Дореволюционное законодательство об особых правовых режимах

Принципиальное отличие «исключительного» положения в виде «усиленной» или «чрезвычайной» охраны от военного положения заключалось в следующем:

1) меры в виде «усиленной» или «чрезвычайной» охраны, несмотря на их безусловно репрессивный характер, были вызваны внутренними для России конфликтами и применялись гражданским руководством местностей, местной полицией и жандармскими управлениями. Кроме того, они не всегда были связаны с активным использованием войск для подавления беспорядков, особенно в XIX в., и не влекли значительного повышения роли органов военного управления;

2) институт военного положения применялся до принятия Положения от 14 августа 1881 г. и имел хотя и недостаточно развитую, но собственную правовую основу;

3) военное положение характеризовалось не только существенным ограничением прав и свобод граждан, но и определяющей ролью военного командования и военно-полевых судов в обеспечении режима военного положения, что давало весомое основание некоторым авторам научно-монографической литературы исследуемого периода называть режим военного положения «типом военной диктатуры» (См., напр.: Гессен В.М. Исключительное положение. СПб., 1908. С. 200 – 204)

Следует иметь в виду, что в Положении и других аналогичных актах царской России достаточно четко отражались вопросы, касающиеся правомочий государственных органов на введение и осуществление данных режимов, оснований, условий и сроков применения режимных мер. Так, в соответствии с установленным порядком режимы вводились в действие решениями Комитета Министров. Положение усиленной охраны могли ввести также министр внутренних дел либо генерал-губернатор, однако в дальнейшем их решения обязательно утверждались Комитетом Министров. Положение усиленной охраны действовало один год, положение чрезвычайной охраны - шесть месяцев. При необходимости Комитет Министров эти сроки мог продлить. С принятием в 1906 г. новой редакции основных законов данные режимы, включая также военное положение, вводились указами императора.

Положение усиленной охраны могло быть объявлено, когда «общественное спокойствие в какой-либо местности нарушено преступными посягательствами против существующего государственного строя или безопасности частных лиц и их имущества или приготовлением таковых» (ст. 5 Положения 1881 г.), когда сохранить порядок с помощью действующих в нормальной обстановке законов было невозможно.

Меры, характеризующие положение усиленной охраны, можно условно разделить по трем основным направлениям.

1. Значительно расширялись права высших должностных лиц органов государственного управления. Они могли издавать нормативные акты, регламентирующие общественный порядок и безопасность, устанавливали санкции за их нарушения и разрешали ряд дел во внесудебном порядке. Кроме того, им предоставлялось право запрещать проведение общественных мероприятий, закрывать торговые учреждения и промышленные предприятия, выселять в административном порядке лиц с территории, где было объявлено положение усиленной охраны. Генерал-губернаторы могли принимать решение о передаче конкретного уголовного дела органам военного правосудия либо о проведении закрытого судебного заседания.

2. Существенно расширялись полномочия местных полицейских органов. Они получали право на задержание и административный арест подозреваемых лиц сроком до 14 суток. С санкции губернатора либо градоначальника этот срок мог быть продлен до одного месяца. Кроме того, при малейшем подозрении они могли в любое время произвести обыск в любом помещении и наложить арест на имущество.

3. Усиливалась ответственность должностных лиц за бездействие власти.

Положение чрезвычайной охраны представляло собой более жесткий по сравнению с усиленной охраной правовой режим. Оно вводилось, как правило, в тех случаях, когда усиленная охрана не приносила ожидаемых результатов, а население было «приведено в тревожное настроение, вызывающее необходимость принятия исключительных мер для безотлагательного восстановления нарушенного порядка» (ст. 6 Положения 1881 г.).

По своему характеру режимные меры, используемые при чрезвычайной охране, приближались к мерам, соответствующим военному положению, однако власть в данной ситуации еще оставалась в руках гражданских органов.

