2015-05-05
300
Видимо, к нашему приходу готовились и выгрузили телепорт с обратной стороны заставы.
Ветер пробирал до костей, тучи висели так низко, что скрывали верхнюю часть Небесного
города, парившего в километре от заставы. Если раньше он казался мне величественным, наполненным тайнами, то теперь представлялся мелким и сумрачным, потому что вопрос
повернулся так, что или он, или люди, которые мне дороги.
Земля задубела, под ногами похрустывал лед. Пара надсмотрщиков вскарабкалась по
лестнице наверх и на лифте спустилась в телепорт – такой же, как и те, что мы видели в
заброшенном городе в холмах, только втрое больше. Два соглядатая остались со мной: один со
шрамом от лба до середины щеки, второй – коренастый крепыш с розовой плешью на темени.
Обоим им было за тридцать – молодежи не доверили ответственную операцию. Про себя я
обозвал их Плешивым и Шрамированным. Винтовки конвоиры перекинули через плечо.
Правильно, зачем в меня целиться? Мне деваться некуда, я буду шелковым и послушным.
|
|
|
Мне не полагалось видеть, как запускают телепорт, и я остался ждать на холоде. Спасибо, снег на голову не сыпался.
Что же мне делать? Не исключено, что, когда принесу генератор, Пригоршню и остальных
отпустят. А если нет? Если приставленные ко мне люди – зондер-команда, они ликвидируют
меня, как только получат свое. Заложников пока погодят убивать – вдруг я приведу из своего
мира войско, чтобы отбить друзей? Таким образом, они живы, пока я жив. Пока не отыскал
генератор.
Лучше перебдеть, чем недобдеть. Итак, задача номер один: выжить. Что для этого надо?
Перебить всех надсмотрщиков – не вариант. Я не знаю, как вернуться сюда. Минимум одного
следует оставить, снять с него арт, скрывающий мысли, и допросить соглядатая, используя
«миелофон». Задача номер два: найти генератор. Ну, и главное: освободить Пригоршню и
остальных.
Последнее осуществить было труднее всего. Во-первых, даже если достану из головы
надсмотрщика инструкцию к телепорту и вернусь, я не знаю, где Пригоршня. И охранять его
наверняка будет целый полк. И еще ледник наступает…
Ладно, буду решать проблемы по мере поступления.
Затрещало переговорное устройство, встроенное в воротник черной куртки, и нас позвали в
телепорт. Я отметил, что допрашивать нужно Плешивого или Шрамированного, у рядовых
членов операции нужных сведений может не быть.
И еще, помнится, кто-то говорил, что телепорт, который в Зоне, сломан. Или этот сломан?
Стоп! Вот она, главная нестыковка, думал я на ходу. Тут множество рабочих телепортов, и если у
тебя преобразователь – Зерно, то ты без труда переместишься в любую запрограммированную
|
|
|
точку. Картограф и переместился. Но назад не вернулся. Вопрос, почему? Если не исправен
телепорт в Зоне, то и мы не вернемся.
Местные должны были все предусмотреть. Значит, телепорт в Зоне рабочий. Получается, Картограф попросту сбежал и не захотел назад? Или он перенесся вместе с телепортом, и мы
сделаем так же? Или есть другая причина, непонятная мне?
Спрашивать конвойных бессмысленно – промолчат, даже если знают правду. Личность
Картографа все больше обрастала загадками.
Плешивый и Шрамированный подтолкнули меня к телепорту. Двое других сопровождающих
шагнули навстречу. В полутемной тесной комнате было не разглядеть моих спутников, но
движения и фигуры выдавали в них профессиональных военных – не спецназ, а, скорее, внутренняя безопасность. Потому и четверо: так же ходят команды телохранителей на Земле.
Один – впереди, второй – сразу за клиентом и двое замыкающих. Хорошие телохраны не имеют
конкретных ролей, в сработанной команде они спокойно могут меняться, исходя из
обстоятельств.
Плешивый протянул мне черный мешок. Это еще зачем? После секундного колебания
понял: надеть на голову. Не хотят, чтобы я видел межпространственный тоннель и понял
принцип работы телепорта.
Темнота. Меня ухватили под локоть – крепко, но не чтобы сдерживать, а чтобы направлять.
Я ничего не видел, но слышал: раздался тонкий звук, вибрирующий, как стон
высоковольтной линии электропередач, волосы на голове встали дыбом, начало ломить виски.
Резко и свежо запахло озоном. Закружилась голова, во рту пересохло, я перестал чувствовать пол
под ногами. Пальцы сопровождающего сжались сильнее – он тоже потерял ориентацию в
пространстве. Сквозь плотную ткань мешка пробивались вспышки света – сиреневые, белые, желтые. Я зажмурился, но свет продолжал пульсировать, вызывая тошноту, растворяя меня…
…все кончилось. Приходя в себя, откашливались сопровождающие, бродили вокруг, и шаги
их звучали гулко, как по металлу. Вроде, получилось.
