Источники международного гуманитарного права

В июне 1859 г. швейцарский предприниматель Анри Дюпан, проезжая по Ломбардии, был потрясен страданиями и муками 40 000 раненых и умирающих французских и австрийских солдат, оставленных без помощи и ухода после битвы при Сольферино. Армейские медицинские службы в тот период были перегружены, не могли оказать срочной помощи, что повлекло гибель раненых. Анри Дюпан выдвинул идею о создании в каждой стране добровольного общества помощи раненым на войне, обеспечение добровольцам нейтрального статуса. (В России такое общество было основано в 1867 г.). Четверо женевцев — Гюстав Муанье, генерал Гийом-Анри, врачи Луи Аппиа и Теодор Монуар — присоединились к Анри Дюпану и основали вместе с ним Международный комитет помощи раненым, который впоследствии стал Международным Комитетом Красного Креста (МККК). Благодаря энтузиазму и настойчивости им удалось убедить швейцарское правительство созвать в 1864 г. международную конференцию, в которой приняли участие 12 государств.

В 1864 г. в Женеве была подписана Конвенция об улучшении участи раненых на поле боя. Конвенция, состоящая из 10 статей, предусматривала, что специально подготовленным персоналом раненым на поле боя будет оказываться помощь и доставка в госпиталь. Конвенция не проводит деления раненых на военнослужащих и гражданских лиц, а закрепляет принцип оказания помощи всем нуждающимся. Персонал, оказывающий помощь раненым, нейтрален, неприкосновенен, не может быть взят в плен. Для его опознания был утвержден отличительный знак — Красный Крест на белом поле (это обратные цвета государственного флага Швейцарии).

Женевская конвенция быстро показала свою эффективность. Так, Пруссия подписала Конвенцию, и принятые ею меры в войне с Австрией спасли жизнь сотням раненых. Австрия не подписывала конвенцию, не принимала мер по ее выполнению, и после одного из сражений потеряла около 800 солдат, которые не получили своевременной помощи. Первым военным конфликтом, в котором обе стороны придерживались положений Женевской конвенции, была сербско-болгарская война 1885 г. Смертность в ней от ран и болезней составила 2 %.

В 1868 г. по инициативе России в Санкт-Петербурге была подписана Декларация об отмене употребления взрывчатых и зажигательных пуль. Максимальный ограничительный вес пуль определен в 400 граммов.

Переломным моментом в формировании норм международного гуманитарного права стало принятие первой Гаагской конференцией мира 1899 г. (подтвержденной впоследствии второй Гаагской конференцией мира 1907 г.) Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны.

Конвенция закрепила положение о том, что армия, ополчения и добровольческие отряды находятся под защитой ее норм, если имеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных; имеют определенный и явственно видимый отличительный знак; открыто носят оружие; соблюдают в своих действиях законы и обычаи войны. Ст. 2 определяет, что сражающимся считается также население незанятой территории, которое при приближении неприятеля добровольно возьмется за оружие, открыто будет носить его, соблюдать законы и обычаи войны.

Специальный раздел посвящен военнопленным. В частности, закрепляется, что комбатант в случае его захвата неприятелем пользуется правами военнопленного. Основной критерий, определяющий правовое положение военнопленного, закреплен в ст.4 — военнопленные находятся во власти неприятельского правительства, а не отдельных лиц или отрядов, взявших их в плен.

Гаагская конвенция подтвердила Женевскую конвенцию 1864 г. и Брюссельскую декларацию 1874 г. Ст. 22 закрепила важный для всего мирового сообщества принцип:»воюющие не пользуются неограниченным правом выбора средств нанесения вреда неприятелю». Более того, конвенция детализирует данный принцип, закрепляя в качестве недопустимых употребление яда; предательское убийство или нанесение увечья населению и военнослужащим; объявление, что никому не будет пощады и т.д.

Конвенция регулирует вопросы собственности, закрепляя, что оккупирующая держава не является собственником, а обладает лишь правом управления и пользования по отношению к государственному имуществу и обязана его сохранять.

Положения этой конвенции получили дальнейшее закрепление в многочисленных международно-правовых документах.

В 1899 г. в Гааге была подписана Декларация о неупотреблении легко разворачивающихся и сплющивающихся пуль (пуль «дум-дум»). Все дело в том, что Великобритания начала применять пули, изготовляющиеся в индийском арсенале Д у м — Д у м (близ Калькутты), у которых твердая оболочка не вполне прикрывала сердечник и которые вследствие этого легко разворачивались или сплющивались в теле человека. Участники Декларации приняли на себя обязательства воздерживаться от употребления таких пуль.

В 1907 г. состоялась вторая Гаагская конференция мира. Итогом работы конференции стало принятие 18 октября 1907 г. важнейших международно-правовых документов, среди которых:

· Конвенция (I) о мирном решении международных столкновений;

· Конвенция (II) об ограничении в применении силы при взыскании по договорным долговым обязательствам;

· Конвенция (III) об открытии военных действий; Конвенция

· (IV) о законах и обычаях сухопутной войны с прилагаемым к ней Положением (Гаагское положение) о законах и обычаях сухопутной войны.;

· Конвенция (V) о правах и обязанностях нейтральных держав и лиц в случае сухопутной войны;

· Конвенция (VI) о статусе судов торгового флота противника в начале военных действий;

· Конвенция (VII) о преобразовании судов торгового флота в военные корабли;

· Конвенция (VIII) о постановке подводных, автоматически взрывающихся от соприкосновении мин;

· Конвенция (IX) о бомбардировании морскими силами во время войны;

· Конвенция (X) о применении начал Женевской конвенции 1864 г. к морской войне;

· Конвенция (XI) о некоторых ограничениях в пользовании правом захвата в морской войне;

· Конвенция (XIII) о правах и обязанностях нейтральных держав в случае морской войны.

Конференция 1907 г. активно занималась разработкой и принятием норм, связанных с морской войной.

IV Гаагская конвенция устанавливает гарантии безопасности в отношении торговых судов. Закрепляется, что торговое судно, которое не могло выйти из неприятельского порта немедленно или по истечении установленного срока, или которому выход не был разрешен, не может быть конфисковано. Оно задерживается и возвращается собственнику после войны. По нашему мнению, указанный срок устанавливается властями государства, на территории которого находится судно или по согласованию между заинтересованными сторонами.

VII Гаагская конвенция закрепляет требования, при выполнении которых торговое судно, обращенное в военное (приспособленное для ведения морской войны и т.д.), может наделяться правами и обязанностями военного судна, если оно находится “под прямой властью, непосредственным контролем и ответственностью Державы, флаг которой оно несет», имеет отличительные знаки военных судов своей национальности; командир корабля состоит на государственной службе и значится в списке офицеров военного флота; экипаж подчинен правилам военной дисциплины, соблюдает в своих действиях законы и обычаи войны; судно находится в списке судов военного флота. Эти требования позволяют провести различие между собственно военно-морскими силами и пиратскими и “незаконно военными» судами, на которые распространяется иной правовой режим.

