И. Арманд

МАРКС И ЭНГЕЛЬС ПО ВОПРОСУ
СЕМЬИ И БРАКА

При капитализме работница вследствие низкой за-
работной платы, безработицы вынуждена торговать со-
бой, чтобы увеличить и даже просто сохранить свой скуд-
ный заработок. И рабочий не в силах этому мешать.

С другой стороны, и сам брак буржуа является
также одной из форм проституции, так как он основан
не на любви, а на приличии, на наживе, на капитале.

Но с исчезновением капиталистического строя и с пе-
реходом власти в руки пролетариата исчезнет и «ком-
мунизм жен», то есть официальная и неофициальная
проституция, исчезнет и продажный буржуазный брак,
брак-сделка, брак-кабала, который должен быть закреп-
лен, как всякая сделка, либо государственными, либо
церковными учреждениями.

Таким образом, буржуазная семья не является чем-
то извечным. Семья есть следствие определенного
строя и изменяется вместе с ним. Исчезнет и буржуазная
семья вместе с уничтожением капитализма.

УСЛОВИЯ ПОЛНОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ
РАБОТНИЦ И КРЕСТЬЯН

Коммунизм, освобождая женщину от всякого эконо-
мического гнета, от всякой экономической зависимости,
несет ей полное раскрепощение во всех областях, несет
ей, следовательно, и полное освобождение от всякой
семейной кабалы. Женщина, освобожденная от домашней
кабалы, сможет участвовать во всех сторонах общест-
венной жизни.

Вот почему болтовня буржуазных женщин о «социа-
лизации женщин» особенно смешна и позорна.

«Социализация женщин», то есть огосударствление
половых отношений,— это глупость, созданная воображе-
нием буржуа. Втиснуть интимнейшие отношения между
полами в рамки всепроникающего государственного ре-
гулирования ни с какой точки зрения — ни с биологиче-
ской, ни с медицинской, ни с социальной — нецеле-
сообразно. Если в период пролетарской диктатуры ра-
бочий класс может организовать рабочую силу, подчи-
няя каждого рабочего интересам класса в целом, то это
ни в малейшей степени не касается отношений между
полами, по самому существу своему исключающему
целесообразность непосредственного государственного
регулирования.

ИЗ ПИСЬМА АРМАНД К ДОЧЕРИ, И. А. АРМАНД,
ОСЕНЬ 1916 г.

...Но если Толстой видит зло в настоящем, он совер-
шенно не видит путей, благодаря которым можно бы от
него избавиться. Пока он описывает и критикует настоя-
щее, он великолепен, но, когда он говорит о путях к бу-
дущему, его выводы висят в воздухе и мало ценны для

жизни и для направления ее к будущему. Его выводы все
исходят из его общего мировоззрения, если ты возьмешь
то же послесловие, о котором ты мне пишешь (после-
словие к «Крейцеровой сонате», не правда ли?), и нач-
нешь читать с того места, где он, перечислив все свои
пять пунктов, начинает с такой фразы: «Целомудрие
не есть правило, не предписание, а идеал»... читай даль-
ше вниз, и ты поймешь, каково его общее миросозерца-
ние. Это миросозерцание всегда считало любовь вели-
чайшим грехом и позором, которого люди должны всяче-
ски избегать. Это миросозерцание коренится еще в сред-
них веках, и формально на этом воззрении зиждется
основание женских и мужских монастырей. В монасты-
рях стремились к полному целомудрию, то есть к тому
же идеалу, к которому приглашает стремиться и Тол-
стой. Как видишь, предложенные им идеалы не осо-
бенно-то новы, между тем они довлеют у него над все-
ми его позднейшими произведениями — и над «Крей-
церовой сонатой», и над «Воскресением», и над многи-
ми другими. Если принять основное мировоззрение
Толстого — приходится принять и его выводы, так как тут
предпосылки, общее миросозерцание теснейшим обра-
зом связаны с выводами, и те, кто, принимая это миро-
воззрение, отказываются от его выводов (и это большин-
ство), те просто нелогичны. Если же не принять общего
миросозерцания, то совершенно неприемлемы и выво-
ды, и тогда нужно искать иное мировоззрение, иные
выводы. Мне кажется, точке зрения Толстого можно было
бы противопоставить эллинство, точка зрения которого
и на жизнь, и на любовь совершенно иная. Эллины
преклонялись перед красотой — на любовь они смотрели
свободно, считали, что любить прекрасно, что любить
надо, но в их отношении к красоте и любви было
мало одухотворенного. Они любили красоту тела, и им
совершенно не нужно было «души». В современном
обществе наиболее яркими представителями этого эл-

