От сопротивления к гиперконформизму 2 страница

…

Эксперимент с подчинением Милграма

Различные явления социального влияния, описанные в предыдущих разделах, имеют некоторые общие характеристики. Наиболее важной из них является то, что источники влияния и объекты влияния обычно имеют равный статус; давле­ние, обусловленное источником влияния, скорее скрытое, чем явное; источник влияния не предпринимает никаких попыток прямо контролировать и санкцио­нировать сопротивление, которое объекты влияния могут, в конце концов, про­демонстрировать. Например, в эксперименте Аша все испытуемые были студентами, большинство весьма неявно оказывало давление, лишь отстаивая мнение, отличавшееся от мнения испытуемого, и ответы испытуемого никогда не приво­дили к каким бы то ни было явным отрицательным реакциям со стороны боль­шинства. В корне иная ситуация создается, когда источник влияния имеет высо­кий статус, открыто диктует человеку вести себя так, как он себя никогда бы не повел или даже испытывал бы сильное предубеждение против навязываемого об­раза действий. При этом источник влияния непрерывно контролирует, выполня­ет ли человек отданные ему приказы. Именно эти условия были воссозданы в зна­менитой и в то же время пользующейся дурной славой серии экспериментов по исследованию подчинения, осуществленных Стенли Милграмом и драматически изложенных в его бестселлере «Подчинение авторитету» (Milgram, 1974). Основ­ные компоненты главного эксперимента Милграма, а также некоторые его вари­анты уже были представлены в главе 4. Однако ради ясности и наглядности в кон­тексте этой главы необходимо дать более общее и детальное представление об этих экспериментах.

Через газетные объявления Милграм набрал добровольцев, согласившихся за $4 участвовать в эксперименте по изучению памяти и обучения. Возраст участников эксперимента варьировался в пределах от 20 до 50 лет, сами участники представляли из себя почти полный диапазон профессиональных типов. Прибыв в лабораторию, испытуемый знакомился с экспериментатором, действительно в молодости работавшим учителем биологии, и еще одним «испытуемым», конфе­дератом, в действительности бывшим бухгалтером средних лет с симпатичными манерами. Экспериментатор объяснял, что эксперимент касается эффектов нака­зания при обучении и что один из испытуемых будет учителем, а другой учени­ком. Большинство в результате было отнесено к «учителям». Учителя с учеником приводили в соседнюю комнату, где ученика ремнями привязывали к креслу, а к его запястьям прикрепляли электроды, так как в качестве наказания предполагал­ся электрический разряд. Экспериментатор объяснял, что разряды могли быть чрезвычайно болезненными, но не причиняющими непоправимого вреда.

Затем учителя отводили в его собственную комнату, где он получал свои ин­струкции. Обучение было парно-ассоциативным; всякий раз, когда ученик давал неправильный ответ, учитель должен был его наказывать электрическим разря­дом, начиная от 15 вольт — и дальше с увеличением на 15 вольт за каждую но­вую ошибку. Для этих целей учитель должен был использовать электрический ге­нератор с панелью, на которой находилось тридцать кнопок, отмечавших соответ­ствующие напряжения (от 15 до 450 вольт). Несколько устных замечаний давали испытуемому ясное понимание значений диапазонов электрических разрядов: сла­бые разряды (до 60 вольт), умеренные (до 120), сильные (до 180) и очень сильные (до 240). А затем: интенсивные (до 300), крайне интенсивные (до 360) и «опасно: серьезный разряд». Два последних уровня разрядов были отмечены символом «XXX». Различные дополнительные особенности придавали электрическому гене­ратору заведомо «реальный» вид. Более того, для демонстрации реальности разря­дов учитель сам получал образец разряда, напряженностью в 45 вольт.

