Письмо Генерального консула СССР в Мешхеде Полномочному Представителю СССР в Персии С. К- Пастухову

19 хая 1934 г.

Уважаемый товарищ,

В последнее время Хорасан стал предметом особого «паломничества» японцев. То онн останавливаются здесь проез-

* Сь-:, док. № 175. ** См. т. XVI. док. Лэ ИЗ. •"** Перзый секретарь полпредства СССР в Японии.

дом из Афганистана в Тегеран, то наоборот, из Тегерана в Афганистан, то просто объезжают северную часть Хорасан-ской провинции, и, конечно, все это под маркой нзучення рынка Н совершения торговых сделок. Заслуживает особого внимания прибытие сюда 8 мая представителей японской миссии в Тегеране, в том числе и военного атташе. Последний был у командующего восточной дивизией Ирадж-хана и получил разрешение на поездку в Кучан, Ширван-Буджнурд, т. е. в Туркменскую степь.

Подобный визит к нашей границе в столь напряженную международную обстановку принимает особый оттенок. По некоторым данным, японцы концентрируют свою работу на нашей границе — именно в районе Туркменской степи. В Хорасане же ояи пока ощупывают почву и стараются найти себе базу среди бехаитов*. Все это не является секретом от местных властей. Больше того, разрешение на поездку японцев в приграничную полосу с СССР, особенно в Туркменскую степь, которая находится на военном положении и в которую не допускают наших работников, даже в целях торговых сделок (заготозки шерсти, скота и пр.), говорит о нелояльности персоз по отношению к нам.

Персидскому командованию не может быть не известно, что эти поездки японцев в приграничную полосу, особенно в районы с горючим людским материалом, как Туркменская степь, не преследуют мирные цели. Наоборот, эти поездки имеют задачу подготовить почву для создания соответствующего осложнения на нашей границе при серьезных международных конфликтах. И если персы, несмотря на очевидность этих фактов, разрешают японцам шнырять в приграничной полосе с СССР, то это говорит не в пользу советско-персидской дружбы. Больше того, это разрешение до некоторой степени проливает свет на будущую позицию персов в этих конфликтах. Нам здесь не известна официальная позиция Тегерана в данном вопросе, равно как, насколько поведение местных властей, дающих разрешение на подобные разъезды, соответствует этой официальной позиции Тегерана, но нам необходимо эти факты по крайней мере учесть, если не реагировать на них.

С приветом

Генконсул Саркисбеков

Печсгг, по арх.

* Сторонники реакционного учения бехаизма,

174. Запись беседы Временного Поверенного в Делах СССР в Турции с Председателем Совета Министров Турции Исмет-пашон

20 мая 1934 г.

На обратном пути нз Кансерн ^,58 в Анкару Исмет-паша пригласил к себе в вагон меня, торгпреда, Золотарева н Миллера. Из турок там был главный директор «Сумер-банка» Ну-рулла Эсад-бен. Беседа продолжалась почти два часа, вплоть до прихода поезда в Анкару.

1. Исмет-паша интересовался нашим опытом индустриального строительства. Он внимательно расспрашивал о сумме капитальных вложений и затратах иа импортирование иностранного оборудования и сырья. Просил рассказать, в чем заключались основные трудности нашего индустриального роста, причем особенно интересовался, в какой период мы больше всего испытывали затруднения: в период самого строительства или же в период освоения фабрик и заводов. Объяснения давал преимущественно т. Золотарев, который указывал, что наибольшего внимания требовало освоение новых предприятий, и здесь заключались наибольшие трудности для нас.

Исмет-паша говорил, что он твердо решил идти по пути индустриализации, проводя политику сосредоточения в руках государства всех новых предприятии и отказывая частному капиталу в разрешении брать в свои руки создание и организацию новых фабрик н заводов. Он пояснял при этом, что так как в Турции нет достаточно могущественного национального капитала, то за спиной отечественных капиталистов стоит несомненно иностранный капитал, который Исмет-паша не намерен пускать в страну. Исмет далее указывал, что намерен приступить к насаждению металлургической промышленности и предполагает на будущий год построить доменную печь.

По части развития дальнейшего сотрудничества по линии использования 8-миллионного кредита * Исмет указал, что желал бы, чтобы уже сейчас начались предварительные разговоры о постройке второго текстильного комбината в На-зилли ¹⁵⁹, Мы подтвердили со своей стороны готовность Турк-строя приступить к этим переговорам.

