Адаптивно-адаптирующая деятельность

Это определение, данное Э.С.Маркаряном. Оно быстро распространилось в советской научной литературе и может быть сведено к следующему. Культура мыслится как адаптивно-адаптирующая деятельность человека. Это означа­ет, что человек в своей жизнедеятельности приспосабливает, адаптирует мир к себе: он строит себе жилища, обрабатывает поля, приручает животных и т.д. В этой же жизнедеятельности он не только меняет свое окружение, но и меняется, приспосабли­вается, адаптируется к внешнему миру сам, ну, хотя вы в том смысле, что познает природу. И в этом процессе приспособления, адаптации природы к себе и себя к природе человек ведет себя совершенно отличным от животных образом. Вот этот специфи­чески человеческий способ жизнедеятельности и есть культура.

Но и в этом случае можно спросить примерно то же самое: каково содержание этой специфически человеческой жизнедея­тельности, в чем смысл человечности как специфического, отли­чительного признака данной жизнедеятельности?

Символическое

Иной подход характерен для следующих двух точек зрения. Первой из них стоит упо­мянуть концепцию Эрнста Кассирера [51]. Исходя из определенной философской позиции, которую здесь обсуждать не стоит, он приходит к такому пониманию культуры, которая непосредственно связана с понятием символа. Все явления культуры - искусство, религия, наука, поведение и т.д. и т.п. - представляют собой определенную форму, за которой лежит некоторое, как сказали бы философы, внеположное, то есть существующее физически вне данной формы, содержание; мы, можно сказать, проглядываем сквозь эту форму и видим нечто иное, чем сама эта форма. С этим мог бы согласиться всякий исследователь культуры, поскольку действительно, скажем, за холстом с красками мы видим некоторый художественный образ, за звуками речи - некоторый смысл, за молитвой - некоторое духовное содержание. Но Э. Кассирер продолжает эту логику. По нему за символической формой лежит другая символическая форма, так что попытка вскрыть содержание некоторого символа ведет нас в бесконечный лабиринт других символических форм.