Мы в том телепорте, где с Пригоршней и Энджи отыскали Зерно.
– Снимите мешок, – попросил я, – покажу, где выход. Я был здесь раньше.
– Молчи. Иди.
Меня поволокли вперед. Конечно, можно возмутиться и освободиться, но я предпочел пока
что повиноваться конвоирам. Не время и не место показывать характер. А выход из телепорта
они как-нибудь найдут – я же нашел в свое время и вход, и выход.
И точно – вскоре кожи коснулся теплый, напоенный запахами леса, ветерок.
Мы были в Зоне.
Державший меня радостно рассмеялся. Лес, тепло – наверняка это казалось ему пределом
мечтаний, прекрасным сном. Об аномалиях, притаившихся здесь, в самом центре Зоны, на
каждом шагу, о мутантах и враждебных группировках, о грозящей смерти он пока не знал.
– Стойте! – приказал я. – Не двигайтесь. Ни шагу в сторону. Это место опаснее, чем
выглядит.
– Это место прекрасно, – срывающимся от волнения голосом возразил один из конвоиров.
– Ага. И тепло, как в аду… Послушайте меня, я провел здесь долгие годы. Снимите мешок.
Вы хотите сдохнуть, едва достигнув цели? Или все-таки вспомните, зачем меня притащили?
Вроде, последний аргумент подействовал. Мешок сдернули с моей головы, а локоть
выпустили.
Проморгавшись, я понял, что мы только что вышли из телепорта Картографа, в котором
вечность тому назад мы с Пригоршней и Энджи нашли Зерно. Здесь было лето: день клонился к
закату, но до сумерек еще оставалось достаточно времени. Бабочки-однодневки плясали в косых
солнечных лучах, длинные зеленые тени тянулись от деревьев по сочной траве, все дышало
покоем и негой. Я мысленно произвел ревизию: с собой «миелофон» и «невидимка». Ни оружия, ни гаек, ни аптечки, ни других артефактов, зато – четверо абсолютных «чайников», уверенных в
|
|
|
себе, ни черта не знающих не только о Зоне – о Земле, и не доверяющих мне.
Прелестно, просто прелестно!
Первый пункт моего плана – выжить – становился трудновыполнимым. Для начала
следовало толкнуть речь о технике безопасности, заставить подчиняться мне, а потом уже думать
об остальном. Лихорадочно прислушиваясь, не крадется ли мутант, и посекундно спрашивая
интуицию, нет ли поблизости аномалий, не грядет ли Выброс – я осмотрел конвоиров.
В чересчур теплой униформе Небесного города они парились. Пот струился по красным
лицам, хотя было не больше двадцати трех градусов тепла… конечно, не привыкли они к нашему
климату.
Плешивый промокнул лысину. Шрамированный покрылся бордовыми пятнами, а двое
других – длинноносые, белобрысые, тонкогубые и сероглазые близнецы – затравленно озирались
и терли щеки.
– Значит, так, парни, – вернувшись в Зону, я почувствовал себя уверенней, невзирая на
обстоятельства – все-таки дома и стены, то есть, и деревья, помогают. – Добро пожаловать в
Зону. Как вы догадались, меня отправили с вами не случайно. Здесь опасно, и опасности знаю
только я. Все свои знания засуньте себе в задницу поглубже и слушайте меня. Разобрались?
Они неуверенно закивали, заозирались. Все-таки выучка дает о себе знать. Вообще я лекцию
для «чайников» знаю наизусть, разбуди ночью – прочитаю, но здесь случай особый, и я решил
начать с вещей, очевидных для любого человека, ходившего в поход.
– Воду из ручьев не пить! Дозиметра у нас нет, – я вспомнил, сколько необходимых
предметов сгинуло во время странствий по другому миру, и скрипнул зубами. – С деревьев
ничего не рвать, ничего не жевать, ягоды в рот не тянуть. Это ясно? – снова неуверенные кивки. –
О любом, подчеркиваю, любом увиденном живом существе размером больше ладони сообщать
мне тут же. Далее.
Тут я сделал театральную паузу, любуясь, как бравые конвоиры осматриваются в поисках
живых существ больше ладони и ядовитых ягод. Пусть осматриваются, здоровее будут.
|
|
|
– В вашем мире встречаются странные смертоносные места. Был человек, сделал шаг – нет
человека. Деревенские о них знают, но и вы, наверное, слышали. Здесь такие места на каждом
шагу, мы зовем их аномалиями. Поэтому вести вас буду я. И дорогу проверять буду я. Для этого
мне нужен полный карман мелких металлических предметов вроде гаек. Есть у вас гайки?