2, Исмет-паша говорил о том, что индустриализация страны будет способствовать росту аграрной продукции. Он сказал, что, вспоминая блестяще организованный сельскохозяйственный институт в Ленинграде под руководством проф. Вавилова, он намерен пригласить сюда на месяц проф. Вавилова для изучения состояния сельского хозяйства.

* См. док. № 20.

3. Центральной темой беседы были вопросы международного положения. Исмет развивал взгляд, что в СССР не должно быть возражении против стремления Германии к аншлюсу. Он отметил, что в результате аншлюса Германия завязнет в европейских делах, обострит свои отношения с западными державами и это лишит ее возможности и способности устремиться к Востоку. И под углом зрения довооружения Германии стремление ее к аншлюсу благоприятно для тех стран, которые считают опасным для мира усиление германского вооружения. Если в настоящее время, говорил Исмет, существует разнобой в этом вопросе у основной группы держав и благодаря ему Германия беспрепятственно вооружается, то постановка Германией на очередь проблемы аншлюса создаст против нее едниый фронт Франции, Англии и Италии по вопросу вооружения, так как обе последние державы, поддерживающие сейчас Германию, откажут ей в этой поддержке, когда увидят, что германская политика вступает через аншлюс в столкновение с их интересами. Исмет поэтому считает, что необходимо подталкивать Германию в сторону аншлюса, ибо это приведет к серьезному ослаблению угрозы ее экспансии на Восток. Аншлюс приведет, развивал далее Исмет, и к присоединению Венгрии к новому политическому образованию, а это, в свою очередь, вызовет реакцию со стороны Малой Антанты и создаст положение, при котором Германия и с этой стороны будет парализована.

Я высказался в том смысле, что аншлюс усилит Германию и приведет к ускорению войны, так как Германия не остановится на достигнутом И будет стремиться к дальнейшей экспансии, в частности на Восток. Усилившаяся Германия вместе с тем будет более ценным контрагентом в смысле компромисса между ней и империалистическими державами. При таком компромиссе опять-таки пострадают интересы Восточной и Юго-Восточной Европы.

Залкинд

Печсгг. по арх*

175. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Японии К. К. Юренева в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

21 мая 1934 г.

На вашу телеграмму от 19 мая 1934 г. * Сегодня видел Хи-рота. Сообщил ему, что ввиду объявления Дальрыбои торгов на 25-е просьба об ускорении таковых не может быть испол-

* Си. док. № 171.

иена. На это Хирота спокойно ответил: «Раз нельзя — ничего ие поделаешь». Смысл его просьбы об ускорении торгов хотя бы аа один день раньше 25-го несомненно заключался в том, чтобы лишний раз показать общественности и японским рыбопромышленникам, как он заботится о японских интересах. Затем я сообщил ему о вашем отношении к его мнению в вопросе переговоров насчет курса АКО. Завязалась не очень продолжительная дискуссия, во время которой Хирота доказывал необходимость ведения предварительных неофициальных переговоров между Козловским* и Танакамара **. Я защищал нашу точку зрения. После одного из моих выступлений Хирота заявил, что он понял, что Москва упорно настаивает на между-правнтельствениых переговорах и что, учитывая это, японское правительство принимает наше предложение, но хочет поручить ведение таковых Ота. Я ответил Хирота, что принимаю к сведению его согласие с предложенными нами методами переговоров, но думаю, что с их же точки зрения целесообразнее вести переговоры в Токио. Хирота с этим не согласился, указав на то, что советник японского посольства в Москве Сако прекрасно знает рыбный вопрос и что, кроме того, в помощь Ота японские рыбопромышленники пошлют своего представителя. Хирота настаивает на ведении переговоров в Москве и просит вашего ответа ***. Он видит лишь два метода переговоров: либо неофициальные в Токио между Козловским и Танакамара, либо официальные в Москве. Аргументы относительно вреда» который принесло бы участие в переговорах японских рыбопромышленников, не использовал, считал это тактически неудобным.

Полпред

Печаг. по аря.

176, Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Монгольской Народной Республике С. Е. Чуцкаева Заместителю Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Н. Н. Крестннскому

23 мая 1934 г.

Командировку практикантов-вузовцев согласовал с Генду-ном ****. План использования таков: 3 месяца работы в управлениях Барги, 3 месяца в сомоие, 2—3 месяца в аймаке, остальное время в распоряжении центральной монгольской организации. Распределяем практикантов на первое время в

* Заведующий II Восточный отделом НКНД СССР. ** Уполномоченный японских рыбопромышленников, •*• См док, К» 183. **** См. док. № 152.