Норма, запрещающая бомбардировать морскими силами порты, города, селения, жилища или строения, содержится IX Гаагской конвенции. Однако такой запрет не распространяется на военные укрепления, учреждения, склады оружия и т.д., которые могут использоваться неприятелем для нужд армии и флота, и военные суда, находящиеся в порту. Эта конвенция примечательна тем, что юристы начала ХХ века пошли по пути ужесточения норм ведения войны. Ст. 3 устанавливает возможность бомбардирования незащищенных портов, городов, селений, жилища, строений после специального предупреждения или оповещения, если местные власти откажутся подчиняться реквизициям продовольствия или запасов, необходимых в данное время для нужд морского флота, находящегося перед этим местом.

Часть 2 рассматриваемой статьи закрепляет условия проведения реквизиции: требования реквизиции должны соответствовать требованиям места; требование выдвигается с разрешения высшего должностного лица; по возможности за реквизицию должны быть выплачены наличные деньги или предоставлена расписка.

Здесь, как видим, два последних условия совершенно неприемлемы для периода войны и носят чисто декларативный характер. По сути данная статья закрепляет возможность ограбления населения, конфискации, в том числе и частной собственности.

Много разногласий вызвала Конвенция (XII) об учреждении Международной призовой палаты. Основной проблемой было отсутствие соглашения между заинтересованными государствами относительно важнейших положений, связанных с обжалованием решений национальных призовых судов, порядком установки и снятия блокады, борьбой с контрабандой, досмотром, обыском и т.д. Государствам так и не удалось достигнуть единых подходов, и данная сфера общественных отношений осталась неурегулированной.

Вскоре, в 1909 г., в Лондоне прошла Военно-морская конференция, на которой удалось найти по этим неурегулированным вопросам решения и воплотить их в Декларации, касающейся законов морской войны. К сожалению, Декларация не была ратифицирована; а поскольку из-за нее осталась нератифицированной также Конвенция об учреждении Международной призовой палаты, последняя так никогда и не была создана.

До принятия в 1899 г. Декларации об обязательстве не употреблять снаряды, распространяющие удушливые и вредоносные газы (в рамках Первой Гаагской конференции мира), предпринимались неоднократные попытки дальнейшего нормативного закрепления недопустимости употребления отравляющих газов в период войны. И только после Первой Мировой Войны в ст.171 Версальского договора стороны условились, что употребление на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов, жидкостей, веществ и способов запрещено, и постановили, что производство и ввоз их в Германию строго воспрещается. Аналогичные положения были включены в другие мирные договора 1919 г. и в Берлинский договор между США и Германией от 25 августа 1921 г. 17 июня 1925 г. был подписан Протокол о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств. Государства заявили, что поскольку они не являются участниками договора, запрещающего применение удушливых, ядовитых и других подобных газов и средств, признают это запрещение, соглашаются распространить его на бактериологические средства ведения войны и договариваются считать себя связанными по отношению друг к другу.

СССР присоединился к протоколу 2 декабря 1927 г., а 5 апреля 1928 г. сдал на хранение свою ратификационную грамоту. В специальном протоколе зафиксированы обоснованные и актуальные для безопасности СССР того исторического периода оговорки к протоколу 1925 г., а именно он обязывает Правительство СССР только по отношению к государствам, которые его подписали, ратифицировали или окончательно к нему присоединились, протокол перестает быть обязательным для Правительства СССР в отношении всякого неприятельского государства, вооруженные силы которого, а также формальные или фактические союзники не будут считаться с воспрещением, составляющим предмет протокола.

Развитие правового регулирования ведения морской войны было продолжено в Лондонских Правилах о действиях подводных лодок по отношению к торговым судам в военное время от 6 ноября 1936 г. Правила устанавливают, что военное надводное или подводное судно может потопить торговое судно или лишить его возможности плавать в том случае, если оно предварительно доставит пассажиров, экипаж и судовые бумаги в безопасное место. В этой связи судовые шлюпки рассматриваются как безопасное место при соответствующем состоянии моря, погоды, близости земли или присутствия другого судна, на котором может быть обеспечена безопасность пассажиров. Исключение из этого требования составляют два варианта: упорный отказ от остановки или действительное сопротивление осмотру или обыску.

Для дальнейших рассуждений по вопросу о формировании источников рассматриваемой отрасли права целесообразно обратиться к позиции В.В. Пустогарова. Российский ученый справедливо отмечает, что первоначально, в период формирования отрасли международного гуманитарного права в период вооруженного конфликта, развитие и исследование источников пошло по пути выделения в отдельную группу Женевских конвенций, отличных от Гаагских конвенций. Длительное время Гаагские конвенции именовались «правом Гааги», а Женевские конвенции «правом Женевы». Но постепенно гуманитарное право выделялось в самостоятельную отрасль международного права.

Важную роль в этом становлении сыграли две Женевские конвенции 1929 г.: об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях и о режиме военнопленных. Конвенции устанавливали, что раненые и больные противника после выздоровления получали статус военнопленных. Участники конвенции заявили о необходимости принимать различные меры, связанные с ответственностью своих граждан за нарушения норм гуманитарного права. Указанные международно-правовые документы содержали также новые требования, связанные с необходимостью соблюдения норм конвенции всеми, а не только участниками конфликта; освобождении медицинского персонала противника в случае его захвата. Более того, знаменательным и историческим событием следует назвать отход от норм, закрепляющих взаимность применения. За этим скрывалось кардинальное изменение понимания сферы гуманитарного права и его положения в общем международном праве. Гаагские конвенции заключались как взаимообязывающие международные договоры. Невыполнение договора одной стороной давало право другой стороне также не соблюдать его положения. Возникала ситуация, когда гуманность отдавалась на произвол государства. Появилось понимание того, что нормы гуманитарного права являются абсолютными и всеобщими.

Конвенции 1929 г. явились серьезным правовым основанием для дальнейшего развития и становления международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте.

После Второй Мировой Войны и победы над фашизмом, которая была достигнута в основном благодаря самоотверженности народов нашей страны, мировое сообщество вновь вернулось к проблемам правового регулирования вооруженных конфликтов. Необходима была новая, отвечающая современным общественным отношениям система правовых норм.

Эту задачу выполнили четыре Женевские конвенции от 12 августа 1949 г. и два Дополнительных протокола к ним 1977 г. События, происходящие в мире, международные и внутренние вооруженные конфликты подтверждают значимость рассматриваемых международно-правовых документов.

Женевская конвенция об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях (Женевская конвенция I) закрепила и структурировала нормы, регулирующие правовое положение раненых и больных, санитарных формирований и учреждений: санитаров, обеспечивающих розыск и подбирание, транспортировку раненых и больных; санитарного транспорта, а также использование отличительной эмблемы.

Женевская конвенция I подтверждает норму «Гаагского права» о том, что постоянные санитарные учреждения и подвижные санитарные формирования не могут быть подвергнуты нападению ни при каких условиях. Ст. 22 дополняет это правило и устанавливает, что личный состав санитарного формирования в целях защиты раненых и больных может быть вооружен. Охрана санитарного учреждения может осуществляться пикетом, часовыми или конвоем. Главным представляется требование о недопустимости нападения на санитарное подразделение при оказании помощи раненым и больным из числа гражданских лиц.