– Н-нет, – ответил растерявшийся Плешивый.
– Значит, найдем что-нибудь еще. Меня слушаться, как Канцлера. Сказал падать – падайте, сказал замереть – тут же замираете. Вопросы?
– Откуда нам знать, куда ты нас ведешь?
– Мои друзья в заложниках на заставе, – напомнил я, – рассчитываю вернуться за ними.
Далее. Если увидите человека – молчите. Дайте мне знать – и молчите. Скорее всего, любой
человек – наш враг. Оружие вы мне дадите?
– Нет, – отрезал Плешивый.
Похоже, он главный в команде. И активно мне не нравился – усмешка такая недоверчивая, типа «болтай, болтай, мы же понимаем, что ты врешь». Надо будет продемонстрировать первую
же встречную аномалию, иначе хана нам всем.
– Значит, вы меня и охраняйте. Так, с остальным разберемся по ходу. Наша задача – найти
Картографа. С этой целью мы идем к болотам.
– Это еще почему к болотам? – спросил Плешивый, с подозрением уставившись на меня.
– А где его искать, ты знаешь?
– Нет, – насупился он. – Ты знаешь, для того тебя и взяли.
– Считай: это я вас взял. Так вот, беда в том, что никто не в курсе, где его искать. И я тоже не
в курсе. Но есть одна намётка… Потому мы пойдем к Болотному Доктору. Он тоже ваш земляк и
должен поддерживать с Картографом связь. Теперь найдите мне мелких металлических
предметов, и двинемся в путь, пока не стемнело.
Пока они рылись по рюкзакам и карманам, я скинул куртку и повязал ее на поясе. Странное
ощущение: в Зоне без оружия и без дозиметра. Ладно. Я – любимчик Зоны, а значит, удача на
моей стороне.
– Вот, – спецназовец, которого я окрестил Шрамированным, протянул мне горсть свинцовых
шариков. – Подойдут?
– Не совсем, но лучшего нет. Ладно. Значит, так. Построились за мной – и шаг в шаг
топайте. Не отставать, понадобилось остановиться – позвали меня и спросили разрешения. В
спину можете не целиться, я не убегу. Все, пошли.
Я повернулся к ним спиной и кинул в траву первый свинцовый шарик.
* * *
Наверное, полчаса ничего не происходило: мы топали себе через довольно редкий
березовый лес, конвоиры любовались природой, а у меня было время подумать.
Я могу воспользоваться «невидимкой» и свалить. Отыскать Картографа, уговорить
вернуться в Небесный город и спасти моих друзей и его родной мир. А сопровождающие либо
сгинут в аномалиях, либо их сожрут мутанты, либо убьют сталкеры… либо они вольются в
дружные ряды бродяг Зоны, приживутся в нашем мире и думать забудут о ледяных просторах
родины.
Вопрос: не отомстит ли Канцлер за гибель бойцов убийством Пригоршни?
И второй вопрос: а согласится ли Картограф вернуться? Генератор мы, скорее всего, получим, а вот «народный герой» вполне может на визит в Небесный город забить. Впрочем, это
– проблема далекая, подумаю о ней потом.
Тени становились все длиннее, и успешно запуганные мною конвоиры начали подозревать,
что не так страшна Зона. Они уже переговаривались, в основном – на тему природы и погоды, рассуждали, как хорошо будет вернуться сюда после и как замечательно привести остальных.
А я делался все мрачнее. До болот, где живет Доктор, отсюда топать и топать. И по дороге
мы вполне можем столкнуться не только с аномалиями и мутантами, но, того хуже, с людьми.
Новичкам в Зоне везет, это факт. Но. Им везет поначалу, а потом Зона пробует новеньких на
зуб, проверяет, достойны ли они и дальше жить в суровом мире. И затишье означало две вещи: либо недавно был Выброс, и мутанты еще не очухались, а аномалии мы каким-то чудом обошли, либо Зона-матушка готовит грандиозную подлянку. Ну невозможно в этой ее части ходить
спокойно, как пионеры – в походе.
Потому я ждал любой гадости. Но конвоирам-то всего не объяснишь, это нужно на
собственной шкуре почувствовать, иначе не получится. Сам был молодым, зеленым, сам прошел
через стадию шальной уверенности «со мной ничего не случится, у страха глаза велики».
Интуиция взвыла кошкой, которой хвост прищемили. Я поднял руку и, не оглядываясь, приказал:
– Стоять! Замереть!
Где-то неподалеку аномалия, и довольно пакостная. Конвоиры остановились, но принялись
перешептываться. До меня долетело «специально запугивает» и «глаз с него не спускать».