После этого можно было приступить к задаче обучения. Как вы уже подозре­ваете, конфедерат допускал многочисленные ошибки, таким образом вынуждая испытуемого применять все более сильные разряды. Всякий раз, когда испытуе­мый колебался или отказывался, экспериментатор подгонял его, прибегая макси­мум к четырем приказам, образующим последовательность: «Пожалуйста, продол­жайте»; «Эксперимент требует того, чтобы вы продолжали»; «Совершенно необ­ходимо, чтобы вы продолжали»; «У вас нет выбора: вы должны продолжать». Эксперимент завершался тогда, когда, несмотря на все понукания эксперимента­тора, испытуемый отказывался продолжать или тогда, когда были испробованы три последние, «крайние», меры. Прежде чем представить результаты, нам следу­ет добавить, что испытуемый подвергался не только явно выраженной попытке влияния со стороны экспериментатора, но и противостоял также недвусмыслен­ным воплям ученика. В то время как поначалу испытуемый мог слышать реакцию жертвы только на уровне глухого ворчанья (от 75 до 105 вольт), при 120 вольтах жертва начинала выкрикивать, что разряды становятся очень болезненными. Да­лее по мере роста напряжения жертва начинала вопить в муках; страдалец орал, что не может больше выносить «эту боль» и просит его отпустить. С этого момен­та и далее жертва уже никак не реагировала, но испытуемый по-прежнему нара­щивал силу ударов, так как «отсутствие ответа есть неправильный ответ».

Какова же была реакция испытуемых, столкнувшихся с давлением со сторо­ны авторитета (экспериментатора), со стороны жертвы, а также со стороны самого себя? С огромным для себя удивлением Милграм обнаружил, что 62,5% ис­пытуемых доводили «воспитание» до самого высокого уровня. В среднем макси­мальный уровень разряда составлял 368 вольт. Авторитета «человека науки», даже не угрожавшего какими-либо санкциями, самого по себе было достаточно, для то­го чтобы перевесить внутренние (сознание) и внешние (крики жертвы) силы, ко­торые могли бы заставить испытуемого выйти из подчинения. Пугающая перспек­тива. Может быть, испытуемые в эксперименте Милграма были «злыми» людьми? Все говорит против этого. По крайней мере, поведение испытуемых во время экс­перимента отчетливо демонстрировало состояние сильного конфликта, в котором они пребывали: они были крайне напряжены и нервничали, они покрывались испариной, стискивали зубы и сжимали кулаки. Более того, в контрольных усло­виях, при которых испытуемым позволяли выбирать такой уровень разряда, кото­рый они сочтут необходимым, лишь двое из 40 человек превысили уровень в 150 вольт, а 28 из них никогда не поднимались выше 75. Очевидно, испытуемые не были садистами; по-видимому, причина, заставившая их действовать так, как они действовали, была обусловлена могущественной ролью ситуационных фак­торов. Варьируя свой эксперимент, Милграм проверял, каковы результаты воз­действия различных ситуационных факторов. Некоторые из этих вариантов, в той степени, в которой они имеют отношение к характеристикам авторитета, близос­ти жертвы и поведения испытуемых в присутствии других испытуемых, вкратце рассматриваются в следующем параграфе.

Ситуационные детерминанты подчинения

Степень психической (и эмоциональной) близости с жертвой выбиралась исхо­дя из одного из четырех различных условий. При первом условии жертва громко колотила в стенку, разделяющую ее комнату от «учительской»; во втором были слышны ее вопли и крики (как уже описано). В двух оставшихся условиях испы­туемый и жертва находились в одной комнате. В одном из них испытуемый не только слышал, но и видел свою жертву. В самом крайнем случае испытуемый дол­жен был удерживать руку жертвы на пластине, через которую пропускался ток. Степень подчинения, соответствующая каждому из этих четырех условий возрас­тающего контакта, представлена на рисунке 16.9. Степень максимального подчи­нения уменьшается от высокой (65% из числа испытуемых) до низкой (если так ее можно назвать), составляющей 30%. Данные, подобно здесь представленным, наводят на размышления о разнице между традиционным и современным мето­дами ведения войны с точки зрения дифференциального сопротивления, которое они могут провоцировать в направлении к неподчинению военным приказам.

