Российская федерация. 1992-2004 2 страница

Статистические показатели итогов 1992 г. не удовлетворяли — хотя и по разным причинам — ни одну из политических сил. На продоволь­ственные товары цены выросли в 26 раз; реальные доходы населения равнялись всего 44% от уровня начала года, доля расходов семьи на питание в среднем превышала 60%. Прямые потери населения по вкла­дам составили около 500 млрд рублей. По производству национально­го дохода страна оказалась отброшенной к показателям 1976 г., а по уровню потребления — к середине 60-х. Вопреки прогнозам, в труд­ную ситуацию попали не только отсталые производства, но и техни­чески современные предприятия. Практически прекратились инвести-

ции. Без финансовой поддержки государства ухудшалось положение в сельском хозяйстве. Тяжелый удар был нанесен интеллектуальному потенциалу общества: сокращение ассигнований на науку, высшую школу спровоцировало массовый исход из исследовательских учреж­дений в коммерцию; началась «утечка мозгов» за рубеж; резко сокра­тился приток в науку молодежи. На «голодный паек» были переведе­ны и другие бюджетники: средняя школа, здравоохранение, система социального обеспечения, учреждения культуры. Для государства все эти сферы надолго выпали из числа приоритетных.

«Реформаторам» не удалось решить и главную из поставленных ими же задач — добиться бездефицитного бюджета и сбить инфляцию. После профицита в апреле 1992 г. в мае бюджетный дефицит вырос до 5,2% ВВП; июне — 17; августе — 19,6. Осенью это вновь привело к всплеску инфляции. В сентябре она составила 11,5; октябре — 22,9; ноябре — 26,1; декабре — 25,4%, т.е. уже к октябрю 1992 г. страна вновь оказалась на грани гиперинфляции. В декабре 1991 г. соотноше­ние рубля ц доллара равнялось 1:20, в середине 1992-го предполага­лось удержать его на отметке 1:60, но в декабре за один доллар давали уже 308 рублей (а летом 1993 — более 1 тыс.).

В оценке экономических преобразований 1992 г, общество раско­лолось на две части. Лица, выигравшие от перемен, вслед за реформа­торами давали им сугубо позитивные оценки. В заслугу правительству ставили то, что, в противопоставление предшественникам, оно пере­шло от разговоров к делу и наконец-то «двинуло» экономику в сторо­ну рынка: реформы хотя и получились болезненными, пошли по един­ственно возможному в тех условиях пути. Достижением считалось на­чало массовой приватизации, которая должна была создать рыночную конкурентную среду. К числу наиболее важных, с точки зрения перс­пективы, достижений относили изменение сознания населения: ли­шенные традиционной государственной поддержки люди были вы­нуждены все больше полагаться на собственные силы. А это должно было раскрепостить созидательный, предпринимательский потенци­ал тех, кто более готов утверждать новые формы общественного уст­ройства.

Лица, проигравшие от перемен, оценивали произошедшее совер­шенно иначе. Указывали на непомерно высокую социальную цену, которую платит население за переход к рынку (огромный рост цен и резкое падение уровня жизни, «ограбление» граждан через обесцени­вание многолетних накоплений, нарастание социальных контрастов вследствие резкой имущественной дифференциации). Ставился под сомнение профессионализм команды «реформаторов»: ими были до­пущены существенные просчеты при прогнозировании роста цен и динамики инфляции, пренебрежение к реальной экономике, «жест­кое» (если не жестокое) отношение к бюджетным отраслям и соци­альной сфере. Недовольство вызывала и криминализация обществен-

ной, прежде всего экономической, жизни — коррупция чиновниче­ства и рост имущественных преступлений с применением физическо­го насилия.

Упомянутые группы пользовались различными критериями при оценке изменений, произошедших в 1992 г. Сторонники первой груп­пы полагали, что сделано все возможное в тех конкретных историчес­ких условиях. Хозяйственная разруха, принципиальная недееспособ­ность прежней системы управления, отсутствие навыков рыночного поведения привели, согласно этой позиции, к большим «издержкам» при выходе из социализма. Сопротивление «консервативных» сил, «родимые пятна социализма» предопределили болезненное восприя­тие необходимых мер, которые не были осуществлены полностью, что и затянуло процесс в целом.

