2015-05-30
9900
Военные конфликты становятся сегодня явлением, представляющим весьма серьезную опасность для человечества. Эта опасность определяется следующими моментами. Во-первых, такие конфликты приносят миллионы жертв, подрывают сами основы жизни народов. Во-вторых, в условиях "уплотнения" международных отношений, углубления взаимосвязей всех членов мирового сообщества любой военный конфликт может при определенных условиях превратиться в своеобразный "детонатор" новой мировой войны. В-третьих, военные конфликты сегодня усугубляют экологическое неблагополучие. В-четвертых, они оказывают негативное влияние на морально-психологический климат в регионах, на континентах, во всем мире. Этот перечень свойств и следствий современных военных конфликтов далеко не полон.
Налицо теоретическая, а вместе с ней и практическая важность проблемы научной идентификации военного конфликта. Проблема эта заключается прежде всего в том, что необходимо выявить такие признаки военного конфликта, которые позволили бы отличить его, с одной стороны, от войны, а с другой -- от иных по своему характеру военных акций.
Понятие "военный конфликт", используемое в широком смысле, "включает в себя любые военные столкновения, в том числе и мировые войны". Вместе с тем, это понятие все чаще употребляется по отношению к таким военным коллизиям, которые обладают некоторыми особенными чертами. К ним можно отнести по меньшей мере следующие: во-первых, это борьба с использованием средств военного насилия как с одной, так и с другой стороны; во-вторых, географически локализованный масштаб ведения боевых действий; в-третьих, ограниченное (как правило) использование сил и средств военного насилия; в-четвертых, относительная ограниченность частных, регионально-ситуативных целей, которые стороны преследуют в споре; в-пятых, относительная управляемость процесса развития конфликтных отношений между участниками этого спора.
В современной научной литературе военный конфликт обычно рассматривается с точки зрения его соотношения с международным (межгосударственным) конфликтом (причем толкование его часто сужается до рамок вооруженного конфликта, понимаемого как определенная фаза развития международного конфликта), с позиций той опасности, которую это явление представляет как возможный детонатор мировой войны. Все более принимаются во внимание экономические, экологические, социально-политические, социально-психологические, юридические (международно-правовые) и другие аспекты явления.
Учитывая сказанное, военный конфликт можно было бы определить как острую фазу развития противоречий между государствами (коалициями государств), а также военизированными общественно-политическими формированиями, причем фазу, характеризующуюся относительно управляемым столкновением интересов противостоящих сторон, в котором последние для достижения своих регионально-ситуативных, частных целей используют с различной степенью ограниченности военные средства при отсутствии между ними общего состояния войны.
Рассмотрим перечисленные признаки более подробно.
Процесс конфликтного взаимодействия противостоящих сторон разворачивается, как правило, на географически ограниченной территории. В пограничных конфликтах, например, это приграничные районы, в территориальных -- спорные земли, в межнациональных -- регионы компактного проживания определенных этносов и т.д. Бывают и исключения, когда действия противостоящих сторон распространяются на всю территорию противника (или противников).
Следующий признак -- ограниченность частных, регионально-ситуативных целей противостоящих в конфликте сторон. Когда мы говорим о подобных целях, то имеем в виду стремление различных субъектов системы межгосударственных взаимодействий обеспечить для своего развития более выгодные условия по сравнению со своими соседями. Однако такое стремление в той или иной мере сочетается с пониманием и признанием факта существования этих соседей. Данный момент очень важен, ибо подразумевает возможность компромисса и управляемости конфликтным процессом.
Сложившаяся сегодня ситуация во взаимодействиях между государствами свидетельствует о том, что главной областью, в которой концентрируются такие ограниченные, частные, региональные цели государств, является экономика. В этом плане, думается, заслуживает внимания утверждение американского политолога Ф. Фукуямы о том, что военные конфликты ныне поднимаются на новый уровень -- уровень экономической жизни.
При стремлении участников конфликта к достижению частных, ситуативных целей военно-силовым способом взаимодействие сторон, как правило, не выходит за рамки военного конфликта. Кроме того, поскольку цели сторон конфликта ситуативные, то при изменении условий их взаимодействия эти цели могут перестать быть актуальными. С другой стороны, частная цель может трансформироваться в цель глобальную в системе ценностей какого-либо участника столкновения. Если это происходит, то возникает реальная угроза эскалации военного конфликта до уровня войны.