В дополнение к правам, предоставленным положением усиленной охраны, генерал-губернаторы могли налагать секвестр (ограничение на пользование) на недвижимое и арест на движимое имущество, подвергать в административном порядке лиц лишению свободы на срок до трех месяцев, либо штрафовать на сумму до 3000 руб.; устранять от должности на время действия чрезвычайной охраны чиновников всех ведомств; приостанавливать и закрывать собрания сословных, городских и земских учреждений; запрещать выпуск периодических изданий; закрывать учебные заведения на срок до одного месяца.

Следует отметить, что положение чрезвычайной охраны могло быть введено не только на определенной территории, но и на отдельных объектах либо видах транспорта (Правила чрезвычайной охраны на железных дорогах. Приложение к ст. 575, примеч. 17 (по продолжению) Устава путей сообщения по Продолжению 1912 г. // Свод законов. 1912. Т. XII.).

В тех случаях, когда органы гражданского управления были не в состоянии обеспечить общественный порядок и безопасность государства даже с помощью мер положения чрезвычайной охраны, вводилось военное положение. Российское законодательство детально регламентировало содержание военного положения и предусматривало возможность использования этого института, не только в военное, но и в мирное время. Военное положение того времени определялось как совокупность исключительных мер, применяемых в какой-либо части государства при чрезвычайных условиях внешней или внутренней опасности, как-то: нашествии неприятеля или народных волнениях, когда обычные полномочия органов управления оказываются недостаточными для обеспечения государственного порядка и общественного спокойствия (Военная энциклопедия. СПб., 1911. Т. VI. С. 492.10).

Главными характерными чертами военного положения являлись:

1) значительное ограничение прав и свобод населения;

2) подчинение органов государственного управления военному командованию;

3) осуществление правосудия органами военной юстиции.

Принятыми 18 июня 1892 г. Правилами о местностях, объявляемых состоящими на военном положении (в качестве приложения к ст. 23 Свода губернских учреждений), предусматривалось введение военного положения в местностях, «входящих в район театра военных действий и имеющих особо важное значение для интересов государственных или специально военных» с точным указанием конкретных губерний, уездов, округов или населенных пунктов, на которые распространялась эта мера. Сущность военного положения заключалась в том, что при его объявлении вся власть в районе действия режима военного положения переходила к военному командованию. При этом командующему армией и уполномоченным им лицам были предоставлены практически неограниченные полномочия в отношении гражданского населения.

Военное командование наделялось исключительными административными полномочиями:

– оно могло запрещать выезд из местности, объявленной на военном положении, лицам, которых по их званию, ремеслу или занятию предполагалось «привлечь к работам для достижения целей войны»;

– назначать общие и частные реквизиции; ограничивать вывоз механизмов, материалов, продовольствия, транспортных средств, фуража, дров и другого имущества, которое могло понадобиться войскам;

– командиры воинских подразделений под свою личную ответственность могли дать указание об уничтожении либо разрушении зданий и сооружений, затрудняющих военные действия;

– рассмотрение уголовных дел в военных судах осуществлялось по законам военного времени;

– к лицам, признанным виновными в вооруженном сопротивлении властям или нападении на военнослужащих и сотрудников полиции, если эти преступления сопровождались убийством либо покушением на убийство, причинением телесных повреждений или поджогами, применялась смертная казнь;

– главнокомандующий сам либо по ходатайству командующих армиями мог ввести любую чрезвычайную меру, даже если она не была предусмотрена Правилами, но являлась, с его точки зрения, необходимой.

Следует отметить, что правовые акты, регламентирующие институт военного положения, исследовались известными российскими правоведами и первоначально не подвергались существенной критике как направленные на обеспечение надлежащего уровня обороноспособности государства (См.: Коркунов Н.М. Русское государственное право. СПб., 1892. Т. 1. С. 394 – 395).

