Различия между теорией речевых актов и теорией речевых жанров

М.М. Бахтин определяет речевые жанры как типы выска­зы­ваний: “Определенная функция (научная, техническая, публицистическая, дело­вая, бытовая) и опре­де­ленные, специфические для каждой сферы условия рече­вого общения порождают опре­де­ленные жанры, то есть определенные, относи­тельно устойчивые тема­ти­ческие, компо­зи­цион­ные и стилистические типы вы­ска­­зы­ваний” [1996: 164].

Эти типы высказываний определены на основании функционально-стилистической и диа­ло­ги­чески-социологической перспективы и не вполне соответствуют тем вы­ска­зы­ва­ниям, которые в ТРА рассматриваются на уровне предложения, т. е. в син­такси­ческом плане. В первую очередь, это касается гетерогенных и сложных с фор­маль­ной точки зрения вторичных речевых жанров, кото­рые, по определению М.М. Бахтина, с одной стороны, приравниваются к типам текста, а с другой стороны — к литературным жанрам. Несмотря на то, что М.М. Бахтин понимает речевые жанры как типы высказываний, он — в отличие от сторонников теории речевых актов — концентрирует свое внимание на типах текстов, а не на типах действий (ср.: [Федосюк 1997а: 105; Китайгородская, Розанова 1999: 23-24]). Понимание высказывания М.М. Бахтиным специфично и отличается от понимания высказывания как “выска­зан­ного предложения” сторонниками теории речевых актов [Meibauer 1999: 8]. М.М. Бахтин экспли­цит­но опровергает то, что речевые высказывания ограничиваются предложениями, определяя речевые жанры как высказывания не на уровне предложения, а на уровне текста: “Речевые жанры — композиционные и стилистические единства, определяемые функцией (худо­­жественные, научные, бытовые высказывания), условиями общения (книжные моно­ло­ги­ческие жанры, установленные на чита­теля, публику, специалистов, военные комaнды, офи­циаль­ные заявления, адресо­ван­ные определенному учреждению и т. п.), наконец, конкретной ситуацией рече­вого общения” [Бахтин 1996: 236, 159].

Напротив, в теории речевых актов и в лингвистике в целом под­чер­ки­вается связь между предложением, различными типами предложений и функ­циями предложений, т. е. типами действий и типами речевых актов, как вы­ска­зы­вания к определенной цели и определенному воздейстию. При этом тексто­вый уровень не учитывается^[26].

Коммуникативную параллель между речевым актом и прозаическим художественным текстом отмечает Н.Д. Арутюнова: “Между речевым актом и прозаи­ческим худо­жест­венным текстом существует определенный параллелизм. <…> Не случайно мини­мальные законченные художественные тексты — афоризмы, сен­тенции и максимы, а также конденсаты человеческого опыта и мудрости (посло­вицы и другая фольклорная “крупа”) выбирают не только форму по­вест­во­ва­тельных предложений, но и форму вопросов и императивов, сохраняющих печать прямой обращенности к адресату” [1981: 365].

Тем самым Н.Д. Арутюнова, во многом в духе идей М.М. Бахтина, подчеркивает роль стиля при опре­де­лении речевых жанров: “Осознание художественного текста как особого вида коммуни­кации послужило стимулом развития стилистических приемов, состоящих в нарушении прав адресата...”. При этом литературный текст вос­при­ни­мается ею также как “вид коммуникации” [там же: 367]. Остается вопросом, зна­комилась ли Н.Д. Арутюнова с творчеством М.М. Бахтина, работая над статьей “Фактор адресата” для журнала “Известия академии наук СССР” (40/4, 1981), так как имени М.М. Бахтина она не упоминает.

В отличие от ТРА, ТРЖ, также имеющая свои корни в философии, далеко выходит за рамки чистого исследования языка, переходя в область литературной теории (вторичные речевые жанры).

Ряд различий между ТРА и ТРЖ имеет терминологический характер. Если терминология ТРА, довольно четкая систематизация иллокутивных актов получили международное признание^[27], то в концепции самого М.М. Бахтина, как и в работах его последователей, разрабатывающих ТРЖ, создание единой терминологии и классификации находится еще в стадии формирования (ср. [Федосюк 1997а: 105]).

О речевых жанрах, являющихся цен­траль­ной единицей ТРЖ, иногда говорится как о термине, а иногда — как о понятии. Во вступле­нии к сборнику “Жанры речи” (1999), написанном его главным редак­тором В.Е. Гольдиным, мы находим оба обозначения, практически следующие друг за другом: “Незамкнутность перечня жанров как инвариантных образований в значительной степени обусловлена тем, что главный термин жанро­ведения “жанр речи” продолжает толковаться исследователями по-раз­ному. <…> Понятие жанр речи “втиснуто”, если можно так выразиться, между понятиями речевого акта, текстового типа, тональности общения и не­кото­рыми другими” [Гольдин 1999: 5].

Напротив, М.Н. Кожина [1999: 52] и В.В. Дементьев [1999б: 40], касаясь мета­языко­вого статуса речевых жанров, не принимают окончательного решения и используют “осторожную” комбинацию “термин-понятие”. Это доказывает, что обозначение “речевой жанр” еще недостаточно точно определено как научный термин и что терминология ТРЖ в целом еще недостаточно закрепилась. Однако работы о ТРЖ (прежде всего опубликованные в конце 90-х гг. ХХ столетия) сильно способствовали ее упорядочению.

Следует подчеркнуть, что ТРЖ М.М. Бахтина гораздо более, чем ТРА, сосредоточена на стилистических вопросах и что речевые жанры в ней определяются с учетом стилистических признаков. Вместе с тем, М.М. Бахтин критикует недостатки классификации речевых стилей, характерной для автономной сти­ли­стики [Бахтин 1996: 164-165]. Напротив, лингвисти­ческая прагматика, а вместе с ней и ТРА осознанно отмежевываются от смежных с ними дисциплин — стилистики и риторики (ср. [Степанов 1981: 326]).