Европейская история

Если попросить профессиональных историков дать определение европейской истории, многие не смогут дать ясного ответа. Обычно они такими вопросами не занимаются. Если же настаивать, то большинство из них станут противопоставлять определенность прежних положений неясности настоящего времени. Опрос, организованный историческим журналом в 1986 г., принес несколько замечательных ответов. Один видный ученый сказал:

«Когда я подростком жил во Франции в 1930-е годы, ответ на вопрос Что такое европейская история? казался простым и очевидным...: всякое место, событие, личность, которые связаны с Францией, принадлежат европейской истории (нет, Истории tout court [просто Истории].)... [Но теперь] нет единой европейской истории, теперь их много»125.

Второй отвечавший долго рассуждал о европейском традиционном провинциализме и необходимости расширять горизонты, включать в них весь мир: «Понятие европейской истории, то есть Истории Европы, есть не что иное, как история, увиденная глазами Европы и с европейским представлением об Истории... Такое представление в наши дни трудно отстаивать»126.

Из сказанного следует, что европоцентричный подход его ошибавшихся предшественников как-то обесценил самый предмет.

Представительница Венгрии указала на эксцентрическую привычку британцев отличать Европейскую историю от Британской.126 При этом европейская означает

«континентальная», а британская означает «нечто совершенно уникальное».

Еще один участник обсуждения предложил три отдельных определения европейской истории. Сюда относятся географическая история, культурная или цивилизационная история и категория Европа, которую он представляет как «удобное сокращение для определения центральной зоны мировой капиталистической экономики, как она развивалась с XVI века»128.

В оксфордском Колледже Св. Магдалины были в ходу более резкие мнения; так, господин А. П. Тейлор дал журналу неподражаемый ответ: «История Европы такова, какой ее хотят видеть историки. Это изложение событий и идей — политических, религиозных, милитаристских, пацифистских, серьезных, романтических, тех, которые под рукой, или тех, что очень далеко, — и всего остального, чему вы захотите отдать предпочтение. Есть только одно ограничение: события должны совершаться на территории той области, которую мы называем Европой. Поскольку же я не вполне точно знаю, что это за территория, то я очень смутно представляю и остальное»129.

Как всегда, мой старый учитель был прав больше, чем наполовину, и при этом остроумен на все сто. Но он примкнул к тем, кто полагает, что история Европы, даже если она существует, не стоит трудов, которые нужно потратить на ее исследование.

Так что умозрительные определения ставят больше вопросов, чем разрешают. С европейской историей так же, как с верблюдом: подойти к ней практически — значит, попытаться ее описать, а не дать ей определение.