Ситуация кардинальным образом изменилась в ходе событий 1905 - 1906 гг., когда военное положение стало использоваться органами государственной власти в целях подавления революционных выступлений против существовавшего строя. Это дало повод квалифицировать в научной литературе того времени факты введения военного или осадного положения в мирное время и не в военных целях, а для подавления внутренних беспорядков как «фиктивное военное положение».

23 апреля 1906 г. была принята новая редакция Свода основных государственных законов, в ст. ст. 14 - 15 которого к исключительной компетенции императора было отнесено объявление местностей на военном или исключительном положении, а также издание указов и повелений относительно приведения войск на военное положение. Статей 41 Свода основных государственных законов предусматривалась возможность ограничения особым законом прав и обязанностей российских подданных в местностях, объявленных на военном положении или в положении исключительном.

Властью активно использовались эти полномочия в интересах подавления революционного движения. В этих целях было использовано более 15 тыс. рот, около 4 тыс. эскадронов и сотен, а также других воинских подразделений и команд общей численностью около полумиллиона военнослужащих различных родов войск (См.: Военная история Отечества (с древних времен до наших дней) / Под ред. В.А. Золотарева. М., 1995. Т. 2. С. 128, 130).Такое массовое привлечение военной силы было сопряжено с большими жертвами среди мирного населения. Неслучайно уже к апрелю 1906 г. число расстрелянных, повешенных и убитых участников революционных событий достигло 14 тыс. человек (См.: СССР. Энциклопедический справочник / Под ред. А.М. Прохорова. М., 1979. С. 118).

Весьма важная роль в комплексе репрессивных мероприятий царского правительства принадлежала военно-полевым судам, которые в соответствии с Положением Совета Министров от 19 августа 1906 г. могли создаваться по требованиям генерал-губернаторов и военного командования для безотлагательного рассмотрения в течение суток дел в местностях, объявленных на военном или исключительном положении, и немедленным исполнением приговоров.

На практике они являлись карательными органами, имеющими возможность рассматривать по упрощенной процедуре уголовные дела различных категорий в отношении всех граждан фактически без каких-либо ограничений. Перечень преступлений, за совершение которых виновные лица предавались военно-полевому суду, конкретно определен не был, что давало возможность органам военного управления решать этот вопрос по собственному усмотрению. Военно-полевые суды учреждались начальником гарнизона из числа офицеров для рассмотрения «каждого дела в отдельности». Характерно, что на их деятельность не распространялись принципы гласности судопроизводства и права подсудимых на защиту. Поэтому уголовные дела рассматривались в закрытых судебных заседаниях с исполнением вынесенного приговора в течение суток, так как процедура обжалования приговора не соблюдалась.

Одной из основных черт деятельности военно-полевых судов после первой русской революции являлось чрезмерно активное и широкое применение смертной казни по законодательству военного времени. Формальным основанием для этого являлись фактически бесконтрольное использование военно-полевыми судами Правил 1892 г. о местностях, объявляемых состоящими на военном положении, что на практике повлекло массовые репрессии в отношении населения. Причем смертные приговоры выносились за действия, не являвшиеся преступными в соответствии с действовавшим в тот период законодательством (См.: Гернет М.Н. Военно-полевые суды // Судебная власть в России: история, документы. Т. IV / Отв. ред. И.А. Исаев. М., 2003. С. 516 – 524).По некоторым данным, в 1906 - 1907 гг. военно-полевыми судами было осуждено около 1300 человек, подавляющее большинство из которых (более 1100) было расстреляно, а остальные приговорены в основном к каторге и ссылке (См.: Полянский Н.Н. Эпопея военно-полевых судов 1906 - 1907 гг. М., 1934. С. 36 – 96). Поэтому в современной научной и монографической литературе Закон о военно-полевых судах 1906 г. расценивается «как крайнее проявление произвола самодержавия в сфере судебного преследования» (См.: Развитие русского права во второй половине XIX - начале ХХ века. М., 1997. С. 191, 213) с чем сложно не согласиться.

