Хронология основных событий 10 страница

Интеллигенция ожидала от Андропова ослабления режима, однако цен­зура усилилась; так был запрещен ряд новаторских постановок в театрах. Это было связано во многом с тем, что идеологией занимались консерва­торы К.У. Черненко, М.В. Зимянин, П.Н. Демичев. Андропов не стал фор­сировать реформы. На предложения ученых-консультантов ускорить демо­кратизацию он не без оснований ответил: «Надо сначала накормить и одеть людей». Андропов возлагал особые надежды на демократизацию внутри­партийной жизни, которая была полностью формализованной. Он наивно считал, что в низовых парторганизациях заложен творческий потенциал, который поможет вывести партию и страну из непростого положения.

Среди разочарованной интеллигенции стали распространяться поговорки «Вот тебе и Юрьев день» и «поздние заморозки Юрия Долгорукого». В конце 1983 г. Президиум Верховного Совета СССР принял более жест­кие указы об усилении ответственности за антисоветскую, антигосудар­ственную деятельность.

/

Возглавив страну и задумав ее постепенную и осторожную модернизацию сверху, Андропов стал собирать команду деятелей-сподвижников. Он еве в высшее руководство региональных деятелей: М.С. Горбачева, Е.К. Лигаче ва, В.И. Воротникова, Н.И. Рыжкова, В.М. Чебрикова, Г.А. Алиева, Г.В. Рома, нова и др. Подбор кадров отвечал андроповской концепции перестройки а не горбачевской. Это, может быть, объясняет, почему Горбачев в даль­нейшем органично не смог сработаться с командой Андропова и полно­стью ее расформировал.

Андропов, конечно, ценил Горбачева, предполагал, что он, возможно станет его преемником. Но Юрий Владимирович видел не только его мо­лодость и энергию, другие положительные качества, но также и недо­статки: амбициозность, поверхностность, любовь к аплодисментам и сла­вословию. Андропов разочаровался в Горбачеве к концу 1983 г. Он прямо говорил, что не ощущает реальной помощи Горбачева в решении вопро­сов сельского хозяйства. Сохраняя определенное доверие к Горбачеву, Андропов вопреки имеющимся легендам не сделал никакого «завещания» о его будущем избрании генсеком. От услуг А.Н. Яковлева Андропов от-; казался сразу, туманно заметив, что он слишком долго прожил в капита- i листической стране.

Андропов провел также умеренную и осторожную чистку партийного и^! государственного аппарата, включая органы безопасности. За пятнадцать! месяцев его правления было сменено 18 министров СССР, переизбрано 37 первых секретарей обкомов, являвшихся политическими губернатора­ми на местах. Это насторожило политическую элиту, боявшуюся перемен и потери руководящих постов.

В области внешней политики Андропов стремился к разумным ком-1 промиссам с внешнеполитическими противниками СССР, но в условиях от­крытого недоверия СССР и США друг к другу такой компромисс не со­стоялся. В это время разразился кризис в связи с размещением в Европе ракет средней дальности СССР и США.

Руководство США рассчитывало, что СССР не может долгое время на равных с США обеспечивать паритет в гонке вооружений и сознательно ставили дилемму: либо компромисс на наших условиях, либо продолже­ние гонки вооружений. Андропов и его новая команда не смогли найти адекватного маневра, и в результате гонка вооружений набрала новые обо­роты. Дело резко осложнилось тем, что советские ракеты средней даль­ности не достигали США, а аналогичные ракеты НАТО достигали СССР за 7 минут и практически не сбивались. Внешнеполитическая ситуация обо­стрялась продолжающимся противостоянием с Китаем, на границах с ко­торым приходилось держать войска и строить укрепления. Трагическим бременем была война в Афганистане. Но апогеем напряженности стала трагедия 1 сентября 1983 г., когда в советском воздушном пространстве ис­требитель ПВО СССР СУ-15 сбил широкофюзеляжный самолет «Боинг-747» корейской авиакомпании с 269 пассажирами. Этот полет, судя по многим данным, осуществлялся с провокационными целями под контролем ЦРУ, которое, естественно, впоследствии все это отрицало. Пропаганда США и всего западного мира начала массированную, скоординированную кам­панию по разоблачению «жестокого и безжалостного» руководства СССР, являющегося «империей зла». Эта кампания позволила США снять ост­роту протестов западной общественности против размещения ракет США в Европе. Советские власти допустили крупный просчет, скрывая факт уничтожения самолета своим истребителем. Андропов был крайне не­доволен инцидентом, но в конечном счете поддержал свою армию и оп­равдал ее в своем заявлении.