Оценка характера взаимодействия конфликтующих сторон позволяет сразу же провести грань между военным конфликтом и различными односторонними военными акциями (оккупация, интервенция, "военный шантаж" и др.). Военный конфликт предполагает активные действия со стороны обоих участников спора. В том случае, если сила, используемая одним из участников столкновения, не встречает военно-силового противодействия со стороны другого его участника, то нет и самого военного конфликта, а есть односторонняя военная акция. В этом смысле обнаруживается общность военного конфликта и войны, о которой К. Клаузевиц писал: "Война не может представлять действия живой силы на мертвую массу и при абсолютной пассивности одной стороны она вообще не мыслима.
В качестве следующего отличительного признака военного конфликта можно рассматривать относительную ограниченность сил и средств военного насилия, к которым прибегают стороны. Использование в данном случае понятия "военное насилие" обосновано тем, что термин "вооруженное насилие" (столь часто употребляемый в печати) не вполне точно отражает реальные ситуации, для характеристики которых он применяется. Дело в том, что в процессе конфронтационного военно-силового взаимодействия государств значительное место занимает использование средств насилия, не предполагающего подчас открытой вооруженной борьбы, но вместе с тем осуществляемого с помощью военных сил и средств. Выступая не в прямом предназначении, а в качестве мер давления, они оказывают влияние на поведение соперника в споре.
В целом, если применить рассмотренные признаки для оценки и военного конфликта, и войны, то можно прийти к выводу, что они в определенной степени присущи обоим явлениям. Но конфликт всегда есть неразвитая война. Если воспользоваться аналогией, то можно сказать, что разница между войной и конфликтом такая же, как, например, между ребенком и взрослым. И тот, и другой попадают под общее понятие человек. Но все же качественные различия между ними очевидны.
Для идентификации военного конфликта очень важна относительная управляемость развитием конфликтных отношений между участниками спора. Такая управляемость предполагает существование коммуникационных каналов между сторонами, позволяющих им обмениваться информацией. Иначе говоря, в конфликте всегда имеет место механизм "обратной связи". Он обеспечивает возможность реализации двусторонних мер реальными (или потенциальными) участниками конфликта в целях его урегулирования и предотвращения. Если же между участниками конфликтного процесса прекращается обмен информацией, то конфликт перестает быть управляемым. В этом случае "включаются" другие механизмы, генерирующие силы эскалации. Конфликт перерастает в войну.
Конфликт не предполагает конфронтации абсолютно по всем вопросам. В этом его еще одна весьма принципиальная черта. Противостоящие в конфликте стороны в силу данного обстоятельства могут осознавать себя не только соперниками, но и зависимыми друг от друга партнерами. Такое ощущение, как отмечает американский политолог А. Джордж, необходимо участникам конфликта для того, чтобы они могли осознать всю важность и полезность конструктивных двусторонних мер, направленных на блокирование механизмов эскалации конфликтных отношений. Война, если она началась, представляет собой процесс, вышедший из-под контроля. Единственным средством, позволяющим вновь поставить под контроль этот процесс, является максимально эффективное (в соотношении с противником) использование своей военной силы с целью уничтожения неприятеля или навязывания ему определенных условий и требований. Но такое средство весьма ненадежно, ибо обе противостоящие друг другу в войне стороны стремятся действовать "по максимуму". Это, в свою очередь, инициирует действие сил эскалации, которые постепенно сокращают (а часто и вовсе исключают) возможность какой-либо ограниченности в применении военных сил и средств.
Проблема идентификации военного конфликта имеет и второй аспект. Он состоит в определении типа и разновидности конкретного конфликтного процесса с применением в нем военных сил и средств. Думается, что в основу решения отмеченной задачи необходимо "положить" осмысление содержания и противоречий переживаемого мировым сообществом этапа развития. Исходными принципами такого осмысления, как представляется, должны выступать, во-первых, системное восприятие процесса развития человечества (цивилизации) и, во-вторых, рассмотрение различных государств в качестве элементов системы межгосударственных взаимодействий. На этой основе можно было бы выделить две большие группы противоречий, которые определяют сегодня процесс развития человечества, -- надсистемные и внутрисистемные.
