Глава 21. Без страха

Мэтт открыл глаза и понял, что боли не стало. Она исчезла, оставив после себя тоскливое онемение во всем теле. Только чуть саднило где-то в его глубине — обожженные внутренности сжимались, вспоминая недавнюю муку.

Но их уже лечили. Теплые ладони лежали на груди бойца, теплые глаза смотрели в его лицо, расцветая в нежной улыбке.

«Милая, — шепнул, нет, только подумал шепнуть Мэтт, — ты жива...»

Аннет заметила, как дрогнули его окровавленные губы, покачала головой, уронив на лицо прядь грязных, спутанных волос:

— Не говори, ты еще слаб. Но яд из тебя я выудила, — девушка улыбнулась победно и устало, поправляя свою изорванную майку. — Осталось залечить внутренние раны, и ты будешь в полном порядке. Потом я побегу к Джонни и помогу ему. Знаешь, не думала, что ты его отпустишь. Не в твоем это характере. Ты бы и меня-то не отпустил... — хрипловатый, замученный голос Аннет продолжал говорить о чем-то, но муж ее уже почти не слушал, только взглядом скользя по любимому лицу.

«Ты пришла за мной. Опять меня спасла. Победила Пожирателей, чтобы увидеть, как я почти ушел в тот туман. Милая, прости», — Мэтт беспомощно скривил губы, и Аннет торопливо склонилась над ним, целуя нежно и торопливо, пытаясь ободрить.

Мэтт отвел взгляд, глядя в медленно светлеющее небо с синеватыми полосками облаков. Ему было горько.

«Я почти не чувствую своего тела. Рук и ног как будто нет. Яд сделал меня инвалидом. Милая моя, прости. За что я так тебя мучаю...»

Аннет с тревогой заметила потемневший взгляд Мэтта и хотела уже сказать... правду. Что она не будет притворяться, будто не чувствует безволия и пустоты в теле любимого. Что все равно готова терпеть и ждать. Готова быть с ним, и все это не важно — Мэтт ведь жив, и она жива! И она будет рядом, даже если больше никогда не почувствует на себе объятий любимого...

Аннет встряхнула головой и строго посмотрела в лицо бойца, чтобы все сказать. Но Мэтт смотрел на нее с испугом.

На что-то позади нее.

Аннет успела развернуться, и когтистый удар пришелся вскользь, вспоров бок вместо того, чтобы пронзить сердце.

Девушку отбросило в сторону, и черный туман свернулся в тонкий хлыст, едко свистнувший ей вслед, рассекая спину. И снова, по вскинутым рукам, по оскалившемуся лицу. Выбив тонкий крик и брызги крови.

И еще раз. И снова.

...На земле вокруг Аннет раскрылся кровавый веер из брызг, а девушка затихла, свернувшись калачиком и мелко вздрагивая.

Темный бог улыбнулся, опустив тонкую руку и задумчиво любуясь каплями крови на серой земле.

Он был невысок и болезненно строен. И черен, как будто вся темнота мира таилась в этой скудной оболочке, под венцом из десяти изогнутых рогов.

Юный Пьющий Плоть повернул голову к беспомощному Мэтту, который безуспешно пытался сдвинуться с места, прожигая врага ненавидящим взглядом.

Тонкое и красивое лицо бога осветилось искренней улыбкой, как будто он встретил друга после долгой разлуки.

Только глаза его потемнели от ненависти, и Мэтт понял, что сейчас умрет.

***

Свет сочился из-под двери, освещая ноги Джонни — босые и израненные. Он неловко переступил, и мелкие камушки заскрипели, как чьи-то больные зубы. Мальчик отдернул ладонь, не решившись коснуться облезлой дверной ручки.

Медленно вдохнул и выдохнул. Обернулся, растерянно глядя на Пастыря.

Пес сидел на бетонной плите, и ветер шевелил его шерсть, задувал в настороженные уши. Солнечный луч, пробившийся сквозь щель в стене, позолотил собачий загривок и неожиданно ярко отразился в карих глазах.

Поймав взгляд ребенка, Пастырь ободряюще кивнул:

— Не бойся. Там, за дверью, ты увидишь пуповину, связывающую наши миры и мир этого города. Тебе нужно ее разрезать. Возможно, там же ты найдешь мальчишку, которым наш враг воспользовался, чтобы эту пуповину создать. Но вряд ли он жив — и едва ли сохранил разум после всего этого. Но все равно будь осторожнее — там может быть охрана. С ней тебе придется разбираться самому.

— А ты, — устало и почти безнадежно спросил Джонни, — разве не пойдешь со мной?

— Нет. Наш враг сейчас внизу. Я спущусь и не дам ему вернуться и помешать тебе.

— Ты же слабее его. Ты точно сможешь победить? — несмотря на собственное положение и все то, что узнал за последние минуты, Джонни продолжал беспокоиться за своего пса — пусть это даже и мелкий бог.