К концу 1983 г. генсек стал испытывать серьезные проблемы со здоровьем. Почечный диабет преследовал его всю жизнь. В западной прессе сообща­лось, что в 1981 г. в Афганистане Андропов заболел азиатским гриппом, ко­торый привел к дополнительным осложнениям. Он постоянно использовал аппарат «искусственная почка». Врачи оптимистично обещали ему еще 5— 6 лет жизни, и Андропов на этот период составил план реформирования социалистической экономики на рельсах порядка, дисциплины и стиму­лирования за счет новых механизмов, но так и не смог его осуществить.

Осенью 1983 г. здоровье Андропова резко ухудшилось. Свою руко­водящую деятельность он был вынужден осуществлять из кремлев­ской больницы в Кунцево. Здесь он принимал своих новых сподвиж­ников. В отличие от Брежнева Андропов и в последние дни сохранил способность ясно мыслить. Хотя он видел только одним глазом, но в день просматривал по 400 страниц документов, литературных журналов, смотрел информационные программы телевидения. Это было нормаль­ным для такого высокообразованного человека, который писал неплохие лирические стихи, знал иностранные языки, разбирался в живописи, любил классическую музыку.

9 февраля 1984 г. наступил смертный час Юрия Владимировича Анд­ропова. Его смерть вызвала в народе глубокое сожаление и искреннее сочувствие. Умер человек, который, безусловно, был выдающимся по­литиком.

Конечно, Ю.В. Андропов не был в полном смысле слова реформатором. Он понимал, что советская система окостенела и нуждается в значительном совершенствовании, но собирался это сделать, не разрушая государства и его централизованной экономики. Он пытался исправить крупные ошибки брежневской эпохи, наказать зарвавшихся теневиков-нуворишей, навести порядок в управлении, ликвидировать коррупцию, протекционизм, казнок­радство. Это была программа завинчивания гаек в расхлябанной стране. При этом Андропов не был чужд демократических идей, рассматривая их,

естественно, сугубо по-советски. Он был своеобразным коммунистическим просвещенным консерватором, но не либералом — разрушителем совет­ской системы. Иногда в печати появляются заявления, что Андропов был представителем сталинского поколения коммунистической элиты. Возмож­но, корректнее отнести его к послевоенной генерации партийных кадров когда он вошел в партийную элиту и начал карьеру. Андропов, безуслов­но, не был сталинистом, он анализировал опыт экономических реформ в Венгрии и Югославии и пытался применить его в СССР. При этом он не был и антисталинистом, несмотря на все кровавые деяния Сталина, кото­рые он однозначно осуждал. Андропов был выше примитивной полити­ческой конъюнктуры и оценивал явления по их роли для судьбы госу­дарства. Естественно встает вопрос: что было бы, если бы Андропов прожил еще 5 лет? Смог бы он предотвратить крушение социализма?

В истории нет сослагательного наклонения, но совершенно ясно, что вариант Андропова был достаточно реален. Его план преобразований 3 очень напоминает «китайский вариант» реформ и с определенными кор­рекциями был вполне осуществим в современной России. Вся трагедия в том, что после смерти Андропова в СССР в отличие от Китая, распо- | лагавшего мудрым и опытным Дэн Сяопином, не нашлось похожего ли- ] дера, который сумел бы провести реформы с учетом особенностей уни- I кальной российской цивилизации. Именно Андропов стал символом а несостоявшейся перестройки социалистического государства.

С. А Кислицын I

Хронология основных событий

1914, 2 июня. Дата рождения.

1936. Окончание техникума водного транспорта в г. Рыбинске. 1938-1940. Первый секретарь Ярославского обкома ВЛКСМ. 1940-1944. Первый секретарь ЦК ЖСМ Карелии. 1947-1953. Второй секретарь ЦК Компартии Карелии. 1953-1957. Посол в Венгерской Народной Республике. 1962-1967. Секретарь ЦК КПСС.