Авторитетность экспериментатора, а также степень имеющегося у него кон­троля, варьировались множеством различных способов. Когда эксперимент про­водился в менее научной, менее престижной обстановке — в случайном офисе, а не в Йельском университете, где первоначально осуществлялся эксперимент, - уровень подчинения падал незначительно. Однако, когда — в первоначальной об­становке — экспериментатор отсутствовал в комнате испытуемого и отдавал при­казы по телефону, максимальная степень подчинения падала до 21% (многие ис­пытуемые сообщали по телефону, что они применяют более высокие напряжения, чем применяли в действительности!). То, что руководитель открыто нарушал обе­щание, данное ученику, лишь незначительно ослабляло подчинение. В одном из вариантов эксперимента ученик, заявивший ранее о том, что у него больное серд­це, соглашался на проведение эксперимента только при условии, что «мне позво­лят выйти, когда я пожелаю». Начиная с десятого удара (150 вольт) и далее, он требовал, чтобы эксперимент был остановлен, но экспериментатор игнорировал его и настаивал на том, что испытуемый должен продолжать. Процент испытуе­мых, демонстрирующих максимальное подчинение, в таких пугающих условиях уменьшался только на 10% в сравнении со стандартными условиями. Наконец, среди имеющих отношение к нашей теме, был вариант, в котором эксперимента­тор до (и, следовательно, без) инструктажа, проводимого с испытуемым о том, что следует повышать напряжение, вынужден был покинуть комнату. Он передавал свою власть второму испытуемому, который первоначально должен был только регистрировать длительность реакции ученика. Этому второму испытуемому затем приходила в голову идея о том, что нужно увеличивать уровень удара с каждой допускаемой ошибкой, и в продолжение всего эксперимента он настаивал, чтобы учитель следовал его правилу. Результаты говорят сами за себя. Двадцать процен­тов испытуемых, в конце концов, подчинялись руководителю с равным статусом. Кроме того, когда испытуемый отказывался, а «авторитет» решал, что распреде­лять удары будет теперь он, многие из испытуемых физически нападали на «му­чителя» или отключали питание генератора. Такой героизм, к несчастью, никог­да не демонстрировался, когда авторитетом являлся «человек науки в белом ха­лате»!

В заключение рассмотрим пару экспериментов, в которых Милграм исследовал роль давления со стороны людей, равных по статусу испытуемому. В первом из них было трое учителей: испытуемый и два конфедерата. Первый конфедерат объяснял задачу, второй регистрировал ответы ученика, а испытуемый распреде­лял удары. При 150 вольтах первый конфедерат отказывался продолжать и отса­живался от генератора. При 210 вольтах отказывался второй конфедерат. Воздей­ствие их поведения было драматическим: только 10% выказали максимальную степень подчинения (см. рисунок 16.10). Прежде чем интерпретировать этот ре­зультат в том смысле, что в присутствии других людей, равных себе, люди начи­нают прислушиваться к голосу своей совести, вероятно, экономнее утверждать, что их «независимость» по отношению к источнику влияния руководителя была вызвана их «зависимостью» от иного источника влияния. Воздействие последне­го было значительнее, особенно если понимать, что влияние его было неявным, выраженным через демонстрацию поведения конфедератов. Они никогда ничего не говорили испытуемому! Зависимость испытуемого от поведения равных себе людей (а не от его совести) была четко продемонстрирована в условии, обратном вышеприведенному. Если испытуемый, занимавшийся задачей обучения, работал в сопровождении учителя, распределявшего удары, 92% испытуемых участвовали в эксперименте до конца. Разумеется, сами они не «воспитывали»; но что удер­живало их от протеста, который продемонстрировали конфедераты в первом из этих двух экспериментов? Принимая во внимание тот факт, что стадное поведение может вызвать либо 10, либо 92% подчинения, можно отчетливо выделить могущественную роль, которую играют межличностные, а не внутриличностные факторы. И снова эти эксперименты заставляют нас задумываться над примера­ми из реальной жизни, когда вы протестуете или не протестуете против насилия только в качестве функции поведения других.

А что бы сделали вы?

Читая предыдущие параграфы, вы, вероятно, говорили себе: «Я бы не подчинил­ся!» К вашему утешению, именно так реагирует большинство людей при описа­нии экспериментов Милграма. Сам Милграм и другие (например, Bierbrauer, 1979) задавали вопрос людям, занимающим различное общественное положение, в том числе и психиатрам, сколько человек подчинится экспериментатору. Неизменно все они ожидали низкого уровня подчинения (с максимальным в среднем ударом в 130 вольт). Лишь очень непринужденное и многословное обсуждение экспери­мента позволило их автору убедить студентов Стэнфордского университета в том, что в среднем максимальный удар будет равен 260 вольтам, что по-прежнему яв­ляется недооценкой того, что делали испытуемые в действительности. Одно из объяснений разницы между нашим представлением о том, как мы и другие будем себя вести и тем, как мы ведем себя на самом деле, может быть найдено, исходя из фундаментальной ошибки атрибуции — тенденции к недооценке роли ситуационных факторов и переоценке роли субъективных. В ситуации, пред­лагаемой Милграмом, личностные характеристики не играли особого значения: он выявил лишь небольшую разницу между мужчинами и женщинами, между людьми различных профессий или между людьми, которые по-разному ответили на личные опросники. Более того, воспроизведение экспериментов Милграма в различных странах и культурах продемонстрировало общность эффекта (Mantell, 1971; Meeus and Raaijmakers, 1986; Shanab and Yahya, 1978).