Основная же масса российского населения исходила из сопостав­ления ранее обешанного и реально полученного в результате начала реформ. На фоне удручающей действительности конца 1992 г. особен­но досадно вспоминались популистские обещания 1990—1991 гг. пе­рейти к рынку быстро и с минимальными потерями. Накануне 1993 г. стало ясно, что утверждения рынка не произошло, страна находится в начале нового «переходного периода», конца которого пока не вид­но, а «потерпеть» придется явно не 6—8 месяцев. И политики, и эко­номисты все чаще использовали термин «обман» при сравнении того, на что ориентировалось население изначально, с тем, что позже пра­вительство ставило себе в заслугу. Недоверие к «реформаторам», ощу­щение осознанного обмана подпитывались отсутствием с их стороны самокритики, а ускоренное перераспределение накопленного ранее богатства усиливало впечатление, что сутью происходящих в стране «реформ» является вульгарное ограбление основной части населения.

Попытка остановить дезинтеграционные процессы. В сфере феде­ративного устройства в 1992 г. новое Российское государство унасле­довало проблемы, возникшие в период противостояния между его и союзными властями в 1990—1991 гг. В это время союзные лидеры при­глашали автономные республики к участию в разработке и прямому подписанию нового Союзного договора. В юридическом плане это фак­тически означало повышение статуса автономных республик до уровня союзных, на практике вело к ослаблению тех союзных республик — прежде всего России и Грузии, в составе которых автономии занима­ли важное место. В РСФСР полагали, что это может привести к разва­лу России. Поэтому, «в пику» союзным, российские лидеры предло­жили своим автономиям любую приемлемую для них степень свободы («суверенитета»), не оговаривая никаких предварительных условий.

Руководство российских автономий, лавируя между союзным и российским центрами власти, стремилось извлечь для себя максималь­ную выгоду. С одной стороны, лидеры крупных автономий участвова­ли в горбачевском «новоогаре веком процессе» наравне с союзными

республиками, с другой — принимали декларации о суверенитете, в которых провозглашали создание своей государственности со всеми ее атрибутами, верховенство собственных законов; содержались при­тязания на республиканские имущество и недра. Все это создавало крайне запутанную политико-правовую ситуацию.

Поражение сторонников сохранения СССР в августе 1991 г. и по­беда российских лидеров над своими политическими оппонентами положили начало новому этапу «федеративной» политики России. Необходимо было заново отстраивать становящееся независимым Рос­сийское государство, отказываясь от многих политических, экономи­ческих, идеологических атрибутов прошлого. Предстояло упорядочить и отношения между Центром и субъектами Федерации, выстроив си­стему, учитывающую как общегосударственные интересы, так и национально-региональную специфику. Стала очевидной непродук­тивность используемых в 1990 — середине 1991 г. подходов.

Между тем запущенные в 1990 г. процессы имели мощную инер­цию. Во второй половине 1991-го в ряде бывших автономий избраны президенты, что должно было подчеркнуть их статус как государствен­ных образований. В сентябре независимость провозгласила Чеченская республика. В октябре ВС Татарии принял Постановление «Об акте государственной независимости республики Татарстан», а в декабре его лидеры заявили о готовности республики выступить в качестве соучредителя СНГ'. В сентябре — октябре 199J г. «суверенные респуб­лики» в составе России «прибирали к рукам» находившуюся ранее в распоряжении союзных ведомств собственность. Представители боль­шей части бывших автономий настаивали на подписании Федератив­ного договора, который закрепил бы их односторонне провозглашен­ные привилегии. На деле это вело к конфедерализации России, стави­ло под угрозу территориальную целостность страны.

Стремясь воспрепятствовать центробежным процессам, российские власти осенью 1991 г., в противовес прежней идее Федеративного дого­вора, предложили вариант, в котором на первое место выдвигалось со­здание документа о разграничении полномочий между федеральными и властями субъектов Федерации. Такую позицию активно поддержали российские края и области, которые еще с весны выражали недоволь­ство своим заниженным в сравнении с республиками статусом.