1967-1982. Председатель Комитета Государственной Безопасности СССР. 1982, нояб.-1984, февр. Генеральный секретарь ЦК КПСС. 1984, 12 февр. Дата смерти.

#

Литература

1. Бобков Ф.Д. КГБ и власть. — М., 1995.

2. Волкогонов Д. Семь вождей. Т. 1. — М., 1995.

3 Воронцов С.В. Правоохранительные органы. Спецслужбы S

4 Медведев Р. Генсек с Лубянки. - | _Ш2 ^{Ц уж6ь}'' | ^Ростов Я® 1998.

5 ЩШ | ^{НеИЗВеСТНЫЙ АНДР0П}°^В' биография Юрия Андропова. 6. Соловьев В., Клепикова £. Тайный ход в Кремль. - СПб., 1995.

Константин Установим Черненко

алеко не все помнят сейчас, кто такой Константин Устинович Черненко. Не каждый историк сможет рассказать подробно его биографию и раскрыть его вклад в развитие страны. Трудно привести пример более ординарной личности, которая волею су­деб была вознесена на политический Олимп советского государства. Но этот факт по-своему логичен и закономерен, так как отразил состояние и политической элиты, и ее понимание характера проблем, стоявших перед советским обществом.

К.У. Черненко родился 24 сентября 1911 г. в крестьянской семье, и на­чало его биографии не предвещало никаких взлетов. Служил в Красной Армии в погранвойсках, в 1931 г. вступил в члены ВКП(б) и в 1933 г. стал профессиональным партийным работником в Красноярском крае. С долж­ности секретаря крайкома партии он был направлен на учебу в Москву. Здесь в 1945 г. окончил Высшую партийную школу и в начале 50-х гг. — педагогический институт. После войны он работал в Пензенском обкоме КПСС и в ЦК Компартии Молдавии. Именно в Молдавии судьба свела Черненко с удачливым Леонидом Ильичем Брежневым, который стал га­рантом карьеры Черненко.

Брежнев содействовал назначению Черненко на должность заведующего сектором идеологического отдела ЦК КПСС. Он хорошо знал Черненко по совместной работе в Молдавии как испол­нительного, добросовестного и надежного ра­ботника. По мнению окружающих, это был типичный службист до мозга костей, который не просто знал бюрократическую систему, слу­жебный аппарат, но обладал умением ладить с начальством, угодить ему или помочь, промол­чать, когда надо, или вовремя что-то сказать в унисон требованиям момента. Он не был твор­ческой личностью и был не в состоянии гото­вить аналитические материалы и вообще лич­но заниматься написанием документов, но умело использовал возможности других, эксп- Константин Устинович луатируя их потенциал. У Черненко сложились Черненко

хорошие личные отношения с заведующим отделом Л.Ф. Ильичевым, и он готовился стать его заместителем. Однако неожиданно получил другое назначение — должность заведующего канцелярией Председателя Пре­зидиума Верховного Совета СССР Брежнева. Он понадобился Брежневу, только что возглавившему советский парламент, для укрепления тылов, но Черненко счел это назначение крахом всех его надежд, и не только по­тому, ^чт0 должность была чисто канцелярской и не имела веса в полити­ческом мире, но главное — система советских органов была третьестепен­ной в государстве и фактически тупиковой для карьеры. По свидетельству П. Родионова, Черненко воспринял это как трагедию, но согласился пой­ти в канцелярию, так как считал, что если он испортит отношения с Бреж­невым, это дорого ему обойдется.

Всю свою жизнь Черненко был верной тенью Брежнева, его своеоб­разным Санчо Пансой или «альтер эго» и в этом качестве он сделал уни­кальную карьеру. Наверное, в истории нет больше примеров восхождения на высшие посты человека, который не был не только что вторым, а про­сто сколько-нибудь заметным и проявившим себя деятелем. В советской истории это был самый посредственный правитель, ассоциирующийся толь­ко с худшими чертами уходящей политической системы.