Специально, значит? Вот, сволочи! Бережешь их никому не нужные жизни, а они тут
выделываются.
Стараясь не отвлекаться, я еще раз внимательно осмотрелся. Ни признаков «молнии», ни
чего-то знакомого и явно опасного: трава впереди ярко-зеленая, не примятая, кое-где
выглядывают оранжево-фиолетовые цветки иван-да-марьи и лопухи мать-и-мачехи. Звенят
комары – вылезли ближе к вечеру, твари. Авось потравятся иномирской кровью. Стволы берез
скромно белеют, ветки шевелит легкий ветерок, тянет сыростью – то ли близко ручей, то ли
после заката поднимется туман.
В общем, идиллия. Расстилай скатерть, доставай снедь, делай привал.
Ни кочек, ни металлических конструкций, ни следа пребывания человека… Откуда
ощущение опасности, острое, будто крючок в пятке?
– Чего стоим? Топай давай! – посоветовали сзади. – Нас не обманешь.
Плешивого я уже по голосу узнавал. Взрослый дядька, наверняка опытный, не может
смириться с тем, что им командуют.
– Стоим – значит надо, – сквозь зубы прошипел я, – не отвлекай! Лучше по сторонам
смотрите, не придет ли кто.
Появилось чувство, что Зона просыпается и удивленно смотрит на непрошеных гостей.
Неприятное ощущение внимания, лишенного всяческой доброжелательности. Ох, сейчас
начнется…
В лесу хрустнула ветка. Я резко обернулся в ту сторону и крикнул, толком не разглядев
опасность:
– Огонь!
Змеерысь прыгнула. Она была столь быстрой, что силуэт размазался, но не оставалось
сомнений – это именно она, двухголовая огромная кошка, покрытая чешуей. Мутант атаковал
молча, резко. Змеерысь – одна из самых опасных тварей Зоны, она выбирает – и убивает.
А у меня не было оружия.
А конвоиры, естественно, растерялись.
Я увидел, как кубарем летит Плешивый, которого мутант выбрал жертвой.
– Огонь! – заорал я и кинулся к одному из близнецов, чтобы отобрать гаусс-ружье и
выстрелить самому.
Плешивого, скорее всего, уже не спасти, но змеерысь не остановится на нем, она нас всех
положит. Конечно, можно подпустить вплотную и попробовать достать ее ножом, но у меня нет
ножа, у меня, черт побери, ничего нет!
– Стреляй! Быстро!
Очухался Шрам.
– Попаду же в Зноя…
Ага, вот как Плешивого зовут.
– Не поможешь ты ему! Стреляй, пока она всех не прикончила!
Как ни странно, он послушался: то ли уже, по сути, покойный Зной надоел команде хуже
горькой редьки, то ли выучка дала о себе знать, но его гаусс-ружье выплюнуло заряд. Змеерысь
заверещала.
Крик змеерыси – это вам не ария, она такие ноты берет, что глохнешь. Один из близнецов, выронив винтовку, зажал уши.
Ёлки, да что же вы такие нежные? Я подхватил оружие и открыл огонь. Теперь мы с
Шрамом палили вдвоем, и змеерысь верещала, не переставая. Впрочем, у мерзкой твари было
две головы. То ли заряды не причиняли ей особого вреда, то ли еще что, но, пока одна башка
верещала, второй змеерысь схватила за шкирку Зноя, лежащего без движения, и поволокла прочь.
Тут очнулся второй близнец, и огонь мы вели уже из трех стволов. Змеерысь шаталась, по
чешуе струилась кровь. Тварь прыгнула, не отпуская ношу, но прыгнула тяжело и недалеко, завалилась на бок и взвыла…
Пространство подернулось рябью, мешающей разглядеть происходящее. Мутанта и
человека будто скрутило в клубок. Я отвернулся. Знаю эту аномалию. «Скрут» или какая-то из
его разновидностей. Нарочно не придумаешь – одна из самых опасных тварей Зоны и одна из
самых паршивых аномалий.
– Не смотрите, – посоветовал я. – И не подходите. Ему не поможешь.
Раздался отвратительный, влажный хруст выворачиваемых суставов, рвущихся сухожилий, ломающихся костей. Змеерысь вскрикнула последний раз – и замолкла. Я выждал еще некоторое
время и повернулся.
Теперь у твари, к счастью, дохлой, три головы и целых восемь конечностей. Голова
Плешивого-Зноя торчала из бока, и разобрать, где рука, а где лапа, было невозможно.
Человеческие пальцы одной из конечностей подрагивали – агония.