Трудности первого этапа экономических преобразований, начало противостояния исполнительных и законодательных структур России способствовали оживлению этносепаратистских движений в начале 1992 г. Это вынудило центральные власти ускорить подготовку доку­мента, регламентирующего федеративные отношения. Им стал под-писанный31 марта 1992 г. Федеративный договор. В действительности этот термин объединял три документа, начальная часть наименова­ний которых имела одинаковый вид: «Федеративный договор: Дого­вор о разграничении предметов ведения и полномочий между феде-

ральными органами государственной власти...», а различия касались окончаний: I) «...и органами власти суверенных республик в составе Российской Федерации», 2) «...органами власти краев, областей, горо­дов Москвы и Санкт-Петербурга Российской Федерации», 3) «...орга­нами автономной власти, автономных округов в составе Российской Федерации». Из текстов следовало, что республики имели более высо­кий статус в сравнении с краями, областями и автономиями. Респуб­лики назывались «суверенными», за ними закреплялась целостность их территорий; достоянием проживающих в них народов объявлялись земля и недра; для них предусматривалась вся полнота государствен­ной власти; они являлись самостоятельными участниками междуна­родных и внешнеэкономических отношений. Юридический статус краев и областей всего этого не предусматривал.

- Документы оказали противоречивое влияние на политическую жизнь страны. С одной стороны, они зафиксировали именно федера­тивный характер устройства государства и тем самым ослабили центро­бежные процессы. С другой — сохранили неравенство статусов респуб­лик и краев (областей) России; создали ситуацию соперничества, от­чуждения одних субъектов Федерации от других. Вскоре после подписания Договора был создан Совет глав республик, призванный вновь подчер­кнуть их отличие от других субъектов Федерации. Да и само понятие «субъект федерации» главы республик не считали возможным исполь­зовать применительно к краям и областям. Из принятых в 21 респуб­лике конституций 19 противоречили российской. «Суверенные» обра­зования добивались больших привилегий в бюджетных отношениях с Центром, в формировании своей правоохранительной системы.

Уже осенью 1992 г. началась активная борьба краев и областей за равные с республиками права. В ноябре представители 53 регионов создали Союз губернаторов, руководитель которого вошел в Совет глав республик. Ликвидацию несправедливости края и области видели в повышении их статуса до уровня республик. Вновь активизировался процесс суверенизации, в котором теперь основная роль принадлежа­ла региональным образованиям. Вскоре в Вятке и Туле были приняты свои конституции, государственный суверенитет провозглашен в Во­логде, о повышении статуса заявили другие края и области. Апогеем борьбы стало провозглашение в ноябре 1993 г. Уральской республики.

Строительство новой Федерации осложнялось и ситуацией'В от­дельных регионах страны. Федеративный договор не подписала Рес­публика Татарстан. Более того, вопреки протестам федеральных влас­тей, в ноябре 1992 г., после референдума, ее Верховный Совет утвер­дил новую Конституцию, представляющую Татарстан как «суверенное государство, субъект международного права, ассоциированное с Рос­сией на основании Договора». Тем самым между Россией и одним из ее субъектов в одностороннем порядке фактически устанавливался конфедеративный характер отношений. Руководители Татарстана,

Башкортостана, Якутии встали на путь «бюджетного сепаратизма», одностороннего перераспределения ресурсов, собственности и влас­ти в пользу своих республик.

В 1992 г. все дальше от правового поля Федерации отходила Чечен­ская республика, превращаясь в особую зону России. На ее террито­рии осуществлялись беспошлинный ввоз и вывоз товаров, нелегаль­ная торговля оружием, финансовые спекуляции. Регион стал круп­ным производителем и перевалочным пунктом торговли наркотиками; вступил в полосу острого социально-экономического кризиса. Стре­мительно шла криминализация чеченского общества. С конца 1991 г. начался захват военных объектов и складов с вооружением. К маю 1992-го в распоряжении дудаевцев оказалось 80% боевой техники (108 танков, 51 самолет, 153 артиллерийских орудия и миномета, 600 про­тивотанковых управляемых ракет и зенитно-ракетных комплексов) и 75% стрелкового оружия, ранее принадлежавших Советской Армии. К июню численность регулярных войск республики достигла 15 тыс. человек. Камнем преткновения на переговорах между Москвой и Гроз­ным оставался вопрос о статусе Чечни: чеченская сторона настаивала на признании независимости республики.