Став работником аппарата Верховного Совета, Черненко исступленно доказывал там свою незаменимость и вскоре стал начальником сек­ретариата Президиума. Когда Брежнев был избран Генеральным се­кретарем ЦК КПСС, он, естественно, не забыл своего верного оруженосца и назначил его заведующим общим отделом ЦК КПСС. Все окружающие считали, что этот пост вполне соответствовал опыту и возможностям Чер­ненко, который стал профессиональным аппаратчиком-канцеляристом. В принципе, профессиональные бюрократы очень нужны в любом правитель­стве, более того, без них правительство недееспособно. М. Вебер писал, что бюрократизм является имманентной чертой любой власти, и видел в бюрократах-управленцах залог стабильности любой системы. Однако даль­нейшая карьера Черненко выходила за рамки всякой формальной логи­ки. Человек, обладавший средним интеллектом, ограниченным политичес­ким кругозором, недостаточной теоретической подготовкой, становится главным идеологом партии. Догматик М.А. Суслов выглядел по сравне­нию с Черненко недосягаемой вершиной. Справедливости ради следует подчеркнуть, что в человеческом плане он был в меру симпатичен: скро­мен в быту, чрезвычайно работоспособен, ответствен, просто надежен. Всем импонировало, что он не протаскивал своих детей и родственников на Руководящие посты. Будучи заведующим общим отделом ЦК, Черненко обладал большими возможностями для личного обогащения за счет под­ношений и подарков, но не только не допустил этого, но, более того, ока­зался абсолютно незапятнанным в моральном плане. По мемуарному

свидетельству Е.К. Лигачева, он, к удивлению многих, сумел, оставаясь | I стороне от коррумпированной среды, сохранить свое влияние в ЦК и ок- ' ружеиии Брежнева. Но Черненко навсегда остался исполнителем сред, него звена, для которого характерно отсутствие широты государственно­го мышления, систематической образованности, общей эрудиции и гибкости

Смерть Брежнева застала Черненко на постах секретаря ЦК КПСС и члена Политбюро. Он рассматривался как кандидат на пост генсека труп- пой наиболее консервативных партийных сановников, которые видели в нем продолжателя брежневских традиций. Его поддерживали Тихонов Кунаев, Щербицкий, Гришин, частично Романов, но этого было недоста-! точно для победы над Андроповым, интеллектуальное превосходство и! более значительный политический опыт которого были для всех очевид­ны. Консерваторы временно отступили, но Черненко все-таки стал вто-! рым лицом в партии.

На Пленуме ЦК КПСС 12 ноября 1982 г. именно Черненко представлял I Андропова партийному синклиту. В его речи очень мало места было уде­лено личности нового генсека — почти вся речь была посвящена роли Брежнева в истории страны. Он говорил о политическом таланте Бреж­нева, о том, что этот выдающийся руководитель оставил драгоценное на­следство — такую обстановку, при которой нормой стали требователь­ность и уважение к кадрам, нерушимая дисциплина и поддержка инициатив, нетерпимость к бюрократизму и забота о трудящихся, и т. п. Отметив, что только коллектив партдеятелей может восполнить понесенную тяжелую утрату, Черненко сказал: «Все члены Политбюро считают, что Юрий Вла­димирович хорошо воспринял брежневский стиль руководства, брежнев­скую заботу об интересах народа, брежневское отношение к кадрам, ре­шимость всеми силами противостоять проискам агрессоров, беречь и укреплять мир». В этих словах заключается кредо Черненко, которое он реализовывал спустя два года, когда волею судьбы сменил Андропова.

На июньском Пленуме ЦК КПСС 1983 г. по идеологическим проблемам были заслушаны два выступления — Андропова и Черненко. И та, и дру­гая речи были подготовлены согласно традициям того времени группами ученых-консультантов и аппаратчиков. Но если Андропов внес в доклад много своего, осмыслив весь текст и дополнительно его переработав, что ощутили все слушатели, то Черненко механически, по-брежневски произ­нес заготовку, путая понятия и неправильно выговаривая термины. Боль­шинство членов ЦК КПСС были в шоке: это идеолог партии? Все преды­дущие идеологи партии, начиная с Бухарина и Жданова и заканчивая Ильичевым и Сусловым, были профессиональными теоретиками, и при всей разнице в уровне, в подготовке и в своих убеждениях они обеспечивали определенное развитие господствующей идеологии. Черненко означал & полный крах и по форме, и по содержанию. Все в ЦК видели его огра­ниченность как теоретика, но никто не выступил против, более того, имен­но Черненко стал преемником Андропова. Еще раз подчеркнем, что лич- _н0 Черненко был неплохой человек, порядочный, спокойный, мягкий, доб­рожелательный, без вредных привычек. Он отдавал себе отчет в своих реальных знаниях и способностях. Но этого было абсолютно недоста­точно для занятия высших постов в государстве. Представляется, что он не переоценивал свои средние возможности, а просто считал главным функционирование системы, исключавшей личные особенности и характе­ристики. Ежедневно близко наблюдая Брежнева, особенно в заключитель­ный период его жизни, Черненко, несомненно, сравнивал себя с ним и поэтому не видел особых препятствий в личном плане для занятия поста генсека.