Динамика подчинения

Согласно Милграму, в этих ситуациях работают три блокирующих фактора. Пер­вое, испытуемые в его экспериментах, как и люди вообще, имеют опыт длиною в жизнь вознаграждений за подчинение властям и ожидают того, что авторитет за­служивает доверия, надежен и легитимен. Второе, в экспериментах и в реальнос­ти вступают в силу такие состояния человека, когда он чувствует себя обязанным и «припертым к стенке». Не считая того, что существует психологический барьер для немедленного неподчинения, люди лишь постепенно и незаметно втягивают­ся в действия, которые имеют серьезнейшие и угрожающие последствия. Неуло­вимость продвижения и эскалации все более крайних форм поведения играет ключевую роль в понимании того, почему морально просвещенные индивиды кон­чают тем, что совершают несомненно злые дела (Darley, 1992; Kelman and Hamil­ton, 1989). В качестве третьей объясняющей концепции Милграм вводит понятие исполнительного сдвига, относящегося к субъективному переживанию (оправда­нию) следующего типа: «Я не отвечаю за это, я только выполняю приказ!» Эти слова напоминают последний аргумент защиты солдат, офицеров и им подобных, привлекающихся к трибуналу за действия, в которых они участвовали. Защита вы­сокопоставленных нацистских офицеров после Второй мировой войны, аргентин­ских военных после падения хунты и бывших пограничников ГДР после объеди­нения Германии — примеры такого рода.

В целом, и как уже было упомянуто выше, сами по себе факты и вышепри­веденный концептуальный анализ свидетельствуют о первостепенном влиянии ситуационных факторов и о том, что в восприятии большинства людей они пере­вешивают личностные детерминанты. Нельзя игнорировать волнующие уроки ис­следований Милграма. Напротив, они должны быть — и в действительности ис­пользуются (к несчастью, не всегда) — для прерывания развертывающейся цепи событий, пока еще не поздно (Miceli and Near, 1992).

В заключение, эксперименты, подобные милграмовским, поднимают серьез­ные этические проблемы, и они должны их поднимать. Перевешивает ли научная польза этих экспериментов и моральные уроки, следующие из них, потенциаль­ный вред, наносимый испытуемым (Blaas, 1992)? Безотносительно к вашему ответу на этот вопрос, однако, спросите себя, было бы ваше этическое бес­покойство настолько большим, если бы эти эксперименты показали, что люди в действительности не подчиняются аморальным приказам, отдаваемым экспери­ментатором.

Д.Майерс. Социальная психология.*

Как портятся хорошие люди

Вы наверняка сталкивались с таким явлением: спикер или музыкальная группа заканчивают свое выступление, и фанаты, стоящие у сцены, начинают бурно аплодировать. Признатель­ная толпа за ними следует их примеру, присоединяясь к про­должительным овациям. Далее к волне аплодисментов присо­единяются зрители, сидящие в удобных креслах: они делают это без какого-либо внушения, просто хотят показать себя веж­ливыми. Но есть и такие, кто готов остановить сидящих рядом («Этот оратор вовсе не выражает моих взглядов»). Но когда волна стоящих людей обрушивается на вас, останетесь ли вы одиноко сидящим? Нелегко быть «белой вороной».

Исследователи конформизма выстраивают социальные миры в миниатюре. Это своего рода лабораторные микро­структуры, которые в упрощенном виде имитируют основные момента повседневных социальных воздействий. Два извест­ных ряда экспериментов — исследование Соломоном Ашем (Solomon Asch) конформизма и исследование Стэнли Милграмом (Stanley Milgram) подчинения — служат хорошей иллю­страцией вышесказанного. Результаты этих исследований сил социального влияния смело можно назвать потрясающими.

Эксперименты Аша: исследование конформизма

Аш (Asch (1907-1996) вспоминал традиционную еврей­скую пасху времен своего детства.