Пастырь тяжело вздохнул:

— Враг питается силой, идущей из нашего еле живого мира. И люди, умершие и попавшие в его туман, тоже дают ему силу. В бою мне не победить, но задержать его я смогу. Это так странно, — помолчав, продолжил Пастырь, улыбнувшись, — столько всего зависит от ребенка и слабого бога, которому роль собаки подходит больше, чем героя. Но я готов им стать. Если мне придется умереть ради того, чтобы ты смог спасти наши миры, я это сделаю — и буду счастлив, что сделал в своей жизни хоть что-то не мелкое.

Пастырь прощально провел носом по руке Джонни, по-собачьи встряхнулся и побежал мимо раненого Зверодактиля, который лежал у пролома, ведущего на нижние этажи. Крылатый монстр без любопытства проводил бога взглядом черных глаз.

Обернувшийся Джонни увидел, как пес, похожий на овчарку, растворяется в лучах рассвета.

***

— Здравствуй, боец, — медленно, словно смакуя каждое слово, произнес темный бог. — Наконец-то ты в моей власти. У тебя и не было шансов победить меня. Хотя ты старался. Было весело! — Враг неожиданно оказался совсем рядом, босой и когтистой ногой пихнул Мэтта в бок, усмехаясь. — Тебе почти удалось добраться до меня. Даже моих Пожирателей смог прикончить. А ведь я много надежд возлагал на заразу в их телах...

Мэтт зашипел сквозь зубы, изо всех сил пытаясь пошевелить хотя бы пальцем. Нет, только не так! Нельзя умирать вот так, беспомощным, оставляя Аннет и Джонни в когтях этой твари! Надо... что-то... делать.

— А может, — лицо бога подернулось темной дымкой раздумий, — новым носителем станешь ты? И сам принесешь заразу в свой дом, к своим друзьям, а затем будешь смотреть, как они страдают и умирают, до последнего вздоха проклиная тебя, мерзкого предателя. Это будет хорошим наказанием, не правда ли? — враг усмехнулся, обнажив черные и блестящие клыки. — Для жалкого насекомого, посмевшего пойти против бога!

Мэтт стиснул зубы и почувствовал, что его рука слабо дернулась, словно отвечая на желание ударить прямо в это смеющееся лицо. Но рука вновь безвольно упала в пыль, и солнце издевательским нимбом обвело рога Темного бога. Глаза сами собой зажмурились, ослепленные...

А земля вдруг ушла из-под безвольного тела. Мэтт испуганно раскрыл глаза, но увидел только свет вокруг. Яркий — и теплый, как нагретая солнцем шерсть.

И чей-то мокрый, холодный нос на секунду — и так знакомо! — коснулся руки...

Откуда-то издалека Мэтт услышал протестующий крик темного бога. Но боец уже терял сознание, уплывая за горящую полоску рассвета, туда, где не было ни боли, ни тумана.

* * *

Дверь открылась с тихим скрипом, и Джонни, не давая себе снова испугаться, шагнул за порог, сжав в руке свой талисман — двухцветный кристалл, подаренный Грэгом.

Яркий свет ударил в глаза, и мальчик несколько секунд стоял, беспомощно моргая и слепо выставив кристалл вперед.

Но никто не напал, и зрение вернулось, поплыв перед глазами багрово-черными пятнами. Джонни свободной рукой протер лицо от выступивших слез, оглядываясь растерянно. Как странно...

...Квартира была чиста и светла, блестела паркетом и гладкими боками шкафов. Стены были белыми, чистыми и ровными — словно снаружи, буквально в паре шагов, за дверью, вовсе не было перекошенного здания, рассыпающегося в огромных руках. Словно там — знакомый мир без всяких монстров, и ток течет по проводам, чтобы вот так ярко горели лампы...

Жители квартиры прежде были богаты. Каждая вещь молчала серьезно и гордо, зная свою цену — от массивных шкафов до пейзажей на стенах. Рядом с ними странно смотрелись детские рисунки в тонких рамочках, с названием и датой, любовно подписанными взрослой рукой.

Джонни, сжав кристалл в грязных пальцах, настороженно двинулся по коридору. Ноги оставляли на паркете кроваво-пыльные следы, в большом зеркале мелькнуло отражение — Джонни вздрогнул, не признав себя, израненного и бледного.

Комнаты. Всего четыре комнаты. Ближайшая дверь — что за ней? Джонни уже собирался провернуть ручку, но замер, в последний момент услышав тихое царапание. Как будто кто-то, лежа на полу, лениво поддевал когтем нижний угол двери.

Внутренне похолодев, мальчик шагнул назад. «Там не человек...»

Новый звук заставил Джонни резко обернуться. В дальней комнате кто-то был! Помедлив, мальчик крадучись двинулся вперед...

***

Солнце поднималось, длинными тенями обводя поле битвы.

Удар. Еще удар.

Пес жалобно взвизгнул и покатился по земле, меняя обличье, чтобы залечить полученную рану. Появившийся на его месте Пьющий Плоть извернулся, как кошка, ускользая от нового удара хлыстом.

Его противник сплюнул черной слюной:

— Как же ты мне надоел! Если бы я раньше знал, что за всем этим стоишь ты... — глаза Темного бога мрачно сверкнули, и он выудил из потемневшего воздуха второй хлыст. — Сколько времени потрачено из-за такого ничтожества!