Формирование пояса нестабильности по периметру российских гра­ниц. Ликвидация СССР в конце 1991 г. породила ситуацию политико-правовой неопределенности в отношениях между бывшими союзными республиками. С одной стороны, они провозгласили себя суверенными государствами, добились независимости от «имперского центра» в Москве. С другой — объединение в рамках СНГ позволяло определить возмож­ные формы и направления нового взаимодействия. Этого, однако, в 1992 г. сделано не было. Внимание местных элит сконцентрировалось на строительстве независимой государственности, стремлении контроли­ровать начатые экономические реформы. Отношения между Россией и ее ближними соседями осложнялись и рядом других факторов.

Экономическая политика России значительно отличалась от ме­тодов преобразований в других республиках. Однако все они продол­жали находиться в единой рублевой зоне, что порождало острые меж­государственные противоречия. Новые государства начали интенсив­ный поиск новых политических и экономических союзников в Европе и Азии.

Политики понимали трудности возможного раздела вооружений бывшего Союза, и первоначально тлела надежда на сохранение в рамках СНГединой армии. В конце 1991 г. создано общее командование Объе­диненных вооруженных сил (ОВС) СНГ, которое возглавил маршал авиации Е. И. Шапошников. В самой армии были сильны настроения против ее раздела. В феврале 1992 г. участники Всеармейского офицер­ского собрания выступили с обращением, в котором призвали «руко­водителей государств Содружества на переходный период сохранить целостность государственной границы, единую систему безопаснос-

ти, единое военно-стратегическое пространство, единую систему уп­равления Вооруженных сил». Президент России был готов «насмерть» стоять за единые Вооруженные силы. Тогда же, в феврале, под юрис­дикцию России были переведены войска в Прибалтике, Закавказье, Молдове, а также в странах Центральной и Восточной Европы.

Однако верх взяла тенденция к созданию собственных армий. В «авангарде» шла Украина. Ее позицию открыто выразил президент Л. М. Кравчук: «У нас нет единого государства и не может быть единых Вооруженных сил». Процесс образования новых армий происходил в одностороннем порядке, без предварительных договоренностей. Он часто приобретал форму «национализации» целых военных округов, армий, «приватизации» военного имущества и вооружений. Положе­ние армии в «правовом вакууме» становилось критическим. Нередки­ми стали переходы солдат на территории «своих» республик. На совет­ское военное имущество заявили свои претензии и агрессивные на­ционалистические силы, в частности в Закавказье. Начался стихийный захват вооружений, в результате чего большое количество оружия попало в руки неконтролируемых формирований. Все это подтолкну­ло Россию к созданию собственной армии, и соответствующий указ был подписан Б. Н. Ельциным 7 мая 1992 г. В мае же прекратило суще­ствование и единое командование ОВС СНГ.

Начало практического раздела «советского военного наследства» привело к острому кризису в российско-украинских отношениях ле­том 1992 г. В центре внимания оказались вопросы о статусе Севастопо­ля и судьбе Черноморского флота (ЧФ). Уже в январе того же года Украина, игнорируя статус ЧФ как составной ОВС СНГ, стала требо­вать от личного состава принятия присяги на верность этой республи­ке. В ответ последовал визит Ельцина в Севастополь и его заявление о неправомерности претензий Украины. В конце марта Кравчук издал указ о переводе всех дислоцированных на Украине формирований под ее юрисдикцию, на что Президент РФ отреагировал 7 апреля указом о переводе ЧФ под юрисдикцию России. 9 апреля оба указа были приос­тановлены, однако решение о поднятии на кораблях ЧФ русского Анд­реевского флага едва не привело к вооруженному столкновению в Крыму. Конфликт подтолкнул президентов двух стран к личной встрече, ко­торая состоялась 3 августа 1992 г в Ялте. Решение проблемы Севасто­поля и флота было отложено до 1995 г., а на «переходный период» ЧФ переходил в совместное подчинение президентов России и Украины.