радиусе 300 км от Урги, чтобы по линии полпредства обслуживать и контролировать их; также будет организована проверка результатов работы. Практиканты посылаются в помощь начальникам управлений. Содействие монгольского правительства будет ям обеспечено.

Полпред

Печат. по арх.

177. Письмо Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дед СССР Полномочному Представителю СССР в Дании

27 мая 1934 г.

Уважаемый товарищ,

1. В связи с антисоветским выступлением Стаунннга ¹⁶⁰ и недопустимыми выпадами датской консервативной печати по адресу СССР Вам следует прн первом подходящем случае, не заявляя протеста и не делая специального демарша, обратить внимание Стаунинга на то, что то и другое произвело неблагоприятное впечатление в Москве и что в интересах наших отношении было бы желательно устранить подобные факты и явления. Вы можете прн этом указать ему на то, что советские государственные деятели никогда не допускали подобных выпадов и что советская пресса ведет себя корректно н доброжелательно в отношении Дании.

2. В связи с выпадами части датской печати возникает вопрос о том, не было ли бы целесообразно полпредству наладить дружественные отношения с датской печатью, устроив для этого специальный прием печати и потом поддерживая с печатью более илн менее регулярные отношения, Я предоставляю, однако, разрешение этого вопроса Вам, поскольку Вам виднее обстановка на месте.

3. В связи с Вашим разговором с Ланге о возможности датской иммиграции в СССР сообщаю, что подобная иммиграция нам нежелательна и под соответствующими предлогами такие проекты надо отклонять.

4. По вопросу об экономических отношениях с Данией меня посетил некоторое время тому назад Энгель * и вручил меморандум, который Вам посылается этой почтой в копни I Западным отделом или Экономической частью¹⁶'. Энгель указал при этом на то, что переговоры т. Вейцера ** в Копенгагене ухудшили положение, вызвав большое недовольство в промышленных кругах. Энгель явно сам недоволен тем, что его отстраняют от переговоров. В связи с этим мы снеслись с НКВТ

* Посланник Дании в СССР. ** Заместитель наркома внешней торговли СССР.

и добились уступок для Дании, о которых информировал Эн-геля т. Березов по моему поручению ¹⁶². О подробностях Вас информируют [ Западный отдел н Экономическая часть ¹⁶³. С товарищеским приветом

Б. Стомоняков

Печат. no apx.

178. Запись беседы Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Временным Поверенным в Делах Персии в СССР Мухаммедом Ханом Саедом

28 мая 1934 г.

1. Саед начал с того, что он сегодня уезжает на два дня в Ленинград, чтобы присутствовать на торжествах, устраиваемых Академией наук по случаю 1000-летия со Дня рождения персидского поэта Фирдоуси *. Он знает, что энергичная подготовка к торжествам ведется н в Москве, и предполагалось в начале июня устроить торжественный концерт и заседание в Большом театре. Однако этот вечер перенесен на 1 сентября. Он очень благодарен нашему правительству и общественности за то внимание, которое проявляется к персидскому народу и его культуре в связи с юбилеем.

2. Затем он перешел к основной теме своего визита и сообщил, что 10 июня из Пехлеви выезжает в Швейцарию супруга шаха в сопровождении 12 человек семьи и свиты. Едет она через территорию Советского Союза (Баку — Шепетовка).

Саед получил поручение от своего правительства узнать, какие меры намерены мы принять в связи с проездом его государыни.

Я ответил, что мы, конечно, будем рассматривать супругу персидского шаха и ее спутников во время нх проезда через нашу территорию как наших гостей и примем меры к* тому, чтобы проезд мог совершиться в наиболее удобных условиях. Г-н Саед знает, что несколько лет тому назад, когда в Швейцарию по этому же маршруту ехал персидский наследник, наши органы создали для наследника и его спутников соответствующую удобную обстановку. То же будет сделано н теперь**.

Саед очень благодарил.

3. Затем, ссылаясь на сегодняшние передовицы «Правды» н «Известий», Саед заговорил о росте нашего международного влияния и выражал по этому поводу свои симпатии и свое почтение.

И. Крестинский

Печаг. по а?Х.

* Си. док, Уч 306 и газ. «Известия», II, 1-5, 20, 21 сентября, 4—6, 8 октября 1934 г.

