Становление сакральной власти в иотестарной организации

Обоснование исследования проблемы сакрализации и десакрализации власти в обществе и личности, требует от нас определения того содержания, которое мы вкладываем в изучаемое нами понятие.

Существует более трехсот различных определений власти. Власть может пониматься как:

1.5 политическое господство над людьми странами, народами;

1.6 способность и возможность распоряжаться кем-либо;

1.7 один из видов ресурсов;

1.8 один из видов собственности.

Но все же, наверное, классическим определением можно считать выражение М. Вебера: «Власть - возможность для одного деятеля в разных социальных условиях проводить собственную волю даже вопреки сопротивлению».[6]

Каким же может быть определение нашего предмета изучения, то есть сакральной власти? Если пользоваться градацией Дж. Гэлбрейта, которую он приводит в своей книге «The anatomy of power», то из трех предложенных им позиций и размышлений на тему о том, какой может быть власть (а именно: вознаграждающей, наказывающей и условной), очевидно, что к теме нашей работы более всего подходит последний вид гэлбрейтовской власти. Условная власть - это власть, при которой подчиненные верят в естественность подчинения другому. Расширив эту трактовку, мы можем получить почти рафинированное определение.

Сакрализация власти - это подчинение индивида, народа или государства воле одного человека, основанное на вере этого народа или государства в то, что правитель является законным носителем своих полномочий и прав в силу того, что представляет некие высшие трансцендентальные силы, дающие ему эти права. В свою очередь, десакрализация власти означает утрату веры народа в то, что его правитель обладает некими сверхъестественными и надчеловеческими правами над жизнью и деятельностью своих подданных.

В истории человечества в развитии цивилизации значительная роль принадлежит религиозным идеям и принципам.

Немаловажное место среди этих доктрин занимает концепция «богочеловека» - правителя, наделенного в силу определенных причин высшей властью, властью, переданной ему сверхъестественными силами и не нуждающейся в каком-либо логическом и рациональном объяснении.

Возникает вопрос: почему в сознании людей время от времени возникает потребность в облечении обычного человека такого рода абсолютной властью и почему, опять же, время от времени потребность в этом исчезает? Помочь ответить на эти и другие вопросы, которые мы ставим для себя, может, как нам кажется, детальный анализ современного человека и современности в целом.

Безусловно, с одной стороны, желание понять мир и человека, живущего в нем, его стремления, желания, установки, предрассудки и вывести некие закономерности исторического процесса в целом, может показаться достаточно наивным. Ведь мы не можем не знать об огромном направлении в философии, имя которому герменевтика, знаменитые представители которого (Шлейермахер, Дильтей), утверждали, что человеку невозможно проникнуть сквозь завесу своего времени и понять, что чувствовали, о чем думали люди прошлых веков, в силу своей исторической ограниченности, «заброшенности» в данную историческую эпоху. И пусть, чуть позже, Гадамер будет говорить о том, что понять и почувствовать прошлое возможно, и что те предрассудки, которые отмечали предыдущие философы как аксиому для невозможности проникновения в мир прошлого, есть не что иное, как первое правило для этого проникновения. «Понимание, по Гадамеру, это не акт мыслительного анализа, а повод к размышлению над текстом, в ходе которого осуществляется самоутверждение интерпретатора. В процессе Встречи с Другим (с большой буквы, поскольку речь идет о встрече онтологической) формируется «Ты-опыт». Такое понимание является базисом деятельности человека и даже жизни в целом именно потому, что в диалоге рождается настоящее действительное смыслоформирование. Рождение смысла выполняет функцию инициатора понимания. Смысл вплетен в строение самой жизни, можно сказать, даже, в густоту и плотность жизни».[7] Но, тем не менее, в современном мире бытует мнение о бесплодности попыток войти в прошлое.