Среди противоречий первой группы необходимо назвать следующие: а) между расширяющимся влиянием результатов деятельности человечества на окружающую среду и уменьшающимися возможностями ее самовосстановления; б) между увеличивающимися потребностями человечества в использовании природных ресурсов и ограниченны ми возможностями удовлетворения этих потребностей разведанными запасами.
Надсистемные противоречия могут, как представляется, порождать конфликты двух типов -- "сырьевые" и "экологические". Они уже сегодня способны вызывать крупные военные столкновения. Яркий пример -- конфликт между Ираком и Кувейтом, который молниеносно приобрел сложнейшую структуру с тенденцией эскалации до уровня войны, так как затронул интересы всех государств -- потребителей ближневосточной нефти.
Существование внутрисистемных противоречий обусловлено двумя главными взаимосвязанными причинами: во-первых, различным статусом элементов современной системы межгосударственных отношений; во-вторых, различным характером межэлементной корреляции в процессе функционирования этой системы.
Структурные противоречия в системе межгосударственных отношений имеют место в результате объективного различия между уровнем развития государств, составляющих структуру рассматриваемой системы. Сюда необходимо включить противоречия: 1) между развитыми государствами; 2) между развитыми и неразвитыми государствами; 3) между неразвитыми государствами. Корреляционные противоречия функционируют как результат взаимодействия, соприкосновения, взаимоотторжения несходных идеологических, нравственных, религиозных, культурных ценностей, принадлежащих различным обществам.
Следует отметить, что все вышеназванные противоречия (как надсистемные, так и внесистемные) сами по себе непосредственно не порождают военных конфликтов. Они всегда связаны с материально-экономическими условиями жизни общества, через них находят свое "осмысление" или "стереотипизацию" в духовной сфере и только после этого трансформируются в политику, в конкретные политические действия государств. Таким образом, военные конфликты всегда порождаются политикой государств.
По своему содержанию и характеру военные конфликты, которые имеют место сегодня, и возникновение которых возможно на рубеже XX-XXI столетий, могут принадлежать к следующим основным типам и классам.
Развитие надсистемных противоречий способно приводить к военным конфликтам, обусловленным дисгармонией отношений человека с природой, всей биосферой.
Уже сегодня имеются основания предполагать, что вероятность возникновения "сырьевых" и "экологических" конфликтов в будущем может оказаться весьма высокой.
Кризисы в межгосударственных отношениях могут явиться причинами возникновения военных конфликтов как преимущественно "структурного", так и преимущественно "корреляционного" типа.
Процессы интеграции, в которые оказались вовлеченными практически все экономически развитые страны мира, позволяют сделать вывод о том, что вероятность "структурного" типа возникновения конфликтов между ними сегодня и в ближайшей перспективе будет оставаться довольно низкой.
Военные конфликты между развитыми и неразвитыми государствами имеют сегодня среднюю степень вероятности, которая в целом имеет тенденцию к возрастанию. Это можно объяснить тем, что в результате необратимого процесса эволюции неразвитые элементы системы межгосударственных отношений будут постоянно стремиться к уровню и состоянию развитых. Все это будет в известной степени сказываться на изменении статуса различных элементов структуры этой системы. Иначе говоря, неизбежно будут затронуты интересы высокоразвитых стран, которые для восстановления устраивающего их порядка могут использовать военные средства.
Вероятность возникновения конфликтов третьего выделенного класса (между неразвитыми государствами) сегодня очень высока и, скорее всего, сохранится в будущем. Социальная напряженность, мощные процессы внутренней социальной дифференциации и другие факторы подталкивают эти страны к борьбе друг с другом за более выгодные места в структуре мировой системы межгосударственных отношений.
Среди военных конфликтов "корреляционного" типа необходимо назвать следующие: конфликты, являющиеся следствием обострения идеологического противостояния; этнические и межнациональные; религиозные; территориальные. В условиях интенсификации взаимосвязей между всеми субъектами мировой системы межгосударственных отношений развитие противоречий преимущественно корреляционного типа может достигать такого состояния, когда они окажутся способными порождать многочисленные военные конфликты и войны.
В заключение отметим, что в реальной жизни "чистые" или идеальные типы и виды военных конфликтов, представленные в рассмотренной схеме, конечно, не встречаются. Чтобы определить, к какому типу или классу относится исследуемый военный конфликт, необходимо обнаружить в механизме его возникновения результаты взаимодействия всех тех разнообразных противоречий, которые составляют конкретную конфигурацию его причин, выделить среди них главные, решающие, наиболее конфликтогенные.
