Смотрим на коммуникативную составляющую повседневного дискурса. Коммуникативная рамка повседневном дискурсе – отправитель и получатель (мыслятся как частные лица, которые не связаны одной социальной ролью). Что касается темы сообщения в повседневном дискурсе, то это жизнь человека, взятая в непрерывности протекания мыслей, чувств.
Важна опора на ситуацию (предполагает конкретность, локализованность во времени и пространстве, спонтанность и тип контакта, который осуществляется через непосредственное общение, которое предполагает зрительное общение. Отсюда значение таких средств коммуникации, как мимика и т.д).
Каждая составляющая – не следует, что метафора в таком типе дискурса необходима. Препятствует фактор спонтанности: метафора предполагает определенную обдуманность, взгляд, который представляет собой результат обработки.
Могли бы исчерпать рассуждения о метафоры в повседневном дискурсе, если бы не было компонента, который относится к личности говорящего и который связан с его эмоциональным состоянием = непосредственным выражением чувств и эмоций.
|
|
Шарль Балли выделял этот аспект. Он писал, что наш язык выражает разум и чувства. Очень детально исследовал выражение эмоций и связанной с эмоцией оценки. Вся концепция Балли была направлена на анализ повседневного общения и выросла из него. Интерес представляет та разновидность языка, которая связана с языковой деятельностью говорящих. Он подчеркивал, что любая деятельность невозможна без эмоций. В дискурс эмоция не проникает. Напротив, в повседневном общении непосредственное выражение эмоций и чувств – важнейшее составляющее успешности. У нас не было возможности поговорить об эмоции и оценки. Как он определял эмоционально-оценочный компонент: это личная эмоциональная окраска, проявляющаяся в речи и доступная восприятию адресата.
Следуя представленности эмоций и оценки в повседневном дискурсе, Балли сделал ряд важных теоретических наблюдений:
· Показал, что эмоция и связанная с ней оценка выражается средствами всех языковых уровней. К их числу относит:
- междометие (прежде всего, специфична для повседневного дискурса)
- возможности, связанные с устным произнесением (интонация)
· Объединил все средства, эмоциональный коннотаторы, включая экспрессивный синтаксис, передачу эмоции лексическими средствами. Существенно то, что как будто говорил о разных языковых уровнях, но они объединяются.
Всегда можем идентифицировать эмоцию, обращаясь к лексическому уровню. Само по себе междометию может быть злобным, недифференцированным, но можем понять, какая это эмоция, найдя слово в языке, которое ее идентифицирует. Это сильно отличает эмоциональный компонент от стилистических смыслов.
|
|
· Балли предложил собственную классификацию разновидностей эмоциональной окраски –
1. значение интенсивности (обращался и к тому, что мы называем нормой, и к тому, что относится к разным стилистическим смыслам). Он оперировал понятиями:
- количественная интенсивность
- качественная интенсивность
2. значение субъективной оценки – что очень близко к тому, о чем мы будет говорить. То, как связал понятие эмоции и оценки, созвучно взглядам на понятие эмоции и оценки в современной когнитивной лингвистике.
Как отдельную разновидность эмоциональности он выделял эстетическую окраску (обсуждает в главе «прекрасное и безобразное»).
Балли: эмоция и оценка, совместимые со всеми значениями стилистических смыслов, – характер эмоции и оценки различен.
Где в сфере эмоции и оценки мы находим метафору? (не повседневно-авторскую (не характерно для повседневного дискурса), а общеязыковую, связанную с определенным временем.
Балли специально посвятил много страниц своих сочинений обсуждению того, где может содержаться эмоциональный компонент лексического значения. Если обращаться к лексике, можно выделить три случая:
1. На лексическом уровне эмоция и оценка разводятся.
а) «По указке Петрова» и «по указанию Петрова»: есть оценочный компонент, но он или выходит за пределы предметного содержания или находится на самой его периферии.
б) Представлена эмоция, но нет оценки. Имеем дело по преимуществу с лексикой, которая связана с разговорностью. Слова «допрыгаться», «мастак», «верхатура», «благоверный». То, что представляет метафору и часто используется в обращениях – мамусенька, березонька, реченька.
2. Эмоция непосредственно связана с оценкой. Этот тот случай, когда мы имеем дело с общеязыковой метафорой, которая достаточно широко используется в повседневной речи и в художественном дискурсе.
Словесный портрет человека в зеркале метафоры, который основан на том, что человек концептуализируется как животное (лиса, медведь, слон). Эта общеязыковая метафора – 1 тип метафоры, к которой мы прибегаем в повседневном дискурсе. Получается, что в сфере, которая несет в себе эмоцию и оценку, выделяется метафорическая лексика, которая иногда обозначается как бранная. Назначение бранной лексики – оскорбить, унизить. Рассматривая бранную лексику, которая в русском языке составляет огромный пласт и активно используется в повседневном дискурсе, можем наблюдать движение от мотивированности данной лексики до ее полной десемантизации (бранное слово отражает отношение к референту, никак не связано с тем образом, который дает метафора). С одной стороны, такие метафоры, как щенок, дубина, балда, ведьма – указывает на злобность; аспид, изверг ( смыслы «жестокость» и др). С другой стороны, такие метафоры, как «скот». Значения некоторых слов мы в сущности не так хорошо знаем: оболтус, обормот, охломон.
В случае «скот» или «оболтус» - можем как-то мотивировать метафору: указания на подлость, непорядочность. «Обормот», «зараза», «паразит», «холера», «сатана», «дьявол» - не сообщают никаких сведений об объекте, который является вспомогательным субъектом метафоры - они применимы ко всему, что вызывает недовольство, раздражение, злость. К последней группе, когда метафора теряет свое смысловое обоснование, применимо замечание Арутюновой: этот окончательный отрыв от референта превращает отрицательную оценку в ругательство; ругательство приравнивается к словесной пощечине, говорит о личности человека, о его социальной характеристике и образовательном цензе.