Я спросил своего дядю, сидевшего рядом, зачем нужно оставлять дверь открытой. Он ответил: «В этот вечер пророк Илия захо­дит в каждый еврейский дом и отпивает глоток вина из постав­ленной ему чаши». Я был удивлен у слышанным и переспросил: «Он что, действитель­но приходит и пьет?»

Дядя сказал: «Если будешь смотреть очень внимательно, ты за­метишь, что спустя какое-то время вина в чаше станет немного меньше».

Наконец наступила пасха. Я не отрывал взгляда от чаши, так хотелось заметить изменения. И мне показалось — с увереннос­тью сказать не могу, как бы ни хотелось этого сделать, — что уровень вина у ободка чаши чуть-чуть понизился.

Спустя годы социальный психолог Аш воссоздал опыт сво­его детства в лаборатории. Представьте себя одним из тех, кто добровольно стал подопытным Аша. Вы сидите шестым в ряду из семи человек. После объяснения, что вы принимаете учас­тие в эксперименте по исследованию перцептуальных оценок, экспериментатор просит сказать, какой из трех отрезков, изоб­раженных на рис. 14-1, вы выберете за эталон. Вы, не задумы­ваясь, говорите, что номер 2. Нет ничего удивительного, что ос­тальные пятеро участников выбирают тот же отрезок.

Следующее сравнение дается вам так же легко, и вы уже настраиваетесь на то, что все вопросы будут простыми. Но вот задается вопрос, ответ на который, кажется, лежит на поверх­ности, но первый участник дает неправильный ответ. Когда и второй участник повторяет тот же неправильный ответ, вы уже вскакиваете со стула и в упор смотрите на карточки. Когда тре­тий участник соглашается с двумя предыдущими, у вас просто «отвисает челюсть» и лоб покрывается испариной. «Что же это такое? — спрашиваете вы сами себя.— Они что, ослепли? Или это я ослеп?» Тут четвертый и пятый соглашаются с тремя пер­выми. Экспериментатор смотрит на вас. Вы лихорадочно пыта­етесь решить эпистемологическую дилемму: «Как же мне узнать, что правильно? То, что говорят другие, или то, что видят мои собственные глаза?» -

Десятки студентов лихорадочно размышляли над этой ди­леммой в экспериментах Аша. В контрольной же группе, где участники отвечали поодиночке, правильный ответ давался более чем в 99% случаев. Аша интересовало: если несколько «подсадных» участников дадут одинаково неверные ответы, станут ли люди утверждать то, что в ином случае отрицали бы?

Правда, нашлись и такие, кто ни разу не согласился с общим мнением, а три четверти испытуемых сделали это хотя бы од­нажды. В итоге 37% ответов были конформистскими (или нам следует сказать, что «отвечающие доверились другим»?). Разу­меется, это означает, что 63% времени люди не были конфор­мистами. Несмотря на независимость, продемонстрированную многими из испытуемых, чувства Аша (1955) относительно кон­формизма были так же ясны, как правильные ответы на его воп­росы: «То, что достаточно умные, благонамеренные люди про­являют готовность назвать белое черным, а черное белым, вы­зывает беспокойство. Это поднимает ряд вопросов о методах нашего образования и о тех ценностях, которые определяют наше поведение».

Результаты, полученные Ашем, поразительны, ведь в экс­перименте не было сильного давления, склоняющего к конфор­мизму, не было вознаграждения за «командную игру», не было наказания за индивидуальную. Если люди уступчивы при ми­нимальном давлении, то что же будет при прямом принужде­нии? Может ли кто-нибудь принудить среднего американца или англичанина к актам жестокости? Полагаю, что нет. Думаю, их человеческие, гуманистические, демократические, индивидуа­листские ценности помогут им противостоять такому давлению. К тому же от безобидных устных заявлений, которые делаются в таких экспериментах, еще очень далеко до причинения кому-то реального вреда. Ни вы, ни я никогда не поддались бы давле­нию, если бы нас принуждали причинить кому-то реальный вред. Или все-таки поддались бы? Социальный психолог Стэн­ли Милграм (Stanley Milgram) заинтересовался этим вопросом.

