Практическое познание и наука

Познание ради социальных благ. Известно, что наука присуща не всем человеческим этносам. Сотни народов до сих пор живут вне науки, ограничиваясь некоторыми формами мировоззрения и практики. Последняя представляет собой сугубо человеческий способ жизнедеятельности. Речь идет о социальной активности, предметом которой выступают природа, человек, общественные отношения. Инструментами преобразования являются технические устройства, социальные организации (семья, государство, профсоюзы и т.п.) и знание. Вот почему особое познание есть обязательный компонент практической деятельности. Его функции состоят в определении целей, в формировании методов как средств их достижения, в оценке конечных продуктов. Цель может быть представлена проектом, и в союзе с методом это дает программу.

Наука едина с практическим познанием структурой деятельности. Как научно-эмпирический опыт, так и научное мышление включают в себя: целевые и проблемные установки, методы исследования и познавательные результаты. Более того, наука имеет свою практику в виде исследовательского эксперимента. Однако такое единство с необходимостью сопряжено с существенными различиями. Они начинаются с целей. Практическое познание ориентировано на то, чтобы содействовать получению некоторого жизненного блага, способного удовлетворить человеческую потребность. Этот конечный продукт имеет материальный характер, фиксируемый нашей чувственностью: построенный дом, процветающая фирма и т. п. Что касается науки, то ее универсальная целевая установка – получение особых знаний, познание ради знания. Впервые данную ориентацию сформировали древнегреческие философы (Платон и др.). В практике сопряженность материального продукта и знания относительно проста: если спроектированное благо конституировалось, значит, мобилизованные представления оказались правильными и ими распорядились эффективно. Как отмечал Ф. Бэкон, здесь произошел «плодоносный опыт».

В науке дело обстоит намного сложнее из-за наличия двух уровней: эмпирии и теории. Потребность в исследовательском эксперименте возникает при наличии теоретической гипотезы. Из нее дедуцируют эмпирические следствия, и эти предсказания закладываются в основу «светоносного опыта» (Ф. Бэкон). При реализации эксперимента сравнивают ожидаемые данные с фактическими. Их расхождение бросает явную тень подозрений на гипотезу, а соответствие укрепляет доверие к ней. Но для четких оценок требуется некоторое множество повторных экспериментов и теоретическая работа, далекая от простых логических заключений.

Синкретизм практического опыта. Виды практики и формы практического познания разнообразны. Самой простой является обыденно-бытовая практика, интегрирующая в себя всех и каждого. Пользование бытовыми вещами и приборами, приготовление пищевых блюд, ориентация в населенных пунктах, городах и в нежилых местах, а также многое другое входит в жизнедеятельность подавляющего большинства людей. При всей обычности такая практика требует своего познания, и его реализация дает знание, которое можно назвать «жизненно-практическим опытом». Нередко его называют «здравым смыслом», так как это знание аккумулирует в себе образы тех связей, которые чаще всего проявляются в жизни каждого индивида. За счет такой широкой распространенности данные представления позволяют людям успешно общаться и понимать друг друга. Жизненно-практический опыт отличается разнообразием и синкретичностью. В него входят образы организации домашнего быта, знание знакомых людей и опыт общения с ними, представления непосредственных контактов с природной средой и животными, опыт профессионального труда и многое другое. Между данными когнитивными блоками нет четких разделительных линий. Однако здесь надо учесть существование и некоторой специализации в виде «народной медицины» (целительства), «народных технологий» (поиск воды, строительство домов, колодцев, кладка печей т. п.).

Наука как один из типов человеческого познания. Но даже на этом фоне особой вершиной выделяется человек как homo sapiens, наше происхождение не совсем ясно, но ученые отдают предпочтение гипотезе выхода древних людей из некоторой группы обезьян. Ключевую роль здесь сыграли самые первые элементы социальной культуры – общинная организация, словесный язык, моральные запреты, изготовление искусственных орудий труда. Человек стал единственным представителем жизни, соединившим силы природы с прогрессом культуры.