Пастырь не успел ответить, отступая под новыми ударами и отражая черный хлыст наскоро сотканным из света посохом. Сухая земля ехала под ногами, во рту был привкус крови — бог уже не успевал исцелять свои раны.

Между двумя взмахами хлыста Пастырь успел метнуть во врага сгусток света. Темный бог отмахнулся от атаки, рыча от злости.

Только неожиданность позволила мелкому богу забрать у противника из-под носа его беспомощную добычу — Мэтта, и успеть отнести его к подножью холма. Теперь слабые атаки Пастыря уже не срабатывали, а враг собирался выплеснуть на него всю свою злобу.

Темный бог был в ярости. Какой-то слабый, никчемный и мелкий божок — и доставил столько неприятностей! А ведь бог о нем уже и не вспоминал — где там бегает эта мелочь, отброшенная крылом в самом начале игры? Еще и выжила, и попыталась все разрушить. «Не позволю!»

Обожженный новым ударом хлыста, Пастырь превратился в пустынную дымку и попытался улететь с порывом ветра, уводя противника подальше от Мэтта и его жены. Аннет уже очнулась и подползла к мужу, теребила его, беспамятного, с испугом глядя на схватку двух богов.

Нет, на избиение мелкого бога.

Враг, увидев, что Пастырь пытается сбежать, взмыл в воздух и спикировал на дымку, полосуя ее когтями и не находя себе облика от злости — пасти, когти, шипы скалились в лицо мелкому богу, уже почти не сопротивляющемуся — бесполезно же!

Из последних сил Пастырь принял обличье Пьющего Плоть — не хотел умирать безликим. И лежал, раскрыв глаза и только вздрагивая, когда когти темного чудовища еще глубже проникали в его тело.

Прозрачная, как слеза, кровь мелкого бога уходила в землю, а с губ дыханием срывалась молитва, столько раз слышанная от Джонни перед сном.

«Не убоюсь зла».

***

— Ты пришел, — сказал мальчик. — Ты выжил. Так странно...

— Здравствуй, — шепнул Джонни, прислонившись к косяку двери и понимая, что по его грязным щекам уже давно текут слезы. Что-то перегорело в нем за этот день. Что-то очень важное.

И вид светлой, аккуратной детской комнаты после этого казался неестественным и странным. Игрушки на полках, с застывшими улыбками на счастливых лицах и мордочках. Рисунки на стенах... Как может все быть таким радостным, когда снаружи творится такое — и люди, и друзья умирают!

Наверное, для мальчика все это было так же странно. Для лежащего в кровати синеглазого мальчика.

Он был абсолютно седой. И очень бледный — настолько, что почти сливался с белой подушкой и одеялом, под которым его тела было почти не видно. Только руки бессильно лежали поверх одеяла да седая голова медленно, рывками поворачивалась, чтобы лучше разглядеть Джонни.

На кровати рядом с мальчиком лежал плюшевый динозавр. На стене над нею пульсировало окно, черное и блестящее, как деготь. Заросшее чем-то живым, тянущим тонкие нити из темного проема — и мальчик старался держаться от этих нитей подальше.

«Пуповина, о которой говорил Мелкий», — понял Джонни. — «Вот он, источник силы Темного бога...»

Черное окно было живым. Оно дышало, вбирая в себя воздух и отдавая нечто иное, сочащееся в открытую дверь мимо Джонни.

— А, это, — синеглазый мальчик проследил за взглядом своего гостя и устало улыбнулся. — Тут был мой рисунок. Я нарисовал чужой мир, а рисунок стал оживать по ночам. Я сорвал его, а под ним было вот это. Отсюда и вылез тот демон... — Мальчик повел худыми плечами под одеялом. Голос его звучал хрипло и тихо. И слишком спокойно для ребенка, пережившего столько горя.

«В нем все тоже давно перегорело», — подумал Джонни и вздрогнул, когда из соседней комнаты донесся странный чавкающий звук. И знакомое царапанье.

Седой мальчик поморщился, как от боли, бледными пальцами сжимая одеяло:

— Не бойся, они не выйдут. Если не выпустить — не выйдут.

— А кто там? — спросил Джонни.

— Мои родители.

***

Глубоко под землей Демон-Бог уже не спал.

Многие месяцы он был неподвижен, бережно сжав огромные ладони вокруг многоэтажного здания. Мысли его молчали, замерев, чтобы не потревожить и не свести с ума рабов Друга Из Тумана. Того, кто вывел Демонов из давно умершего мира, кто позволил вновь резвиться: разрушать, убивать, воевать...

Но теперь все изменилось. Не было больше других исполинов, не с кем стало биться. А туманный Друг заставил последнего из них уйти под землю, замереть и затихнуть, надолго. И только недавно заставил пошевелить огромной ладонью — издевка, жалкая подачка для того, кто вынужден столько времени сохранять неподвижность.

А ведь он не раб. И давно хотел разрушить весь город — почему нельзя, зачем столько терпеть, зачем оставаться в таком маленьком мире, зачем...

Теперь Демон-Бог начал злиться на туманного Друга, и мысли его оглушили небо.