Безусловно, что предпринимаемые военным командованием в условиях военного положения жестокие меры к населению, и в особенности карательная деятельность военно-полевых судов, исказили предназначение и смысл введения военного положения как специального режима, используемого в основном в интересах обороны государства. Ярким выражением недовольства общественного мнения чрезвычайными мерами военного положения явилось чрезвычайно эмоциональное обсуждение во второй Государственной Думе в марте - апреле 1907 г. законопроекта об отмене Положения Совета Министров от 19 августа 1906 г. об учреждении военно-полевых судов, вскоре после чего 2-я Государственная Дума была распущена.

Примечательно, что действовавшая в России система исключительных положений, «порождающая полный произвол и постоянные злоупотребления властью и подрывающая и в населении, и среди органов власти всякое чувство законности», являлась в соответствии с обнародованным в январе 1909 г. заявлением собрания русской группы Международного союза криминалистов главным препятствием совершенствования уголовного законодательства начала ХХ в. Однако, несмотря на резкую критику законодательства об исключительном положении, существенных изменений в правовом регулировании военного положения в России не произошло.

В период Первой мировой войны продолжали действовать Правила о местностях, объявляемых состоящими на военном положении, 1892 г., которые являлись юридической основой неограниченного расширения компетенции не только военного командования, но и местных властей. Временное правительство первоначально пыталось ликвидировать военно-полевые суды, однако затем в связи с необходимостью подавления революционных выступлений возвратилось к практике использования института военного положения.

Анализ развития дореволюционного законодательства России в XIX – начала XX вв. позволяет выделить общие признаки применявшегося в тот период чрезвычайного и военного положения:

1) обязательным признаком особых правовых режимов (исключительного положения или военного положения) в дореволюционной России являлось введение комплекса существенных ограничений прав граждан, в связи с чем законодательство об особых правовых режимах отличалось явно репрессивной и даже карательной направленностью.

При этом на практике военное положение вводилось в дореволюционной России при особых обстоятельствах, связанных не только с военной угрозой внешнего характера (открытие военных действий), но и с причинами внутреннего характера (массовые беспорядки, стихийное бедствие и т.п.), охватывая, таким образом, в современном смысле не только чисто военное, но и чрезвычайное положение. Поэтому строгого разграничения институтов чрезвычайного и военного положения не существовало, что давало основания для активного применения института особых правовых режимов в целях подавления революционных выступлений, что было связано с фактически неограниченными ущемлениями прав граждан;

2) во время военного положения неизменно устанавливалась повышенная ответственность по законам военного времени за неподчинение приказам и распоряжениям военных властей. В связи с этим дела о преступлениях против обороны, общественного порядка и государственной безопасности и некоторые другие дела (если военные власти признают это необходимым) передавались на рассмотрение не общих, а специальных военных судов;

3) при неограниченном применении в течение нескольких десятилетий Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия 1881 г. и Правил о местностях, объявляемых состоящими на военном положении, от 18 июня 1892 г. в дореволюционной России не имелось предпосылок для разработки основ теории правового ограничения прав и свобод граждан. Показательно в этом смысле мнение депутата II - IV Государственной Думы адвоката В.А. Маклакова, который говорил следующее: «...главный нарушитель законности у нас – сама власть, ее представители. Беззакония властей составляют главную, самобытную черту русской государственности, и так как высшие носители власти неоднократно заверяли, что полагают строгую законность основанием управления, то является особенно интересным посмотреть, какие меры были приняты ими, чтобы их собственные представители не противоречили этому обещанию» (См.: Маклаков В.А. Произвол и законность // Права человека и правовая мысль России (XVIII - начало XIX вв.): Антология / Авт.-сост. А.А. Грачев, А.С. Куницын. Курск, 2001. С. 268).