Мы позволим себе немного поразмышлять об этом феномене. И начнем мы наше размышление с романа «Мастер и Маргарита» Булгакова. Слова Воланда, когда он возвращается в Москву XX века и встречается с ее первыми представителями, на наш взгляд, глубоко символичны. А говорит Воланд о том, что «...люди, как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... В общем, напоминают прежних...квартирный вопрос только испортил их».[8] Конечно, насчет «квартирного вопроса», это, конечно, хорошая ирония автора. Однако нас заинтересовала другая фраза, а именно, что природа человека, в общем- то, одинакова. Вот оно: природа человека одинакова. Что могут означать эти слова? А означают они то, что во все времена и эпохи человек представляет собой одно и то же. Даже в первом приближении к пониманию природы человека выясняется, что можно допустить разделение людей на два класса, вида, рода. Это ведущие и ведомые, лидеры и подчиненные, инициаторы и исполнители. Подобное разделение возникает уже на самых ранних этапах развития человеческой цивилизации.

Мы считаем, что обожествление фигуры верховного правителя - далеко не случайные зигзаги истории, а вполне закономерное явление. Человек в своем большинстве слаб. У него всегда было, есть и будет (правда, у кого-то в большей, у кого-то в меньшей степени) стремление переложить часть ответственности за свою жизнь на чужие плечи. Так возникают первые религии.

Родоначальник антропологии Л. Фейербах отмечал, что в основе религиозного чувства лежит, как правило, первобытный страх, вытекающий из чувства зависимости перед силами природы. «Если мы рассмотрим религии так называемых дикарей, о которых нам сообщают путешественники, как равно и религии культурных народов, если мы заглянем в нашу собственную, непосредственно и без обмана нашему наблюдению доступную душу, то мы не найдем другого, соответствующего и широко захватывающего психологического объяснения религии, кроме чувства или сознания зависимости. Древние атеисты и даже очень многие как древние, так и новейшие теисты объявляли причиной религии страх, который, однако, ведь не что иное, как самое распространенное, бросающееся в глаза проявление чувства зависимости».[9]

Рассуждая далее, Фейербах верно замечает, что между желаниями человека и его возможностями осуществить эти желания (то есть ничем иным как разного рода зависимостями) лежит пропасть. И чтобы заполнить эту пропасть, люди создают некоего посредника между собой и богами, к которому они смогут обращаться за помощью. Древние общества дают нам пример таких посредников. Это колдуны, знахари, шаманы (впоследствии, жрецы, вожди, императоры, басилевсы, короли, цари, генсеки). Считалось, что эти люди обладают тайными (сакральными) знаниями, они общаются с духами и трактуют различные события жизни племени, они обладают верховной властью, данной им от высших сил, они способны оказывать существенное влияние на жизнь людей.

Начиная свои размышления о природе, загадке, феномене сакральной власти, мы не можем не обратиться к первоистокам, к началу, к становлению человеческого общества. Ведь именно здесь зарождаются практически все виды социальных и межличностных отношений, именно здесь впервые возникает наделение обычного, в обшем-то, человека таинственными чертами и качествами, а именно - сакральной властью.

Многие отечественные и зарубежные ученые занимались (и занимаются до сих пор) древними обществами. В самом деле, исследование становления человечества, социальных институтов и межличностных отношений необходимо для понимания современности. Среди исследователей мы можем выделить О. Артемову, JI. Васильева, М. Вебера, П. Дьяконова, В. Макаренко, Е. Режабека, А. Першица. и многих других.

Итак, эпоха неолитической революции. Восемь тысяч лет до нашей эры. Каменные орудия труда сменяются ошлифованными, дикие животные доместифицируются, добывание средств для проживания значительно облегчается и появляется прибавочный продукт - ключевой феномен, ставший поворотным пунктом для всего последующего развития человеческого общества. (Ведь и современная экономика, в своих теориях и гипотезах содержит в себе, как ядро, именно этот момент.) Реципрокные отношения (отношения раздачи материальных благ, социальных привилегий, системы потлача и эпохи бигменов) сменяются отношениями редистрибутивными, распределительными. Появляется феномен вождества, «институт» жречества и постепенного становления той самой сакральной власти.

Наверное, имеет смысл немного остановиться на феномене бигменов, вождества и потестарной организации в целом.

Термин «неолитическая революция» был введен в научный обиход Гордоном Чайлдом в 20-х. годах прошлого столетия. Этим понятием он обозначил период, в котором произошел переход от эпохи присваивающего хозяйства к хозяйству производящему. Именно неолитическая революция выпестовала так называемый «избыточный продукт», то есть излишки пищи и других материальных средств, превосходящие потребности одной семьи.