 Двойственный характер приобрело и познание у первобытных людей. Их образ жизни потребовал того, чтобы обеспечить себя пищей, жилищем, оградить себя от разных опасностей. Им нужно было изучать окружающую природную и социальную среду, чтобы первую – преобразовывать, а вторую – создавать. Эффективную ориентацию на данные блага и стало давать практическое познание («познание ради жизненных благ»). Но этого оказалось мало. Осмысливая состояния сна и сновидения, болезни и смерти соплеменников, первобытные люди сформировали образы души и духов. Они стали ядром разнообразных мифов и магической практики. Тем самым древний человек открыл духовные измерения культуры, что привлекло к изобретению морали, искусства, религии и философии. Все это объединяется в рамки мировоззрения («ради духовных идеалов»). Итак, древнее познание сложилось в виде союза практического поиска и мировоззренческой духовности. Каждая сторона здесь хорошо дополняется другой. Если охота или рыбная ловля шли по проторенной колее, все необходимое обеспечивалось опытом. Как только сложность и опасность выходили за рамки привычного, в дело вступала магия с ее духовными силами. Такую дополнительность до сих пор демонстрирует образ жизни архаичных народов.

Наука как четвертый тип познания. На определенном этапе истории сложились развитые цивилизации Египта, Вавилона, Индии и Китая. Их отличительными чертами стали: развитое поливное земледелие, становление городов, рост ремесел, использование рабского труда. Цивилизации принесли с собой резко возросший в сложности уровень практики. Рабство и другие формы подневольного труда дали большие объемы материальных благ, которые требовали не только расчета и учета, но и должной организации производства. Земледелие в Египте вокруг Нила каждый год нуждалось в новой разметке полей, что породило измерительную геометрию. Религиозный культ многобожия породил свои сложности, связанные с наблюдением неба, гадательной практикой символического характера (китайские гексаграммы), построением огромных культовых сооружений (храмов, египетских пирамид), мумифицированием и т.п.

Самый высокий уровень сложности проявила древнегреческая цивилизация. Здесь освоили не только совершенные способы ремесла, искусства и мореплавания, но и открыли демократию как способ общественного управления. В конце концов, обычная практика и религия справиться с новыми заботами не смогли и вызвали к жизни науку. Она воплотила в себе черты нового типа познания с неведомой до сих пор установкой – «познание ради знания». Если практика ориентировалась на получение какой-нибудь пользы и преследовала утилитарные интересы, а миф и религия связывали людей с духами и богами, и тем самым определяли смысл жизни, то в науке знание превратилось в самостоятельную ценность. Из подсобного и вспомогательного дела познание здесь перешло в особый и специализированный тип активности человека, где главной целью является получение новых и истинных знаний. Таким образом, древо познания обрело четыре ствола: 1) познание, присущее жизни; 2) практическое изучение; 3) мировоззренческое творчество и 4) научное исследование.

 

Дифференциация и интеграция научного знания. Формы специализации в практике и науке качественно отличаются друг от друга. В сфере науки «разделение труда» более глубокое и оно имеет четкую дифференциацию. Если в научной медицине пульмонолог никогда не будет подменять хирурга и наоборот, то народный целитель чаще всего работает в широком режиме. Но самое главное: практики специализируются по видам деятельности, а ученые – по группам знания. Последние демонстрируют ясные и определенные дисциплинарные границы: физика, химия, биология, история и т. п. Четкая и глубокая специализация по объектам исследования как раз и отличает научное знание от «здравого смысла» практики.