линства являются, пожалуй, французы. Прочитай, на-
пример, рассказы Мопассана (впрочем, прошу тебя не
углубляться в Мопассана — у него есть много такого,
что тебе было бы неприятно)... прочитай еще Зудер-
мановскую пьесу «Огни Иоганновой ночи» — сама пье-
са мне совершенно не нравится, но там есть две речи —
пастора и героя пьесы, в которых эти два воззрения
противопоставляются. Каково же отношение к женщине
и к любви этих двух мировоззрений? Например, как
относились средневековые аскеты к женщине? Из истории
мы знаем, что они ее считали орудием дьявола,
посланным на землю специально для того, чтобы совра-
щать людей с пути истины. А воззрение на любовь?
Аскетизм и может возникнуть только на почве самого
грубого и примитивного отношения к любви. Но а Тол-
стой? Толстой, конечно, не смотрит на женщину как на
орудие дьявола — для этого он все же родился слишком
поздно, но взгляд его на любовь такой же грубый и при-
митивный, как и у средневековых аскетов, и потому-то
он и протестует против опоэтизирования любви, что он
не понимает ее поэзии. Посмотрим теперь на эллин-
ство — каково его отношение к любви? Эллинство кра-
сивее (аскетизм ведь какое-то уродство). Эллинство свя-
зано с представлением о красоте, о солнце, о природе —
оно тесно связано с природой и похоже на прекрас-
ный цветок, пышно расцветший внутри этой природы,
но который еще мало отделился от нее, мало еще стал
человеческим. Все это красиво, но еще довольно перво-
бытно. Отношение к женщине, несомненно, плохое.
В женщине не ищут ни друга, ни товарища — в ней
ищут красоту, некоторое остроумие, умение петь, играть
или танцевать, одним словом, наслаждение и развлече-
ние. В качестве жены она раба, запертая в своем доме,
как в темнице, и покинутая мужем. Она существует не
для себя, как и подобает человеку, а лишь для того,
чтобы рожать детей и управлять хозяйством. Тут не толь-

ко об уважении, но и о любви обыкновенно не может
быть и речи — она просто старшая рабыня своего супру-
га. В качестве гетеры она тоже раба, которая опять-таки
существует не для себя, а для того, чтобы развлекать
и услаждать. Отношение и аскетизма и эллинства по от-
ношению к женщине и любви еще грубо и примитивно —
эллинство красивее, естественнее, и в нем нет того специ-
фического привкуса греха, которое делает аскетизм осо-
бенно отвратительным. Но как же могли сохраниться и
сейчас эти два весьма примитивные воззрения, сохра-
ниться в нашем цивилизованном обществе, в наш век пара
и электричества, в наш век высокоразвитого ума и тон-
ких, сложных переживаний? Что это так, говорят нам
и Толстой, и Мопассан, и другие — и, что гораздо пока-
зательнее, они не только так говорят, но сами и не могут
иначе смотреть и видеть.

Итак, в наш век электричества и пара еще сущест-
вуют совершенно первобытные и грубые отношения к
женщине, грубое понимание любви. Откуда же этот ска-
чок назад, это несоответствие между сложной психикой
современного человека и подобными упрощенными и
грубыми представлениями? Ведь по мере развития и
прогресса человечества усложняются, обогащаются и
утончаются не только человеческая мысль, но и челове-
ческие чувства. Например, материнство. Оно существует
и у первобытной дикарки, и у современной женщины,
но у дикарки это чувство еще вполне похоже на то чувство
животных к своим маленьким, у современной женщи-
ны — это очень сложное, с массой самых разнообраз-
ных оттенков, чувство. По мере того как усложнялась
жизнь и отношения людей между собой, росло то, что
мы называем культурой, не только мысль, но и чувство
обогащалось, то, что раньше у животных и первобытных
людей было только инстинктом (как, например, мате-
ринство), превращалось из инстинкта в чувство с ты-
сячью переливами и оттенками — в человеческое чув-