Превалирующим «экономическим» принципом на период неолитической революции являлся принцип реципрокных отношений (обмена услугами на основе взаимных обязательств). Реципрокация обеспечивала определенное равноправие между членами общины, которые обменивались различного рода услугами и дарами. Основную роль в социальной структуре общества того времени играл совет старейшин. Знания, опыт, накопленный в течение жизни, традиции, передающиеся от поколения к поколению, и, соответственно, обладание определенной властью, престижем, уважением - все это являлось вотчиной «отцов» племени.

Однако жизнь не стояла на месте. Движущей силой развития общества становились молодые, энергичные люди - «бигмены», позднее назовут их исследователи. Инициативность этих людей, конечно же, приносила свои плоды. Они добывали больше пищи, они искали новые места для собирательства и охоты. В современном мире, наверное, никто бы не заставил их делиться продуктами своего труда, но во времена их жизни все обстояло по-другому. Существовала, так называемая система раздаривания. Выглядело это следующим образом. Охотник убивает дичь. Этим же вечером он устраивает праздник, на который приглашены все члены племени. Вечер проходит, а на следующий день каждый из тех, кто пробовал угощение, обязан «вернуть» то, что он съел, но уже в виде какой-то услуги или продукта.

В чем суть этого явления? Во-первых, реципрокация служила своеобразным «выравнивателем» экономической структуры племени. Каждый из членов общины знал, что все его «вложения» окупятся. Во- вторых, она подвигала остальных к подобной инициативе. На раннем этапе реципрокные отношения носили обязательный характер (безусловная реципрокация). В дальнейшем, картина несколько изменилась. Ведь не все могли отдарить удачливого человека в равной степени. Именно здесь зарождается первоклетка социального неравенства - харизма определенного человека. В присваивающей экономике того периода, удачливость человека, его работоспособность и умение добывать больше пищи, влекли за собой рост уважения и его личного престижа. А чем же еще могут отдарить «любимца богов» те, у кого ничего нет? Только уважением.

Появление прибавочного продукта, его стабильный характер и постепенное накопление в рамках племени, вызвало к жизни новый вид экономики - производящей. Потребовалась другая система координат в раздаче материальных благ. Такой системой стали редистрибутивные отношения. Те элементы в социальной и экономической жизни племени, о которых мы говорили чуть выше, а именно: раздаривание, отработок, в системе редистрибутивных отношений играют едва ли не превалирующее значение. Общество первобытного коммунизма постепенно уходит в небытие. Рядовые, бедные общинники уже не могут отделаться публичным восхвалением удачливого соплеменника. Те, кто не могут вернуть свой «долг», теперь вынуждены отрабатывать его. Так возникает неравенство.

«...в пределах домашних общин, и, в особенности, между родственными домашними общинами, существовало имущественное неравенство. Оно зависело от социального положения глав отдельных семей (так, некоторые общинники были жрецами, старейшинами и т.п.), от случайной удачи или неудачи, от умения отдельных членов распорядиться своими средствами, так как движимое имущество, в отличие от дома или поля, принадлежало лично каждому члену семьи в отдельности. Некоторые семьи общинников - на основе обычаев взаимопомощи или же давая продукты в долг менее удачливым однообшинникам - могли пользоваться и чужим трудом...».[10]

Конечно, люди с более высоким социальным и материальным статусом еще не образовывают отдельного слоя, но. благодаря своим способностям, своему труду, они начинают играть реальную роль в распределении продуктов и разного рода благ. Геронтократия постепенно сменяется тимократией. Власть стариков уступает место власти имущества, собственности.

Необходимо отметить еще один важный пункт. Теперь, на стадии редистрибутивных отношений, удачливость человека означает, что он является избранником богов, он обладает харизмой, особой священной благодатью. И пусть он вынужден постоянно доказывать наличие поддержки высших сил (в противном случае, он лишается почета и уважения), пусть он должен работать больше других, приносить больше других и отдавать больше других, но то, что он получит взамен, через несколько лет, с лихвой окупит его сегодняшние затраты.