4) после Октябрьской революции 1917 г. в России начало складываться еще более ярко выраженное тоталитарное государственное право, что не могло не отразиться на законодательстве о чрезвычайном и военном положении, которое характеризовалось крайне жестокими и репрессивными мерами, несравнимыми по объему и характеру ограничения прав граждан даже с законодательством самодержавной России и Временного правительства.

Таким образом, мы видим, что в дореволюционной России государство и его органы действовали в определенном режиме при наступлении различного рода кризисных ситуаций. Причем данные режимы приходили один на смену другому в зависимости от конкретной обстановки в государстве или его отдельной части. При выходе условий жизнедеятельности государства за рамки нормальных сначала применялись обычные меры по нормализации обстановки. Если их не хватало, то вводились дополнительные меры в рамках соответствующего режима деятельности государства и его органов - положение усиленной охраны. Если и этого режима было недостаточно для поддержания должного правопорядка, нормализации обстановки и снижения уровня опасности сложившейся кризисной ситуации, вводился в действие более строгий режим - положение чрезвычайной охраны. Невозможность нормализации обстановки и снижения уровня опасности, ликвидации последствий кризисной ситуации в рамках данного режима приводила к необходимости введения чрезвычайных мер, исключительного режима - военного положения.

Использование дополнительных мер охраны общественного порядка и безопасности государства позволило в течение определенного времени поддерживать установленный государственный порядок. Чрезвычайное законодательство играет значительную роль в охране общественного порядка и безопасности любого государства, однако даже оно не в состоянии обеспечить сохранность государственного строя, исторически изжившего себя.

2. Развитие негосударственной пожарной охраны в XIX веке

В 1814 году было положено начало организации в уездных городах нового вида пожарных формирований, которые можно отнести к категории негосударственной пожарной охраны – общественных пожарных частей при полиции.

Известно, что в первой четверти XIX века кроме городских профессиональных команд стали создаваться пожарные дружины вольных охотников. Одна из первых добровольных дружин, как их стали впоследствии называть, была создана население г. Верхне-Удинска в 1820 году[37].

К правлению Николая I относится появление прообраза современной ведомственной пожарной охраны. Фабрикантам и заводчикам Санкт-Петербурга было предложено «иметь при своих зданиях по 1 пожарной трубе и по 4 бочки», наблюдение за чем возлагалось на брандмейстеров пожарных частей города[38].

По почину, положенному в 1811 году почетными гражданами г. Ельца – Валуйскими, в 1851 году этот уездный город охранялся двумя частными пожарными командами, возглавляемыми сыновьями Валуйских[39].

С 1861 года в небольших городах, не имевших профессиональных пожарных команд, создаются общественные команды. Получают развитие добровольные пожарные формирования: общества и дружины[40].

21 мая 1861 года управляющий Министерством внутренних дел статс-секретарь Валуев отправил начальникам губерний письмо следующего содержания: «По неудовлетворительному состоянию пожарной части в городах и недостаточности городских средств для приведения их в надлежащее состояние согласно циркуляра от 27 июля 1860 года № 80, поручено губернским начальством предложить городским обществам войти в соображение об устройстве в городах по примеру г. Осташкова, общественных пожарных команд, с тем, чтобы общества приняли на себя как образование из своей среды общественной пожарной команды, так и поставку для пожарного обоза обывательских лошадей»[41].

В 1861 году создаются добровольные пожарные общества в городах Волхове и Любаве, позже – в других населенных пунктах России[42] (например, в 1875 году в пригороде Санкт-Петербурга учреждается «Парголовское пожарное общество»). Создание такого рода обществ в городах и иных населенных пунктах обусловливалось, в основном, отсутствием в них профессионального надзора за пожарным благоустройством и соблюдением строительного и пожарного уставов.