ство; наконец, зарождались между людьми и новые от-
ношения, новые чувства, которых животные и дикарь или
совершенно не знают, или знают лишь в зародыше.
Любовь тоже является продуктом культуры и цивили-
зации — животные и дикари не знают любви, не знают
того сложного «опоэтизированного», полного самого
сложного психологического общения (а такая любовь
есть и существует). Но прочитай «Крейцерову сонату»,
и ты увидишь, что там тоже нет и тени любви, а царит
лишь инстинкт. Выходит, что в современном обществе
наряду с самыми высшими, сложными и утонченными
проявлениями любви есть люди, которые в любви чув-
ствуют так же, совершенно, как дикари, прибавлю, так
чувствует до сих пор еще в любви большинство — все
вступают в брак или развратничают, но очень немногие
Любят или любили.

Статьи, речи, письма. М., 1975.
С. 83, 105, 247—250

А. М. Коллонтай
ЛЮБОВЬ И НОВАЯ МОРАЛЬ

В период начавшегося в 1910—1911 гг. в России охлаж-
дения к проблемам пола появилось в Германии психо-
социологическое исследование сексуального кризиса
Греты Мейзель-Хесс... '

Свежестью веет от книги, исканием правды проник-
нуто яркое, темпераментное изложение, в котором пре-
ломляется трепетная, много пережившая, богатая жен-
ская душа. Мысли Мейзель-Хесс не новы — не новы в том
смысле, что они реют в воздухе, что ими пропитана
вся наша моральная атмосфера.

¹ Crete Meisel-Hess. Die Sexuelle Krise. Jena, 1911.
2Г 323

Каждый втайне от других передумал, перестрадал
проблемы, разбираемые ею, каждый мыслящий человек
теми или иными путями пришел к выводам, запечат-
ленным на страницах «Сексуального кризиса»; но по
въевшемуся в нас лицемерию открыто мы все еще по-
клоняемся старому, мертвому идолу — буржуазной
морали. Заслуга Мейзель-Хесс та же, что и ребенка
в сказке Андерсена: она посмела со спокойным бес-
страшием крикнуть обществу, что «на короле нет ру-
башки», что современная половая мораль — пустая фик-
ция...

Подвергая последовательному анализу все три ос-
новные формы брачного общения между полами:
легальный брак, свободный союз и проституцию, Мей-
зель-Хесс приходит к пессимистическом/, но неизбежно-
му выводу, что при капиталистическом строе все три
формы одинаково засоряют и извращают человеческую
душу, разбивая всякую надежду на длительное и проч-
ное счастье, глубоко человеческое общение душ. При
неизменном, стационарном состоянии психики человека
из затяжного «сексуального кризиса» нет выхода.

Распахнуть заповедную дверь, ведущую на вольный
воздух, нз путь более любовных, более близких, а сле-
довательно, и более счастливых отношений между по-
лами может лишь коренное изменение человеческой
психики — обогащение ее «любовной потенцией». По-
следнее же с неизбежной закономерностью требует
коренного преобразования социально-экономических
отношений, другими словами — перехода к ком-
мунизму.

Каковы главные несовершенства, каковы теневые сто-
роны легального брака? В основу легального брака
положены два одинаково ложных принципа: нерастор-
жимость, с одной стороны, представление о «соб-
ственности», о безраздельной принадлежности друг
другу супругов — с другой.