– Зима меня побери, – пробормотал Шрамированный. – Зима меня побери…
– Не накаркай, – предупредил я, – тут есть вещи похуже вашей Зимы. И они на каждом шагу.
Теперь поняли?
Один из близнецов блевал, согнувшись пополам. Второй валялся в обмороке.
Шрамированный, не отрываясь, смотрел на то, что осталось от товарища.
– Он… Зной… мертв?
Хотелось съязвить, что он просто притворяется, но я сказал:
– Да. Не представляю, как бы мы договаривались с этой тварью, останься она в живых.
– А ты циник, иномирец.
Я с интересом посмотрел на Шрамированного.
– Я – реалист. И я хочу вернуться в Небесный город, будь он неладен, и привести остатки
команды, чтобы Канцлер, так его за ногу, не перебил моих друзей. Попутно я, заметь, спасаю ваш
мир. И что в награду? «Циник», – я фыркнул и подошел к месту схватки Зноя с мутантом –
человек выронил винтовку, она валялась в траве, – стрелять по команде хоть научитесь, потом
уже ярлыки развешивайте. Это, – я поднял оружие, – возьму. А то нас всех сожрут. Приводи
остальных в порядок, и идем дальше.
Пока Шрамированный возился с близнецами, я размышлял. Судя по тому, как темнеет небо, скоро вечер, а значит, надо сделать привал. Можно отойти чуть в сторону и расположиться на
поляне. Змеерыси – не стайные животные и опасные хищники. Эта, скорее всего, извела всех
мутантов в округе – должно быть спокойно. Остается найти безопасную симпатичную полянку.
Увидев, что близнецы более-менее очухались, я решил толкнуть очередную речь:
– Земля вашему Зною пухом. Забирать тело не будем, если нет желающих проверить, разрядилась ли аномалия. Вы увидели, что меня надо слушаться. Не обсуждать, не размышлять.
Сказал «огонь» – стреляйте. Даже если ничего не видите. Ясно? Далее. Скоро стемнеет. Нам
следует остановиться на привал. Пойдем туда, – я махнул рукой в том направлении, откуда
бежала змеерысь, – подыщем место для ночевки. В темноте по Зоне даже я не хожу, вам тем
более не советую.
– Если мы заподозрим… – начал было Шрам, но я прервал его.
– Да заткнись ты уже! Сначала подумай, зачем мне это. В моих интересах – вернуть вас
обратно. Ясно? И давайте, наконец, познакомимся. Мне так будет удобно приказы отдавать. Я –
Химик.
– Шрам, – неоригинально представился Шрам.
– Пламя, – сказал один из близнецов.
– Огонь, – сообщил второй.
М-да, я их по-прежнему не различаю. Ну и ладно.
Мы прошли мимо аномалии «печка», аккуратно проверив границы свинцовыми шариками, и
двинулись дальше. Вроде доверие конвоиров ко мне выросло – в отсутствие Зноя они признали
меня командиром. Ну, правильно, что нужно бойцам, мальчишкам любого возраста? Им следует
знать правила и кто главный. На этом и основываются любые бойскаутские и пионерские отряды
и любая армия. Пока мы не нашли Картографа и генератор, я в относительной безопасности.
Потом иномирцы, вполне вероятно, захотят меня убить.
Но я буду готов. Они уверены, что я хочу вернуться в Небесный город вместе с командой, а
значит, безопасен. В нужный момент я возьму «невидимку» и либо ликвидирую их, либо
прослежу, незаметный, куда они идут, и воспользуюсь телепортом. Пожалуй, второй вариант
даже предпочтительнее, если, конечно, Картограф не примет мою сторону и не объяснит, как
пользоваться телепортом.
Под деревьями было прохладно и царил зеленый полумрак. Впереди маячил просвет. Мы
вышли к нему и оказались на краю оврага.
Чтобы двигаться дальше в сторону болот, нам нужно перебраться на другую сторону.
Я не сразу сообразил, что на нас смотрят.
– Stop! – скомандовали слева.
Я замер, дав остальным знак не двигаться.
– Who is that?
– Что он говорит?! – поразился Шрам.
– Drop your guns! Put your guns down!
Натовцы! Ну, Зона побери! Хотя ведь это логично… Энджи умерла несколько дней назад, а
мы недалеко от места ее гибели. Я и сам должен был подумать о том, что могу наткнуться тут на
чертовых янки. Они услышали, как мы стреляли во время нападения змеерыси. Нас, очевидно, приняли за группу сталкеров.
Преимущества не было ни малейшего: уже темнело, перед нами овраг, отрезавший путь, позади – лес, и, похоже, нас уже окружили. Кроме того, вместо Пригоршни рядом со мной были
иномирцы, не обученные вести бой в наших условиях. Черт, они даже про огнестрельное оружие
не знали!