Таким образом, в городах образовалось два вида пожарных подразделений: полицейские и общественные. Общественные пожарные команды были двух видов. К первому относились те команды, у которых, кроме постоянного комплекта пожарных инструментов и лошадей, имелся штатный состав людей, специально подготовленных для этой службы, живших в одном помещении и всегда готовых прибыть на тушение пожара. Другой вид – это пожарные команды, которые имели в готовности инструменты, личный же состав собирался по тревоге из городских жителей[43]. С тех пор борьбой с огненной стихией занимались по всей России не только казенные пожарные команды, но и доб­ровольные пожарные дружины.

Как все основные сферы социальной жизни деятельность добровольных пожарных обществ подвергалась правовой регламентации со стороны государства. Так, Министерством внутренних дел 23 января 1896 года был утвержден «Нормальный устав» городских пожарных обществ. 29 июня 1897 года в него были внесены некоторые дополнения и изменения. Анализ содержания указанного нормативного правового акта позволяет получить представление о правовом статусе этих общественных организаций Российской империи. Общества учреждались с целью тушения пожаров и «вообще противодействия пожарным бедствиям» в пределах конкретного города и его окрестностей[44]. Отсюда можно сделать вывод, что они наделялись специальной правосубъектностью. В ее объем входило, в том числе, право содержать пожарную команду; осуществлять в районе деятельности городского пожарного общества надзор за точным соблюдением населением установленных пожарных и строительных правил; приобретать недвижимое имущество, необходимое как для осуществления его основной деятельности, так и сдачи в наем на общих основаниях. Руководство общества осуществляло общее собрание его членов и правление. Разрешение на открытие пожарных обществ на территории губернии давал губернатор.

Правовой регламентации подверглась и деятельность сельских добровольных пожарных обществ. Так, 5 августа 1897 года Министерством внутренних дел утверждается «Нормальный устав для сельских добровольных пожарных обществ». При этом в отличие от городских добровольных обществ придания им жесткого организационного устройства не требовалось, так как особые надежды возлагались на благоразумие сельских жителей. Непосредственно деятельность сельских добровольных дружин регулировалась «Правилами о введении в действие Нормального устава сельских пожарных дружин»[45]. Уставы, которые разрабатывались и утверждались для конкретных сельских пожарных дружин на основе «Нормального устава», устранили многие формальности, которые осложняли процедуру создания данных организаций. Утверждали уставы сельских пожарных добровольных дружин губернаторы, что также упрощало их открытие. При учреждении каждой новой сельской пожарной дружины губернатор обязан был направить соответствующее уведомление на имя министра внутренних дел.

«Нормальные уставы» внесли существенную лепту в разрешение вопроса о взаимодействии на пожарах старост и членов добровольных пожарных дружин с чинами полиции. Так, по действовавшим ранее правилам добровольные пожарные дружины должны были на пожаре подчиняться распоряжениям любых полицейских чинов. Новые же «Нормальные уставы» предоставляли право распоряжаться на пожаре только «начальствующим лицам по полиции», а нижним чинам полиции предписывалось «не вмешиваться в распоряжения начальников добровольных пожарных команд и оказывать им лишь возможное содействие»[46].

Предусматривалось, что имущественную основу своей деятельности добровольные пожарные общества могли формировать из достаточно разнообразных источников. Это были и членские взносы; и различного рода пожертвования; и доходы от собственной разрешенной законом деятельности, связанной с основной; и из любых других источников, не являющихся незаконными и не унижающих достоинства общества и дружины[47].

Кроме того, обязанности по предупреждению пожаров частично возлагались и на органы внутренних дел Российской империи, и на собственников домов и управляющих, и на дворников. Об этом обстоятельстве, в частности, свидетельствует распоряжение Санкт-Петербургского обер-полицмейстера свиты Его Величества, генерал-майора Трепова: «По случаю наступающего лета и переезда на дачи многих жителей столицы, я нахожу нужным обратить особенное внимание чинов подведомственной мне полиции на то: что летом обыкновенно пожары бывают чаще и опаснее, чем в другое время года и что выезжающие на дачи оставляют имущество без присмотра. Посему всем полицейским чиновникам и городовым необходимо в настоящее время усугубить свою бдительность к предупреждению пожаров и воровства. Чтобы достигнуть это цели, которая составляет прямую и важнейшую обязанность полиции, предписываю к исполнению следующее:

1) Объявить управляющим домами и дворникам, чтобы они немедленно осмотрели трубы, чердаки, сараи, кладовые и все легко-воспламеняющееся поместили в безопасные места.