«Нерасторжимость» брака основывается на проти-
воречащем всей психологической науке представлении
о неизменности человеческой психики в течение долгой
человеческой жизни. Современная мораль предъявляет
достойное смеха требование, чтобы человек во что бы то
ни стало «нашел свое счастье», она обязывает его
сразу и безошибочно найти среди миллионов современ-
ников ту гармонирующую с его душою душу, то второе
Я, которое одно обеспечивает брачное благополучие.
И если человек, а особенно женщина, в поисках за идеа-
лом будет брести ощупью, терзая свое сердце об острые
колья житейских разочарований, общество, извращен-
ное современной моралью, вместо того, чтобы спешить
на помощь своему несчастному сочлену, начнет мсти-
тельной фурией преследовать его своим осуждением...
Открытую смену любовных союзов современное обще-
ство, озабоченное интересами собственности (не «вида»
и не индивидуального счастья), готово рассматривать как
величайшее для себя оскорбление... «Нерасторжи-
мость» становится еще нелепее, если представить
себе, что большинство легальных браков заключается
«втемную», что брачующиеся стороны имеют лишь самое
смутное представление друг о друге. И не только о пси-
хике другого, более того — совершенно не ведают, суще-
ствует ли то физиологическое сродство, то созвучие
телесное, без которого брачное счастье неосуществимо.
«Пробные ночи», говорит Мейзель-Хесс, широко прак-
тиковавшиеся-в средние века, далеко не «неприличный
абсурд»; при иной социальной обстановке в интересах
расы, для обеспечения счастья индивидуумов они могут
иметь право гражданства.

Представление о собственности, о правах «безраз-
дельного владения» одного супруга другим является
вторым моментом, отравляющим легальное супружест-
во. В самом деле, получается величайшая нелепость:
двое людей, соприкасающихся только несколькими гра-

нями души, «обязаны» подойти друг к другу всеми
сторонами своего многосложного Я. Безраздельность
владения ведет к непрерывному, стеснительному для
обеих сторон пребыванию друг с другом. Нет ни «своего»
времени, ни своей воли, а зачастую, под гнетом мате-
риальной зависимости, нет даже «своего угла» отдель-
но от супруга... Непрерывное пребывание друг с другом,
неизбежная «требовательность» к предмету «собствен-
ности» превращают даже пылкую любовь в равнодушие,
влекут за собою несносные, мелочные придирки...

Моменты «нерасторжимости» и «собственности» в
легальном браке вредно действуют на психику человека,
заставляя его делать наименьшие душевные усилия для
сохранения привязанности внешними путями прикован-
ного к нему спутника жизни. Современная- форма ле-
гального брака беднит душу и уже никоим образом
не способствует тому накоплению запасов «великой
любви» в человечестве, о котором столько тосковал
русский гений — Толстой.

Но еще тяжелее искажает человеческую психоло-
гию другая форма сексуального общения — продажная
проституция...

Оставляя в стороне все социальные бедствия, свя-
занные с проституцией, минуя физические страдания,
болезни, уродство и вырождение расы, остановимся
лишь на вопросе о влиянии проституции на человече-
скую психику. Ничто так не опустошает душу, как зло
вынужденной продажи и покупки чужих ласк. Проститу-
ция тушит любовь в сердцах; от нее в страхе отлетает
Эрос, боясь запачкать о забрызганное грязью ложе
свои золотые крылышки.

Она уродует нормальные представления людей, она
калечит и беднит душу, она урезывает, отнимает у нее
самое ценное — способность пылкого, страстного лю-
бовного переживания, расширяющего, обогащающего
индивидуальность запасом пережитых чувствований. Она

искажает наши понятия, заставляя видеть в одном из
наиболее серьезных моментов человеческой жизни —
в любовном акте, в этом последнем аккорде сложных
душевных переживаний, нечто постыдное, низкое, грубо
животное...

Психологическая неполнота ощущений при покупной
ласке особенно пагубно отражается на психологии муж-
чин: мужчина, пользующийся проституцией, в которой
отсутствуют все облагораживающие привходящие ду-
шевные моменты истинно эротического экстаза, науча-
ется подходить к женщине с «пониженными» запро-
сами, с упрощенной и обесцвеченной психикой. При-
ученный к покорным, вынужденным ласкам, он уже не
присматривается к сложной работе, творящейся в душе
его партнера-женщины, он перестает «слышать» ее пе-
реживания и улавливать их оттенки...

Нормальная женщина ищет в любовном общении
полноты и гармонии; мужчина, воспитанный на прости-
туции, упуская сложную вибрацию любовных ощущений,
следует лишь бледному, однотонному физическому вле-
чению, оставляющему по себе ощущение неполноты
и душевного голода с обеих сторон. Растет обоюдное
«непонимание» полов, и чем выше индивидуальность
женщины, тем сложнее ее душевные запросы, тем ост-
рее сексуальный кризис. Проституция опасна именно тем.
что ее влияние распространяется далеко за пределы от-
веденного ей русла...