Действительно, государственная партия с ее бюрократическим аппаратом, построенным на принципах авторитаризма и бюрократизма, иерархии и дис­циплины, не нуждалась в личностном факторе. Система допускала Лич­ность только на пост главы государства и партии и то при условии, если она отвечала ее требованиям. Все остальные должны были быть винти­ками и шурупчиками в механизме власти. Черненко был таким деятелем, выросшим до самого верха, но так и оставшимся мало что понимающим функционером — крепким, надежным, но не более того.

В феврале 1984 г. наступил звездный час для Черненко и одновременно, может быть, апогей застойных тенденций в развитии советского общества. Черненко избирается на пост Генерального секретаря вместо умершего Ю.В. Андропова. Избрание прошло в жесткой борьбе с М.С. Горбачевым и поддерживавшими его Громыко, Воротниковым, Алиевым, Соломенцевым.

Решающую роль в избрании Черненко сыграл министр обороны мар­шал Д.Ф. Устинов, который представлял собой по существу главную и авторитетную фигуру в Политбюро. Это был, безусловно, выдающийся по­литик. Он начал свою государственную деятельность в составе ста­линского правительства в период Великой Отечественной войны, не­посредственно руководил строительством оборонного комплекса в СССР и стал настолько непререкаемым авторитетом в этой области, что соеди­нил в своих руках партийные, государственные и военные рычаги власти в этой сфере. При Брежневе и Андропове Устинов обладал относитель­ной самостоятельностью и по большому счету был по уму и таланту их неплохим преемником, несмотря на свой очевидный консерватизм. Но пре­клонный возраст и плохое здоровье сделали невозможным такой вари­ант. Опасаясь молодого Горбачева, который еще ничем себя не проявил в большой политике, Устинов поддержал Черненко, рассчитывая выиграть какое-то время для дальнейшего выбора. Существовало даже предпо­ложение, что первоначально Черненко отказывался взваливать на свои старые плечи колоссальный груз ответственности за страну, но именно

Устимов убедил «друга Костю» в необходимости этого шага. В то ж» время Устинов и другие партийные консерваторы: Тихонов, Гришин, Куна­ев, Щербицкий — отдали второй пост в ЦК М.С. Горбачеву, рассчитывая поставить под свой контроль энергичного перспективного деятеля с ре­форматорскими идеями. Общий замысел кремлевских старцев хорошо оха­рактеризовал в своих мемуарах Н.И. Рыжков: «Черненко был лучше дру. гих хотя бы тем, что ни на какие властные руководящие роли не претендовал, да и не мог быть властным, поскольку медленно и верно угасал и выглядел превосходной переходной фигурой для властолюби­вых стариков «брежневского разлива».

Победа Черненко была встречена ликованием всех консервативных сил, которые не желали ломки системы своих прав и привилегий, всей системы догматизированной идеологии и устаревших политических институтов, про­должения андроповских чисток аппарата. Для всех было очевидно, что ста­рый и больной Черненко долго не протянет. М.С. Горбачев в своих мемуа­рах «Жизнь и реформы» писал, что «во главе великой державы, ее лидером оказался не только физически слабый, а тяжело больной человек, факти­чески инвалид. Это не являлось секретом ни для кого, было видно нево­оруженным взглядом. Его немощь, затрудненное дыхание, одышку (он стра­дал эмфиземой легких) невозможно было скрыть. Врач, сопровождавший Маргарет Тэтчер на похоронах Андропова, вскоре опубликовал прогноз о сроках жизни Черненко и ошибся всего лишь на несколько недель».