•** См, док.,Ys 256.

179. Речь Председателя советской делегации M. M. Литвинова на восемьдесят втором заседаннн Генеральной комиссии Конференции по сокращению н ограничению вооружений

29 мая 1934 г. Вооруженный мир — только перемирие

Перед настоящей сессией Генеральной комиссии стоят два вопроса. Первый — она должна констатировать возможность или невозможность выполнения прямой задачи конференции, а именно разрешение проблемы разоружения, и в последнем случае установить причины неудачи. Позволительно сомневаться, чтобы все присутствующие здесь делегации могли сойтись на едином заключении о причинах неудачи, но, по моему мнению, было бы необходимо и весьма полезно, чтобы хотя бы отдельные делегации порознь высказали свои соображения на этот счет. Следующий вопрос, который, вероятно, главным образом будет озабочивать комиссию,— это о дальнейшей судьбе самой конференции по разоружению. Необходимо будет решить, должна ли она продолжать свое существование н чем его в таком случае наполнить, или же она должна добровольно перейти в состояние небытия.

Не дожидаясь дальнейшей дискуссии, я позволю себе уже теперь исходить в своих рассуждениях из факта невозможности нахождения разрешения проблемы разоружения вследствие непримиримости выявившихся разногласий. Для краткости я отмечу лишь основные разногласия. Уже с самого начала работ не только самой конференции, но и Подготовитель-нон комиссии обнаружились два коренных течения: одно — представленное советской делегацией, а другое — почти всеми остальными делегациями. Советская делегация не хотела рассматривать разоружение как самостоятельную самодовлеющую задачу, служащую лишь экономическим, бюджетным, агитационным или иным целям. Мы хотели вндеть в разоружении наиболее действительное средство упразднения института войны, конкретного осуществления той идеи, которая легла впоследствии в основу подписанного всеми государствами мира пакта Бриана—• Келлога об отказе от воины в качестве орудия разрешения международных споров *.

Мы считали и считаем, что действительный отказ от войны не может быть эффективен без полного отказа от вооружений, что, пока существуют вооружения, не может быть обеспечен мир, что возможен только один вид мира,— это мир разоруженный, и что вооруженный мир есть только перемирие, интервал между войнами, принципиальное и фактическое санк-

* Си. т. XII, док.,\ь 37, 38,

ционирование войны и отрицание принципа, воплощенного в пакте Бриана — Келлога, Советская делегация поэтому начала с предложения полного всеобщего разоружения*. Принятие этого предложения заранее устранило бы многочисленные разногласия, возникшие на конференции по вопросу о делении вооружений на оборонительные и наступательные, о критериях безопасности, о различных формулах сокращения, о равноправии в вооружениях и в особенности о контроле и т. д. Нет ничего легче, чем контролировать полное отсутствие вооружений, и ничего труднее, чем проверять сокращение вооружений. Принятие советского предложения, добавлю я, могло бы предупредить множество печальных политических явлений, имевших место с того времени в отдельных странах, обострение национализма, шовинизма, милитаризма, и не осталось бы без влияния и на международное экономическое положение. Мы выступили со своим пред-южением в годы расцвета так называемой пацифистской идеологии, позволявшей многим верить в невозможность войны, по крайней мере в ближайшем будущем. Советская делегация, однако, тогда же предвидела и предсказывала неизбежность и близость наступления полосы новых войн и настаивала поэтому на скорейшем принятии радикальных мер предотвращения этих войн. Я думаю, что если бы народы, имевшие тогда большее влияние на политику своих Правительств, чем теперь, также ясно видели начавшееся развитие международной политической жизни, то они не позволили бы конференции так легко отделаться от советского предложения о полном разоружении.

К сожалению, нашему предложению воспротивились все прочие делегации, за исключением, кажется, турецкой, причем исходили они из того, что вопрос о войне и мире не является актуальным, что история дает нам десятилетние сроки для разрешения вопроса о гарантиях мира длинными этапами и гомеопатическими дозами.

Двухлетняя работа конференции завела в тупик

Мы по-прежнему и еще более прежнего уверены в том, что если народы после, может быть, тяжелого, катастрофического опыта вновь вернутся к мысли об изыскании международных средств предотвращения войн путем разоружения, то они не смогут не вспомнить о советском предложении о полном разоружении и вплотную заняться им, ибо, пока сохраняется нынешняя социально-экономическая система несоветских государств, другой гарантии мира нет.