Но и в третьей форме брачного общения — сво-
бодной любовной связи — имеется много темных сторон.
Несовершенства этой брачной формы — отраженного
свойства. Современный человек привносит в свободный
союз уже изуродованную неверными, нездоровыми
моральными представлениями психику, воспитанную ле-
гальным супружеством, с одной стороны, и темной безд-
ной проституции — с другой. «Свободная любовь» на-
талкивается на два неизбежных препятствия: «любовную

импотенцию», составляющую сущность нашего распы-
ленного индивидуалистического мира, и отсутствие необ-
ходимого досуга для истинно душевных переживаний.
Современному человеку некогда «любить». В обществе,
основанном на начале конкуренции, при жесточайшей
борьбе за существование, при неизбежной погоне либо
за простым куском хлеба, либо за наживой или карьерой,
не остается места для культа требовательного и хруп-
кого Эроса... Мужчина опасается отравленных стрел
Эроса, большого и истинного любовного захвата, могу-
щего отвлечь его от «главного» в жизни. Между тем
свободная любовная связь, при всем комплексе окружаю-
щей жизни, требует несравненно большей затраты вре-
мени и душевных сил, чем оформленный брак или бег-
лые покупные ласки. Начиная с того, что душевные при-
тязания свободных возлюбленных друг к другу обыкно-
венно еще выше, чем у легальных супругов, и кончая
невероятной затратой времени друг на друга...

Но и перед женщиной, особенно живущей само-
стоятельным трудом (а таких 30—40 % во всех культур-
ных странах), стоит та же дилемма: любовь или профес-
сия? Положение женщины-профессионалки осложняется
еще одним привходящим моментом — материнством.
В самом деле, стоит перелистать биографии всех вы-
дающихся женщин, чтобы убедиться в неизбежном кон-
фликте между любовью и материнством, с одной сторо-
ны, профессией и призванием — с другой. Может быть,
именно потому, что самостоятельная «холостая» жен-
щина кладет на весы счастья при свободной любви не
только свою душу, но и любимое дело, повышается
ее требовательность к мужчине: она взамен ждет щед-
рой расплаты, «богатейшего дара» — его души.

Свободный союз страдает отсутствием морального
момента, сознания «внутреннего долга»; при неизмен-
ности же всего сложного комплекса социальных вза-
имоотношений нет никаких оснований рассчитывать, что

эта форма брачного общения выведет человечество
из тупика сексуального кризиса, как думают адепты
«свободной любви».

Выход этот возможен лишь при условии коренного
перевоспитания психики — перевоспитания, требующего
как необходимой предпосылки изменения и всех тех
социальных основ, которые обусловливают собою содер-
жание моральных представлений человечества.

Все предлагаемые в области социальной политики
мероприятия и реформы, приводимые Мейзель-Хесс,
не представляют чего-либо существенно нового. Они
вполне покрываются требованиями, значащимися в со-
циалистических программах: экономическая самостоя-
тельность женщины, широкая, всеобъемлющая охрана
и обеспечение материнства и детства, борьба с прости-
туцией на экономической почве, устранение самого поня-
тия о законных и незаконных детях, замена церковного
брака легко расторжимым гражданским, коренное пере-
устройство общества на коммунистических началах. За-
слуга Мейзель-Хесс заключается не в том, что она по-
заимствовала свои социально-политические требования
у социалистов. Гораздо существеннее, что в своих пыт-
ливых поисках сексуальной правды она, не будучи «ак-
тивной социалисткой», набрела бессознательно на един-
ственно приемлемый путь разрешения «половой проб-
лемы». Вся наличность социальных проблем, этих необ-
ходимых предпосылок новых брачных отношений, не в
состоянии разрешить сексуального кризиса, если одно-
временно не вырастет великая творческая сила, не по-
высится сумма «любовной потенции» человечества...

