чтобы меня не стошнило…
Ното Свар задрал нос. — В молодости я не всаживал богиням отата…
— И я. Впрочем, как любой молодой мужчина — не собачий лаполом — всадить я был не прочь… Богинь я любил. Хотя бы статуи. Взять к примеру Солиэль…
— Солиэль! Подобие, энергично преувеличенное, дабы побудить зрительниц к материнству…
— Неужели? По-моему, слишком уж откровенно побуждающее…
— Помните, — примирительно сказал Ното Свар, — что вы были молоды…
— Точно, был. Давайте о чем — нибудь другом. Итак, что было дальше, когда ваша лаполомная карьера закончилась пшиком?
— О, сэр, как это смешно. Считаю своим долгом упомянуть, что Солиэль, Явившая Себя в Г'данисбане…
— Да, чертовски обескураживает. Вы и вообразить не сможете, сколько юношеских фантазий она разбила в тот миг.
— А я думал, вы закончили эту тему.
— Да. Продолжайте.
— Некоторое время я подвизался в учениках целителя…
— Сращивали лапки собакам?
— Сэр, это было лишь побочным доходом. Произошло недоразумение, вследствие коего мне пришлось оставить его компанию. Спешно. Как нельзя вовремя случился рекрутский набор. Малазане редко получали более пригоршни картулианцев, в — основном преступников и бродяг…
— … а вы отвечали сразу обоим определениям.
— Они весьма обрадовались моему появлению, ведь я был целителем. Как бы то ни было, первый боевой опыт я обрел в Кореле (походы на Тефт), и там мне посчастливилось получить покровительство целителя, позднее ставшего печально знаменитым… Ипшенка.
— Да неужто?
— Именно его, сэр. А также я встречал и Манеска. Нужно сказать — вы, Верховный Кулак, как никто иной поймете эту необходимость — что Ипшенк и Манеск хранили верность Седогривому. До конца. Ну, я так полагаю — к тому времени я стал лекарем целого легиона, и нас перевели на Генабакис. Как положено…
— Ното Свар, — прервал его Паран, — кажется мне, что у вас исключительный талант связываться со знаменитыми людьми. Особенно с печально знаменитыми.
— Ну… да, сэр. Полагаю, этого не отнимешь. Вы гадаете, к какой категории я отношу вас?
— Меня? Мне все равно.
Хирург намеревался продолжить, но помешало прибытие Харлочеля.
— Верховный Кулак.
— Вестовой.
— Сэр, дорога впереди нас до сих пор носила следы небольшого числа так называемых пилигримов. Но теперь, похоже, к их паломничеству присоединилось целое конное войско.
— И сколько их?
— Больше пятисот, Верховный Кулак. Может, и тысяча. Они едут несколькими отрядами, следы путаются.
— Отрядами. Интересно, кто бы это мог быть? Ладно, Харлочель, выдвигайте разведку. Насколько они нас опережают?
— На четыре — пять дней, сэр. По большей части скачут галопом.
— Хорошо. Благодарю вас.
Вестовой отъехал к главной колонне.
— Что бы это значило, Верховный Кулак?
Паран пожал плечами. — Думаю, мы скоро выясним, Свар.
— Ното Свар, если вы не против, сэр.
— Хорошо, — не смог сдержаться Паран, — что вы носите ланцет, а не копье.
— Если вы не против, сэр… там впереди кто-то жалуется на натертость от седла. — Целитель пришпорил коня.
"Увы, он предпочитает моему обществу натертую задницу. Ну, каждому свое…"
* * *
— Верховный Кулак Паран, — пробурчала капитан Чистая Криница. — Почему он едет позади, и к чему его приказ не отдавать честь? Плохо для дисциплины. Мне наплевать, что думают солдаты — мне даже не интересно, что он командовал Сжигателями Мостов — в конце концов, он принял их перед самым уничтожением. Я просто говорю: так не годится. Совсем не годится.
Кулак Руфа Бюд искоса глянула на Криницу. Глаза ее сверкают, кровь прилила к лицу. Ясно, что капитан не собирается забывать свернутую челюсть. "Ну, наверное, я сама не простила бы чего-нибудь эдакого".
— Думаю, кулакам надо собрать встречу…
— Капитан, — рявкнула Бюд, — вы забываетесь.
— Прошу прощения, сэр. Но если мы идем по следу какой-то армии, я не хочу кончить как Сжигатели. Вот и все.
— Дуджек Однорукий доверял этому человеку, и его восхищения для меня достаточно. И для остальных кулаков. Настоятельно советую вам подавить гнев и вспомнить о дисциплине. Что до армии впереди — ну, тысяча конников едва ли представляют угрозу Войску. Мятеж окончен — тут никого не осталось, чтобы бунтовать. Или чтобы покорять. — Он обвела окрестности рукой в латной перчатке: — Даже пилигримы разбегаются.
Неподалеку от неровной дороги виднелась кучка камней — могила еще одного неудачливого пилигрима. Над ней торчал посох, украшенный вороньими перьями.
— Неладно это, — бурчала Чистая Криница. — Поклонение Кольтену…
— Эта страна рождает культы, как гнилое мясо — личинок.
Криница фыркнула: — Весьма подходящее сравнение, Кулак.
Капрал Футгар проговорил сзади: — Сэры, а это что такое?
Обе женщины обернулись в седлах и проследили, куда указывает подчиненный. А указывал он на восток. Со стороны солдат донеслись крики удивления и слова молитв.
Полоса солнц, двенадцать солнц, маленьких, но достаточно ярких, чтобы прожечь ослепительные дыры в синем небе. Два оставляли за собой хвосты дыма. Солнца вытянулись дугой лука, и над ними виднелось подернутое дымкой, выщербленное лицо луны.
— ЗНАМЕНИЕ СМЕРТИ! — крикнул кто-то.
— Капитан, — сказала Руфа Бюд, — заткните пасть дураку!
— Слушаюсь, сэр!
* * *
— Небо падает, — сказал Ното Свар, подъезжая к Верховному Кулаку.
Паран прищурился, наблюдая странное небесное явление, пытаясь отыскать хоть какой-то смысл в увиденном. "Чем бы это ни было, оно мне не нравится".
— Не верите? — спросил целитель. — Верховный Кулак, я был на землях Корела. Я видел кратеры, оставленные упавшими с неба камнями. Вы изучали карту Корелри? Весь северный субконтинент и масса островов… бросьте пригоршню гравия в грязь и посмотрите, как впадины затянет водой. Таков Корелри, сэр. Его народы до сих пор рассказывают о спуске множества огней с неба — так пал Увечный Бог.
— Скачите в голову колонны, Ното Свар.
— Сэр?
— Прикажите остановиться. Немедленно. Пришлите Харлочеля и его разведчиков. Я должен узнать об особенностях местности. Нам может понадобиться укрытие.
На этот раз целитель не тратил времени на жалобы.
Паран не сводил глаз с полосы огней. Они росли. Словно залп из самой Бездны. "Проклятие, где тут Ормулоган? Нужно найти его, и лучше бы он уже приготовил карты — хоть наброски, годные для нанесения красок. О боги, лучше бы он успел сделать хоть что-то, потому что мне не хвати…" Его мысли застыли. Он мог ощущать ЭТО — он чувствовал нарастающий жар. Разве такое возможно?