* См. т. X, док. № 272, 273.

23 Доку*, вн. полит., т. XVII J53

Отмеченное мной принципиальное разногласие не могло, однако, приостановить работы конференции, ибо советская делегация не выдвигала своего предложения ультимативно и заявила о своей готовности сотрудничать с остальными делегациями также в разработке системы частичного сокращения вооружений. Но тут-то начались настоящие затруднения. В то время как советская делегация заявила о приемлемости для нее любой меры сокращения, распространяющейся на любые виды вооружений, разногласия возникли между остальными делегациями. Споры велись раньше всего о том, следует ли сокращать существующие вооружения, или ограничить их нынешним уровнем.

Хотя одно время казалось, что этот спор разрешен голосованием конференции в пользу сокращения вооружений, мы теперь вновь имеем перед собой предложение лишь.об ограничении вооружений. В случае же сокращения вооружений до сих пор нет единогласия о мере, а также о принципе н критерии этого сокращения. Нет единого установленного мнения о том, должно ли сокращение охватывать все виды вооружений: сухопутные, морские и воздушные, или только некоторые из них. Намечалось как будто решение о полном воспрещении воздушной бомбардировки, из чего логически вытекала необходимость упразднения самого орудия бомбардировки. Но и тут мы наталкиваемся на предложение о сохранении этих орудий, но с ограничением их деятельности в определенных районах и со специальными целями. Как будто можно довольствоваться навешиванием на бомбовозы плакатов, как на железнодорожные вагоны, с указанием пробега «Остенде —Интерлакен», «Курить воспрещается». Далеко не благополучно обстоит дело с контролем. Я не стану перечислять множество других разногласий. Достаточно сказать, что ни по одному намеченному на конференции вопросу нет не только конкретных решений, но нет даже теоретических формул, на которых сошлись бы все делегации.

К этому надо добавить, что политические события не ждали конца споров в Женеве и пошли своим ходом. В отдельных странах менялись правительства, менялись партии, стоящие у власти, менялась идеология партий н правительств, менялись нх методы разрешения международных вопросов. Несмотря на принятое всеми государствами в силу пакта Бриана — Кел-лога международное обязательство об отказе от войны в качестве орудия национальной политики, мы являемся свидетелями методов проведения национальной политики как раз путем развития военных действий на территориях соседних государств. Иные государства, не обладающие еще достаточной силой для проведения подобной политики, ограничиваются пока словесной и письменной пропагандой идеи экспансии н

захвата чужих земель вооруженной рукой, причем они предупредительно называют те страны, на которые они собираются нападать в первую очередь. Приходится ли удивляться, что государства, которые заинтересованы в сохранении мира, сугубо насторожились и проявляют еще большие колебания, чем прежде, в вопросе разоружения. Оказался поколебленным принятый было уже конференцией принцип равноправия в вооружениях. Нельзя возражать против равноправия, когда все государства одинаково активно, пусть хотя бы на словах и принятием соответственных международных обязательств, стремятся к сохранению мира. Но вопрос стал, как быть с такими государствами, правители которых совершенно открыто начертали в своей программе завоевание чужих земель (путем войны, конечно, нбо добровольно никто земли не отдает), и когда абстрактному принципу равноправия противостоят вполне реальные опасности для его применения.

Я это говорю отнюдь не для того, чтобы сделать выводы о равноправии или неравноправии всех государств в отношении вооружения. Этот вопрос перед советской делегацией не стоит, ибо он вытекает нз документов, к которым Советское правительство отношения не имеет. Более того, этот вопрос, поскольку он ставится в аспекте довооружения кого бы то ни было, ие может иметь отношения к конференции по разоружению илн по сокращению вооружений. Я хотел лишь указать на новые настроения, возникшие в результате известных политических событий, значительно осложнивших работу конференции, и без того еще ранее встретившуюся с огромными затруднениями. И ныне, подводя итоги более чем двухлетней работы конференции, мы должны открыто сказать, что наметившиеся уже на заре ее жизни затруднения не смягчались с течением времени, а, наоборот, шлн crescendo *, заведя нас в конце концов в тупик.