Брачный союз в представлении Мейзель-Хесс —
союз, основанный на глубоком проникновении друг
другом, на гармоническом созвучии душ и тел, останет-
ся и для будущего человечества идеалом. Но при браке
на основе «большой любви» нельзя забывать, что «боль-
шая любовь» — редкий дар судьбы, выпадающий на

долю немногих избранников. Великая волшебница
«большая любовь», расписывающая чарующими солнеч-
ными красками нашу серую жизнь, лишь скупо касается
сердец своим зачаровывающим жезлом; миллионы лю-
дей никогда не знавали всесилия ее колдующих чар.
Что делать этим обездоленным, обойденным? Обречь
их на холодные супружеские объятия без Эроса? На
пользование проституцией? Ставить перед ними, как это
делает современное общество, жесток /ю дилемму: либо
«большая любовь», либо «эротическиР голод»?

Мейзель-Хесс ищет и находит flpyi ой путь: там, где
отсутствует «большая любовь», там ее заменяет «лю-
бовь-игра». Чтобы «большая любовь» стала достоянием
всего человечества, необходимо пройти трудную, обла-
гораживающую душу «школу любви». «Игра-любовь» —
это тоже школа, это способ накопления в человеческой
психике «любовной потенции»...

«Любовь-игра» в различных своих проявлениях встре-
чалась на всем протяжении человеческой истории. В об-
щении между древней гетерой и ее «другом», в «га-
лантной любви» между куртизанкой эпохи Возрождения
и ее «покровителем-любовником», в эротической друж-
бе между вольной и беззаботной, как птица, гризеткой
и ее «товарищем»-студентом — нетрудно отыскать
основные элементы этого чувства.

Это не всепоглощающий Эрос с трагическим лицом,
требующий полноты и безраздельности обладания, но
и не грубый сексуализм, исчерпывающийся физиологи-
ческим актом... «Игра-любовь» требует большой тонко-
сти душевной, внимательной чуткости и психологиче-
ской наблюдательности и потому больше, чем «большая
любовь», воспитывает и формирует человеческую душу.

«Любовь-игра» гораздо требовательнее. Люди, со-
шедшиеся исключительно на почве обоюдной симпатии,
ждущие друг от друга лишь улыбок жизни, не позво-
лят безнаказанно терзать свои души, не пожелают ми-

риться с небрежным отношением к своей личности,
игнорировать свой внутренний мир. «Любовь-игра»,
требуя значительно более осторожного, бережного,
вдумчивого отношения друг к другу, постепенно оту-
чила бы людей от того бездонного эгоизма, который
окрашивает собою все современные любовные пере-
живания...

В-третьих, «любовь-игра», не исходя из принципа
»безраздельного» обладания, приучает людей давать
лишь ту частицу своего «я», которая не обременяет
другого, а помогает, наоборот, светлее нести жизнь. Это
приучало бы людей, по мнению Мейзель-Хесс, к высше-
му «целомудрию» — давать всего себя, только когда
налицо высшая, «священная» глубина и неотвратимость
чувства. Сейчас мы все слишком склонны «после первого
же поцелуя» посягать на всю личность другого и навя-
зывать «целиком» свое сердце, когда на него еще совер-
шенно нет «спроса». Надо помнить, что лишь таинство
великой любви дает «права»...

«Любовь-игра» или «эротическая дружба» имеет еще
и другие преимущества: она страхует от убийственных
стрел Эроса, она научает людей противостоять бремени
любовной страсти, порабощающей, раздавливающей ин-
дивидуум. Она способствует, как никакая другая форма
любви, самосохранению индивидуума, говорит Мей-
зель-Хесс. «Ужаснейшее явление, которое мы называем
насильственным вламыванием в чужое Я, здесь не имеет
места». Она исключает величайшее «грехопадение» —
потерю своей личности в волнах страсти...

Наше время отличается отсутствием «искусства люб-
ви»; люди абсолютно, не умеют поддерживать светлые,
ясные, окрыленные отношения, не знают всей цены «эро-
тической дружбы». Любовь — либо трагедия, раздираю-
щая душу, либо пошлый водевиль. Надо вывести чело-
вечество из этого тупика, надо выучить людей ясным
и необременяющим переживаниям. Только пройдя шко-

лу эротической дружбы, сделается психика человека
способной воспринять «великую любовь», очищенную от
ее темных сторон...