2) Большие склады горючих материалов должны осмотреть сами частные пристава и надзиратели, дабы сообразить и указать меры предосторожности.

3) Полицмейстеры и частные пристава должны настоять, чтобы высочайше утвержденные и опубликованные обязанности домохозяев, управителей и дворников в отношении… предупреждения пожаров соблюдаемы были в точности»[48].

От Санкт-Петербургского обер-полицмейстера: «Вследствие ходатайства правления Общества освещения газом в 1835 году учрежденного, Санкт-Петербургский обер-полицмейстер объявляет всем газопотребителям в Санкт-Петербурге, чтобы они отнюдь не допускали ни к исправлению старых, ни к устройству новых газовых аппаратов мастеров, не имеющих от правления надлежащих свидетельств, и чтобы самое освещение открывали не прежде, как по освидетельствованию аппаратов агентами Общества»[49].

В 1870 году создается пожарная охрана на крупных промышленных предприятиях[50], в форме так называемых фабрично-заводских команд.

В 1891 году общее количество пожарных обществ, команд и дружин составляло: городских – 590, вольных – 250, сельских – 2026, заводских – 127, военных – 13, частных – 12, железнодорожных – 2[51].

Одна из первых частновладельческих пожарных ко­манд возникла в 1881 году в Стрельне, а организатором ее стал знаменитый стрельнинский филантроп, «первый огнеборец России» – князь Александр Дмитриевич Львов. У истоков частной пожарной охраны стоял и граф А.Д. Шереметев[52].

Сходным образом дело обстояло и в Петербургской гу­бернии, в частности в Гатчине, которая в начале XX века занимала исключительное положение среди других горо­дов губернии, поскольку была резиденцией императрицы Марии Федоровны. Долгое время Гатчина охранялась только одной дворцовой пожарной командой. В апреле 1905 года возникло Гатчинское городское добровольное пожарное общество, а в конце августа того же го­да открылось его Мариенбургское отделение.

Новое пожарное общество стало преемником прекра­тившего свое существование Вольного пожарного обще­ства, оставившего наследство в виде нескольких пожарных труб, багров, топоров и пятнадцати аршин пожарного ру­кава. С такими ничтожными средствами, не имея понача­лу ни помещения, ни лошадей, добровольная пожарная команда и начинала свою деятельность.

Сперва «Гатчинское страховое от огня общество» выда­ло «добровольцам» безвозмездную ссуду на тысячу руб­лей, потом на три тысячи, а затем еще на три тысячи с рас­срочкой на пять лет — на постройку каменного здания пожарного депо в Мариенбургской части Гатчины. Для этих целей, по ходатайству правления, государь император «высочайше» пожаловал участок земли в Мариенбурге, а на окончание постройки Министерство внутренних дел выдало безвозвратную ссуду в сумме две тысячи рублей.

Торжественная закладка пожарного депо состоялась в конце августа 1909 года в присутствии многих почетных гостей, среди них был известный пожарный деятель и гласный Петербургской городской думы Ландезен, а пред­седатель Российского Пожарного общества «огнеборец» князь А.Д. Львов, почти до самой революции руководив­ший всем пожарным делом в России, прислал телеграмму с пожеланием «дальнейших успехов и процветания».

«В настоящее время общество прекрасно оборудовано в пожарном отношении, – отмечалось в отчете за 1914 год. – Его депо, построенное из железобетона с прекрасным труб­ным сараем, театральным залом, квартирами для команды и служащих, может служить образцовым зданием для до­бровольных пожарных обществ. Ему могут позавидовать и более крупные города».