Дисциплинарность – это необходимая форма дифференциации науки. «Если дилетант знает понемногу обо всем, то ученый знает многое о немногом». Эта сентенция английского биолога Т. Хаксли весьма примечательна и точна. Неученый приобретает иногда достаточно много представлений из разных областей науки, но они разрозненны и растекаются по широкой поверхности древа науки. Ученый демонстрирует совсем другое измерение науки – ее концентрацию и глубину, ибо как раз они и выражают суть исследования. Исследователь сосредоточивает свои усилия на весьма узком предмете, и это позволяет ему познавать на достаточной глубине. Такая установка реализует принцип разумной абстрактности. Хотя природа конкретна, сложна, и все в ней сплетено воедино, нужно разделить ее на относительно однородные участки: физическое, химическое, биотическое и т.д. Абстрактность предполагает дифференциацию и специализацию научных дисциплин. Все эти процессы реализовались в истории науки.

В античности возникло немногим более десяти первых и зародышевых вариантов научных дисциплин. Их контуры были весьма далеки от современных. Достаточно указать на положение астрономии, которую сами ученые считали одним из разделов математики. В средние века дифференциация шла весьма медленно, и ускорение началось лишь в Новое время. Оно захватило, прежде всего, естествознание, и к началу XVIII в. оно включало около сотни дисциплин. Но и здесь еще не было строго дисциплинарного членения. Хотя еще Аристотель ввел термин «физика» для науки, изучающей природу, Ньютон свои исследования называл «натуральной философией». Тенденция к дисциплинарности начала расти в XIX в. и достигла своего апогея в ХХ в. Она отразила процесс углубления, дифференциации и специализации науки. Ныне насчитывается около 1600 научных дисциплин, из них более одной тысячи представляют естествознание и технические науки. Углубление дифференциации протекает путем деления общего на частное. Если в XVIII в. фигурировала одна геология как дисциплина, то в ХХI в. имеется около 80 геологических дисциплин.

 

 

Научная интеграция и ее формы. Дифференциация в науке дополняется своей противоположностью – интеграцией. Ее объективной основой является единство природы и жизни человека. Сквозной и стратегической тенденцией интеграции выступают установление междисциплинарных связей. Эта линия реализуется по следующим направлениям: 1) сложные и комплексные проблемы; 2) единые и сквозные методы и методология; 3) интегративные результатные формы научного знания.

Важность процесса выдвижения комплексных научных проблем одним из первых оценил В. И. Вернадский (1863-1945). Разрабатывая концепцию биосферы, он подчеркивал, что данная тематика интегрирует физические, химические, геологические и биологические проблемы. Еще более высокую степень проблемного объединения демонстрируют современные направления экологии. Науке также присущ процесс переноса методов как средств решения проблем из одних дисциплин в другие. Только благодаря идеям механики английский физиолог У. Гарвей (1578-1657) сумел отрыть круг кровообращения. В становлении эволюционной теории Ч. Дарвина (1809- 1882) решающую роль сыграла идея английского экономиста Р. Мальтуса (1766-1834) о тенденции интенсивного размножения человечества. Многие ученые прошлого демонстрировали широкую научную эрудицию. Шведский биолог К. Линней (1707-1778) установил граничные точки 0° и 100° на шкале Цельсия. Французский зоолог Ж. Л. Бюффон в 1777 г. решил математическую задачу об игле, применив вероятностно-статистические методы. Английский литератор У. Никольсон (1753-1815) и врач А. Карлейль (1768-1840) открыли явление электролиза. И такое стремление к универсализму поддерживали печатные средства науки. На рубеже XVIII и XIX вв. выходил в свет журнал «Медицина в свете физических наук», на который подписывались все европейские академии наук и многие частные лица.

Философия объединяет науку. Трудно переоценить то влияние на теоретические методы науки, которое имеет философия. Атомизм, детерминизм, идея взаимосвязи необходимости и случайности, ряд других концепций определили магистральные пути изучения природы. Примечательно то, что многие философы-классики были одновременно и великими естествоиспытателями: Пифагор, Р. Декарт, В. Лейбниц, И. Кант, В. И. Вернадский и многие другие. Интегрирующая роль философии представлена и методологическим анализом. Многие элементы научных методов скрываются за завесой бессознательного и их выявлением как раз и занимаются философы-методологи. Осуществляя рефлексию, они логикой анализа вынуждены налаживать деятельностные связи между отдельными дисциплинами.