Эксперименты Милграма: подчинение

Эксперименты Милграма (1965, 1974), целью которых бы­ло определить, что произойдет, если авторитетные приказания будут расходиться с призывами совести, вызвали жаркие спо­ры и стали одними из самых знаменитых экспериментов соци­альной психологии. «За всю историю существования соци­альных наук ни один эмпирический эксперимент не может срав­ниться по своему вкладу в развитие социологии с эксперимента­ми, проведенными Милграмом, — отмечал Ли Росс (Lee Ross, 1988).— Они стали частью социального интеллектуального на­следия человечества, состоящего из не столь уж большого коли­чества исторических случаев, библейских притч и шедевров классической литературы, к которым обычно обращаются мысли­тели, рассуждая о природе человека и об истории человечества».

Вот сцена, поставленная Милграмом, талантливым масте­ром, который стал одновременно и автором сценария и режис­сером спектакля. Два человека приходят в психологическую лабораторию Йельского университета, чтобы принять участие в проведении исследования процесса обучения и запоминания. Суровый экспериментатор в сером рабочем халате объясняет, что это первое в мире исследование влияния наказаний на про­цесс обучения. В эксперименте требуется, чтобы один участник руководил процессом запоминания набора парных слов другим участником, наказывая его за ошибки ударами электрического тока возрастающей интенсивности. Для распределения ролей они должны были тянуть из шляпы свернутые листки бумаги. Один из участников, 47-летний бухгалтер с манерами, выдаю­щими его мягкий характер (на самом деле это был «подсадной», помощник экспериментатора), тянет первым и говорит, что у него на листке написано «ученик». Он уходит в соседнюю ком­нату. «Учитель» (доброволец, откликнувшийся на объявление в газете) для того, чтобы прочувствовать наказание на себе, под­вергается легкому удару электрического тока, а затем видит, как экспериментатор привязывает «ученика» к стулу и укрепляет на его запястье электрод.

После этого «учитель» и экспериментатор возвращаются в главную комнату, где «учитель» занимает свое законное место у генератора тока с диапазоном от 15 до 450 вольт и с пошаго­вым переключением в 15 вольт. На переключателе стоят помет­ки: «слабый удар», «очень чувствительный удар», «удар, опас­ный для жизни» и т. п. Напротив цифр 435 и 450 вольт стоит пометка «XXX». Экспериментатор говорит, что «учитель» дол­жен переключать генератор на одну ступень выше всякий раз, когда «ученик» дает неверный ответ. При каждом переключе­нии вспыхивает лампочка, щелкает реле и звучит зуммер.

Если «учитель» уступает требованиям экспериментатора, он слышит, как «ученик» начинает вскрикивать уже на 75, 90 и 105 вольтах. При 120 вольтах «ученик» начинает кричать, что разряды тока причиняют ему боль. На 150 вольтах он взывает к сочувствию: «Экспериментатор, выпустите меня отсюда! Я не хочу участвовать в эксперименте! Я отказываюсь № жать!» При 270 вольтах его протесты сливаются в один непрерывный агонизирующий крик мольбы выпустить его. На 315 вольтах из хрипа «ученика» с трудом можно понять он отказывается отвечать, а после 330 вольт он вовсе замолкает. В ответ на просьбу «учителя» прервать процедуру экспериментатор заявляет, что отсутствие ответа должно расцениваться как неправильный ответ. Для того чтобы добиться продолжения, экспериментатор прибегает к четырем фразам: Фраза 1: «Пожалуйста, продолжайте» (или «Пожалуйста, дальше». Фраза 2: «Условия эксперимента требуют, чтобы вы npodoлжали. Фраза 3: «Чрезвычайно важно, чтобы вы продолжали». Фраза 4: «У вас нет другого выбора; вы должны продолжить» Как далеко бы зашли вы? Милграм описывал экспектации 110 психиатров, студентов и представителей среднего класса. Люди во всех трех группах предполагали, что они, скорее в, перестали бы подчиняться уже на 135 вольтах, ни один не старался бы выйти за 300 вольт. Понимая, что на самооценке могло сказаться пристрастие относиться к себе благосклонно, он спрашивал также, как далеко, по мнению участников могут зайти другие. Практически никто не ожидал, что участник может дойти до отметки «XXX» (психиатры предполагали, что примерно один из тысячи).

Но когда Милграм проводил эксперимент, в котором

приняли участие 40 мужчин — представители различных профессии в возрасте от 20 до 50 лет, — 25 из них (63%) дошли до 450 вольт. Фактически, все, кто достигал 450 вольт, подчинялись команде продолжать до тех пор, пока их не останавливал экспериментатор.

