Баллада о маленьком узнике концлагеря Димитравас

 

Стоя в молчании глубоком,

Как будто близких потеряла

Боюсь спугнуть я ненароком

Ту тишину мемориала...

Но в первозданной тишине

Мне чудятся глухие крики.

За обелиском на сосне

Играют солнечные блики.

И вот уж угасает день,

Охрана уж ночная вышла,

Я ясно вижу чью‑то тень,

В траве скользящую неслышно.

Смерть недалеко ‑ у ворот,

И прямо в душу смотрит дуло,

Но снова в темноту ползет

Мальчишка, семилетний Юра.

Холодный дождик по спине,

И одежонка вся промокла.

Собаки воют в тишине

Да темнотой пугают окна.

Берет он молча, что дают,

Вдыхая теплоту порога.

Он знал, что если подают,

То подают – не ради Бога.

Он в лагерь, как на эшафот,

Опять вернется по задворкам.

Кусочек сала принесет

Голодным маленьким сестренкам.

 

 

Возвращение

 

Уставшую, в дорожной перегрузке,

Откуда‑то из адовой земли

Меня, не понимавшую по‑русски,

В Россию в сорок пятом привезли.

Вот с мамой мы у отчего порога...

Мне, плача, дед худые ручки целовал.

Ругался дед и в мать и в Бога,

И Гитлеру чего‑то все желал.

Сморкались бабки в белые платочки,

Кто маслица, кто хлеба приносил.

– Возьми‑ка, милая, для дочки,

Да ешь сама, да набирайся сил...

 

 

* * *

 

Прошу у Родины прощенья

За миг, прожитый без нее,

Грехов как будто отпущенья

Благословения ее.

 

Опять спешу в ее просторы,

Что было в прошлом, схороню.

Билет на поезд самый скорый,

Как индульгенцию храню.

 

И острый приступ ностальгии

В пути прихватит вдруг меня.

Не знаю, как без Родины другие

Я без нее не проживу и дня.

 

 

Слезы радости и горя