Я решил поторговаться с американцами:
– Do you speak Russian?
– Говорим, – подтвердили из леса.
Мне показалось, или голос мне знаком? Кто-то из наших сталкеров, переметнувшийся на
сторону НАТО?
– Я – Химик, – сначала лучше представиться. – Веду туристов из Македонии.
Чем хорошо постсоветское пространство – никто не ориентируется в возникших
государствах и понятия не имеет о национальных языках. Авось сойдут мои иномирцы за
македонцев. Хорошо, что они не манипуляторы, внешне от людей не отличаются.
– Куда идешь, Химик? Мы уж тебя похоронили. С почестями.
Вот теперь я узнал его. Мелкий такой паскудник Ганс, никто с ним связываться не хотел –
Ганс родную мать продаст за десяток сребреников.
– Мало ли, что похоронили. Иду вот себе.
– Куда?!
Я сжал «миелофон». Мои иномирцы сдержанно паниковали: людей они, конечно, не
боялись, но чего ожидать от местных, понятия не имели. Натовцы поняли, кто я, связали с
гибелью своего отряда, и теперь горели желанием отомстить.
– К Картографу, – с некоторой ленцой ответил я. – Он нас ждет.
Ганс перевел, последовали короткие переговоры, я уловил упоминание Зерна. Снова
воспользовавшись «миелофоном», удостоверился: натовцы не знают, что Зерно, оно же –
преобразователь – путь в другой мир, ключ от телепорта, они по-прежнему считают, что Зерно –
возможность создать новую Зону. И упоминание Картографа, известного своими способностями, только укрепило их уверенность.
Еще они полагали, что Зерно у меня.
– Химик, отдай Зерно, – посоветовал Ганс, подтвердив догадку. – Тогда останешься жив.
– Ты уверен, что хочешь этого? Погоди, я македонцам объясню…
Удерживая гаусс-винтовку стволом вниз, я обернулся к спутникам и негромко произнес на
их языке:
– Это – враги. Они хотят нас убить.
На лицах спутников отобразилось непонимание.
– Люди? – выдохнул Шрам.
Объяснять было некогда, я чувствовал, как растет напряжение натовцев и крепнут
подозрения Ганса.
– Да. Их надо уничтожить!
С этими словами, сжав в кулаке «невидимку», я прыгнул в сторону. Будь благословенной
мудрость Канцлера (или глупость – неважно), не ставшего меня обыскивать! Этот артефакт –
последний мой козырь.
Пули ударили в то место, где я только что стоял, вырыв неглубокие воронки во мху.
Оказывается, я успел отвыкнуть от грома выстрелов: в ушах зазвенело, пришлось сглотнуть, как
при взлете на самолете.
– Падай! – заорал я и снова отпрыгнул, чтобы не выдать себя.
Иномирцы послушно рухнули наземь, в бою наступила пауза, достаточная, чтобы
осмотреться. Натовцев было около полутора десятков: пятеро слева, в кустах, пятеро справа, еще
отряд сзади. Ганс – слева, высунулся из-за дерева, рот распахнул. Исчезновение вероятного
противника в планы не входило. Горожане мои залегли, но это уже роли не играло: ни кочек, ни
поваленных стволов, ни одного укрытия. Сейчас натовцы очнутся…
Я до сих пор жив, потому что им нужно Зерно, в реальности почти не имеющее ценности –
кому понадобится дорога в холодный умирающий мир?
Вооружен враг, конечно же, хорошо: автоматические винтовки, гранаты, пистолеты, наверняка еще несколько неприятных сюрпризов. И это – против гаусс-пушек с небольшой
дальностью выстрела…
Совесть боролась с инстинктом выживания.
Я мог бы бросить иномирцев, уйти, невидимым добраться до болот, найти Доктора и
Картографа, если они где-то там, убедить их в необходимости отдать мне генератор, вернуться и
надеяться на честность Канцлера.
И – второй путь. Принять бой.
Еще недавно я, не раздумывая особо, принял бы первый вариант.
Проклиная свою сентиментальность, отступил еще в сторону и полез на ближайшую березу.
Ветки у нее росли почти горизонтально, вытягиваясь в сторону оврага. Американцы открыли
пальбу.
Стреляли, что примечательно, не в «македонцев», а в стороны, целясь в меня. Предполагали, что я просто сбежал, отвлек внимание.
Я достиг третьей снизу ветки, уселся в развилке, удобно упершись спиной в ствол, и
прицелился.
Чем хороши гаусс-винтовки – они почти бесшумны.
Стрелка не вычислишь по выстрелу. Это выручило нас с Пригоршней во время боя против
орды, выручит и сейчас.