При этом необходимо видеть явление таким, каким оно предстает и каким фактически является для каждого из его участников. К примеру, военные действия во Вьетнаме с самого начала для народа этой страны бесспорно были войной, а для другой стороны (Франции, а затем и США) первоначально представлялись карательной колониальной экспедицией, полицейской акцией, локальным (причем географически удаленным) конфликтом. И только тогда, когда потери этой второй стороны перешли за определенный порог, превысили приемлемый для общества уровень, оценка явления стала меняться -- сначала в общественном мнении, а затем и в официальных учреждениях. Подобная эволюция имела место и при оценке в СССР действий советских войск в Афганистане.
Таким образом, идентификация военного конфликта представляет собой весьма сложную научную и политическую проблему.
Вопрос№16
конфликты российской истории
Конфликты в XX в. стали основной причиной гибели людей. Две мировые войны, более 200 крупномасштабных войн, локальные военные конфликты, террор тоталитарных режимов, вооруженная борьба за власть, убийства, самоубийства – все эти виды конфликтов по самой приближенной оценке унесли в двадцатом столетии до 300 млн. человеческих жизней. Медленное, но неудержимое совершенствование и распространение оружия массового поражения, испытание ядерного оружия Индией и Пакистаном свидетельствуют о возрастании опасности войны с применением этого оружия. Внутриполитическая борьба – один из решающих факторов развития большинства государств.
Конфликты в организациях нередко оказывают определяющее влияние на качество их деятельности. Согласие в семье и с самим собой выступает важнейшим условием счастливой жизни каждого человека.
Все это говорит о решающей роли конфликтов в жизни отдельного человека, семьи, государства, организации, общества и человечества в целом. По итогам XX в. Россия скорее является бесспорным и недосягаемым мировым лидером не только по людским потерям в конфликтах, но и по другим их разрушительным последствиям: материальным и моральным. Конец столетия поставил Россию перед альтернативой: либо власть и народ смогут если не управлять, то хотя бы удерживать социальные конфликты в каких-то регулируемых рамках, либо конфликты будут управлять народом и властью, диктуя "бессмысленные и беспощадные" сценарии в истории всех и биографии каждого. Незнание законов возникновения, развития и разрешения конфликтов только за последнее десятилетие оплачено жизнями сотен тысяч людей, разрушенными судьбами десятков миллионов человек, развалом пусть во многом несовершенной, но все же великой державы.
Каждому россиянину, руководителю на любом уровне, включая государственный, сегодня срочно необходимы знания о способах предупреждения и конструктивного разрешения конфликтов различных уровней. Научиться конструктивно вести себя в конфликтах можно опытным путем. Но опыт, к сожалению, либо слишком дорого стоит, либо приходит поздно.
Социальные конфликты России
Динамика социальных процессов в российском обществе обусловлена коренными противоречиями, порожденными в перестроечное время, которые носят еще более острый характер. Это противоречие между декларируемым обновлением и дальнейшим разрушением общественного организма; между стремлением войти в цивилизованный НТП катастрофически усугубляющимся кризисом экономики, науки, культуры, образования; между обещанной свободой, демократией и усиливающимся отчуждением народа от собственности, от управления страной.
Противоречий стало значительно больше, и они стали еще более острыми, приняли форму социальных антагонизмов. Антагонистическое противоречие выразилось, прежде всего, в конфронтации сторонников социалистического и конформистского путей развития. Это противоречие стало стержнем всех сфер жизни нашей страны, импульсом жестких и непримиримых конфликтов. Основная масса трудящихся ощутила все тяготы становления рыночных отношений и начала вступать в открытые конфликты с администрацией.
Очевиден конфликт внутри интеллигенции. Часть интеллигенции, участвуя в смене политического руководства, войдя в правительственные структуры и заняв там лидирующее положение, помогает утвердиться во властиновым классам. По сути дела, устанавливается альянс части интеллигенции с "кадровой" элитой.