Картины науки и междисциплинарные направления. Вектор объединения в науке идет «снизу» от фактов к «верху» - теориям. Частные теории обобщаются в фундаментальные концепции, но и это еще не является пределом интеграции. Основные идеи и выводы фундаментальных теорий, относящиеся к группам родственных дисциплин, стягиваются в локальную научную картину (ЛНК). Таковыми являются физическая, биологическая и другие НК. Все они имеют широкий междисциплинарный характер, ибо качество «рода» объединяет десятки и сотни дисциплин (современная физика – это более 200 дисциплин). В свою очередь ЛНК связуются в общенаучные картины типа естественнонаучной, социально-научной и гуманитарно-научной картин. Ясно, что естественнонаучная картина (ЕНК) интегрирует все ЛНК о природе, она аккумулирует все ведущие идеи и является источником теоретических методов.

Одной из форм научной интеграции выступает процесс образования «пограничных» и «кентаврообразных» дисциплин. Примерами здесь могут служить биохимия и бионика, последняя вобрала в себя черты биологии и технического конструирования. Подобного рода науки несут в себе сквозную интеграцию проблем, методов и результатов. И все же такая интеграция выглядит неким ручейком на фоне мощных потоков объединения.

Современная наука представлена общенаучными направлениями – математикой, информатикой, синергетикой и глобальным эволюционизмом. Эти образования демонстрируют универсальную широту идей и методов. Математика действует там, где имеют место упорядоченные структуры, безразличные к качественной специфике. За веществом и энергией начинают проступать контуры третьего мирового ресурса – информации, понимание ее роли может революционно изменить облик всей науки. Если в прошлом наука изучала только формы порядка, то нынче в виде синергетика она исследует возможности хаоса, который способен создавать новые структуры. Раньше лишь гуманитарные науки изучали развитие во времени, современное естествознание становится единой наукой об эволюции природы. Все эти направления придают наукам о природе сквозное единство.

 

 

Коллизии между научным знанием и здравым смыслом. Специализированные и глубокие результаты науки очень часто противоречат обыденным представлениям. Так, физика Аристотеля была основана на практических наблюдениях за движением людей и животных. Стагирит обобщил их в виде формулы: скорость любого механического движения тела зависит от приложенной к нему силы. Этот вывод Галилей не признал научным. Мысленными и реальными экспериментами он обосновал понятие инерции как такого состояния, которое не требует силовых источников. Изучая это понятие на основе обыденного опыта, ученики испытывают интеллектуальные затруднения. Их разрешают учитель и учебники посредством методических разъяснений. Нечто подобное требуется любому «человеку с улицы», который сталкивается с научными теориями. Здесь требуются усилия популяризации со стороны ученых или других подготовленных лиц (философов, журналистов и т.п.).

Практические верования не осознаются. Каждому индивиду практический опыт достается дорогой ценой. Мы предполагаем одно, начинаем действовать, а практический эффект оказывается другим. Выражение «учиться на ошибках» как раз и схватывает суть дела. Сколько раз мы падали в раннем детстве, набивая шишки и ссадины, но только так мы смогли научиться ходить. Ну, а перед этим мы осваивали способ ползания. Все проходят стадию его освоения и естественно знают, как это надо делать. Но оказалось все обстоит не так просто. На одной из научных конференций швейцарский психолог Ж. Пиаже (1896-1980) попросил коллег ответить на вопрос: «Как двигаются руки и ноги при ползании: попеременным «крестом» или нет?» Никто не смог дать определенного ответа, и ученым пришлось практически вспомнить детство. Ясно одно, тело «помнит» многое, а сознание от него явно отстает. В чем тут дело? Оказалось, что познание обслуживает лишь начальный этап, где развертываются трудности. Как только они преодолеваются, сознание уступает место привычке, бессознательной психике, выступающей в союзе с телом. Здесь можно говорить о состоянии веры, которое в силу своей некритичности обходится без познания и дает утилитарный эффект.