Палец мягко – крайней фалангой – надавил на спусковой крючок. Первой моей целью был
Ганс. Предателя не жалко. Я выстрелил.
Ганс упал.
Натовцы занервничали, попрятались за деревья, стали озираться в поисках снайпера.
Второй выстрел – в ближайшего американца. Рука дрогнула, я попал ему в плечо, и он
рухнул, вопя на весь лес.
Третий выстрел. Промазал. Четвертый – попал, еще один враг выведен из строя. Самое
время поменять точку дислокации. Я спустился, обежал дерево между замершими натовцами и
переместился им в тыл. После нескольких секунд затишья началась пальба: американцы
стреляли по иномирцам, те пытались огрызаться в ответ – безуспешно.
Очень скоро они замерли на политой кровью траве, пронизанные пулями из нескольких
винтовок.
Все кончено. Уходить? Или остаться и попробовать отомстить?
Американец, за спиной которого я стоял, медленно обернулся. Глаза его расширились: он
меня увидел.
Я не успел отреагировать. Натовец вскинул винтовку и выстрелил, я рефлекторно
перекатился. Пуля просвистела совсем рядом. Как известно, если ты пулю услышал – она не
«твоя», не попали в тебя.
На звук выстрела обернулись остальные: в поле видимости было пятеро врагов.
Это что же, артефакт выдохся, перестал действовать?!
Прощайся с Зоной, Химик, и со всем, что тебе дорого: пришел конец. Я успел увидеть, как, будто в замедленной съемке, молодой натовец, прыщавый и белобрысый, снова давит на
спусковой крючок. Дрогнул ствол винтовки, выплевывая пулю…
* * *
Я лежал на боку, сжимая гаусс-винтовку, в совершенно незнакомом лесу – редком, хилом, какой обычно растет на болоте. Кругом было тихо и почти темно, звенели комары, стонала выпь.
Пахло сыростью.
Прямо передо мной горел костер, не разгоняя мрак, а только делая его гуще. Скрытый
языками пламени некто смотрел на меня.
– Кто здесь? – спросил я на всякий случай.
– Я, – к моему удивлению ответил кто-то. – Опустите оружие.
– «Я» бывают разные, – проворчал я, и не думая менять позу. – Меня зовут Химик.
– Мы знакомы. Опусти оружие, оно меня нервирует.
– И не подумаю. Давай, нервный, представляйся.
– А я не назвался? – удивился невидимка. – Тебе нечего бояться – американцы остались
далеко, а я для тебя не опасен. Меня зовут Картограф. Ты искал встречи? Не удивляйся, что все
произошло так неожиданно и странно.
– Но как я здесь оказался?
– Я тебя перенес.
– То есть?
* * *
Почему-то я сразу поверил ему.
Рядом, подкидывая в огонь хворост, расположилась живая легенда Зоны. Веточка вспыхнула
и высветила Картографа: бородка, волосы до плеч – темные, но с седыми прядями, – глубокие, будто смотрящие сквозь тебя глаза. Я поежился. Еще при первой встрече с Картографом я
подумал, что он все обо всех знает. Не как манипуляторы-телепаты, не копаясь в голове, – просто
знает.
– Зачем вы побеспокоили меня? Я ушел давно, и не хочу возвращаться.
Я пожал плечами: черт знает, что отвечать. Мое дело маленькое. Мне бы выжить и друзей
вернуть. Заберу Искру и Мая в Зону. Из парня выйдет толковый сталкер, а Искра женит на себе
Никиту – все польза, напарник перестанет Энджи вспоминать и за девками бегать. Потом у них
родится много маленьких Пригоршень, они будут бегать за мной, звать «дядей Химиком» и
клянчить пригоршню денег… Какая только чушь не лезет в голову!
– Никогда не думал, что вернусь, – повторил Картограф, – я крайне редко меняю свое
решение. Ты – любимец Зоны, а значит, мне интересен. Расскажи, что стряслось. С чего вдруг я
понадобился Небесному городу.
– Город падает, – сказал я, поднимаясь, – ему осталось три дня, уже – два! Канцлер…
– Этот псих все еще у власти? Ну-ну. Продолжай, но имей в виду: с каждой минутой мне все
меньше хочется назад.
– Канцлер отправил нас за генератором…
Возникла мысль, что сейчас самое время перетянуть Картографа на свою сторону. Но
тогда… Может быть, его земляки и не убьют, а вот меня – запросто. Значит, будем рассказывать
правду, только правду и ничего, кроме правды, умолчим и о предположениях – что меня
прикончат, получив генератор, и что друзья мои погибнут.