Документ устанавливает, что воюющие стороны примут все возможные меры к тому, чтобы разыскать мертвых и установить их личность, стороны проследят, чтобы умершие были погребены с честью, с соблюдением обрядов религии, а могилы отмечались таким образом, чтобы их всегда можно было разыскать.

Гарантией безопасности служит распространение на личный состав санитарных служб, занимающихся розыском, подбиранием, транспортировкой и лечением раненых и больных, личный состав национальных Обществ Красного Креста и других официально признанных и зарегистрированных добровольных обществ помощи, в случае их пленения другой воюющей стороной, режима военного плена. Однако время нахождения в плену должно соответствовать необходимости исполнения ими санитарных обязанностей.

Среди положений конвенции, регулирующих защиту санитарных транспортных средств, особого внимания заслуживают нормы, определяющие безопасность санитарных летательных аппаратов. Они должны использоваться «исключительно для эвакуации раненых и больных, для перевозки санитарного и личного состава и имущества». Кроме того, все основные условия полета (высота, время и маршрут) устанавливаются специальными соглашениями между заинтересованными сторонами. Любые несанкционированные полеты над территорией, где находится противник, запрещаются. Экипаж летательного санитарного аппарата подчиняется любому требованию о спуске на землю и не препятствует проведению осмотра. Санитарное воздушное транспортное средство должно иметь видимые отличительные знаки, установленные конвенцией, сигнализацию и опознавательные знаки, установленные по соглашению между воюющими.

Отличительной эмблемой является красный крест на белом фоне. В конвенции упоминается также знак красного льва и солнца на белом поле, использовавшийся когда-то Ираном, но к настоящему времени эта эмблема отменена. Израиль пользуется эмблемой в виде красного щита Давида на белом поле. Хотя она и не получила международного признания (и поэтому не упоминается в конвенции), на практике она применяется.

Подписывая Женевскую конвенцию I, Правительство СССР сделало следующую оговорку по ст.10: «СССР не будет признавать законным обращение державы, во власти которой находятся раненые, больные или санитарный персонал, к нейтральному государству или гуманитарной организации с просьбой принять на себя функции, выполняемые Державой-Покровительницей, если на это не имеется согласия правительства страны, гражданами которого являются покровительствуемые лица».

Женевская конвенция об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море (Женевская конвенция II) устанавливает правила обращения с указанными категориями лиц. Документ закрепляет термин «кораблекрушение», который применяется ко всякому кораблекрушению, независимо от обстоятельств, при которых оно произошло, включая вынужденные посадки самолетов на море или падение в море. При оказании помощи не существует различий между гражданскими лицами и военнослужащими, им обеспечивается «гуманное обращение и уход». Любому военному судну разрешается передача раненых, больных и потерпевших кораблекрушение лиц, если это позволяет их состояние, стороне, которая способна обеспечить их безопасность.

Женевская конвенция II закрепляет четко различие между военными и госпитальными судами. К последним относятся суда, построенные или оборудованные с целью оказания помощи и переправки раненых, больных и потерпевших кораблекрушение, использующие специальные опознавательные знаки. Такие суда не могут быть подвергнуты нападению или захвату неприятелем, при условии, что их названия и характеристики сообщены воюющими друг другу за 10 дней до их использования. Для обеспечения безопасности раненых и личного состава на судне может быть необходимое вооружение. В конвенции повторены положения о санитарном транспорте, отличительной эмблеме, закрепленные Женевской конвенцией I.

При подписании Женевской конвенции II Правительство СССР сделало следующую оговорку по ст.10: «СССР не будет признавать законным обращение державы, во власти которой находится раненые и больные, потерпевшие кораблекрушение или санитарный персонал, к нейтральному государству или гуманитарной организации с просьбой принять на себя функции, выполняемые Державой-Покровительницей, если на это не имеется согласия правительства страны, гражданами которой являются покровительствуемые лица».

Женевская конвенция об обращении с военнопленными (Женевская конвенция III) подробно регламентирует правила обращения с военнопленными с момента попадания в плен до репатриации из плена. В ней закреплены правила в отношении личных вещей военнопленного, создания лагерей для военнопленных, их интернирования, питания, одежды, гигиены и медицинской помощи, медицинского и духовного персонала для военнопленных, правила об отправлении религиозных обрядов. Специальные статьи посвящены дисциплине в лагерях, сохранению воинских званий, привлечению военнопленных к работам и оплате этого труда, сношения военнопленных с внешним миром.

Особая часть конвенции посвящена взаимоотношениям военнопленных с властями. Она содержит правила подачи жалоб по поводу режима плена, причем военнопленные (кроме лагерей для офицеров) каждые 6 месяцев избирают доверенных лиц, которые представляют их интересы. В офицерских лагерях таковым является старший по званию.

Рассматриваемая конвенция подробно регламентирует наложение уголовных и дисциплинарных взысканий. Ст.82 закрепляет: “Военнопленные подчиняются законам, уставам и приказам, действующим в вооруженных силах держащей в плену Державы». Другие нормы устанавливают недопустимость коллективных наказаний за индивидуальные проступки, телесных наказаний, лишения дневного света. Более того, нормы Женевской конвенции III ориентируют воюющих в каждом конкретном случае рассматривать возможность замены судебного преследования и наложения уголовного наказания мерами дисциплинарного взыскания.

Подписывая Женевскую конвенцию III, Правительство СССР сделало следующие оговорки: по ст. 10 — «СССР не будет признавать законным обращение державы, во власти которой находятся военнопленные, к нейтральному государству или нейтральной организации с просьбой принять на себя функции, выполняемые Державой- Покровительницей, если на это не имеется согласия правительства страны гражданами, которой являются военнопленные»; по ст.12 — «СССР не будет считать законным освобождение державы, передавшей захваченных ею другой державе, от ответственности за соблюдение конвенции в отношении этих военнопленных, пока они находятся на попечении державы, согласившейся их принять»; по ст. 85 — ”СССР не считает для себя обязательным распространение покровительства конвенции на военнопленных, осужденных по законам страны, где они находятся в плену, за совершение военных преступлений и преступлений против человечества в соответствии с принципами Нюрнбергского процесса, так как осужденные за эти преступления должны подчиняться режиму, установленному в данной стране для лиц, отбывающих наказание».

ЖЕНЕВСКАЯ КОНВЕНЦИЯ О ЗАЩИТЕ ГРАЖДАНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ (Женевская конвенция IV) подтверждает необходимость защиты медицинского и духовного персонала, раненых, больных, женщин и детей, а также гражданских лиц.

Женевская конвенция IV устанавливает, что гражданскими лицами являются все лица, которые не входят в состав вооруженных сил. Нормы конвенции закрепляют строжайшие запреты на использование гражданского населения в качестве прикрытия от нападения неприятеля. Запрещены также коллективные наказания гражданских лиц, меры запугивания и террора населения, ограбление, взятие заложников и репрессалии в отношении гражданского населения. Специально подчеркивается недопустимость оказания физического и морального воздействия на гражданских лиц с целью получения от них или от третьих лиц различных сведений.

