Глава 1. Что такое марксизм

Восемь лекций о марксизме

Владимир Матвеевич Сидоров

valentin-aleksy.livejournal.com

Глава 1. Что такое марксизм.. 1

Глава 2. Ступень № 7. Тезис № 11. Вектор. Одиннадцатый тезис о Фейербахе. Марксистский подход к познанию.. 3

Глава 3. Капитализм. "Депрессивная" агония. Норма прибыли и современное производство. Причины кризиса. 5

Глава 4. Социализм. Чему на самом деле противостоит понятие «социализм». 8

Глава 5. Социализм. Преображение мира. О позитивном значении термина «социализм». 9

Глава 6. Свобода. Марксистское понимание свободы.. 11

Глава 7. Историческая необходимость и Россия. Алгоритмы развития России. 13

Глава 8. Заключительная лекция о марксизме. Обстановка в РФ, возможности, задачи. 15

Глава 9. Бери власть не числом, а Einsicht-ом. Дополнение к шестой лекции о марксизме. 18

Глава 10. Русские не умеют жить. Политэкономический взгляд на потребности. 18

Глава 11. Почему Россию ждет успех?. Конспект урока с моим участием в 11 классе. 19

Глава 12. О деньгах. Против мифологии "экономистов". 21

Глава 13. Марксизм и государство. 23

Глава 14. Что с Ливией?. 25

Глава 15. И с вечностью пребуде наравне (философское) 26

Глава 16. Призрак коммунизма то ли мне кажется, то ли я ему кажусь. Об актуальных аспектах коммунистической идеологии. 27

Глава 1. Что такое марксизм

Марксизм — это прежде всего система знаний.

В этой формулировке каждое слово имеет свой вес. Начиная с самого слова "марксизм". Обязательно найдутся люди, которые заявят, что я обязан говорить о "марксизме-ленинизме", либо предложат какие-то другие слова или понятия. И этот пункт — единственный, по которому я вообще ни с кем спорить не буду. Хотите вместо марксизма говорить о "научном коммунизме" — пожалуйста! Я же употребляю исторически сложившееся понятие "марксизм" только потому, что оно узнаваемо, достаточно информативно и выражено максимально кратко — всего одним словом, по имени одного из основоположников.

В приведенной выше формулировке есть слова "прежде всего". Чтобы не путаться, нужно начать с того, чтобы это НЕОБХОДИМОЕ уточнение "вывести за скобки". Если уберем "прежде всего", то формулировка упростится, сведется к суждению "марксизм — это система знаний". Но просто так убрать слова "прежде всего" не так просто. Почему?

"Система" — это ведь не сами по себе знания. Это, так сказать, охват, классификация, каталогизация, разложение знаний "по полочкам", определение на основе этого приоритетности знаний, взаимной или односторонней зависимости одного знания от другого и так далее.

Корова дает молоко. Медведев — президент РФ.

Сила тока прямо пропорциональна напряжению и обратно пропорциональна сопротивлению. Это все — знания. А принцип разложения этих знаний "по полочкам" — это система. Марксизм — прежде всего система знаний. А почему "прежде всего"? Потому что есть некоторые конкретные знания, которые были не просто охвачены марксизмом как системой знаний, но и открыты самими марксистами по ходу своей работы по систематизации знаний. Например, Маркс сам открыл и изложил во втором томе "Капитала" ряд пропорций при простом или расширенном капиталистическом воспроизводстве в масштабах общества. Сталин в 1913 году сформулировал существенные признаки понятия "нация". Ваш покорный слуга до начала ваучеризации исчислил рыночную стоимость ваучера и в статье "Что делать с ваучером?" опубликовал прогноз, что средняя рыночная цена ваучера будет равна не стоимости двух автомобилей "Волга", а цифре около 4 тысяч тогдашних рублей — то есть по тем временам стоимости двух бутылок водки. В приведенных примерах знания были получены сторонниками марксизма, и ПОЭТОМУ такие знания, положения, формулировки, схемы и даже просто гипотезы нередко тоже включают в понятие "марксизм". И тут с необходимостью начинается путаница. Например, я мог бы и ошибиться в вычислениях, и в среднем всем досталось бы не по две, а по три бутылки водки. Во-вторых, я мог бы просто забыть сказать вот это "в среднем". И в этом случае я был бы опровергнут тем, кто поменял "ваучер" на акции предприятия хотя и убыточного (не дававшего вообще и ста грамм водки), но ставшего потом объектом рейдерского захвата, по ходу которого подобные акции скупались даже по цене в несколько тысяч долларов. Допустим, я допустил бы одну из этих ошибок. Означало бы это опровержение марксизма? — Нет, потому что марксизм только в очень небольшой части представляет собой конкретное знание, полученное именно марксистами.