Не распустить конференцию — а гарантировать мнр

В самом деле, какие выходы мы видим перед собой? Выхода не было тогда, когда закрылась последняя сессия Генеральной комиссии, и закрылась она потому, что не было выхода. Кое-кто возлагал надежды на наметившиеся переговоры в узком кругу нескольких государств, ио соглашение не состоялось и в таком узком кругу. По крайней мере, перед нами нет такото проекта решений, на котором сошлись бы все участники этих переговоров. А если бы такое соглашение существовало, то вряд ли к нему примкнули бы все остальные государства илн огромное большинство государств, в переговорах

* — возрастая (ит.).

не участвовавших. Мы знаем заявления некоторых государств, н отнюдь не из малых, н отнюдь не страдающих излишком миролюбия, что они не пойдут ни на какую меру сокращения вооружений, проявляя при этом действительную агрессивность. Одних этих заявлении достаточно, чтобы зарегистрировать полную неудачу конференции, поскольку дело касается разоружения.

Здесь, может быть, найдутся делегации, которые предложат нам удовольствоваться крупицами мер, которые хотя мало общего имеют с разоружением, но все же на конференции затрагивались, например лншнни раз подтвердить то, что уже принято в качестве международных обязательств, как запрещение химической войны, либо же вновь подтвердить неувеличение вооружений сверх нынешнего уровня. Но кто может верить, что подобное обязательство действительно будет всеми выполняться в нынешних условиях и что обязательство может быть эффективно контролируемо. А если это так, то не будет ли политически честнее и мужественнее открыто признать, что международная жизнь, в особенности политические события в некоторых странах за последние годы, не позволили конференции выполнить ее прямую задачу и выработать конвенцию разоружения.

Я не хотел бы быть плохо понятым. Советская делегация не изменила нн одной ноты в своем отношении к делу разоружения, которому она по-прежнему продолжает придавать вел«' чайшее значение. Мы отнюдь не предполагаем отказаться от дальнейшего обсуждения проблемы разоружения. Мы еще менее сами делаем возражения против той или иной схемы разоружения, которую приняли бы остальные государства, н в частности наши ближайшие соседи. Пусть нам представят такую схему, способную получить поддержку всех делегаций. Но ведь ее нет. Нам не указывали на нее ни уважаемый президент, нн предыдущий оратор. У меня нет оснований ожидать, что последующие ораторы внесут новые схемы, новые предложения н что эти предложения постигнет лучшая участь, чем ранее обсуждавшиеся нами предложения. Мы поэтому вынуждены констатировать выявившуюся беспредметность такой дискуссии о разоружении при отсутствии каких бы то нн было предложений, имеющих шансы на универсальное принятие. Не можем же мы заниматься дискуссией ради дискуссии или творить молитвы за разоружение. Мы не хотим закрывать глаза, как бы неприятно это ни было, и мы делаем из создавшегося положения вещей неизбежные выводы.

Из сказанного мной логически как будто вытекала бы необходимость закрытия самой конференции. Это было бы правильно, если подходить к вопросу с чисто формальной, педантической точки зрения, имея в виду только название коиферен-

цнн. Но советская делегация, как я уже упомянул, продолжает исходить из более широкой концепции конференции, как имеющей своей задачей путем разоружения осуществить одну нз гарантии мира. Стало быть, дело не в самом разоружении, которое является только средством, а в гарантировании мира. А если это так, то сам собой напрашивается вопрос, не может ли конференция нащупать другие гарантии мира или, по крайней мере, увеличить меры безопасности тех государств, которые, не имея агрессивных замыслов, не заинтересованы в войне и которые в случае войны могут поэтому стать лишь объектами нападения. Меня могут спросить, какие гарантии, что в других вопросах конференция будет более единодушна, чем в вопросах разоружения, н что новая деятельность конференции будет поэтому более плодотворной и успешной. На это я отвечу: для осуществления какой бы то ни было меры сокращения вооружений необходимо безусловное согласие почти всех государств и все дело может сорваться из-за несогласия хотя бы одного более или менее значительного и в особенности крупного государства. Для осуществления же других мер безопасности единогласия не требуется. Конечно, конференция должна сделать все от нее зависящее, чтобы к этим мерам примкнули все государства. Я надеюсь, что так и будет, что собственные интересы даже не сочувствующих этим мерам государств не позволят им исключить себя нз общей системы этих мер. Но если бы даже оказались среди государств диссиденты, то это отнюдь не должно помешать остальным еще более сплотиться, чтобы провести мероприятия, которые увеличат их собственную безопасность.