Значительное место конвенция отводит вопросам интернирования. Подробно урегулированные нормы, связанные с местами интернирования, питанием, одеждой, гигиеной, отправлением религиозных обрядов, интеллектуальной и физической деятельностью, перемещением интернированных, наказанием и т.д. В частности, закрепляется, что интернированные, пойманные после побега или при попытке к побегу, подлежат за этот проступок только дисциплинарному взысканию, даже в случае рецидива. Кроме того, побег или попытка побега не рассматривается как отягчающее вину обстоятельство.

Конвенция ориентирует государства на создание Справочных Бюро с целью сбора сведений о лицах, находящихся в заключении более двух недель, принудительно поселенных в определенном месте или интернированных, а также сведений о перемещении, освобождении, репатриации, побеге, госпитализации, рождении и смерти.

Немало нового Женевская конвенция IV внесла в правовое регулирование режима оккупированной территории. Конвенция исходит из того, что оккупация не означает аннексии. Запрещается угон и депортация населения из оккупированной местности в оккупирующую державу. Оккупационные власти не могут принуждать население служить в своих вооруженных силах. Специально отмечается, что население может быть использовано на принудительных работах, не связанных с военными операциями, только в пределах оккупированной территории.

При подписании Женевской конвенции IV Правительство СССР сделало следующие оговорки: по ст. 11 — «СССР не будет признавать законным обращение державы, во власти которой находятся покровительствуемые лица, к нейтральному государству или гуманитарной организации с просьбой принять на себя функции, выполняемые Державой- Покровительницей, если на это время не имеется согласия правительства страны, гражданами которой являются покровительствуемые лица»; по ст.45 — ”СССР не будет считать законным освобождение державы, передавшей находившихся в ее власти покровительствуемых лиц другой державе, от ответственности за соблюдение конвенции в отношении переданных лиц на время, пока они находятся на попечении державы, которая согласилась их принять».

В 1977 г. в результате большой нормотворческой работы были приняты два Дополнительных протокола к Женевским конвенциям 1949 г. Форма дополнительного протокола для этих документов была избрана неслучайно. Они имеют силу только для тех государств, которые их подписали и ратифицировали. Дополнительные протоколы необязательны для стран, их не подписавших. Последние остаются связанными только положениями Женевских конвенций. Эти протоколы следует рассматривать как уточнение и дополнение Женевских конвенций, в них решаются новые вопросы, а также те вопросы, которые были недостаточно урегулированы в Женевских конвенциях. С помощью протоколов устранен искусственный, не соответствующий современным условиям разрыв между нормами, гарантирующими защиту жертв войны, и нормами, которые касаются средств ведения войны.

Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г. касается защиты жертв международных вооруженных конфликтов (Протокол I). Подобно Женевским конвенциям, Протокол I обязывает воюющих соблюдать его и обеспечивать его соблюдение. Поэтому любые отклонения от предписаний Протокола I не могут быть оправданы ссылкой на военную необходимость. Протокол применяется к ситуациям вооруженного конфликта международного характера. Эти ситуации включают также национально-освободительные войны.

Рассматриваемым документом нормативно закреплены определения, имеющие важное значение для международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте; среди них: «раненые» и «больные», «лица, потерпевшие кораблекрушение», «медицинский персонал», «медицинские формирования», «санитарная перевозка», «санитарно-транспортные средства», «санитарные суда», а также определены функции Державы-Покровительницы.

Учитывая опыт вооруженных конфликтов, Протокол I, подтверждая принципы Брюссельской конвенции 1874 г., устанавливает, что право сторон выбирать методы или средства войны не является неограниченным. Исходя из этой правовой формулы воюющим запрещается применять оружие, снаряды, вещества и методы, способные причинить излишние повреждения или излишние страдания, а также обширный, долговременный и серьезный ущерб природной среде. Значительная по объему статья закрепляет недопустимость вероломства.

Под вероломством понимаются действия, направленные на то, чтобы вызвать доверие противника, заставить его поверить, что он имеет право на защиту или обязан предоставить такую защиту согласно нормам международного права, применяемого в период вооруженных конфликтов, с целью обмана такого доверия. Примерами вероломства могут являться обманные действия, направленные на ведение переговоров под видом перемирия или капитуляции; выходы из строя вследствие ранений или болезни; обладание статусом гражданского лица; обладание статусом, предоставляющим защиту, путем использования знаков, эмблем, форменной одежды ООН, нейтральных или других государств, не являющихся сторонами, находящимися в конфликте.

По смыслу ст. 37 Протокола I приведенный перечень не является исчерпывающим и может быть расширен при дальнейшей разработке и детализации норм международного гуманитарного права на межгосударственном и национальном уровнях. Так, в качестве квалифицирующего признака вероломства целесообразно закрепить также противоправность использования военной формы противника при непосредственном ведении военных действий, а также в тылу.

От вероломства следует отличать военные хитрости, которые применяются с целью введения противника в заблуждение и не нарушают норм международного права, поскольку не обманывают доверие другой воюющей стороны в отношении предоставляемой защиты. По нашему мнению, к военным хитростям следует отнести использование маскировки, дезинформацию, проведение военно-оперативных игр, тактических маневров и т.д.

Впервые в международно-правовых документах приводится подробная разработка положений о гражданской обороне и выделяется 15 ее задач: оповещение, эвакуация, спасательные работы, борьба с пожарами, восстановление и поддержание порядка в районах бедствия, различные организационные мероприятия. Подчеркивается, что организации гражданской обороны и их персонал пользуются уважением и защитой. Данный раздел представляется достаточно актуальным, так как от четкости и слаженности действий служб гражданской обороны зависит своевременное оповещение и эвакуация в бомбоубежище, обеспечения продовольствием, недопущение распространения пожаров и инфекций и т.п.

Отличительной чертой является также более четкое определение характеризующих особенностей шпиона и наемника. Устанавливается, что они не имеют права на статус комбатанта или военнопленного.

Значительное место в прогрессивном развитии международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте, занимают нормы, устанавливающие меры по защите женщин и детей, а также требующие от разработчиков новых видов оружия и способов военных действий определить, подпадает ли их применение под запрещения, содержащиеся в Протоколе I и других нормах международного права.

Вместе с тем, сфера действия Протокола I не распространялась на ситуации, связанные с внутренними вооруженными конфликтами.

Поэтому другим документом в 1977 г. был принят Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающийся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера (Протокол II). Этот документ состоит из 28 статей и применяется в вооруженном конфликте, происходящем на территории какого-либо государства между вооруженными силами и антиправительственными вооруженными подразделениями. В нем закреплены основные гарантии для всех лиц, которые не принимают или прекратили принимать участие в военных действиях. В отношении них запрещаются любые противоправные действия, связанные с посягательством на жизнь, здоровье, применение коллективных наказаний, рабство и работорговля, грабеж и т.п.

Протокол II по сфере действия, разработанности и объему значительно отличается от Протокола I. Вместе с тем он устранил существовавший пробел в регулировании общественных отношений, связанных с военными действиями внутри территории какого-либо суверенного государства. Таким образом, можно утверждать, что все виды вооруженных конфликтов регулируются нормами международного гуманитарного права.