Получив эти обескураживающие результаты, встревоженный Милграм проводит еще один подобный эксперимент, сделав просьбы «ученика» остановиться еще жалобнее и убедительнее. Когда «ученика» привязывали к стулу, «учитель» мог слышать, как тот жалуется на слабое сердце, но экспериментатор отвечал: «Хотя удары могут быть болезнен-

ными, они не причинят необратимых повреждении ткани.

Такая покорность испытуемых встревожила Милграма, а используемая им процедура встревожила, в свою очередь, мно­гих социальных психологов (Viller, 1986).

Чем вызвано подчинение?

Эмоциональная дистанция

Испытуемые Милграма действовали с меньшим сочувстви­ем к «ученикам», когда те их не видели (и сами они не могли видеть жертвы). Когда жертва находилась на значительном рас­стоянии и «учитель» не слышал ее криков, почти все спокойно отрабатывали до конца. Если «ученик» находился в той же ком­нате, только 40% «учителей» доходили до 450 вольт. Уровень подчинения падал на 30%, когда от «учителя» требовали при­жимать руку «ученика» к токопроводящей пластине.

В повседневной жизни также легче всего проявлять жес­токость по отношению к тем, кто находится на расстоянии или обезличен. В таких случаях люди могут остаться безразличны­ми даже к большим трагедиям. Палачи обезличивают жертвы, надевая им мешок на голову. Военная этика позволяет бомбить беззащитные деревни с высоты в 40 000 футов, но не допускает расстрела в упор беззащитных крестьян. Когда в бою можно воочию увидеть своих врагов, многие солдаты или не стреляют вообще, или стреляют не прицеливаясь. Подобное неподчине­ние — редкость для тех, кто получает приказ убивать посред­ством артиллерийского или авиационного оружия, отдаленно­го на большое расстояние от цели (Padgett, 1989).

И несомненно, люди больше сочувствуют тем, кто персо­нализирован. По этой причине призывы к спасению не рожден­ных или голодающих почти всегда сопровождаются фотогра­фиями или описаниями конкретных людей. Возможно, наибо­лее убедительно изображение эмбриона, полученное с помощью ультразвука. Опрос, проведенный Джоном Лайдоном и Крис­тиной Дункель-Шеттер (John Lydon & Christine Dunkel-Schetter, 1994), показал, что забеременевшие женщины демон­стрируют большую решимость родить ребенка, если видят пе­ред этим ультразвуковое изображение эмбриона с ясно разли­чимыми частями тела.

Близость и легитимность авторитета

Физическое присутствие экспериментатора также влияет на степень послушания. Когда Милграм давал указания по те­лефону, ему подчинился только 21% испытуемых (причем мно­гие лгали, говоря, что продолжают). Другие опыты также под­твердили: когда отдающий приказы находится в непосредствен­ной близости, процент уступчивых возрастает. Если слегка прикоснуться к руке человека, он скорее одолжит вам, подпишет петицию или отведает новый вид пиццы (Kleinke, 1977; Smith & others, 1982; Willis & Hamm, 1980).

Приказы, однако, должны исходить от человека с признан­ным авторитетом. В одном из вариантов эксперимента предна­меренно вызванный телефонным звонком экспериментатор уходил из лаборатории. При этом он говорил, что поскольку данные регистрируются автоматически, «учитель» может про­должать эксперимент и без него. После ухода экспериментато­ра появлялся человек, которому отводилась роль «простого клерка» (еще один «подсадной»). И этот «клерк» вдруг начи­нал командовать. Решив, что удар нужно усилить, он отдавал «учителю» соответствующий приказ. В таких случаях полнос­тью отказывались подчиняться 80% «учителей». Тогда «клерк», изображая возмущение таким поведением, сам садился перед электрическим генератором и пытался взять на себя роль «учи­теля». В этот момент большинство непокорных участников выражали резкий протест. Некоторые предпринимали попыт­ку отключить генератор. Один довольно крепкий мужчина схва­тил этого «новоявленного командира», приподнял его со стула и.бросил на пол, в угол комнаты. Такое восстание против «неза­конного авторитета» резко контрастирует с той почтительнос­тью, которая обычно выказывается экспериментатору.