В науке сомнение господствует над верой. Если практический опыт ориентируется на успешное действие, то цель науки – специализированные знания. Такая ориентация выдвигает на первое место не веру, а сомнение. Вера закрепляет готовые представления в качестве эффективных средств и закрывает дорогу к их обновлению. Как противоположность веры сомнение готовит почву для совершенствования наличных образов, оно возбуждает неуспокоенность на достигнутом. Только в этом психическом состоянии формируются проблемы за счет критического отношения к накопленной информации. В ней ученые находят новые возможности и «точки роста». Конечно, вера присуща и научному исследованию, но здесь господствует динамичная смена состояний, где ведущее место принадлежит сомнению и рациональной критике.

Если практический опыт рецептурен, то научные знания отличаются систематичностью. Практическое знание отличается особо выраженной «прагматичностью». Отвечая на вопрос «как?», оно выступает средством получения полезного результата, то есть методом. Его ядром является правило, рекомендующее определенные действия в той или иной практической ситуации. Типичный образец таких правил – рецепты, содержащиеся в кулинарных книгах и в медицинских справочниках. Любой новичок сталкивается с неким «порогом», отделяющим правило от действия. Но со временем высокая частота применения устраняет барьер, и происходит слияние «знания как» с действием, что дает синкретизм умения. Вот почему практически опытные люди нередко затрудняются выделить элементы своего когнитивного опыта и предпочитают учить наглядными образцами своего труда. Что касается взаимных отношений, то рецепты существуют в виде разрозненных советов типа: «соль … по вкусу», «… таблетки принимать после еды» и т.п. Несистематическая отрывочность есть способ существования рецептурного знания [5, c. 19-22].

От практических рецептов научное знание отличается радикально. Прежде всего, инструментальное «как» здесь циклически связано с объектным «что», где первое подчинено второму. Научному сообществу важно добиться истинного познания реальности, то есть ответить на вопрос «Что это такое?». Главное требование, предъявляемое к научному знанию, - это систематичность. Одно или несколько фактуальных данных, «решающий эксперимент» - эти выражения потеряли смысл в современной науке. Статистическая полнота нормативного набора экспериментальных данных является обязательным критерием научной эмпирии. В любой развитой дисциплине формируется связное множество различных теорий. Структура отдельной теории также отвечает критерию логической систематичности.

Если в практике доминирует интуиция, то в науке – логический разум. Еще на заре становления экспериментально-математического естествознания французский ученый Б. Паскаль (1623-1662) сравнивал житейский практический опыт, назвав его «непосредственным познанием», с научно-математическим мышлением. Оба вида оценивались под углом использования в науке. Паскаль отметил существование общераспространенного мнения о том, что начала непосредственного познания не требуют особого вникания, и на них не надо тратить больших усилий мысли. Однако на самом деле это иллюзия. За простой очевидностью здесь скрывается большое множество образов, и они так разветвлены и спутаны, что охватить умом их сразу невозможно. В непосредственном познании отсутствуют четко выстроенные ряды выводов. Здесь разум действует незаметно, без логических ухищрений. Предмет охватывается сразу и целиком, знание покрывается словами только частично. Такое интуитивное понимание доступно немногим избранным, которые, прожив долгую жизнь, способны так умело распорядиться своим богатым накопленным опытом. Здравый и проницательный ум, не вникая в начала, быстро постигает возможные практические следствия. И в такой оценке уму большую помощь оказывают чувства: они подсказывают выбор практически важных действий, необходимых в данной ситуации. На этом фоне разительно отличие математического ума. Здесь разум не прибегает к помощи чувств и полагается только на силу анализа и логики. Из бессвязной груды образов он выделяет немногие элементы, формулирует их в четкие суждения. И тем самым получает отвлеченные начала в виде абстрактных аксиом. Затем начинается выстраивание логически безупречных рядов теорем, где каждый пункт четко контролируется рассудком. Здесь не требуются гениальные способности, долгая жизнь и богатый опыт, правила логики доступны школьнику, и юный ум легко приходит в науку [2, c. 126-131]. Сам Паскаль уже в 11 лет сумел доказать новую геометрическую теорему.