Женевские конвенции 1949 г. и Протоколы 1977 г. составляют основу современного международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах. Принципиальное значение имеет тот факт, что участниками Женевских конвенций 1949 г. стали практически все члены мирового сообщества: по состоянию на 31 марта 1997 г. их ратифицировали 188 государств. Протокол I ратифицирован 147, а Протокол II — 139 государствами. В условиях, когда все мировое сообщество участвует в конвенциях, маловероятно, чтобы какое-либо государство денонсировало этот документ всеобщего действия.

Нормы, регулирующие денонсирование, закреплены в ст. 63 Женевской конвенции I, ст.62 Женевской конвенции II, ст. 142 Женевской конвенции III, ст.158 Женевской конвенции IV и ст. 99 Протокола I. В указанных статьях, в частности, отмечается, что заявление о денонсации для воюющей державы не будет иметь силы до заключения мира, освобождения, репатриации и возвращения к месту жительства лиц, пользующихся покровительством этих международно-правовых документов.

1.3. Принципы международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах

Каждая отрасль международного права характеризуется наличием определенной иерархической системы ее принципов. Однако независимо от выделенной иерархии все принципы конкретной отрасли права находятся в органическом единстве, взаимосвязаны и взаимообусловлены. Именно в таком сочетании они выполняют роль регулятора общественных отношений на межгосударственном уровне, выражают основополагающие правила поведения участников, находящихся в сфере регулирования норм международного права.

Справедливо утверждение, что понятие «принцип» применимо лишь к таким категориям, которые могут быть названы именно основополагающими, ибо принцип — это обобщенное выражение сути соответствующего явления, отражающее объективно существующую реальность и действующие в ней закономерности. Принципы права, выражаясь в юридических нормах, не могут существовать вне права — иначе они будут принципами или категориями других, не правовых социальных явлений. В этой связи Р. Л. Бобров правильно пишет, что нельзя трактовать принципы права как категории, отвлеченные от нормы, категории, выражающие только руководящие идеи и качественные особенности данной системы права.

Г.И. Тункин принципы международного права определяет как нормы международного права наиболее общего характера. И.И. Лукашук под принципами понимает «фундамент международного правопорядка, они определяют его политико-правовой облик. Принципы являются критериями международной законности. Принципы исторически обусловлены». С одной стороны, далее отмечает И.И. Лукашук, они необходимы для функционирования системы международных отношений и международного права, с другой стороны — их существование и реализация возможны в данных исторических условиях. Принципы отражают коренные интересы государств и международного сообщества в целом. С субъективной стороны они отражают уровень осознания государствами закономерностей системы международных отношений, своих национальных и общих интересов. Появление принципов обусловлено интересами самого международного права, в частности необходимостью координации огромного многообразия норм, обеспечения единства международного права.

Не все принципы имеют одинаковое значение. Есть принципы и нормы, имеющие первостепенное значение для обеспечения мира и развития дружественных отношений между государствами. Другие принципы и нормы, имеющие меньшее значение, регулируют отношения между государствами по менее важным вопросам. Есть фундаментальные принципы, без которых нельзя представить себе современное международное право.

Исходя из изложенных позитивных точек зрения, принципы международного гуманитарного права, применяемые в вооруженном конфликте, можно определить как основные начала правового регулирования рассматриваемой сферы общественных отношений. Эти принципы закрепляют ее наиболее существенные свойства.

В этой связи научно обоснованным следует считать утверждение А. Л. Полторака и Л.И. Савицкого относительно того, что нормы международного права, которые основаны на принципах и являются их конкретизацией, не могут отвергаться государствами под одним лишь формальным предлогом неучастия их в соглашении, где эти нормы зафиксированы. С этих позиций должна оцениваться закрепленная в старых конвенциях clausula si omnes (оговорка всеобщности). Смысл данной оговорки состоит в том, что применение норм, закрепленных в конкретной конвенции, будет обязательным для участников вооруженного конфликта в том случае, если все воюющие являются ее сторонами. Например, ст.2 Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. устанавливает, что постановления этой конвенции обязательна лишь для Договаривающихся Держав и только в случае, если воюющие участвуют в конвенции. Исходя из смысла данного нормативного положения можно утверждать, что в основу исполнения предписаний конвенции положен критерий формального участия в них сторон вооруженного конфликта.

Такой подход не выдерживает критики. С правовой точки зрения, как аргументированно утверждают Л. Оппенгейм и Н. Сингх, «оговорка всеобщности» наносила серьезный вред делу, ради которого заключались конвенции.

Женевские конвенции прогрессивно развивая международное гуманитарное право, не восприняли подобный подход. Так, ст. 2 Женевской конвенции III закрепила: «Если одна из находящихся в конфликте Держав не является участницей настоящей конвенции, участвующие в ней Державы останутся... связанными ею в своих взаимоотношениях. Кроме того, они будут связаны конвенцией в отношении вышеуказанной Державы, если последняя принимает и применяет ее положения». По сути такая правовая формула является противопоставлением si omnes (оговорки всеобщности).

Однако, поскольку Гаагские конвенции 1907 г. сохраняют свою силу, возникает необходимость в оценке «оговорки всеобщности» с позиций международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте. Представляется, что любая международная конвенция в рассматриваемой сфере в той части, в какой ее нормы основываются на основных принципах права, подлежит безусловному выполнению всеми воюющими, безотносительно к их формальному участию в той или иной конвенции. Не могут приниматься в расчет заявления со ссылкой на оговорку всеобщности воюющей стороны, что она не будет выполнять предписания Гаагских документов 1907 г. о запрете употреблять яд или отравленное оружие, убивать или ранить неприятеля, который сложил оружие или лиц, принадлежащих к гражданскому населению, атаковать или бомбардировать незащищенные города, жилища и т.д. В силу того, что приведенные нормы вытекают из основных принципов международного гуманитарного права, применяемых в вооруженном конфликте, заявления от отказа от их выполнения есть не что иное, как выражение намерения вести борьбу вопреки действующим общеобязательным принципам со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Другой важной составляющей, оказывающей непосредственное влияние на формирование и развитие принципов международного гуманитарного права в вооруженных конфликтах, является «оговорка Мартенса».

С момента включения в Преамбулу второй Гаагской конвенции 1899 г. о законах и обычаях сухопутной войны оговорка Мартенса стала частью международного гуманитарного права. Смысл оговорки заключается в следующем: “ Впредь до того времени, когда представится возможность издать более полный свод законов войны, Высокие Договаривающиеся Стороны считают уместным засвидетельствовать, что в случаях, не предусмотренных принятыми ими постановлениями, население и воюющие остаются под охраной и действием начал международного права, поскольку они вытекают из законов человечности и требований общественного сознания.

Происхождением и названием эта оговорка связана с заявлением, которое сделал известный русский юрист-международник, профессор Федор Федорович Мартенс на Гаагской конференции мира в 1899 г. В период работы конференции развернулась острая дискуссия о правомерности партизанской борьбы на оккупированной территории. Германия по этому вопросу заняла резко противоположную позицию и заявила о возможном неподписании документа, если делегаты не учтут ее точку зрения. Предложенная оговорка была поддержана делегатами и включена в преамбулу конвенции 1899 г.