Сталинское определение нации необходимо содержало в себе помимо прочего определение одного туманного и неизвестного понятия через понятие столь же туманное и неизвестное. У Сталина "особенности психического склада" нации было предложено рассматривать сквозь "особенности культуры". Но в наше время понятие "культуры" даже еще менее понятно, еще более туманно, нежели понятие "психического склада". Означает ли этот недостаток сталинского определения, что марксизм опровергнут? — Нет, не означает. Сталинское определение даже с таким недостатком и поныне остается наиболее емким. Но дело даже не в этом. Гипотетически Сталин вообще мог бы написать какую-нибудь чепуху, и это никак бы не повлияло на марксизм как на систему знаний. Ведь почему марксист берется за роль открывателя нового знания? — Марксист берется за это только потому, что благодаря своей системе он сразу же видит зияющие прорехи в уже имеющихся знаниях. Научное понятие нации вполне мог бы выработать и какой-нибудь благообразный буржуазный профессор. И в этом случае Сталину оставалось бы только поблагодарить благообразного буржуазного профессора и поставить выработанное последним знанием на нужную полочку — заткнуть брешь в системе знаний. Но так весьма часто выходило и выходит, что благообразные буржуазные профессора заняты чем угодно кроме науки, и затыкать бреши в знаниях приходится какому-нибудь сбежавшему из ссылки марксисту вроде Сталина.

Открытые Марксом и изложенные им во втором томе "Капитала" пропорции простого и расширенного капиталистического воспроизводства могут быть почти неприложимыми для некоторых нынешних стран типа Британии или Швейцарии, в которых весьма значительной частью национального продукта являются "финансовые услуги". Означает ли это, что марксизм опровергнут? — Нет, не означает, потому что полученное Марксом конкретное знание могло быть применимым только к странам классического капиталистического производства, оно могло быть неполным, могло устареть, даже вообще теоретически могло бы быть ошибочным. Маркс взялся за этот конкретный вопрос только потому, что по ходу систематизации знаний увидел зияющую брешь в знаниях — и предложил свои формулы. Гипотетически он мог бы и ошибиться в самих по себе конкретных формулах — сама по себе система марксистских знаний от этого не перестала бы быть системой.

Итак, мы выводим "прежде всего" за скобки. И получаем тезис более простой: Марксизм — это система знаний.

Теперь обращаем внимание на слово "система". Чтобы его оценить, нужно понять антоним данного слова — "бессистемность", нагромождение, случайный набор.

Мы можем перечислить химические элементы по алфавиту. Мы можем использовать при этом русский или английский алфавит. Можем по тем же алфавитам задать обратный порядок слов. Можем использовать метод вынимания вслепую записочек из шапки. Во всех этих случаях мы получим случайный набор, перечень, нагромождение, но не систему. Именно таким случайным набором, перечнем, нагромождением и пользовались до поры до времени все алхимики и все химики. Но вот наступил девятнадцатый век — век систематизации знаний. И появилась периодическая система химических элементов, открытая русским ученым Менделеевым. Чем она отличается от простого перечня химических элементов? — Тем, что в ней элементы были сопоставлены и противопоставлены друг другу по существенному признаку.

Можно ли утверждать, что Менделеев был лучшим в мире знатоком, например, металлов? — Вряд ли! Наверно, были такие крутые знатоки, которые умели определить чистоту золота по ощущению, положив его на зуб. Теоретически Менделеев тоже мог бы расположить металлы по ощущению, которое получаешь от них, попробовав "на зубок". Но Менделеев не довольствовался случайными и поверхностными признаками. И поэтому поиски привели его к открытию признака существенного, позволившего четко расположить ВСЕ химические элементы по определенным явно не случайным, а закономерным ПЕРИОДАМ. То есть для систематизации нужно определить, какой признак является существенным, а какой нет. В этом — вся "загвоздка".

Вплоть до девятнадцатого века в сфере различных наук царил невообразимый хаос из всевозможнейших обрывков знаний. Вся наука стала напоминать огромную библиотеку, в которой, как говорят в России, "Мамай воевал". И благо бы речь шла только об одном из мамаев, и только о вторжениях в библиотеку с целью простого грабежа или с хулиганскими мотивами. Беда еще в том, что тогда и поныне в эту гигантскую Библиотеку Человеческих Знаний очень любят заявляться умники, которым наперед все известно, которые уже все на свете знают, и которые запросто все объяснят. Речь идет о лицах вроде известного иерарха-сейсмолога, который столь понятно объяснил причины землетрясения на Гаити. Такие вот лица, меняясь и выталкивая друг друга, столетиями хозяйничали в библиотеке, каждый из них располагал книги и знания по-своему. И поэтому уже в девятнадцатом веке в Библиотеке Человеческих Знаний возник такой хаос, что настоящему ученому, чтобы не быть "олухом царя небесного", оставалось только пойти на сделку с чертом — как это сделал Фауст у Гёте. Несколько отвлекаясь, обратим внимание на очень характерный момент, связанный с одним из последних набегов на Библиотеку Человеческих Знаний. Прямо в канун этого набега "советская" "интеллигенция" решила себя похвалить. И выпустила фильм о себе, любимой. Речь идет о фильме "Тот самый Мюнхгаузен". Главный герой — подвижник на стезе поисков Истины. Эдакий взятый из греческой мифологии Эмпедокл, который бросился в жерло вулкана, дабы хотя бы в последний миг узнать, что же там происходит. Но ни один из множества имеющихся в истории настоящих эмпедоклов "советскую" "интеллигенцию" не увлек. На роль Служителя Истины наша "интеллигенция" выдвинула образ … хрестоматийного враля. И тут остается только подивиться художественному чутью нашего и впрямь завравшегося "образованного слоя".