Предшествующие пышные похороны двух руководителей и предстоящие новые похороны вызывали тяжелое чувство у граждан страны и стиму­лировали грустные ассоциации и аллюзии. В среде интеллигенции все это формировало ощущение, что наступил период деградации всей советской политической системы. Несамостоятельный и неинициативный, тяжелоболь­ной Черненко объективно и вполне адекватно отвечал состоянию партий­ной политической элиты, являвшейся главным тормозом советского об­щества, которое само по себе еще обладало значительным потенциалом. Элита все больше отрывалась от народа, а народ терял веру в своих ру­ководителей и в традиционные идеалы. Наступало состояние искусствен­ного ступора, не вызывавшегося объективным состоянием народнохозяй­ственного организма. На наш взгляд, сугубо ошибочным является мнение о некоем глобальном застое и кризисе всей политической и экономичес­кой системы — это в большей мере относилось к системе управления и личного состава элиты.

Политика Черненко сводилась к сохранению статус-кво в положении элиты и консервации всей политической системы. Геронтократическое ру­ководство не ощущало остроты назревающего кризиса и надеялось, что все проблемы решатся естественным образом по принципу «все утрясет­ся и перемелется».

| дополнение к должности генсека Черненко автоматически получает пост председателя Президиума Верховного Совета СССР. У него > руках было все, кроме программы действий и здоровья.

В конце 1984 г. по сложившейся в партии традиции от имени Черненко была опубликована платформа, как тогда говорили, навстречу XXVII съез­ду КПСС под названием «На уровень требований развитого социализма. Некоторые актуальные проблемы теории, стратегии и тактики КПСС». В этом документе подчеркивалось, что прежде чем решать задачи коммуни­стического строительства, надо пройти длительный исторический этап развитого социализма. Это было запоздалое завуалированное признание очевидного для всех факта, что в принципе до развитого социализма в СССР еще тоже далеко. Признавалось столь же очевидное отставание СССР от западных стран по производительности труда и ставилась зада­ча по решению этой проблемы в обозримом будущем. В документе заяв­лялось, что всего этого можно достичь при активизации политических и идеологических методов руководства партией. По мнению авторов доку­мента, нужно привести в действие «творческие силы, заложенные в со­знательности и идейной убежденности масс». В этом проявилось то ли лицемерие, то ли непонимание реальной ситуации в общественном созна­нии, которое становилось все более нейтральным и даже антикоммунис­тическим. Общие слова о необходимости повышения уровня партийного руководства вызывали у населения только аллергию. Возвращение пос­ле андроповских надежд к брежневскому словоблудию нанесло непо­правимый ущерб делу подлинного социализма и перспективам коммунис­тической идеологии. Каждый день пребывания безликого Черненко в роли генсека ЦК КПСС сокращал авторитет партии, как бальзаковскую «шагре­невую кожу».

Во внешней политике Черненко опирался на мощь знаменитого тандема Громыко—Устинов, который продолжал традиционную линию конфрон­тации с США и НАТО. А.А. Громыко, как и Д.Ф. Устинов, был столпом коммунистического руководства. В отличие от Черненко он пользовался огромным авторитетом не только в СССР, но во всем мире. Его называ­ли «министром нет» и чрезвычайно ценили его «да», ибо оно весило боль­ше, чем мнение иных правительств в полном составе. А.А. Громыко был патриархом советской внешней политики и никому не позволял вмеши­ваться в эти дела. Немногословный и угрюмый, тяжело переживающий за состояние высшего руководства, Громыко склонялся к поддержке молодого и деятельного Горбачева и практически не допускал вмешатель­ства Черненко в международные дела, который и во внутренней полити­ке не мог предложить ничего интересного.

"•И. Рыжков вспоминает в мемуарах, как он проталкивал рациональные ре­форматорские экономические проекты через аппарат Черненко, пользуясь

его полным непониманием экономики и незнанием действительности. Он пишет, что до сих пор не может понять, как при Черненко длительное время уживались «рядом и мирно, ладно два начала: старое консерва­тивное, давно отжившее, но еще изо всех сил цепляющееся за живую реальность, и новое реформаторское, которому от роду было всего-то год-два... Но не он ли своим марионеточным непротивлением — нашим и вашим — примирял их, столь противные друг другу, начала». Запущен­ный при Черненко эксперимент в промышленности, получивший положи­тельную оценку Политбюро, Совет Министров во главе с Тихоновым проса- ботировал. Это было не случайно, ибо командно-административная система органически не принимала ничего, что снижало бы роль бюрократических методов руководства.