С1991 г. конфликты стали возникать в региональном масштабе. Они были обусловлены не противостоянием рядовых работников и администрации, а противостоянием населения и трудовых коллективов центральным органам власти и руководству. Основная направленность забастовочного движения – это повышение уровня жизни участников этого движения, ликвидации задолженности по заработной плате, отстаивание права собственности на имущество предприятий. Почти всегда наряду с экономическими требованиями выдвигались и политические требования.
Довольно широкое распространение в нашей стране получили территориальные конфликты, возникающие между близко проживающими этническими группами (осетино-ингушский, дагестано-чеченский конфликты).
Конфликты в России, хотя и происходят в различных сферах жизни общества и именуются как политические, экономические и национальные и т. д., в широком смысле относятся к социальным конфликтам. Это значит, что речь идет о противоборствах между общностями и социальными группами, силами, преследующими свои цели и интересы.
Таким образом, социальные конфликты выступают как нормальные проявления социальных отношений. В России идет процесс формирования некого промежуточного типа экономики, в котором рыночный тип отношений, основанный на частной собственности, сочетается с отношениями государственной собственности и монополией на присвоение средств производства. Создается общество с новым отношением классов и социальных групп, в котором еще длительное время будут существовать различия в доходах, статусе, культуре и т. д. Поэтому социальные конфликты – неизбежны, нужно научиться управлять ими, стремиться к тому, чтобы разрешить с наименьшими издержками для общества.
Вывод: В современной России важно сделать социальные конфликты (прежде всего теневые, неявные, латентные) достоянием гласности, максимально открытыми. Это позволит поставить их под контроль и своевременно реагировать на процессы, происходящие в ходе противоборства сторон. И здесь большую роль могут сыграть СМИ, общественное мнение и другие институты гражданского общества.
Возникновение национальных конфликтов
За скрытыми и открытыми национальными конфликтами в России стоит существующий в стране разрыв между двумя различными статусами — гражданским (человек как гражданин) и этническим, национальным (человек как русский, еврей, украинец, татарин и др.). Этот разрыв проявляется в "гиперэтничности" социальных взаимоотношений в стране.
Гиперэтничность— это подход к человеческой личности не как к гражданину своей страны (как это принято во всех развитых странах мира), а как к носителю тех или иных национально-этнических черт: цвета кожи, разреза глаз, формы носа, особенностей языка и др. Гиперэтничность российского общества — это плата за его социальное отставание, выражающееся в неразвитости гражданского общества и отсутствии реальной демократии.
Основная роль гражданского общества состоит в том, что при всем огромном разнообразии этносов и свойственных им различных этнических черт жители многонациональных стран оказываются объединенными по одному, главному признаку — их равенству как граждан той или иной страны. Именно это их равенство, "равенство в гражданстве", признаваемое наиболее важным, как бы нивелирует все неравенства, которые существуют между людьми по таким их чертам, как цвет кожи, акцент, разрез глаз или даже язык.
Понятно, что гражданское общество нельзя ввести приказом сверху, постановлением того или иного органа власти. На его формирование в странах Европы и Америки уходили столетия. Что касается России, то, хотя в Конституции РФ записано, что "Россия — это совокупность граждан", реально гражданского общества в стране нет. Так как реальная практика социальной жизни России 90-х годов XX века и начала XXI века отнюдь не следует конституционным декларациям. Об этом свидетельствуют как повседневные наблюдения, так и имеющиеся обобщения научного и публицистического характера. Причем нынешний этап развития России имеет свои особенности, отличающие его от эпохи СССР.
Если особенность советского этапа решения национального вопроса состояла в том, что национальные проблемы решало государство и только оно, то с распадом СССР ситуация изменилась. В постсоветскую эпоху национальные отношения тесно переплелись, во-первых, с борьбой разных этносов за власть; во-вторых, с социальной самодеятельностью политических группировок, далеких от принципов демократии и гуманизма.
Действительно, суть гражданского общества в том, что положение любого его члена, любого жителя страны определяется в первую очередь не тем, кто он по национальности (русский, чеченец, еврей и др.), а тем, что он гражданин этой страны, обладающий всей полнотой прав, которые предоставлены гражданам независимо от их национальности. И главное — эти права не только декларируются, но и гарантируются на деле. Например, если спросить, канадского еврея, кто он по национальности, он ответит: "Я канадец". То же произойдет и в США, где евреи, негры, испанцы и другие этнические группы рассматриваются (и юридически, и в массовом сознании) прежде всего как американцы. Ибо в этих странах этничность (национальность) подчинена гражданству. Или, что то же самое, гражданство выше этничности. Независимо от его этноса, человек — это прежде всего гражданин. И именно гражданство защищает людей от негативных акций, которые могут быть вызваны их национальностью.
