Ренессанс и Реформация, ок. 1450-1670 369

но сказать, началась ли Тридцатилетняя война в 1618 г. или раньше.

В этом мире все возраставшей религиозной нетерпимости особое место занимало королевство Польши и Литвы. На его громадной территории с большим разнообразием населения можно было обнаружить настоящую мозаику католиков, православных, иудеев и мусульман еще до того, как лютеранство охватило польскую Пруссию, а кальвинизм — значительную часть знати. Положение стоявшей у власти шляхты было таково, что каждый помещик в религиозных делах пользовался такой же свободой, как германский князь. С 1565 г. вердикты церковных судов уже нельзя было проводить в собственных поместьях дворян. В то самое время, как кардинал Хозий, председатель Тридентского собора и епископ Вармии, вводил в страну иезуитов, в Польшу хлынули всякого рода еретики и беженцы по религиозным убеждениям: английские и шотландские католики, Чешские Братья, голландские анабаптисты или подобные Фаусту Соццини (Социнию) итальянские унитарии. В 1573 г., когда в Сенате у кальвинистов было подавляющее большинство, Польский сейм провел решение о вечной и всеобъемлющей веротерпимости, из которого исключались только социниане. При Сигизмунде III Вазе (правил 1587-1632 гг.), пылком ученике иезуитов, партия ультрамонтанов (сторонников абсолютного авторитета римского папы) вновь утверждает первенствующую роль католицизма. Но продвижение по этому пути было медленным, и употреблялись только ненасильственные методы. В этот период Польша с полным правом могла заявить, что является одновременно и защитой христиан от турок и татар, и первейшим европейским прибежищем веротерпимости.

В остальных частях Восточной Европы вовсю полыхала Контрреформация. При Григории XIII (1572-1585 гг.) Ватикан лелеял надежду уловить в свои сети не только Швецию и Польшу, но даже Московию. В Швеции эти планы долго не умирали, пока победа протестантов в гражданской войне 1590-х гг. не покончила с ними навсегда. В Москве Иван Грозный принял папского нунция Поссевино, который, впрочем, обнаружил, что интерес царя к католицизму ограничивается устройством папских носилок. Неловкое давление католиков, возможно, подтолкнуло сына

Ивана, Федора, установить в 1589 г. Московский патриархат, и таким образом окончательно сложились условия отделения Русской православной церкви.

Московский демарш спровоцировал кризис православия в соседнем Польско-Литовском королевстве, где православные с тех нор уже относились к патриарху Константинопольскому. Когда же новый Московский патриархат заявил свои нрава на православных и за границами Московии, многие из них начали искать защиты Рима. В 1596 г. во время Брестской унии большинство православных епископов решило создать новую униатскую общину — греко-католическую Церковь славянского обряда. Здесь при сохранении славянского богослужения и женатого священства признавалось первенство папы. Большинство православных храмов в Белоруссии и на Украине, включая Софийский собор в Киеве, перешли в руки униатов. Остатки православных приходов [dyzuniate] на некоторое время были официально запрещены.

Москва, однако, никогда так и не смирилась с этими переменами, и на протяжении всей современной истории Русская православная церковь всеми силами стремилась наказать униатов и насильно вернуть в православие. Нигде не был столь живуч образ трусливого и подлого иезуита-интригана, как в Русской церкви. Русско-польские войны, когда в 1610- 1612 гг. поляки ненадолго заняли Кремль, еще больше усилили эту ненависть. В величайшем русском монастыре в Сергиевом Посаде под Москвой до сих пор можно видеть мемориальную доску, где отразились взгляды русских на Контрреформацию: «Тиф — татарин — поляк: три чумы».

В Венгрии похожая униатская община возникла в результате Ужгородской унии (1646 г.). В этом случае православные рутены Прикарпатья решили искать унии с Римом примерно так же, как на соседней Украине. (Это их решение еще и в 1920-е гг. было причиной трений между рутенами-католиками и рутенами-униатами в США.)

Повсюду в Европе горячая религиозность способствовала развитию искусства, и это при том, что суровый протестантизм ставил под вопрос самое существование художественного творчества. Пластические искусства теперь часто обращались к светским темам, поскольку религиозное искус-