Однако вернемся в девятнадцатый век. Какой была ситуация в Библиотеке Человеческих Знаний к моменту появления марксизма?

В некоторых ее отсеках было относительно спокойно. Например, биологи продолжали собирать материалы и понемногу приближались к эволюционной теории происхождения видов. А вот в сфере так называемых "общественных наук" шла драка сразу между несколькими отрядами. Все норовили ударить противника по голове фолиантом потолще. Как и ранее, для этих целей очень годились увесистые тома религиозных книг, но отряд в рясах к тому времени уже был основательно прибит французскими "энциклопедистами" с их тоже весомыми энциклопедиями. И теперь по голове били то римскими историками типа Тацита и французскими вроде Тьера, то немецкой классической философией, то английской политической экономией, то произведениями социалистов-утопистов.

Отряд в рясах продолжал иногда помахивать религиозными книжками и бормотать, что все в мире, и все в истории, и все в жизни человека, — все происходило и происходит по воле божьей. Этот отряд тогда и поныне призывает не богохульствовать, но, если ему выгодно, тут же хватает Бога за бороду и притягивает его к объяснению природы, истории и жизни человека. Примерно так, как это на наших глазах сделал иерарх-сейсмолог. И все бы хорошо, но в мире и в истории и в жизни человека далеко не все так хорошо. И получается, что Бог — организатор многих нехороших вещей и даже преступлений. А любое следствие по такой версии неминуемо приводило и приводит к закрытию дела "за неустановлением личности подозреваемого" (то есть в данном случае божества).

Римские историки вроде Тацита и французские историки наподобие Тьера говорили, что всё в мире и всё в истории и всё в человеческой жизни определяется прежде всего правителями. Тацит специализировался на описаниях римских императоров, описывал то их глупость и кровожадность, то их ум и благородство. У Тьера была своя специализация. Он живописал деяния Наполеона и видел в этом именно своем герое причину всех важнейших событий начала девятнадцатого века. Здесь интересно отметить, что сам Наполеон был ПРОТИВНИКОМ таких воззрений. Считается, что Наполеон не любил Тацита как разоблачителя монархического строя. Но, судя по всему, причины антипатии к Тациту у Наполеона были гораздо более глубокими. Об этом свидетельствует беседа Наполеона с группой немецких писателей в Эрфурте в 1808 году. Про Тацита Наполеон сказал буквально следующее: "Он недостаточно обнаружил тайну тех поступков, о которых он рассказывает. И их взаимную связь, чтобы подготовить суждение потомства. Которое должно судить о людях и правительствах, исходя из их эпохи и окружавших их условий." (подробнее об этом и многом другом — www.maestrastudiorum.ru/Speransky.html)

Очевидно, кто-то найдет и более ранние схватки такого рода. Но нас вполне устроит и 1808 год. Тем более, что речь идет о свидетеле, которого стоит послушать — о Наполеоне в зените славы и как бы "всемогущества". Что же нам говорит этот всемогущий герой, властитель Европы? Он говорит, что о людях и правительствах нужно судить, "исходя из эпохи и окружавших их условий". Фактически он этим говорит, что сама по себе "эпоха" и окружающие условия первичны, что они доминируют, что они и есть то, что руководит правителями, людьми, героями. Такой подход со временем получил наименование материалистического, а соответствующий взгляд на общество, на людей, на историю был назван историческим материализмом.

А противоположный подход получил название идеалистического. Одна из разновидностей идеалистического подхода — объяснение исторических событий личными качествами властителей, их "правильными" или "неправильными" решениями и поступками. Еще одна разновидность идеалистического подхода — это объяснение всего происходящего в мире некими идеями или борьбой этих идей. Характерно, что в той же беседе с немецкими писателями Наполеону было сказано про якобы существующую в истории "силу разума". И Наполеон отреагировал так, словно решил из этого 1808 года подавать марксистам такие пасы, чтобы они наверняка забивали голы в ворота идеалистов:

— Я ищу силу разума, но нигде ее не нахожу.