Декларация Мартенса поставила преграды на пути «произвольного усмотрения военно-начальствующих», распространив фактически и формально свое действие на все не предусмотренные конвенцией случаи в той мере, в какой они не подвергались регламентации в конкретных нормах, договорных или обычных. Установления Декларации носят императивный характер и подлежат безоговорочному выполнению. Оговорка Мартенса, сформировав главную идею системы международного гуманитарного права в вооруженном конфликте, служит фундаментом для формирования многих его основных принципов и одновременно определяет тенденции развития данной правовой системы. Поэтому представляется целесообразным формулу, содержащуюся в Декларации, закреплять во всех важнейших конвенциях по праву вооруженных конфликтов.

Проблема, с которой сталкиваются специалисты в области гуманитарного права, отмечает английский юрист Р. Тайсхерст, заключается в отсутствии общепринятого толкования оговорки Мартенса. Ее можно понимать — как в узком, так и в широком смысле. В узком смысле оговорка служит напоминанием о том, что обычное международное право продолжает применяться после принятия какой-либо конвенции. Более широкое толкование оговорки Мартенса предполагает, что, поскольку международные соглашения по международному гуманитарному праву далеко не всегда оказываются исчерпывающими, отнюдь не является ipso facto разрешенным то, на что в договоре нет явного запрета. Из самой же широкой трактовки оговорки Мартенса вытекает, заключает Р. Тайсхерст, что действия, осуществляемые в ходе вооруженного конфликта, оцениваются не только с точки зрения договоров и обычаев, но также тех принципов международного права, на которые в договоре делается ссылка.

В особом мнении судьи Международного суда ООН Шахабуддина по Консультативному заключению о законности угрозы ядерным оружием или его применения от 8 июля 1996 г. указывается, что в самой оговорке содержатся положения, регулирующие поведение государств. «Оговорка Мартенса,— пишет Р. Тайсхерст, комментируя данное высказывание,— это не просто напоминание о существовании других норм международного права, не включенных в отдельные договора, но и сама оговорка обладает нормативной силой и поэтому действует вне зависимости от других норм.» Кроме того, судья Шахабуддин отмечает, что принципы международного права, на которые Ф.Ф. Мартенс ссылается в оговорке, берут свое начало в обычаях, принципах гуманности и требованиях общественного сознания.

Такой подход разделяет Комиссия международного права, определившая, что Доктрина Мартенса «предусматривает, что даже в случаях, не охватываемых конкретными международными соглашениями, на гражданское население и военнослужащих распространяется защита и действие принципов международного права, вытекающих из установившегося обычая, принципов гуманности и норм общественной морали». В этом и заключается актуальность, устойчивость и действительность разумного правового подхода русского гуманиста к регулированию сложных общественных отношений, возникающих в период войны. Позиция Ф.Ф. Мартенса оказала значительное влияние на развитие и формирование принципов международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте.

В юридической литературе встречаются различные точки зрения относительно классификации принципов. Приведем лишь некоторые в силу их практической схожести.

А. Фердросс утверждает: «право войны» в собственном смысле этого термина базируется на трех основных принципах: военные действия воюющих должны направляться непосредственно только против комбатантов и военных объектов; запрещаются все средства борьбы, причиняющие излишние страдания и вред; запрещаются коварные средства войны, то есть средства против воинской чести». Английский юрист Х. Лаутернах обосновывает 3 принципа: необходимость, т.е. воюющие применяют средства для покорения противника; гуманность, т.е. выбор средств ограничивается необходимостью поражения противника; рыцарство, т.е. необходимо проявление уважения и благородства воюющими.

К сожалению, в приведенную классификацию принципов положены различные критерии деления, поэтому они не отражают особенности данной отрасли международного права.

Наиболее правильной представляется классификация, предложенная Ж. Пикте и в основном поддержанная И.Н. Арцибасовым, С.А. Егоровым, В.В. Пустогаровым (Россия), В. Ю. Калугиным, Л. В. Павловой, И.В. Фисенко (Республика Беларусь) и другими.

Принципы международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте с учетом их содержания, следует разделить на две группы: основные и специальные.

К основным относятся принципы гуманизма, равного обращения с участниками вооруженных конфликтов и запрещения их дискриминации.

Принцип гуманизма — это старейший принцип рассматриваемой системы правовых норм. Философская мысль так определяет его содержание: «... общечеловеческие ценности имеют безусловный приоритет в сравнении с любыми частными интересами отдельных групп людей, социальных слоев и стран».

Некоторые юристы пытаются сузить сферу применения данного принципа. С. Домброва указывает, что все право вооруженных конфликтов следует рассматривать как выражение компромисса между принципом гуманности и принципом военной необходимости. Л. Оппенгейм считает, что данный принцип запрещает воюющим принять такие виды и степени насилия, которые не являются необходимыми для преодоления противника.

Такой подход ошибочен, так же, как и стремление доказать, будто данный принцип охватывает только ограничение средств ведения войны. В действительности данный принцип охватывает всю линию поведения участников вооруженного конфликта и не исчерпывается запретом применять силу вне пределов необходимого для достижения целей конфликта. О справедливости такого вывода свидетельствуют те нормы, из которых первый принцип выводится.

Петербургская декларация 1868 г. ориентирует государства с учетом научно-технического прогресса в военном деле устанавливать «технические границы, в которых потребности войны должны остановиться перед требованиями человеколюбия». Указано также, что «успехи цивилизации должны иметь последствием уменьшение, по возможности, бедствий войны».

В преамбуле IV Гаагской конвенции 1907 г. отмечается необходимость «служить делу человеколюбия и сообразовываться с постоянно развивающимися требованиями цивилизации», признается, что в законы и обычаи войны должны быть внесены «известные ограничения, которые... смягчили бы их суровость».В преамбуле содержится также Декларация Ф. Ф. Мартенса, которая содержит ссылки на “законы человечности и требования общественного сознания».

Идея гуманизма была подтверждена Женевскими конвенциями 1949 г. В частности, ст.13 Женевской конвенции закрепляет, что положения второго раздела конвенции «должны соответствовать смягчению страданий, порождаемых войной». Ст.13 Женевской конвенции III устанавливает: «с военнопленными следует всегда обращаться гуманно». Нарушение данного принципа будет рассматриваться как серьезное нарушение конвенции. Ст. 18 Женевской конвенции II содержит требование о том, что после боя воюющие разыскивают и подбирают потерпевших кораблекрушение, раненых и больных, ограждают их от ограбления и дурного обращения, обеспечивают необходимый уход. Более того, данный принцип детализирован в Дополнительных протоколах 1977 г. к Женевским конвенциям 1949 г. Так, ст.1 Протокола I содержит положение, согласно которому воюющие в своих действиях исходят «из принципов гуманности и из требований общественного сознания».