Что касается России, то нынешний гиперэтнический (близкий к расовому) подход к человеческой личности — показатель отсутствия в России гражданского общества. По мнению социологов Левада-центра, "распад СССР привел к смене национальной идентичности у русских: вызвал болезненные реакции русского самосознания на рост консолидации в других республиках бывшего СССР, изменил значения образов "чужих" и "врагов", породил различные формы этнической ксенофобии и расового негативизма — от широко распространенных антикавказских установок, неприязни к цыганам или вьетнамцам, жителям Балтии, Средней Азии до рутинного антисемитизма.
Все это проявляется как в массовом сознании, так и в политических баталиях представителей разных партий. Куда идти дальше, если в предвыборной прессе призывы голосовать за Зюганова мотивируются тем, что он "русский по крови". Свою русскость постоянно подчеркивают многие стремящиеся к власти политики. Само вхождение в массовый язык понятий "лица кавказской национальности" и "лица еврейской национальности" свидетельствует о гиперэтничности массового сознания. Политики усиливают эти тенденции и играют на них.
Само по себе развитие национализма у наций, вышедших из СССР, конечно же, закономерно. Ведь в СССР национальное самосознание не только национальных меньшинств — таких, как башкиры, удмурты, чукчи, — но и русских было подавлено. Все жители страны считались членами одной исторической общности — советского народа, — перед которой все нации были как бы равными. Тем более что, согласно официальному марксизму, национальные различия должны были постепенно стираться.
Однако надо различать здоровый национализм и спекуляцию на нем. Здоровый национализм не предполагает унижения достоинства других наций. Обращенность же нынешнего русского национализма на "инородцев" демонстрирует его шовинистический характер, стремление принизить и даже истребить представителей других наций.
Для многонационального государства, каким является Россия, адекватна "многонациональная демократия", то есть равенство прав и обязанностей всех наций — как больших, так и малых, как имеющих свою территорию и государственность, так и не имеющих.
Однако в прессе появилось понятие "национальная демократия". Например, в статье "Будущее России — национальная демократия" авторы пишут: "Национальная демократия — это не приоритет одной нации над другой, а приоритет национальных интересов всей России. Россия — многонациональное государство, и национальные интересы России лежат в русле развития всех населяющих ее наций и народностей". Но если это так, то "национальная демократия" сводится к интересам всего общества! Ведь нация — это всегда какая-то определенная часть общества, которая не равна обществу как целому. Поэтому использование понятия "национальная демократия" создает опасную двусмысленность. Не имеет смысла говорить о национальных интересах, национальной демократии применительно к стране, где живет более 190 народов. Настаивание же на национальном характере российской демократии может трактоваться лишь как стремление заменить демократию другой политической системой — этнократией, то есть господством одной (одних) нации над другими.
Современные этнократические тенденции в российском обществе особенно затрудняют положение народов, которые отличаются двумя особенностями: 1) живут не компактно, а дисперсно, среди русских и 2) сильно ассимилированы в русской культуре. Одним из таких народов являются евреи. По своей культуре, языку, стереотипам поведения они в своем большинстве не отличаются от русских. Но сохраняющиеся расово-физиономические и психологические особенности, а также сохраняющиеся антиеврейские настроения в России делают их положение весьма уязвимым.
Материалом для обвинений евреев в "русофобии" то есть в ненависти к русским, служат известные факты участия евреев в двух исторически поворотных событиях российской истории: 1) в революции 1917 года и последующих акциях большевистского руководства и 2) в "переходе к рынку" в начале 90-х годов XX века. Поскольку оба эти поворота окончились провалом, то сегодня этот материал используется для подкрепления националистических выпадов против евреев. Обществу внушается мысль, что евреи — враги России и что Россия нуждается в защите от евреев. Подробнее об этом речь пойдет в разделе XI. Здесь же отмечу, что это обвинение сегодня смешно. Не только потому, что, по данным переписи населения 2002 года, евреев в России осталось 233,5 тысячи, тогда как население страны — 145,7 млн. человек, но и потому, что никаких особых политических групп (не то что партий, но даже каких-либо малочисленных политических группировок) евреи не имеют. Ни противороссийских, ни пророссийских — никаких. Не говоря уже о том, что в сегодняшней России какая-либо политическая активность любых самопроизвольно возникающих политических группировок невозможна.