Где еще естественна метафора в повседневном дискуре? Есть актуальные метафоры, которые на время приходят в язык. Потом уходят. Это связано с предметами быта, с одеждой, явлениями, который свойственны данному времени, потом они оказываются незначимыми, названия уходят из языка. Названия денег: бабки, капуста; 90-е годы – специальная профессия челноки (номинативная субстантивная метафора).
|
|
Стилевой смысл «деструктивность» принес нам много метафор обозначений обычных человеческих действий (приколы, отколоться, наехать, отпад, раскрутиться, кинуть). Общее в этих метафорах -восприятие человека как физического тела, лишение его тех свойств, которые приписывается ему как классу «человек». Некоторые метафоры остаются, но большинство уходит.
Метафоры существуют в семейном дискурсе как способ ласковых обозначений близких людей, предметов, которые знакомы (какая-то пепельница может называться кубышечкой). Метафора присутствует в специальных языках, свойственных программистам, летчикам и всем, кто связан с самолетостроением и т.д. Каждый профессиональный язык обязательно содержит какое-то число метафор субстантивных, которые имеют функции: свидетельство интимной, близкой связи, и всегда это обычно образная субстантивная метафора, которая наглядно представляет тот или иной предмет, с которым имеют дело люди этой профессии. Этим исчерпывается проникновение метафоры как тропа в повседневный дискурс.
Нам остается сказать о художественном дискурсе, где метафора уместна, необходима и где она имеет мощную когнитивную насыщенность и является мощным средством воздействия. Когда обращаемся к ней, то имеем дело, в первую очередь, с индивидуально авторской метафорой. Интересен вопрос о системности, внутренней связи метафор внутри одного художественного идиолекта. Возникает масса исследовательских техник и вопросов: что тематизируется, что концептуализируется через метафору? В каких терминах это происходит? Она случайна или есть словарь, который показывает, что есть общая смысловая линия, которая проходит через весь художественный идиолект?
|
|
Есть ключевые для человека, для поэтического дискурса понятия, которые так или иначе вовлекаются в метафоризацию в разных поэтических системах: время, пространство, жизнь, смерть, душа, любовь, разлука, поэт, социум, я-субъет.
Какой словарь привлекается для концептуализации? Словник, относящийся к поэтическому идиолекту М.Цветаевой. Обращает внимание то, что он объединен значением нарушения целостности: ущелье, овраг, пещера, щель, расщелина, выбоина, дыра, прорезь, прогал, прорубь, яма. Сталкиваемся со смыслами: «некая символическая травма» (в основе трагедии: целостное разделяется) и «то, что связано с архетипами, в частности, с выделенными Юнгом. То, как Юнг описывает встречу с самим собой». Это теснина, узкий вход, выход из этой болезненной узости.
Метонимия. Перенос имени с одного объекта или процесса по (логической) смежности (традиционное определение). Арутюнова: троп, или механизм речи, состоящий в регулярном или окказиональном переносе имени с одного класса объектов или единичного объекта на другой класс, ассоциирующийся с данным по смежности.
Когнитивное определение в чем-то продолжает эту линию, но перефокусирует смысл: есть когнитивный процесс, при котором одна концептуальная сущность обеспечивает ментальный доступ к другой концептуальной сущности. Это не просто перенос, а изменение акцента (я люблю Моцарта=я люблю музыку и такую музыку, как она представлена у Моцарта).
Различные типы метонимии показывают, насколько метонимия сработана в систему языка.
Основные метонимические модели, которые характеризуют системные явления в языке:
- содержащее и содержимое (дайте мне две тарелки, два стакана, имеется вода),
-материал – изделие (у вас есть серебро?),
-место – совокупность жителей (Москва встречает чемпионов),
-действие – результат.
Метонимия связана с соотношение целого-части или с соотношением частей. Часть части – связано с ситуацией: крайне неопределенное понятие по смежности (соприсутствие в одной ситуации одного и другого элементов ситуации). Понятие целого проясняется благодаря одной метонимии: приятное личико (доступ к человеку через название его части). Целое может представать перед нами как текст (через часть текста, название), к которому также возможен метонимический доступ.
Проблемы метонимии более интересны, чем метафоры: в исследовании метонимия сделали много в сфере когнитивных исследований. Метонимия представлена во всех моделях ситуаций, в которых задействовано отношение часть-часть (событийные, перцептивные, посессивные, каузативные модели). Язык настолько метонимичен, что мы часто не замечаем их (человек, закуривший сигарету, не думает о метонимии). Можно указать на частотность метонимии в повседневном дискурс, где все способствует использованию метонимии ситуативной, которая мотивирована коммуникативной составляющей; возможно обеспечение доступа к референции через название части целостной образности человека. Распространена и в художественном дискурсе (творческая, индивидуально-авторская метонимия). Якобсон назвал поэтический язык Пастернака царством метонимии. Время выступает как метонимическое название и деятеля, и испытывающего действия. У Пастернака в качестве метонимического названия основным оказывается время (время как метонимическое названия и агенса (деятеля), а пациенса (испытывающего действие), и субъекта эмоции, восприятия.
«Пасмурный день растерял катера» (Пастернак). На месте субъекта – название временного промежутка.
«Это кружится октябрь». Доступ к одному через другое. Очевидно, что речь идет о явлении, когда осень; ветер, с деревьев падают листья. Мы понимаем, что когда с деревьев падают листья, есть еще один субъект – время. Октябрь – метонимическое название всех явлений, свойственных данному периоду времени.