2015-05-06
232
ченного прогресса», ставшие общепринятыми? Достигнув своей вершины, «капиталистический режим», который теперь модно ругать, был самой упорядоченной социальной системой и обеспе- | чивал самые надежные гарантии внутреннего и внешнего мира, чувственной свободы и свободы индивидов. В свете этого факта несерьезно приписывать ему все пороки как анархизма, так и милитаризма и бороться за установление внутреннего и внешнего мира и обеспечение максимума чувственной свободы путем разрушения капитализма и построения социализма, фашизма, коммунизма, гитлеризма и прочих сегодняшних «измов».
J. Данные показывают далее, на каком этапе исторического пути мы сейчас находимся. У нас нет данных, выходящих за пределы 1925 г. Если бы они были, то данные для первой половины XX в. были бы еще более красноречивыми и точными, но даже и судя по тем, которые у нас есть, после самой мирной последней четверти XIX в. Европа вступила в бурный период XX в. Показатель для первой четверти XX в. необычайно высок. С 525 по 1925 г. была только одна четверть века, проявившая себя более бур- | ной, чем период с 1901 по 1925 г. Мы — свидетели нарастающей волны внутренних волнений. После 1925 г. происходила масса I беспорядков, причем очень крупных, в Германии и Австрии, Франции и Испании. Число менее крупных волнений в Англии, Италии и России также велико. По своей «номинальной стоимости», как говорят цифры, первая четверть XX в. (1901-1925 гг.) была не только самым кровавым периодом за всю историю международных конфликтов, но и в плане внутренних волнений была одной из чрезвычайно бурных эпох.
|
|
|
Таков, стало быть, конечный пункт «социального прогресса и эволюции», к которому мы пришли. Этот вывод, несомненно, поразит всех творцов и потребителей «сладких» теорий, согласно которым цивилизация неуклонно приближает нас, благодаря процессу упорядоченного изменения, ко всеобщему миру. Они, несомненно, немного задумаются над этим; и было бы полезным для них, независимо от того, кто они (сторонники этих теорий или их противники, простые и необразованные люди или же «интеллектуалы и специалисты»), подумать о том, не верили ли они своим желаниям больше, чем уродливым фактам, и не слишком ли они были самоуверенны и беспечны в своих теориях и выводах. Пока что XX в. — самый кровавый и самый неспокойный — а значит, один из самых жестоких и бесчеловечных — периодов в истории западной цивилизации, а может быть, и всей истории человечества.
35. Основные результаты изучения внутренних беспорядков
К. Если мы зададимся вопросом, находится ли флуктуация внутренних волнений в восьми исследуемых нами странах Европы в прямой связи с флуктуацией международных войн и происходят ли они синхронно, то ответ должен быть отрицательным. Сравнив кривые, описывающие динамику войн и динамику внутренних волнений, мы увидим: если речь идет о столетних периодах, каждый процесс происходил независимо от другого, без позитивной или негативной связи. В то время как показатели людских потерь и численности вооруженных сил с XII по XVII в. увеличиваются (см. диаграммы 6 и 7), показатели волнений обнаруживают иную тенденцию — с XIV и в XIX в. они скорее уменьшаются. Но если в XIX в. показатели войн падают, то показатели волнений, наоборот, значительно возрастают. Таким образом, в течение этих столетий их движения шли скорее в противоположных направлениях и «компенсировали» друг друга. Зато в периоды с XII по XIV в. и с XVII по XVIII в. их курсы носили скорее параллельный, а не компенсационный характер.
|
|
|
Наконец, обе кривые идут вверх в первой четверти XX в. Таким образом, для столетних периодов нет явного постоянства в отношениях между двумя категориями показателей.
Чтобы осветить проблему несколько шире, мы подвергли тщательному статистическому анализу ежегодные и четвертьвековые показатели обоих процессов в истории Древней Греции, Рима и России. Никакой определенной постоянной связи между двумя переменными не обнаружено. Казалось, есть слабый намек на то, что волнения, как правило, происходят чаще во время войн и в ближайшие до- и послевоенные годы и становятся тем реже, чем дальше история страны удаляется в любом на^авле-нии от военных лет. Например, из всех 207 лет, в течение которых в Риме за изучаемый нами период происходили волнения, 96 яет (или 45%) совпадают с годами войны, 19 — с одьим годом до или одним годом после войны, 11 — с двумя годами до или после войны, 9 — с тремя годами, 11 — с четырьмя, 7 — с пятью, 5 — с шестью, 4 — с семью годами, 3 — с восемью и затем 4, 3, 4 и 4 — соответственно с девятью, десятью, одиннадцатью и Двенадцатью годами после войны. Так распределились 180 волнений из 207. Остальные 27 случаев беспорядков приходились на годы, еще более удаленные от войн.