Набрав в легкие побольше воздуха, я приступил к вдумчивому рассказу – с самого начала, то
есть, с того момента, как мы с Пригоршней нашли Зерно. Гибель Энджи, наше с Никитой
путешествие в другой мир, холмы, Черный город, лес, нашествие диких… Он слушал, не
перебивая. Я поведал о Столице, цивилизации телепатов, их предложении. Об установках
климат-контроля, драке с дикими, похолодании и неверии людей. В общем, выложил все, как на
духу, даже то, что Канцлер оставил Пригоршню в заложниках.
– Ясно, – пробормотал Картограф. – Давно подозревал, что не так страшна нечисть, как
считают мои земляки. И не так хороши люди. Значит, у того мира еще есть надежда.
Он замолчал, глядя в костер и машинально вороша угли длинной веткой. Было очень тихо, как бывает только в Зоне. Тихо, темно, спокойно. Сверху на нас смотрел тысячеглазый зверь
звездного неба.
– Генератор у меня есть, – наконец, сказал Картограф. – Исправный. Он должен помочь
Небесному городу продержаться еще сколько-то лет. Но ледник наползает, и люди вымрут, как
вымерли наши предки. Единственный шанс спастись – принять предложение нечисти. Химик, я
знаю тебя лучше, чем ты сам. Попробую объяснить… Ты хочешь понять Зону? Осознать ее? Так
вот, Зона возникла благодаря мне. Она взяла часть меня, моей души, моей жизненной энергии –
называй, как нравится. Поэтому я знаю все, что здесь происходит. Но постепенно Зона
обособилась. Так же дети, взрослея, все сильнее отдаляются от нас. У этого живого места
появились свои симпатии, а потом – и своя личность. Свое осознание. И личность Зоны, заимствованная у меня и других людей, развивается, а симпатии остаются. Ты и Пригоршня – ее
любимчики. Значит, я несу за вас ответственность, и мне не нравится, что Канцлер держит
Никиту в плену.
Он подтянул к себе колени и обхватил их, уставившись в огонь. Повисло тяжелое молчание.
– Я не дам тебе генератор, – заключил Картограф.
Пристально посмотрев на него, я спросил:
– Почему?
– Не знаю, что рассказал тебе Канцлер, но он пытался меня убить. И Доктора тоже. Когда
мы вернулись из Столицы, нас встречали. Команда полегла не от лап нечисти – работали бойцы
из личной охраны Канцлера. По сути, у нас был единственный выход – бегство.
– Понятно, – задумчиво проговорил я, и Картограф продолжил:
– Я не дам вам генератор, потому что пойду с тобой. Неправильно держать зло на всех
обитателей родного мира – пусть живут. Налаживают контакт с телепатами, и пусть их лето будет
долгим, уверен, они того заслуживают. Я хочу проконтролировать, чтобы с моими друзьями
ничего не случилось.
Я вытаращился на Картографа. Ничего себе! Неожиданный поворот сюжета!
Застывший по ту сторону костра Картограф шевельнулся.
– Выдвинемся на рассвете, пойдем короткими путями, о них никто, кроме меня, не знает.
– Доктор тоже пойдет? – я огляделся. – Кстати, где он?
– Неважно. Доктор не пойдет, он нашел себя здесь.
Картограф бросил в костер сырые ветки – огонь затрещал, выстрелил искрами.
– Забавно. Я-то считал себя эмигрантом, а попал в боги. Между прочим, не надо делать из
меня доброго волшебника. Я так же смертен, как ты или любой другой человек, чувствую голод, жажду и усталость.
– Но тебе многое подвластно, – осторожно заметил я.
– Только в Зоне. Здесь рядом со мной ты в безопасности. В родном мире я стану лишь
немного сильнее остальных. И то за счет того, что умнее. В общем, я хочу, чтобы ты избавился от
иллюзии безопасности и подумал: что нам там будет угрожать?
– Канцлер, – с готовностью отозвался я. – Скорее всего, заложников убьют, как только
получат генератор. Правителю все равно, что будет с телепатами и деревенскими, главное –
чтобы Город летал, а Канцлер – правил. Наверное, он сошел с ума.
– Скорее, никогда и не был нормален. Нормальный человек не стремится к власти над
другими. Или его цели ускользают от нашего понимания. Хм. Знаешь, я не представляю, что
делать. Вооружаться? Хватать ценные артефакты? Даже предположить не могу, какой нам
пригодится.
Я задумался. У меня при себе один арт, позволивший проникнуть в Столицу телепатов и
выжить. «Миелофон». «Невидимка» разрядилась еще в бою с натовцами. Доверяю ли я
Картографу настолько, чтобы раскрыть все секреты? Вынужден доверять. Пришлось говорить
правду.
– Жаль, что «невидимка» разрядилась, – сказал он. – А «миелофон» оставь себе. Теперь
поспи хоть немного – выступим засветло.