Наука относительно самостоятельна от практики. Современные представители Франкфуртской школы Д. Гартман и
Р. Ланге, исходя из идей Ю. Хабермаса, разработали концепцию «культурализованной эпистемологии». Практика здесь понимается весьма широко: любое конструирование, руководимое интересами. Сюда попадает производство материальных продуктов и ментальных артефактов, речевые акты и нелингвистические действия. Отсюда авторы подвергли критике «натурализованную эпистемологию», согласно которой научное знание отражает объективную реальность. По их мнению, наука определяется вненаучной практикой, и научные теории суть особые формы практики, но никак не истинные картины объектов. Самым главным в науке является способ проверки теорий, а он сводится к эксперименту и созданию прикладных наук (технических и социополитических).

С тем тезисом, что социальная практика породила науку, следует с некоторыми оговорками согласиться. Речь идет о союзе практики с философским критическим разумом, где последний доминирует. Когда наука конституировалась и обрела собственную основу, все внешние влияния стали для нее факторами развития: ускоряющими или тормозящими. Кроме того, практика и наука во многом не совпадают. У Хабермаса любой интерес указывает на практику, но это вовсе не так. Нужно различать интерес, ориентированный на благо (практика), и интерес, направленный на специализированные знания (наука). Преобразующее конструирование также следует разделить на материальное (практика) и на идеальное - познавательное (практическое, научное и т.д.). Тогда по этому критерию эксперимент тождествен научной практике, но научно-эмпирическое мышление оказывается за ее пределами.

Одно дело – целенаправленно менять структуру материальных объектов, сталкивая друг с другом, к примеру, элементарные частицы, и другое – сидеть над фотографиями треков и ломать над ними голову. Вот почему нельзя безоговорочно относить к практике прикладные исследования и разработки. Они не попадают даже в разряд «практическое познание», хотя и имеют целевую установку «знание ради блага». Здесь требуется термин «научно-практическое познание». На данном уровне фундаментальные теории конкретизируются в специфические модели, а те – в рецептурные приемы. Все эти переходы протекают в рамках сугубо мыслительной деятельности. Что касается фундаментальной науки, то если действия теоретиков назвать «практикой», то это будет явная метафора. Такая активность создает не практическую силу и могущество, а развивает чистое познание.

Нельзя однозначно оценить влияние вненаучного практического опыта на науку. Многое здесь определяется характером активности исследователя. Если обыденные представления привлекаются без должной обработки научными методами, то на этом пути возможны негативные последствия. Здесь можно напомнить историческую ситуацию с Аристотелем, который некритически заимствовал повседневный опыт с движущимися телами в физику.

Психолог А. В. Юревич отмечает типичные черты отрицательного влияния стиля обыденно-практического мышления на исследовательские стратегии: а) недооценка статистических правил анализа и размеров выборки (несколько измерений и – «авось сойдет»); б) влияние априорных ожиданий на установление причинных связей (неосознаваемость предвзятых методов); в) игнорирование принципов регрессии; г) ставка на подтверждение своих гипотез и недооценка фальсификации («своя рубашка ближе к телу») [3, c. 55-56].

Если практический опыт проходит обработку научным методом, то его положительная роль очевидна. У многих научных дисциплин первые проблемы возникали в ходе критики обыденно-житейских представлений. Также и начальные формы идей – методов свой материал черпали из социального опыта человечества. Так, практический опыт животноводства английских фермеров был взят в расчет Ч. Дарвиным в его работе над эволюционной концепцией. Все это отлилось в следующей формуле «наука - это организованный здравый смысл».