В 1992 г. возникли проблемы и с ядерным оружием бывшего СССР. Первоначально предусматривалось сохранение объединенных страте­гических сил сдерживания и нерасчлененность ядерного оружия. Уп­равление им находилось лишь в руках Президента России и Главноко­мандующего ОВС СНГ. Далее, однако, в отличие от Белоруссии и Казахстана, Украина не стала отказываться от статуса ядерной держа­вы. Более того, 2 июля 1992 г. она объявила своей собственностью

2 тыс. ядерных боеголовок, находящихся на ее территории (одна пятая стратегического потенциала бывшего СССР), что вызывало дополни­тельную тревогу, и не только у России. Начались «торги»: отказ от статуса ядерной державы Украина обусловливала требованиями мате­риального и политического порядка, которые адресовались как Рос­сии, так и мировому сообществу в целом.

Обретение независимости почти повсеместно сопровождалось ро­стом национализма титульных наций, что сказалось на «некоренном» населении. В новых государствах оказалось и 25 млн русских. Трудности получения гражданства, сокращение сферы применения русского языка и возможности получения на нем образования, официальные и не­формальные препятствия для занятий определенными видами дея­тельности — все эти проблемы ставили новую для правительства Рос­сии задачу — защиту прав этнических россиян в новом зарубежье.

Распад СССР и раздел его вооружений привели к новым вспыш­кам межэтнических конфликтов в молодых государствах. Молдова уси­лила политический и военный нажим на Приднестровье, апогеем ко­торого стал вооруженный штурм Бендер в июне 1992 г. Почти одно­временно Грузия предприняла попытку с помощью оружия «усмирить» Южную Осетию. В августе начались грузинские войсковые операции против «абхазских сепаратистов». В войне в Абхазии дала о себе знать Конфедерация горских народов Кавказа (КГНК) — организация со­лидарности, созданная четырнадцатью народами Северного Кавказа. КГНК объявила Грузии тотальную партизанскую войну и направила в зону конфликта до 5 тыс. добровольцев. В их числе находился чечен­ский батальон под командованием Ш. Басаева.

В октябре 1992 г. начались столкновения между ингушами и осети­нами — первый вооруженный межнациональный конфликт на терри­тории собственно Российской Федерации. Неблагоприятно для нее складывалась ситуация и в других регионах бывшего СССР. К моменту свержения в Афганистане дружественного нашей стране режима Над-жибуллы и занятия войсками моджахедов Кабула в Таджикистане уже началась гражданская война. Россия, заинтересованная в сохранении порядка на границе с Афганистаном, была вынуждена вмешаться и в межтаджикские столкновения.

Все конфликты на постсоветском пространстве сопровождались многочисленными человеческими жертвами, в том числе среди мир­ного населения. Россия по историческим и политическим мотивам не могла оставаться в стороне от конфликтов. Это дестабилизировало обстановку внутри страны, осложняло ее отношения как с «ближ­ним», так и с «дальним» зарубежьем.

Нарастание политического противостояния. Стремление обеспе­чить России достойное место в Союзе ССР и начать проведение эф­фективных реформ в 1990-х— середине 1991 г. сплачивало россиян. На политическом уровне это нашло отражение в поддержке действий

президента и правительства со стороны съезда и Верховного Совета РСФСР. С началом обсуждения конкретных преобразований во второй половине 1991 г. ситуация стремительно изменяется, а с 1992-го по­литический климат в обществе определяется в первую очередь состо­янием экономики, которое оказывало решающее влияние на расста­новку и позиции основных политических сил. В оппозицию правитель­ству стали переходить значительные социальные группы, самые различные общественно-политические организации. При этом услов­но можно выделить «непримиримую», «конструктивную» и парламент­скую оппозицию.

Зимой и весной 1992 г. дало о себе знать возрождающееся комму­нистическое движение. Руководство Российской коммунистической рабочей партии в качестве основной формы протеста против полити­ки правительства избрало демонстрации и митинги. Совместно с «Тру­довой Россией» они провели 9 февраля в Москве манифестацию, на­званную «походом на Белый дом», в которой участвовали до 100 тыс. человек. Активизировались и различные течения национально-патри­отической направленности. 8 февраля в Москве состоялся Конгресс гражданских и патриотических сил России, а 15 февраля образован Русский национальный собор.