Вопросы о безопасности отнюдь не чужды конференции. Она создала даже для этих вопросов специальную политическую комиссию. Более того, она занималась уже этими вопросами, правда, не доведя нх до конца. Я напоминаю в первую очередь о советском предложении об определении агрессин, принятом уже одной нз комиссий конференции, воплощенном уже в ряде международных договоров*. Дальнейшее увеличение сторонников советского определения агрессии значительно облегчило бы проведение других внесенных на конференции предложений, касаюшихся безопасности. Могут быть внесены, наконец, и новые предложения того же порядка, как, например, о тех илн иных санкциях против нарушителей мнра нлн нарушителей пакта Келлога. Можно установить градацию этих санкпнн, не доводя ее до военных мероприятий, не для всех государств приемлемых. В дополнение к такому более нлн менее универсальному пакту могут быть еше отдельные региональные пакты взаимной помощи, предложенные здесь в свое

* См. т. XVI, док. К9 32.

время французской делегацией *. Речь не идет о военных союзах, о делении государств на враждебные друг другу лагери, еще меньше о чьем-либо окружении. Мы не должны создавать таких универсальных пактов, в которых не могли бы участвовать все желающие, ни региональных пактов, к которым не были бы привлечены все заинтересованные в безопасности в данном районе.

В мерах безопасности этого рода принцип равноправия для всех без исключения государств не может вызывать никаких сомнений или колебаний. Если мы пойдем по этому пути, то время и энергия, потраченные на конференцию, не пропадут даром, и мы не вернемся с пустыми руками к народам, пославшим нас сюда. И кто знает, быть может, укрепление безопасности и то воздействие, которое оно окажет на агрессивно настроенные правительства, создадут такие условия, при которых можно будет с большими шансами на успех вновь вернуться к проблеме разоружения.

Как видите, я отнюдь не противопоставляю безопасность разоружению и отнюдь не предлагаю исключить разоружение из программы работ конференции. То, что относится к системе гарантий мира, а в особенности разоружения, должно быть предметом забот конференции. Но каждый вопрос должен ставиться тогда, когда он имеет шансы на разрешение.

Сегодня это может быть безопасность, а завтра — разоружение.

Я прошу извинения за частое употребление слова «безопасность», которое многим из нас представляется антагонистом разоружения, но я другого подходящего термина не нахожу для выражения того, что понимается под словом «безопасность».

Конференция должна стать постоянным органом охраны безопасности

Но я отнюдь ие хотел бы ограничить конференцию ни в ее задачах, ни во времени. Я предлагаю гораздо больше, а именно превращение конференции в постоянный орган, всячески пекущийся об охране безопасности всех государств, об охране всеобщего мира. Иными словами, я предлагаю превратить эту конференцию в перманентную, периодически собирающуюся конференцию мира. До сих пор мирные конференции созывались преимущественно после воин и имели целью дележ добычи войны, навязывание побежденным тяжелых и унизительных условий, перераспределение территорий, перекраивание государств, сеяли таким образом зародыши новых войн. Конференция же, которую я имею в виду, должна быть создана для

* См. «Сборник докл'иентов по международной политике...», вып. VI, М.. 1934. стр. 25.

предупреждения войны и ее тяжелых последствий. Она должна вырабатывать, расширять и совершенствовать методы укрепления безопасности, своевременно откликаться на предостережения о грядущих военных опасностях, на призывы о помощи, на «SOS» угрожаемых государств и оказывать последним своевременную посильную помощь, будь то моральная, экономическая, финансовая или иная.

Я предвижу указания н ссылки иа Лигу наций, которая обязана статьями 12, 15, 16 и другими своего Статута служить тем целям, к которым я хочу направить работу конференции. Но, во-первых, Лига наций имеет множество задач, оиа занимается многими делами, крупными и малыми, она была создана в момент, когда опасность войны многим казалась исключенной на многие годы. Теперь же, когда опасность войны перед нашими глазами, можно было бы подумать о создании специального органа, устремленного в своей деятельности в одну цель, в сторону предупреждения или уменьшения опасности войны. Во-вторых, Лига наций слишком связана своим Уставом. Обращение к ней и вынесение решений слишком строго регламентированы, между тем как трибуну конференции можно было бы сделать более доступной, более свободной, более отзывчивой на нужды момента. Пусть конференция продолжает считаться органом Лиги и ею обслуживаться, пусть она будет самым тесным образом связана с ней, пусть она отнюдь не заменяет Лиги иацнй, которая полностью сохранит свои прерогативы. Я вполне отдаю себе отчет в трудностях создания новой международной организации, совершенно оторванной от Лиги и конкурирующей с ней, я этого отнюдь не предлагаю. Но ведь самый созыв международной конференции по разоружению доказывает недостаточность рамок Лиги для таких крупных задач, как разоружение, а в моем предложении дело идет о еще более крупных задачах — о перманентной охране мира.