Если, однако, принять во внимание, что военные годы составляли 41% от общей продолжительности римской истории, то Этот результат окажется менее убедительным, чем кажется на
Часть 7. Флуктуация внутренних беспорядков
первый взгляд. В истории России 35 из 70 волнений с 1450 по 1925 г., или 50%, происходили в годы войны. Война составляет, однако, 46% от всех принятых во внимание лет российской истории. Результат опять-таки очень неубедительный, не показывающий сколько-нибудь определенную и закономерную связь между исследуемыми процессами.
Такой сомнительный и неопределенный результат получается, может быть, из-за того, что в своем анализе мы не разделяли войны на победоносные и проигранные. Здравый смысл и поверхностное историческое наблюдение наводят на мысль, что внутренние беспорядки гораздо реже происходят до или после победоносных войн, чем до или после войн неудачных. В течение и по окончании Первой мировой войны революции произошли в Болгарии, Турции, Германии, Австрии и России — то есть в странах побежденных — тогда как в Англии, Франции, Италии и Сербии или в Соединенных Штатах Америки не было никаких революций или волнений, которые привели бы к свержению существующего режима или были столь же велики, как и в побежденных странах. Точно так же в России, после ее поражения в русско-японской войне 1904-1905 гг.3 произошла революция 1905-1906 гг., тогда как в Японии не было никаких волнений. В Турции, потерпевшей поражение в войне 1912 г., произошла революция, приведшая к свержению Абдул-Хамида4, тогда как в странах-победительницах ничего подобного не было. Во Франции произошла революция после того, как она потерпела поражение в ходе франко-прусской войны5. Можно составить длинный список подобных случаев как из современной, так и из более далекой истории.
|
|
|
Если это соображение имеет какое-нибудь значение, то понятно, почему наш анализ не обнаружил более определенной связи между переменными. Мы объединили все войны вместе — как успешные, так и неудачные — и тем самым, конечно, затемнили некую постоянную связь, которая скорее всего существует между ними. Поэтому есть смысл попытаться установить соотношение между динамикой внутренних волнений и удачными и неудачными войнами.
Однако такое исследование оказывается весьма затруднительным. Многие волнения носили чисто локальный характер, были незначительными по масштабам и довольно неопределенными в смысле их точной хронологии и продолжительности. Многие крестьянские и рабочие выступления были разновидностью волнений и тянулись в течение целого ряда лет, сопровождаясь лишь
35. Основные результаты изучения внутренних беспорядков
случайными вспышками открытого бунта то здесь, то там. Было и несколько «дворцовых революций», в которых участвовала кучка отдельных лиц, а массы населения не принимали никакого участия.
Наконец, войны бывают часто неясными по своему исходу — без победителя и без побежденного. Все это делает сравнение перечисленных войн с волнениями задачей невыполнимой и неспособной привести к определенным результатам.
Ввиду этого факта представляется разумной другая процедура, а именно — ограничиться только самыми крупными войнами и самыми масштабными революциями, происходившими в течение последних столетий, относительно которых имеются сравнительно точные данные. Тем не менее даже и этот метод не безупречен: некоторые из самых крупных волнений происходили во время довольно незначительной войны, тогда как величайшие войны сопровождались волнениями чисто местного значения. Даже в тех нескольких случаях, когда за поражением в войне вспыхивало крупное волнение, некоторые особые обстоятельства (например, смерть короля), случавшиеся в это же самое время, не позволяют решить, что в данном случае было подлинной причиной волнений — неудачная война или смерть правителя. Есть десятки других подобных «затемняющих» обстоятельств. Все это надо иметь в виду.
|
|
|
Вот несколько примеров из истории некоторых стран. В России начиная с 1600 г. произошло 14 крупных волнений. Из них четыре случились во время или же сразу после больших и неудачных войн, шесть — в период мира и одно — во время победоносной войны. Остальные три происходили при довольно неопределенных обстоятельствах.
Таким образом, взаимосвязь совершенно неопределенная. Если, с другой стороны, мы возьмем только самые большие войны за тот же период, то результат окажется примерно таким же. Некоторые из этих больших войн продолжались в течение ряда лет (например, войны с Наполеоном6 или Северная война при Петре 17). В какие-то годы эти войны были неудачны, в другие — удачны, но ни те ни другие не сопровождались сколько-нибудь значительными волнениями. Во время неудачной Крымской войны 1853-1856 гг.8 было только одно, сравнительно очень небольшое, волнение среди солдат в 1854-1855 гг. После другой неудачной войны, русско-японской 1904-1905 гг., вспыхнула мощная революция. В ходе Первой мировой войны, в 1917 г., разразилась великая революция. Короче говоря, результаты исследования весьма неопределенны.
П. Л. Сорокин