Без любви человечество почувствовало бы себя обо-
краденным, обделенным, нищим. Нет никакого сомне-
ния, что любовь станет культом будущего человече-
ства. И сейчас, чтобы бороться, жить, трудиться и тво-
рить, человек должен чувствовать себя «утвержден-
ным», «признанным». «Кто себя чувствует любимым,
тот себя чувствует и признанным; из этого сознания
рождается высшая жизнерадостность». Но именно это
признание своего Я, эта жажда избавления от призрака
вечно подкарауливающего нас душевного одиночества
не достигается грубым утолением физиологического го-
лода. «Только чувство полной гармонии с любимым су-
ществом может утолить эту жажду». Только «большая
любовь» даст полное удовлетворение. Любовный кризис
тем острее, чем меньше запас любовной потенции, за-
ложенной в человеческих душах, чем ограниченнее со-
циальные скрепы, чем беднее психика человека пере-
живаниями солидарного свойства.

Поднять эту «любовную потенцию», воспитать, под-
готовить психику человека для воспитания «большой
любви»— такова задача «эротической дружбы».

«Игра-любовь», разумеется, лишь суррогат «большой
любви», ее заместительница...

Наконец, рамки «эротической дружбы» весьма растя-
жимы: вполне возможно, что люди, сошедшиеся на поч-
ве легкой влюбленности, свободной симпатии, найдут
друг друга, что из «игры» вырастет великая чаровница —
«большая любовь». Вопрос лишь в том, чтобы создать
для этого объективную возможность. Каковы же выводы
и практические требования Мейзель-Хесс?

Прежде всего, общество должно научиться призна-
вать все формы брачного общения, какие бы непривыч-
ные контуры они ни имели, при двух условиях: чтобы они

не не носили ущерба расе и не определялись гнетом
экономического фактора. Как идеал остается моногам-
ный союз, основанный на «большой любви». Но «не
бессменный» и застывший. Чем сложнее психика челове-
ка, тем неизбежнее «смены». «Конкубинат», или «после-
довательная моногамия» — такова основная форма бра-
ка. Но рядом — целая гамма различных видов любов-
ного общения полов в пределах «эротической дружбы».

Второе требование — признание не на словах только,
но и на деле «святости» материнства. Общество обяза-
но во всех формах и видах расставить на пути жен-
щины «спасательные станции», чтобы поддержать ее мо-
рально и материально в наиболее ответственный период
ее жизни.

Наконец, чтобы более свободные отношения не несли
за собою «ужаса опустошения» для женщины, необхо-
димо пересмотреть весь моральный багаж, каким снаб-
жают девушку, вступающую на жизненный путь.

Все современное воспитание женщины направлено на
то, чтобы замкнуть ее жизнь в любовных эмоциях.
Отсюда эти «разбитые сердца», эти поникшие от первого
бурного ветра женские образы. Надо распахнуть перед
женщиной широкие врата всесторонней жизни, надо за-
калить ее сердце, надо бронировать ее волю. Пора
научить женщину брать любовь не как основу жизни,
а лишь как ступень, как способ выявить свое истинное
Я. Пусть и она, подобно мужчине, научится выходить
из любовного конфликта не с помятыми крыльями,
а с закаленной душою. «Уметь в любую минуту сбро-
сить прошлое и воспринимать жизнь, будто она нача-
лась сегодня» — таков был девиз Гёте. Уже брезжит
свет, уже намечаются новые женские типы — так на-
зываемых «холостых женщин», для которых сокровища
жизни не исчерпываются любовью. В области любовных
переживаний они не позволяют жизненным волнам
управлять их челноком; у руля опытный кормчий —

их закаленная в жизненной борьбе воля. И обыватель-
ское восклицание «У нее есть прошлое!» перефразиру-
ется холостой женщиной: «У нее нет прошлого — ка-
кая чудовищная судьба!»

Пусть не скоро еще станут эти женщины явлением
обычным, пусть еще не завтра наступит сексуальный
порядок — дитя более совершенного социального укла-
да,— пусть не сразу прекратится затяжной кризис пола,
уступая место «морали будущего», дорога найдена, вда-
ли заманчиво светлеет широко раскрытая заповед-
ная дверь...

Новая мораль и рабочий класс.
Москва. Изд. ВЦИК. С. 36—47