Другим основным принципом международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте, является принцип равного обращения с участниками вооруженных конфликтов и запрещения их дискриминации. В пункте 3 ст.1 Устава ООН данный принцип закреплен в качестве цели международного сотрудничества, в поощрении и развитии уважения к правам человека и основным свободам для всех, без различия расы, пола, языка и религии. Пункт 1 ст. 4 Пакта о гражданских и политических правах 1966 г. устанавливает, что во время чрезвычайного положения государства могут принять меры в отступление своих обязательств по Пакту, если такие меры не влекут дискриминацию на основе расы, цвета кожи, пола, языка, религии или социального происхождения.

Эти основополагающие установления распространяются и на период вооруженного конфликта. Например, ст.16 Женевской конвенции III подчеркивает, что «держащая в плену Держава должна со всеми военнопленными обращаться одинаково, без какой-либо дискриминации по причинам расы, национальности, вероисповедания, политических убеждений» и по другим причинам. Ст. 12 Женевской конвенции I содержит требование к властям о необходимости обеспечивать раненым и больным «гуманное обращение и уход без какой-либо дискриминации». Рассматриваемый принцип нашел воплощение в Дополнительных протоколах к Женевским конвенциям 1949 г. Однако заметим, что в протоколах вместо термина «дискриминация» закреплен термин «неблагоприятные различия», что, по нашему мнению, является синонимом. Так, например, пункт 1 ст.2 Протокола II (или ст. 9 Протокола I) устанавливает: «настоящий Протокол применяется без какого-то ни было неблагоприятного различия, основанного на признаках расы, цвета кожи, пола, языка, религии» и др.

Очевидно, что невыполнение данного принципа со ссылками на различные сложности в период вооруженного конфликта следует рассматривать как нарушение норм международного гуманитарного права. В этой связи не вызывает сомнения актуальность ст. 3, общей для всех Женевских конвенций, которая среди минимума прав, предоставляемых жертвам войны, особенно выделяет недопустимость дискриминации по причинам расы, цвета кожи, религии, веры, пола, происхождения или имущественного положения или любых других аналогичных критериев. Как видим, перечень критериев, определяющих дискриминацию, не является исчерпывающим и может быть расширен (определен) в сфере международного правотворчества или на уровне национального законодательства суеверных государств.

Специальную группу составляют принципы ограничения; защиты; добропорядочности, законности и ответственности.

Принцип ограничения воюющих в выборе средств ведения войны впервые был сформирован в Петербургской декларации 1868 г., которая постановила, что единственно законной целью, которую должны иметь государства во время войны, состоит в ослаблении военных сил неприятеля. В проекте Брюссельской декларации 1874 г. этот принцип предлагался в следующей формулировке; «Законы войны не признают за воюющими сторонами неограниченной власти в выборе средств нанесения друг другу вреда». В ст.22 Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. этот принцип был окончательно закреплен в виде правовой формулы, указывающей на то, что «воюющие не пользуются неограниченным правом в выборе средств нанесения вреда неприятелю».

Актуальность этого принципа многократно подтверждалась решениями международных конференций. Согласно резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 19 декабря 1968 г. «право сторон, участвующих в конфликте, прибегать к различным средствам поражения противника не является неограниченным». Ст. 35 Протокола I детализирует формулировку 1907 г. и закрепляет, что запрещается применять оружие, снаряды, вещества и методы ведения военных действий, способные причинить излишние страдания». Аналогичная формулировка содержится в преамбуле Конвенции о запрещении или ограничении применения конкретных видов обычного оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие, 1980 г.

Другим специальным принципом является принцип защиты жертв войны и гражданских объектов. Это один из важнейших принципов международного гуманитарного права. В целом ученые-юристы одинаково оценивают содержание этого принципа. Л. Оппенгейм пишет об «основном правиле», запрещающем прямое нападение на некомбатантов. А. Фердросс указывает, что военные действия воюющих могут направляться непосредственно только против комбатантов и военных объектов. Действенность рассматриваемого принципа была подтверждена на ХХ Международной конференции Красного Креста, резолюцией ХХVIII, 1965 г.

Представляется, что поскольку защита определенных категорий лиц тесно связана с защитой некоторых объектов, целесообразно ставить эту защиту под охрану единого принципа. В уточнении, однако, нуждается его наименование. Едва ли не все авторы сходятся на том, что в рассматриваемой ситуации речь идет об одних лишь мирных жителях, или, как их иногда неточно называют, некомбатантах. Конечно, проблема защиты мирных жителей от прямого военного насилия — одна из центральных в данной отрасли международного права. Но последнее берет под покровительство не только мирных жителей, но и вообще всех лиц, которые с самого начала не принимали участия в вооруженной борьбе либо прекратили по тем или иным причинам это участие с определенного момента. В первом случае подразумеваются мирные жители, во втором — военнопленные, больные, раненые и лица, потерпевшие кораблекрушение, из состава вооруженных на море. Эти категории получили наименование жертв войны.

Анализ Женевских конвенций 1949 г. показывает, что согласно этому принципу воюющим запрещается:

применять к гражданским лицам коллективные наказания, любые меры запугивания и террора;

брать заложников;

брать в рабство и заниматься работорговлей во всех ее формах;

заниматься надругательством над человеческим достоинством;

заниматься грабежом;

осуждать и применять наказания без предварительного судебного решения;

посягать на жизнь раненых и больных, проводить пытки и биологические опыты;

подвергать военнопленных физическому калечению, научным и медицинским опытам, репрессалиям;

применять к военнопленным любые акты насилия, запугивания, а также защищать от любопытства и оскорбления толпы.

Принцип защиты гражданских объектов. Закреплен в ст. 52, 53, 54 Протокола I. Основные положения данного принципа сводятся к следующему: гражданские объекты не должны являться объектом нападения или репрессалий, в случае сомнения относительно характера объекта считать, что он используется в гражданских целях; запрещается совершать любые враждебные акты в отношении объектов, которые составляют культурное или духовное наследие народов. В ст. 54 особенно выделено, что запрещается подвергать нападению или уничтожению, вывозить или приводить в негодность объекты, необходимые для выживания — запасы продуктов питания, производящие продовольствие сельскохозяйственные районы, посевы, скот, сооружения для снабжения питьевой водой и ее запасы и некоторые другие. В протоколе закреплено требование о защите природной среды. Такая защита включает запрещение методов и средств ведения войны, которые имеют целью причинить или ожидать, что будет причинен ущерб природной среде и тем самым нанесен ущерб здоровью или выживанию населения.

Принцип добропорядочности и законности в период ведения боевых действий. Исследование нормативных положений Гаагских и Женевских конвенций позволяет заключить, что нарушением данного принципа будет являться:

предательское убийство или ранение лиц, принадлежащих к гражданскому населению, войскам неприятеля, а также лиц, которые сложили оружие или не имеют средств для защиты;

объявление, что никому не будет пощады, а также отдача на разграбление города или местности, даже взятых приступом;

принуждение населения оккупированной территории воевать против вооруженных сил своего государства, а также принуждение к присяге на верность армии противника;

покушения на жизнь и честь женщин, семейные права, собственность, религиозные убеждения;

осуждение и применение наказания без предварительного судебного решения;

любые покушения на культурные ценности, памятники архитектуры, храмы, библиотеки, парки, заповедники, зоопарки и ботанические сады.