Вместе с тем идеология русского национализма в сегодняшней России носит не академический, а весьма прагматический характер: она используется как инструмент для привлечения электората, для усиления влияния соответствующих групп политиков на те или иные бизнес-структуры, для проникновения во власть. Сегодня у националиста более широкий круг возможностей, чем у обычного жителя страны, не зараженного националистической идеологией. Национализм — это "проходной билет" в высшие страты. То есть "этнический фактор" используется в борьбе за власть.
Использование "этнического фактора" в борьбе за власть в постсоветской России — это проявление описанного в социологии "статусного конфликта". Под ним понимают "конкуренцию и соперничество за положение и престиж в рамках системы социальной стратификации, основанной на статусе".
Идеология борьбы с "инородцами" очень опасна. Она обостряет национальные взаимоотношения в стране, удобряет почву для новых национальных конфликтов. Все это проявляется как в массовом сознании, так и в политических баталиях представителей разных партий.
Особенности политических конфликтов в России
Содержание политических конфликтов в отдельной стране зависит от структурных и функциональных характеристик политической власти, потребностей политического развития общества, состояния идеологии, традиций и опыта политической борьбы, особенностей политической культуры. Политическая конфликтность в России определяется влиянием исторических и политических традиций, господствующих норм морали и политической ментальности, привычек политического поведения граждан и стереотипов со знания. Эта зависимость проявляется как на индивидуальном, так и на групповом уровнях.
Особенности русской политической истории и национальной культуры сформировали ряд содержательных черт конфликтности, восприятия и поведения в конфликтной ситуации, присущих не только русским людям, но и представителям тех народов, которые тесно связали с Россией свою историческую судьбу. Во-первых, это долготерпение, стремление как можно дольше не вступать в открытое столкновение. Россиянин может бесконечно долго терпеть нужду, лишения, притеснения, даже прямое насилие, хорошо осознавая их пагубное воздействие, но, не считая необходимым до поры до времени вступить с ними в открытое противоборство.
Во-вторых, это крайние формы поведения в конфликте, исходящие из расчета, во что бы то ни стало одержать верх, добиться победы над противником. Вяло текущий конфликт, позволяющий сторонам длительное время сохранять независимость, свободу выражения и отстаивания своих позиций — большая редкость. Гораздо чаще ситуация выглядит как нежелание вступать в конфликт, долготерпение одной из сторон, переходящее затем в бунт, взрыв, ярко выраженное сопротивление давлению противоположной стороны.
В-третьих, ментальное неприятие конфликта, подсознательное отношение к нему как к тяжелейшему бремени. Атмосфера конфликта непривычна и нежелательна для русской души. В Европе и других странах, где история приучила людей к состоянию перманентного конфликта, у них сформировались устойчивые особенности индивидуализма в качестве реакции на необходимость сохранить себя в поле конфликтного напряжения. В отличие от них русский характер еще живет грезами братского единства, доверчивости, всеобщей любви, которые и по сей день питают идеи соборности, особой роли и предназначения России к окончательному объединению всех народов во имя всеобщего мира и согласия на Земле.
Ряд особенностей российской конфликтности тесно связан с элементами византийского влияния, откуда берет свое начало российское самодержавие как устойчивая форма ярко выраженной централизованной власти. Самодержавное строение государства оказало значительное влияние на состояние конфликтности общества, так как государственный интерес стал решающим образом присутствовать на любом провинциальном уровне существования конфликта.
Еще одна особенность проявляется в том, что все более или менее крупные конфликты в России с давних пор чрезмерно идеологизированы. В борьбу, казалось бы, совершенно частных, хозяйственных, социальных, а то и бытовых интересов, почти вплетается господствующая идеологическая парадигма. В свое время господствующая православная идеология присутствовала не только в спорах по вопросам религии. Затем ее функции постепенно перешли к коммунистической идеологии, противоположной по содержанию, но столь же монопольно доминирующей по существу. Сильная идеологическая составляющая российской конфликтности также убеждает в отсутствии у россиян европейского опыта длительного пребывания в состоянии конфликта на основе свободного противостояния сторон.