СССР — последовательный борец за мир

Господа, я другой альтернативы ие вижу. Конференция по разоружению была созвана в момент, когда многим война казалась еще лишь теоретической или исторической возможностью. Может ли н должна ли конференция совершенно закрыться, исчезнуть бесследно, можем ли мы спокойно разойтись по домам с сознанием неисполненного долга теперь, когда опасность кровопролитнейшей войны, или скорее ряда таких вони, грозит всем континентам, всему человечеству? Мало есть теперь государств, которые могут считать себя вне этой опасности. Эта опасность может коснуться одних раньше, других позже, но от нее не уйти. Я знаю, что есть политики, вся мудрость которых состоит в том, чтобы прокладывать этой опас-

ности пути в сторону от себя в надежде, что, избрав одно направление, эта опасность его никогда не изменит. Тшетные надежды! История не знаеттакихслучаев, когда империалистические государства, склонные к завоеваниям и расширению своего господства, облюбовали бы лишь одну страну света — юг, запад, восток или север. Укрепившись в одном направлении, они с окрепшими и увеличенными силами бросались на новые завоевания в других, а чаще всего во всех направлениях. Перед лицом такой опасности ни одно государство в интересах самосохранения не может умыть рукн и отказаться от сотрудничества в общем международном деле предотвращения этой опасности. Принятием эффективных мер безопасности мы окажем услугу не только своим собственным народам, но и тем народам, которые против собственной воли могут быть брошены ради чуждых им целей н вопреки своим истинным интересам в огоиь авантюристических кровавых экспериментов.

Советское правительство не без гордости оглядывается на те меры безопасности, которые по его инициативе проведены за последние годы в особенно интересующей его части Восточной Европы. Путем пактов об определении агрессии, пактов о ненападении и продлением их на максимальные сроки Советскому правительству удалось укрепить взаимное доверие с огромным большинством своих соседей н укрепить у них чувство безопасности. Оно придумало новый вид пактов и деклараций, которые, я надеюсь, найдут в дальнейшем широкое практическое распространение,— пактов и декларации сильных государств, гарантирующих независимость расположенных между ними или поблизости от них более слабых государств. Не всегда Советское правительство успевало в этих своих начинаниях и не всегда находило отклик у тех государств, к которым оио обращалось. Но н в таких случаях советские предложения сослужили свою службу миру, так как помогли выявить те пункты, где можно ожидать нарушения мира. Но Советское правительство готово внести свою лепту в более широкие мероприятия по охране всеобщего мира, и это сотрудничество в том или ином международном деле, в той или иной международной организации несет с собой огромную моральную силу мощного и крепнущего 170-миллионного государства, окончательно порвавшего с общим прошлым военных завоеваний, захватов н аннексий и в течение 16 лет своего нового существования давшего обильные доказательства своего искреннего миролюбия.

Печат. по газ. чИззестич»

.Щ 125 (S373), 30 мая 1934 г.

Опубл. в сб. «League of Nations. Records

of the Conference for tke Reduction ar-d

Limitation of the Armaments. Series C,

\iirzutes of the General Commission. Vol. HI.,

Geneva. №6, p. 657—Ш.

180. Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР в НКИД СССР, из Женевы

30 мая 1934 г.

Сегодня я напомнил Беку его многократные предложения о контакте в Женеве *, отметив, что теперь имеется контакт непосредственный между ним и мной, н поэтому прошу его сказать, считает л» он возможным солидарное выступление на основе моего вчерашнего выступления**. Бек сперва пытался уклониться от ответа, обещав подробно поговорить со мной в другой раз, но, когда я указал, что это будет поздно, после его намеченного на завтра выступления в комиссии, он высказал сомнение в целесообразности создания конференции мира параллельно с Лигой наций ввиду возможности трений между ними. Когда я указал ему, что я не намерен отрывать конференцию от Лиги наций и признаю даже руководство последней, он как будто соглашался со мной¹⁶⁴, но, вероятно, выступит скорее в духе санмоновского предложения***.

Эту телеграмму передайте в Варшаву.

Литвинов

Печат. по арх.

181. Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР в НКИД СССР, из Женевы