Во время псевдоправления Черненко продолжилась борьба органов МВД с проявлениями коррупции, взяточничества и простого воровства.

В августе 1984 г. в Узбекистане прошли многочисленные аресты ру­ководителей республиканского масштаба, которые многие годы преступали закон. Иногда пишут о том, что эти аресты проходили вопреки мнению Кремля, который чуть ли не поддерживал преступников. Представляется, что если бы Кремль хотел не допустить арестов, то он бы этого одно­значно добился. Конечно, верхи пытались не допустить широкой огласки происходивших следственных мероприятий, но в этом тоже был извест­ный смысл, связанный с сохранением авторитета власти. Вся система функ­ционировала безотносительно к воле Черненко, который в эти процессы не вмешивался.

Единственно, в чем был силен Черненко, — это в аппаратных интригах и бюрократическом делопроизводстве. И даже будучи смертельно боль­ным, он активно участвовал в этих играх, не допустив своего возможно­го и, прямо скажем, необходимого смещения до смерти.

В окружении Черненко разыгрывались в ожидании скорой смены ру­ководства острые внутриэлитные баталии. Молодой и честолюбивый Гор­бачев срочно сколачивал группу поддержки андроповского курса, кото­рый рассчитывал продолжить. Старая брежневская гвардия опиралась на Черненко и пыталась выявить нового лидера, который продолжил бы с необходимыми коррекциями прежний курс, но при этом имел бы необхо­димый запас здоровья. Однако тяжелобольной Черненко начал терять вкус к политической борьбе. Он прекратил заниматься расстановкой и перестановкой политических кадров и все больше выпускал из рук остат­ки влияния на развитие событий. Напротив, Горбачев развил большую ак­тивность. По отношению к Черненко он не проявлял сколько-нибудь за­метного почтения и уважения, понимая, что репрессивных мер не последует. Главной его заботой была борьба с Г.В. Романовым, который в это вре­мя очень близко подошел к кремлевскому «трону».

Это был известный партийный деятель из команды Андропова. Креп­кий, энергичный человек, с сильным характером, он обладал определенным кругозором, организаторскими способностями, понимал необходимость пре­образований и намечал политический курс, который можно охарактери­зовать как промежуточный вариант между начинаниями Андропова и ли­нией Черненко. Он имел возможность опереться на Ленинградскую областную парторганизацию, которой недавно руководил и в которой было значительное число интеллигентных кадров из числа управленцев. Его шанс заключался в завоевании поддержки старой гвардии Политбюро и преж­де всего Черненко и Устинова.

Группировка Горбачева в этих условиях специально занялась дис­кредитацией Романова. По стране поползли нелепые слухи о свадьбе до­чери Романова, на которой использовался царский уникальный сервиз из Эрмитажа. Горбачев возглавил комиссию по разбору этого дела, и хотя комиссия ничего не выявила относительно личной причастности Романова к пресловутому сервизу, Горбачев стал публично намекать, что некоторые руководители ведут себя нескромно. Черненко тоже решил, что Романов угрожает его власти, и учинил настоящий разгром ленинградского лидера. Что повлияло на Черненко? Любопытное мнение высказал В. Казначеев, сожалевший о смещении Романова: «В этом была трагедия старой гвар­дии, не умевшей выбирать между двумя лидерами, один из которых дол­жен был неизбежно подняться на кремлевский Олимп. Им хотелось жить вечно, казалось, что время застыло, остановилось, они блюли собственную иерархию, истово боролись за власть до последнего вздоха и умирали, все еще цепляясь за последнюю надежду — вдруг в этот раз смерть обойдет стороной. Это психология почти всех вождей. Власть крепко держала их на этом свете. Добравшись до нее, не имело смысла умирать, не для того они поднимались на вершину, чтобы под бравурные звуки марша отправиться туда, где регалии и звания не имеют значения». В конечном счете Черненко все-таки сделал выбор в пользу Горбачева, правда, уже накануне смерти.

Результатом интриг, нацеленных против Романова, было укрепление по­зиций Горбачева. Для усиления своего влияния он использовал такой не­достаток Черненко, как ставшая традиционной для генсеков болезненная тяга к лести и наградам. На вручении очередной, третьей по счету Золотой Звезды Героя Черненко по случаю его 73-летия Горбачев был приветлив и не отходил от генсека. Он стал как бы официальным наследником.