Постоянное накопление прибавочного продукта потребовало создания некоего центра, где этот продукт мог бы храниться и некоей группы людей, которые могли бы контролировать его распределение между членами и отвечать за его увеличение. Так возникает институт вождества. Закономерным образом в него вошли те самые бигмены (или их потомки). В рамках вождества власть становится пожизненным правом, она начинает передаваться по наследству.

И вот здесь мы подходим к главному вопросу, к главному пункту всей нашей работы - к проблеме сакральной власти. Действительно, основным методом узаконения власти в ту эпоху становится ее сакрализация - наделение вождя особыми магическими чертами и свойствами. Веберовская харизматичность вождя является залогом процветания общины. «Харизмой следует называть качество личности, признаваемое необычайным, благодаря которому она оценивается как одаренная сверхъестественными, сверхчеловеческими или, по меньшей мере, специфически особыми силами и свойствами, не доступными другим людям. Она рассматривается как посланная богом или как образец».[11] Вождь становится гарантом благополучия отдельных людей. Он - посредник между богами и людьми, он общается с потусторонним миром, именно от него зависят абсолютно все процессы в жизни общества: урожай, плодовитость женщин, долголетие людей, справедливость. Вождь становится высшим существом, его повседневная жизнь табуируется для рядовых людей. У него - лучшие жены и лучшая еда, он имеет штат воинов. Правда, существовало одно маленькое «но»: при всех этих привилегиях вождь первый мог «не сносить головы» если в обществе случались какие-то неполадки. «Если доказательства долго не приходят, то это свидетельствует о том, что одаренный харизматической милостью покинут своим богом или потерял свою магическую или героическую силу. Если продолжительное время ему изменяет успех, и в первую очередь, если его руководство не приносит благополучного исхода подчиненным, то его харизматический авторитет может исчезнуть. В этом состоит подлинный смысл харизматической «божественной благодати».[12]

Известный ученый-востоковед Л. Васильев подчеркивает: «Сакрализация должности вождя была важным моментом...деперсонализации его власти, постепенного превращения его из личности в символ. Престиж, авторитет и власть правителя стали восприниматься в коллективе как имманентная функция власть имущего и даже более того, как своего рода сакральное свойство вождя».[13]

Блестящий анализ этого феномена был представлен Г. Лебоном в его книге «Психология толп».

Вождь должен соответствовать той потребности, которую испытывает в нем общество своими личными качествами. Он должен быть сам захвачен глубокой верой (в идею), чтобы пробудить эту веру в людях; он должен обладать сильной импонирующей волей. Далее Лебон обсуждает разновидности вождей и средства, которыми они влияют на массы. Он считает, что вожди становятся влиятельными благодаря тем идеям, к которым сами они относятся фанатически. Этим идеям, как и вождям, он приписывает помимо этого таинственную, неотразимую власть, называемую им «престижем». Престиж есть своего рода господство, которое возымел над людьми человек, деяние или идея. Оно (это господство) парализует всю нашу способность к критике и исполняет нас удивлением и уважением. Оно вызывает, очевидно, чувство, похожее на завороженность гипнозом. Лебон различает приобретенный (искусственный) и личный престиж. Первый присваивается благодаря имени, богатству, репутации, второй - посредством традиции. Так как во всех случаях это касается прошлого, то мало поможет пониманию этого загадочного влияния. Личным престижем обладают немногие люди, и благодаря ему они делаются вождями. Престиж подчиняет им всех и вся как бы под действием волшебных чар. Каждый престиж зависит, однако, от успеха и теряется после неудач.[14]

И пусть на этом этапе еще нет религии, обосновывающей и утверждающей право человека на верховное владычество, но ведь никто и не утверждает, что сакральное и религиозное тождественны. Напротив, видные ученые, анализирующие феномены сакрального и профанного, сакрального и религиозного (М. Элиаде, П. Труссон) доказывают, что сакральное намного шире сферы религиозного. Сама жизнь человеческая рассматривается этими исследователями как сакральная ценность. Сакрализация власти, возникшая на этом этапе развития человеческой цивилизации, стала краеугольным камнем в фундаменте построения различных религиозных доктрин о власти верховного правителя как богоданности.