23 февраля 1992 г. «коммунисты» и «патриоты» приняли активное участие в демонстрации, которая состоялась в Москве. В этот день произошло первое открытое столкновение между властями и «непри­миримой» оппозицией. На пути демонстрантов, собравшихся в цент­ре столицы для шествия к могиле Неизвестного солдата и возложения цветов, оказались отряды ОМОНа. У многих участников осталось ощу­щение, что власти сознательно пошли на обострение ситуации, же­лая «преподать урок» «левым» силам. События 23 февраля были назва­ны «кровавым воскресеньем» и послужили катализатором объедине­ния оппозиции в блок коммунистических и державно-патриотических сил. Такое решение принято 1 марта на встрече лидеров партий, дви­жений, депутатов Советов различных уровней, редакторов «патрио­тических» изданий. Участники встречи приняли декларацию о созда­нии объединенной оппозиции под лозунгом «Справедливость. Народ­ность. Государственность. Патриотизм». Организационное оформление этого замысла произошло 24 октября 1992 г., когда был создан Фронт национального спасения.

К «конструктивной» оппозиции принадлежали разноплановые организации. Среди них были известный государственно-патриотиче­ской ориентацией блок «Народное согласие» (участники: Демократи­ческая партия — ДП Р; Российское христианско-демократическое дви­жение; Конституционно-демократическая партия), вышедший в но­ябре 1991 г. из движения «Демократическая Россия». Корректировки реформ требовал также образованный в январе 1992 г. блок «Новая Россия», который объединил партии «левого центра» (Социал-демо-

кратическую, Народную партию России, Крестьянскую партию Рос-
сии, Социально-либеральное объединение Российской Федерации).
Наиболее влиятельной организацией центристского толка считался
возникший в июне 1992 г. Гражданский союз (ГС). В него вошли ДПР
во главе с Н. И. Травкиным, Народная партия «Свободная Россия»,
возглавляемая вице-президентом РФ А. В. Руцким, а также Союз про-
мышленников и предпринимателей (впоследствии — Российский союз
«Обновление»), лидером которого был А. И. Вольский.

В течение 1992 г. нарастало противоборство между законодатель- ной и исполнительной властью, которое часто называют «кризисом двоевластия». Формально в его основе лежали противоречия в консти­туционном строе России, фактически — недовольство со стороны пар­ламентариев проводимыми преобразованиями. Все это привело к тому, что конфликтующие стороны оспаривали друг у друга право опреде­лять их курс и влиять на формирование правительства. К весне 1992 г. в парламенте сложились три основных блока: проправительственный, объединявший около 250 депутатов, центристский, куда входило бо­лее 300 человек, и откровенно оппозиционный блок «Российское един­ство» — до 350 депутатов. Два последних во время голосований часто занимали сходные позиции в отношении президентского курса.

Первый кризис в отношениях между законодательной и исполни­тельной властью проявился в марте 1992 г. на VI съезде народных де­путатов. Тогда его удалось разрешить президенту, который своим ав­торитетом «прикрыл» правительство и обещал пойти на некоторые уступки взамен на предоставление «молодым реформаторам» возмож­ности поработать до конца года, с тем чтобы «выправить» ситуацию.

Однако основные баталии между конфликтующими ветвями вла­
сти развернулись на VII съезде народных депутатов ]-|4декабря 1992г.
Уже в первый день его работы Б. Н. Ельцин предложил ввести «стаби­
лизационный период», в рамках которого обе стороны следовали бы
предварительно оговоренным «правилам игры». Предлагалось расши­
рить полномочия правительства, подотчетного как Президенту РФ,
так и съезду народных депутатов. При этом Верховный Совет терял
право вмешиваться в его деятельность, но мог «оспаривать решения
правительства как в Конституционном суде, так и у Президента».
Последний же сохранял право выбора премьера и назначения мини­
стров. Ельцин предлагал съезду на время отказаться от попыток уси­
лить влияние на исполнительную власть, используя свое право внесе-
ния поправок к Конституции. По сути это означало сохранение того
соотношения властных полномочий, которое было одобрено V съез-
дом в октябре 1991 г.