Пожарная команда состояла из брандмейстера, вахтера и 12 человек команды.

Команда выезжала не только в Гатчину, но и в окрест­ные селения. В среднем, ей приходилось тушить до двад­цати пожаров в год и выезжать по ложным тревогам до де­сяти раз в год. А подобные ложные тревоги случались не­редко – то какой-нибудь бдительный обыватель принимал за пожар бенгальские огни в окнах соседнего дома, то крестьяне жгли костры, а дым поднимался до небес, то са­жа в трубе горела. К примеру, за 1910 год добровольная дружина выезжала на восемь тревог. Несколько полыхав­ших огнем домов, а также часть купален в Приоратском парке удалось отстоять, а вот эстрада в том же парке сго­рела до основания.

Едва ли не самой главной проблемой Гатчинского по­жарного общества стала финансовая: где взять деньги на содержание дружины? Годовой бюджет общества достигал тридцати тысяч рублей, и правлению приходилось еле-еле сводить концы с концами, поскольку расходы превышали доходы.

Чтобы найти источники дохода, правление решило рас­ширить деятельность Общества различными культурными и спортивными мероприятиями. Это сразу же привлекло внимание местной публики, не сильно избалованной сто­личными увеселениями, однако самому Пожарному обще­ству не только не принесло денег, а ввергло его в еще больший убыток. К примеру, организовали превосходный оркестр, хорошо зарекомендовавший себя в Гатчине и иг­равший в мае 1912 года в присутствии Николая II и «ав­густейших особ» на Международной пожарной выставке в Конногвардейском манеже в Петербурге. Но, к сожале­нию, в финансовом отношении оркестр приносил Пожар­ному обществу одни убытки.

Использование театрального зала тоже не дало желае­мых результатов: местная администрация по каким-то при­чинам разрешала не более одного спектакля в неделю, и деньги с вырученных билетов оказались так малы, что все уходили на содержание зала и театральный реквизит. Устроенные летом прокат лодок, а зимой — ледяной каток ё первый год дали доход, но затем, когда интерес публики упал, принесли убытки.

Пожарное общество, по всей вероятности, закончило бы свое существование, если бы не его основатель и душа всего дела господин Лыхин. Еще в самом начале, когда Общество только начинало свою деятельность, он пожерт­вовал для его нужд своих лошадей, а потом из личных сбережений выдал ссуду в размере 18 тысяч рублей на по­стройку депо и текущие расходы. Правда, не только он один помогал деньгами гатчинским «огнеборцам».

На 1911 год в обществе состояло девяносто шесть «жертвователей», а, кроме того, семь пожизненных, один­надцать действительных членов, пятнадцать охотников, а также пятнадцать почетных членов, в их число входили светлейший князь Д.Б. Голицын и первый председатель совета Российского Пожарного общества граф А.Д. Шере­метев, свободный художник Владимиров и петербургский пожарный деятель Ландезен.

Несмотря на все трудности, деятельность Гатчинской добровольной пожарной дружины достойно оценили на са­мом высоком уровне. В июне 1910 года на очередном съез­де Российского Пожарного общества его «августейшая» председательница пожаловала на знамя Гатчинского по­жарного общества серебряный гвоздь. А спустя несколько лет на Царскосельской юбилейной выставке Общество, по присуждению экспертной комиссии, удостоилось боль­шой золотой медали: «За образцово-энергичную и успеш­ную деятельность по организации и осуществлению по­жарной охраны своего района»[53].

Таким образом, как мы видим, традиции борьбы с пожарами силами не только государственных органов и организаций, но и «всем миром», с привлечением самого населения городов и сельских поселений, складывались в России с давних пор. В зависимости от многих факторов, начиная с внутриполитической обстановки и до наполняемости государственного и местного бюджетов, роль и влияние общественности на состояние пожарной безопасности менялись, но никогда не исключались вообще.