Причины перманентного конфликта между законодательной и исполнительной ветвями власти
Характерной особенностью современной политической истории России является перманентный конфликт между законодательной властью в лице Государственной думы и исполнительной властью — Правительством России и главой государства Президентом Российской Федерации.
В течение 1990-х гг. противостояние выражалось во взаимных обвинениях и попытках одной ветви власти реализовать свои цели за счет ослабления другой. Президент России время от времени угрожал Думе роспуском. Государственная дума, в свою очередь, пыталась объявить президенту импичмент (в мае 1999 года). Кроме того, фракции левого толка в Государственной думе постоянно требовали отставки Правительства Российской Федерации (Е. Гайдара, В. Черномырдина, С. Кириенко) и изменения курса реформ.
Противостояние законодательной и исполнительной ветвей власти отрицательно влияет на управление страной, подрывает легитимность государственной власти в России в целом. Одной из причин перманентного конфликта между законодательной и исполнительной ветвями власти является неразвитость демократии в России. Реформаторы в России позаимствовали демократический институт разделения властей на Западе, перенеся его в социокультурную среду, отягощенную тоталитарным прошлым. Идеологам и политикам казалось, что принятие Конституции, создание новых органов государственной власти приведет к развитию демократии в стране. Однако на практике этого не произошло, поскольку в России отсутствует необходимый минимальный уровень демократической культуры. Поэтому Правительство России вынуждено в процессе реформирования прибегать к насильственно-государственному внедрению новых политических институтов.
В России реформирование не пошло по пути предварительной интеллектуальной проработки политических инноваций, которые смогли бы минимизировать социальную цену реформ. Система власти восприняла советский алгоритм аппаратно-бюрократического управления: методом проб и ошибок определяется такая политическая институционализация, которая позволяет реализовывать интересы властвующей элиты.
Такая форма власти в России осуществляет свою деятельность за счет народа, который соответствующим образом реагирует на власть. В стране сложилась ситуация неадекватности, нетождественности власти и народа. Власть стремится выйти из-под контроля и переложить ответственность за результат собственной несостоятельности на кого угодно. В то же время эта общая ситуация модифицируется в институтах законодательной и исполнительной власти.
Так, основная задача исполнительной власти России заключается в организации общесоциального воспроизводства. Страна должна функционировать в геополитическом пространстве, выполнять свои международные обязательства, охранять себя от внешней угрозы, сохранять свою целостность, обеспечить жизнедеятельность институтов, накормить и обеспечить "жизнь народа", охранить свою власть от посягательств претендентов на нее и т.д. Причем эти функции исполнительной власти необходимо выполнять в любом случае, независимо от состояния законодательной, судебной ветвей власти и иных обстоятельств. Чем хуже ситуация в стране, тем больше социальной энергии тратится на самосохранение власти в ущерб всем остальным жизненным обстоятельствам. В конечном итоге исполнительная власть отвечает за жизнь страны, поэтому она себя осознает основным субъектом управления и, соответственно, ждет понимания и помощи от законодателей.
Законодательная власть в России имеет иную специфику. Ее основная задача — создать правовое пространство, достаточное для осуществления реформ, и возможность для правовой реализации исполнительной власти при легитимном взаимодействии с народом. Однако в России законодатели работают на свой страх и риск, издают законы, которые, как правило, не в состоянии при вести общество к целям, которые ставятся законодателями, исполнителями и народом. Сложившаяся ситуация в стране не вполне осознается законодателями, они не берут на себя ответственность за собственную деятельность, перекладывая ответственность и вину за создавшееся положение в России на президента и его команду, исполнительную власть, "происки Запада".
Следует отметить также, что российские законодатели не столько выражают интересы избирателей, сколько в качестве действующей оппозиции преследуют цель доступа к исполнительной власти, включая и борьбу за пост президента. В таких условиях конфликт между законодательной и исполнительной ветвями власти в России может время от времени приобретать острый характер.
Ситуация вIVГосударственной думе отличается от всех предыдущих тем, что впервые за все постсоветское время исполнительная власть имеет поддержку абсолютного большинства законодателей, что может привести к созданию обстановки ответственности за принятые законодательные акты и их выполнение со стороны обеих ветвей власти.