Какой же из подходов верен: идеалистический или материалистический? Или, может быть, истина лежит посередине, и в таком случае верен подход, который у Плеханова был назван "дуалистическим"?

Рассмотрение этого важнейшего вопроса станет предметом следующей лекции. Пока нужно понять: без четкого ответа на этот вопрос ни о какой системе знаний речи быть не может. А сейчас пора нам обратить внимание и на последнее слово из нашей формулировки. Что значит " знания ", о каких именно знаниях идет речь? Идет ли речь о какой-то части знаний, или же о любом знании вообще?

В шестидесятые годы была такая популярная книжка по "научному коммунизму", в которой из гегелевской диалектики, конкретно из сформулированного Гегелем "закона отрицания отрицания" — то есть смены одного "отрицания" следующим "отрицанием" — из таковой вот философии выводилась необходимость постоянного повышения надоев от коровы. Все, кто в шестидесятые, семидесятые и восьмидесятые годы учился в ВУЗах, — все проходили так называемый "диалектический материализм". И практически всем внушалось, что куда ни плюнь — всюду встретишь "диалектику" и, следовательно, всюду господствует марксизм. Что, например, затопить печку немыслимо, не выполнив как минимум три "закона диалектики": 1)закон единства и борьбы противоположностей; 2)закон перехода количественных изменений в качественные; 3)закон отрицания отрицания.

Правда ли, что марксизм как бы накидывал свой диалектический аркан на любую идею, на любую мысль, даже на любое действие человека — захотелось ли тому вздохнуть, или еще что-то сделать?

Конечно, это вздор! Все дело в том, что основоположники марксизма Маркс и Энгельс жили в эпоху, когда философская система Гегеля была модной. Поэтому они многие свои мысли облекали в модную тогда форму. "Я кокетничал с гегелевской диалектикой", — писал Маркс. Вот это кокетство основоположника многие приняли потом за СУТЬ его взглядов. И принялись натягивать "диалектические законы", словно резинку на глобус. И поныне самым смертным грехом среди марксистов считается "непонимание диалектики". И даже после этого моего предупреждения я сам буду обязательно заклеймен в штатно-марксистских средах за "недиалектичность".

Правда ли марксизм охватывает все знания?

И да, и нет. Марксизм охватывает все знания в том смысле, что повсюду и везде призывает к следующему:

1) Ничего не выдумывать! Если, например, хотите знать причины землетрясения на Гаити, то изучайте сейсмологию и гоните в шею "сейсмологов" в рясах, которые объясняют землетрясения спецификой отношений между мужчинами и женщинами в том или ином регионе.

2) Изучать, наблюдать, экспериментировать, постигать!

3) Собирая материалы об объекте изучения, постоянно пытаться приводить их в систему. Разрозненные знания менее ценны, чем знания системные. Открыть систему — значит, между прочим, открыть и новое знание — подобно тому, как Менделеев фактически открыл новые элементы, то есть оставил место в таблице для новых элементов, еще не встречавшихся, но уже понятных из системы по своим свойствам.

Все ли знания марксизму удалось привести в определенную систему или в определенные системы?

Нет, не все! Например, настоящих марксистов как носителей системного мышления очень привлекала сфера языкознания, сфера лингвистики. Руководитель итальянских коммунистов Антонио Грамши, будучи посаженным в тюрьму, сразу же решил использовать тюремный досуг для изысканий в области лингвистики. Стоило только СССР оправиться после войны, как по инициативе руководства страны была организована дискуссия между лингвистами. По ее результатам руководитель СССР Сталин написал даже книгу "Марксизм и вопросы языкознания". Эта книжка мало кем прочитана, но много кем осмеяна. А смысл её вот в чём: 1)Сталин убедился в невозможности в тот момент систематизации знаний в сфере лингвистики. 2)Сталин отверг все попытки искусственно натянуть на лингвистику всевозможные "классовые подходы", разные там законы диалектики и прочее. 3)Сталин призвал к дальнейшему накоплению знаний, к тому, чтобы продолжить изучение языков и языкознания, а не к тому, чтобы "лежать на печке".

И поныне никто не знает, какая такая система, например, в том, что в индоевропейских языках ударение экспираторное, а в китайском и японском языках — тоническое.

Так что не все знания пока что систематизированы, и призыв Сталина "не лежать на печке" остаётся актуальным.

А вот знания об обществе, об истории марксистам удалось систематизировать.

Итак, марксизм — это (прежде всего) система знаний (преимущественно о человеческом обществе и его истории).

И здесь, как сказано, первый шаг к систематизации — чёткий ответ на вопрос нашей следующей лекции…