Съезд отверг эти предложения, отклонив затем большинством го- лосов и кандидатуру Е. Т. Гайдара, которого президент предложил на пост премьер-министра. В ответ 10 декабря Ельцин на заседании съез да «через голову» депутатов выступил с телеобращением к народу. Он

назвал съезд и лично Р. И. Хасбулатова главными оплотами консерва­тизма, возложив на них основную ответственность за тяжелую ситуа­цию в стране и обвинив в подготовке «ползучего переворота». И пред­ложил провести референдум по вопросу: «Кому вы поручаете вывод страны из экономического и политического кризиса, возрождение Российской Федерации: нынешнему составу съезда и Верховного Со­вета или Президенту России?» Вслед за этим Ельцин призвал своих сторонников покинуть зал заседаний.

Однако попытка сорвать работу съезда не удалась. С президентом ушли только около 150 парламентариев: в зале остался кворум. В нака­ленной обстановке съезд принял ряд поправок к Конституции, огра­ничивающих полномочия президента. Возник острейший политиче­ский кризис, чреватый дестабилизацией в стране и расколом госу­дарственного аппарата. Компромисс был достигнут 12 декабря, при активном посредничестве председателя Конституционного суда В. Д. Зорькина. В результате Обращение президента и поправки к Кон­ституции отменялись, на апрель 1993 г. намечался референдум по про­екту нового Основного Закона, президент обязался назначить пре­мьер-министра с учетом мнения съезда.

§ 2. Экономические преобразования и их социальные последствия. 1992—1998

Борьба с инфляцией. Применительно к посткоммунистическим пре­образованиям в экономике России часто используют термин «шоко­вая терапия», хотя ее временные границы понимаются различно. Не­которые связывают «шоковую терапию» лишь с мерами правитель­ства зимы-весны 1992 г., когда либеральный курс проводился в наиболее чистом виде. Другие имеют в виду весь 1992 г., когда рефор­мами руководила команда во главе с Гайдаром. Третьи этот курс оп­ределяют рамками 1992—1998 гг., когда правительство возглавляли соответственно Е. Т. Гайдар, В. С. Черномырдин, С. В. Кириенко. Чет­вертые считают, что базовые идеи шокотерапии не исчезли и из се­годняшней экономической политики. Существует также мнение, что "Шоковая терапия» как целостная система мер в нашей стране вообще не применялась.

Однако во всех случаях в качестве грани выделяют 1998 г., когда, по утверждению известного экономиста А. В. Улюкаева, «закончился важнейший цикл рыночных реформ в России. Начался новый и очень сложный этап развития страны». Бесспорным же является то, что в 1992—1998 гг. в центре внимания российского руководства была про­блема финансовой стабилизации, добиться которой предполагалось средствами монетаристской политики. В то же время эта политика про-

водилась не всегда последовательно. Большое влияние на нее оказыва­ли внутриполитическая ситуация (противостояние исполнительной и законодательной властей, предвыборные парламентская и президент­ская кампании), социально-экономическое положение страны (со­стояние отдельных отраслей и регионов, уровень социальной напря­женности), внешние факторы (отношения с международными фи­нансовыми институтами и мировая экономическая конъюнктура).

Путь к финансовой стабилизации проходил через борьбу с инфля­цией и сокращение бюджетного дефицита. Из мировой практики извест­но, что экономический рост наблюдается в тех случаях, когда годовой уровень инфляции не превышает 40%, в России же в 1992 г. он состав­лял 2509%. В 1993—1998 гг. подавление инфляции осуществлялось высо­кими темпами; в 1993 г. она равнялась 840%, в 1994 — 2 15, в 3 995 —131, а в 1996 — уже 21%. Однако, несмотря на столь заметный результат, он мало кем в обществе воспринимался как достижение, Это было связано с ухудшением основных макроэкономических показателей, что намно­го очевиднее. За 1992-1998 гг. российский ВВП сократился почти на 44% (для сравнения: за годы Великой Отечественной войны — на 24), объем промышленного производства — на 56, резко снизились масшта­бы инвестиций. Дефицит бюджета уменьшился с 30 до 4,8%, что дос­тигнуто за счет отказа государства от важных традиционных обязательств и функций (в медицине, образовании, науке, социальной сфере).