И, наконец, принцип ответственности участников вооруженных конфликтов за военные преступления.

С началом второй мировой войны идея ответственности военных преступников нашла воплощение в ряде международных документов. В Декларации трех держав (1943 г.), подписанной в Тегеране, была выражена уверенность, что военные преступники понесут наказание и послевоенное урегулирование обеспечит прочный мир и устранит бедствия и ужасы войны для многих поколений. Этими положениями руководствовался и Международный Военный Трибунал в Нюрнберге. Нюрнбергский процесс явился первым историческим прецедентом привлечения к ответственности и наказания наиболее опасных военных преступников. Государственные деятели, должностные лица гитлеровской Германии, виновные в развязывании войны и совершившие другие международные преступления, были осуждены.

В обвинительном заключении им инкриминировались следующие военные преступления:

Убийства и жестокое обращение с гражданским населением на оккупированной территории и в открытом море.

Увод гражданского населения оккупированных территорий в рабство и для других целей.

Убийства и жестокое обращение с военнопленными и другими военнослужащими, с которыми Германия находилась в состоянии войны, а также с лицами, находящимися в открытом море.

Убийства заложников.

Наложение грабительских штрафов.

Бесцельное разрушение городов, поселков и деревень и опустошения, не оправданные военной необходимостью.

Принудительная вербовка гражданской рабочей силы.

Германизация оккупированных территорий.

Принципы международного права, содержащиеся в Уставе Международного Военного Трибунала и нашедшие закрепление в приговоре Нюрнбергского судебного процесса и приговоре Международного Военного Трибунала для Дальнего Востока, 11 декабря 1946 г. были подтверждены Генеральной Ассамблеей ООН.

22 декабря 1993 г. Совет Безопасности ООН принял Устав Международного трибунала для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии, а 8 ноября 1994 г. Устав Международного трибунала по Руанде. Более того, в настоящее время формируется Международный Уголовный Суд ООН. Положения этих документов основываются на нормах Устава Международного Военного Трибунала, развивают и детализируют их применительно к современным общественным отношениям.

Неоднозначные подходы к оценке югославских событий, а также деятельности Международного трибунала по бывшей Югославии (далее трибунала) требуют проведения специального исследования. В данной работе автор ограничится лишь кратким изложением своих позиции.

Балканский кризис вызвал обострение военно-политической обстановки в Европе, обозначил новые межгосударственные и антиславянские противоречия и взгляды, что потребовало пересмотреть подходы к строительству системы Европейской безопасности. Это связано с тем, что в ходе агрессии НАТО против Союзной Республики Югославии (СРЮ) были апробированы ключевые положения новой стратегической концепции блока. Суть этой концепции обусловлена попыткой подменить основы системы межгосударственных отношений: переориентировать ее с приоритета государственного суверенитета на приоритет прав человека. Рассуждая о происходящей трансформации НАТО в новых условиях, лидеры альянса закрепили за собой право действия вне зоны ответственности Союза. Ставится цель придать вооруженным силам способность к проецированию силы в различные регионы мира, ведению наступательных действий разного масштаба под прикрытием проведения гуманитарных и миротворческих операций.

Важным представляется вывод начальника Центра стратегических исследований Генерального Штаба ВС России генерал-майора, профессора А. Ф. Клименко о том, что агрессия НАТО против СРЮ открыла опасный этап в развитии европейских и мировых отношений. Впервые в истории военная сила была применена против европейской страны без санкции СБ ООН, на основании решения НАТО. Создан прецедент, вызывающий обоснованные опасения стран, не входящих в НАТО и не обладающих соответствующим потенциалом сдерживания.

Достаточно неоднозначной и противоречивой выглядит позиция Генерального Секретаря ООН К. Аннана. В своем выступлении “Размышления о проблеме вмешательства» в 1998 г. в Дитчли Парк в Великобритании он заявил: «... решение о вмешательстве может быть принято только Советом Безопасности. Сейчас же авторитет Совета ущемлен, поскольку у него нет средств для эффективного вмешательства, когда он готов пойти на это». В другом месте своего выступления он открыто поддержал “все шаги» НАТО в Югославии.

При осуществлении вмешательства в дела СРЮ и дестабилизации обстановки в отдельных регионах Югославии НАТО активно использовало сепаратистские настроения и вооруженные отряды албанской части населения Югославии. Причем боевая подготовка этих вооруженных групп осуществлялась на территории северной Албании на специальных базах, где в качестве инструкторов были представители Англии, Германии, а также офицеры албанской армии.

В канун нового 1999 г. Генеральному Секретарю ООН К. Аннану министром иностранных дел СРЮ Ж. Йовановичем была направлена Памятная Записка о ситуации в Косове и Метохии. В документе приводились данные, что в этих районах в период с 1 января по 26 декабря 1998 г. вооруженными группами албанских сепаратистов совершено около 1 854 нападений на полицейские посты и гражданское население. В результате нападений были убитые, раненые и бесследно исчезнувшие люди. Как была оценена такая информация, сейчас говорить трудно, однако противоправные действия албанской стороны оставались вне критики, а в ряде случаев объяснялись с точки зрения “временной необходимости» в борьбе с этническими чистками.

После окончания военного вмешательства со стороны НАТО и разделения СРЮ на зоны ответственности с участием России остро встал вопрос о деятельности трибунала: об объективном расследовании всех противоправных деяний и справедливом наказанием виновных. Однако действия, осуществляемые со стороны должностных лиц трибунала, отчетливо показали стремление любыми способами найти доказательства виновности только югославской стороны. Для достижения этой цели устраивались многочисленные конференции, на которых демонстрировались сомнительные фото доказательства, в газетах и журналах печатались показания свидетелей, обличавших исключительно югославскую сторону, и т.д. В действиях трибунала явно обозначилась политика двойных стандартов, проявившаяся в защите албанской стороны и обвинении только югославской. Такой подход является неприемлемым для восстановления правопорядка и стабильности в Балканском регионе.

Принцип ответственности участников вооруженных конфликтов за военные преступления закреплен и в Женевских конвенциях 1949 г. Так, ст.129 Конвенции III устанавливает: «стороны берут на себя обязательство ввести в действие законодательство, необходимое для обеспечения эффективных уголовных наказаний для лиц, совершивших или приказавших совершить те или иные нарушения настоящей конвенции». К серьезным нарушениям конвенции относятся: преднамеренное убийство, пытки или бесчеловечное обращение, включая биологические эксперименты, преднамеренное причинение тяжких страданий или серьезного увечья, нанесение ущерба здоровью, принуждение военнопленного служить в армии неприятельского государства или лишения его прав на беспристрастное и нормальное судопроизводство.

В этом параграфе были рассмотрены основные и специальные принципы международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте. Они тесно связаны друг с другом и, как провозглашено в положениях Декларации о принципах международного права от 24 октября 1970 г.: «При толковании и применении изложенные выше принципы являются взаимосвязанными и каждый принцип должен рассматриваться в контексте других принципов».