Различия фундаментальной науки и прикладных исследований-разработок. Такое разделение труда стало типичным для современной науки. Оно стало зарождаться в Новое время и окончательно сложилось на рубеже XIX и XX вв. Данные области весьма различны в познавательном отношении. Фундаментальная («чистая наука») самодостаточна и ее развитие строится на внутренних циклических связях между собственной эмпирической деятельностью и теоретическим исследованием. Прикладные разработки, безусловно, зависят от фундаментальной науки, ибо в них используется то знание, которое уже получено в недрах «чистого поиска».

При всем этом главное отличие представлено ценностными нормами. Если фундаментальная наука ориентируется на свою сквозную внутреннюю установку – получение новых знаний, то прикладные исследования мотивируются внешним заказом клиента (частное лицо, фирма, государство). Речь здесь идет о проекте какого-то социального блага (самолет, реформа ЖКХ и т.п.). Если ученые оценивают новое знание сугубо познавательными нормами, то «прикладники» учитывают в своих разработках социально-прагматические требования: финансовую экономичность, эстетику дизайна, экологическую чистоту и пр. В противоположных направлениях идет и развитие знаний. Открывая новые факты, ученые стремятся их обобщить и выстраивают все более общие теории. Основные умственные усилия прикладников сводятся к тому, чтобы теории «средней руки» и эмпирические законы должным образом конкретизировать. На этом пути им приходится нарушать дисциплинарные границы науки и создавать единичные комплексы междисциплинарных знаний, где абстрактная чистота эмпирии и теории уступают место сложному набору технологических рецептов и инструкций, предназначенных для практических работников.

Один из идеалов «чистой науки» - точность знания. На его достижение направлены экспериментально-измерительные процедуры и теоретические усилия, единой основой всего выступает прогресс теории. Если взять теоретическую математику, то, начиная с античного этапа, в ней развивались нормы строгости и доказательной точности. В прикладных исследованиях математика используется достаточно широко, но требования к ней предъявляются уже другие. Выдающийся проектировщик морских кораблей, академик А. Н. Крылов (1863-1945) подчеркивал, что если в чистой математике важна точность, то в математике прикладной нужна целесообразная приблизительность. Такое требование диктуется инженерными соображениями: «главное – эффективный результат, полученный экономичными усилиями». Иллюстрацией различия фундаментального и прикладного исследований может быть одна из страниц истории науки.

Однажды по просьбе виноторговцев немецкий математик и астроном Иоганн Кеплер (1571-1630) задумался над вопросом, как вычислить объем бочки, имеющей плоские круги верха и низа, и криволинейные бока. В итоге появился «мемуар» (книга) «Новая стереометрия винных бочек». Казалось бы, речь идет о типичной практической задаче, поставленной заказчиком. Но ученый превратил это целевое задание в научно- математическую проблему и нашел ей новаторское решение. Кеплер ввёл элементы исчисления бесконечно малых и операцию интегрирования. За счет этого он добился высоко точных результатов. Что касается виноторговцев, то их бы устроил вариант грубой приблизительности. Работа ученого лишь началась с прикладной цели, но её содержание внесло важный вклад в фундаментальную науку.

 

	Практическое познание		Научное познание
1	Знание ради блага	1	Знание ради знания.
2	Единство материального и идеального	2	Идеальность эмпирического и теоретического мышления
3	Неспециализированные эмпирические знания	3	Дисциплинарная специализация эмпирических и теоретических знаний
4	Приоритет некритичной веры над сомнением	4	Приоритет проблемного сомнения над верой
5	Несистематичность рецептурных методов	5	Систематичность теоретических нормативных и операциональных элементов метода
6	Приблизительные знания	6	Точность эмпирии и теории