2020-11-29
48
В современной науке вопрос об исходном инструментарии речи не имеет однозначного решения, ибо решается на разных основах и принципах, при смешении сфер языка и речи, наглядно проявляющемся в неразличении единиц этих сфер. Закрепилось мнение, согласно которому речь строится, но его нельзя принимать без оговорок. Обычно речь носит индивидуально-креативный характер и не строится, а спонтанно порождается, – по Гумбольдту, “ течёт непрерывным потоком” (Как точно он определяет речевое действие: течёт!). Её исходные единицы автоматически (спонтанно, мгновенно) возникают в сознании говорящего с последующим их линейным наращением.
В языке народа существуют миллионы слов, называющих все актуальные для народа реалии окружающего мира, их признаки, качества, действия и состояния и тем самым образующих языковую (словесно-предметную) картину мира. Многие из этих слов имеют обобщённые значения: нередко одно слово называет миллиарды однотипных реалий. Так, слово дерево обозначает не какое-то одно растение с твердым стволом и ветвями, образующими крону, а все соответствующие растения мира; слово книга соотносят не с каким-то отдельным экземпляром тиража, а с любым из многих миллиардов однотипных предметов, представляющих собой отпечатанные листы, сброшюрованные и переплетённые в единое целое.
Так как минимальным средством номинации является слово и в любой речи легко обнаружить слова, – а в тексте они вообще разграничены пробелами, – то утвердилась мнение, что речь строится из слов как смысловых единиц языка. Однако вполне очевидно, что даже миллионов слов недостаточно, чтобы каждое из них было своим обозначением отдельной реалии, конкретного элементарного факта как неразложимого компонента речевой ситуации.
Поэтому изначально слова в речи в подавляющем большинстве случаев используются не самостоятельно, не в отдельности, а комплексно, в единых сочетаниях, спонтанно возникающих в сознании субъекта речи, отражая единый факт содержания, реалию и её отличительные признаки, делая её максимально конкретной и узнаваемой. Речь порождается и протекает в соответствии с принципами комбинаторики – путём автоматических лексических размещений и сочетаний, обеспечивающих конкретное общение [2]. Слово имеет обобщённое значение, оно называет предмет без указания на его акцидентные признаки, тогда как в речи представлена вполне узнаваемая реалия, отличительные признаки которой позволяют выделить её из бесчисленного множества однотипных предметов, что часто невозможно отразить одним словом.
Существующая теория порождения речи с помощью отдельных слов и структурных схем не соответствует характеру психической деятельности – восприятию человеком предметов окружающего мира. Она не соотносится с речевой деятельностью. В соответствии с ней получается, что воспринимается сначала предмет, потом последовательно – его признаки: форма, назначение, цвет, размеры и т. д. Однако человек воспринимает ту или иную конкретную реалию комплексно: одновременно реалию и её очевидные, в том числе ситуативные, но актуальные признаки. В его сознании в результате психоречевой реакции автоматически возникает в качестве простейшей речевой единицы интонационно единая структурно-смысловая группа слов – синтагма, – сочетание, отражающее предмет с его отличительными признаками или какой-то единый мельчайший фрагмент конкретной ситуации.
Такое сочетание не имеет ничего общего с сознательным последовательным наращением слов как “самостоятельных строительных единиц”, заполняющих “типичные синтаксические позиции” структурной схемы предложения. Для субъекта речи оно мгновенно появилось в его сознании как составной, но единый минимальный (недискретный) речевой компонент, отражающий комплексное восприятие актуального фрагмента содержания.
Не следует переносить начальный, словесно-предметный, этап речевого развития ребёнка на всю его последующую речевую жизнь. Никакое терминологическое насыщение изложения при этом не сделает эту концепцию убедительной, потому что вовсе не слова как самостоятельные кодовые единицы языка составляют основной структурно-смысловой инструментарий речи. Слова как знаковые единицы – инструментарий языка, а у речи свой инструментарий.
На первый взгляд сущность речи вроде бы словесная: в любом тексте мы видим разграниченные пробелами слова. Тем не менее механизм порождения речи не словесный и в устной речи, т. е. в первичной, естественной её форме, мы слышим и воспринимаем в качестве самостоятельных речевых компонентов не отдельные слова, а интонационно единые структурно-смысловые группы слов, синтагмы, разграничиваемые паузами. Они различны по количеству компонентов, но тем не менее ограничены дыханием, ибо произносятся на одном выдохе. Синтагма реализуется в пределах одного выдоха.
Так что природа речи не словесная, а синтагматическая. Окружающий мир воспринимается человеком в единстве: реалия вместе с её сущностными и акцидентными признаками. Если слово называет реалию-тип бесчисленного ряда однотипных предметов, то синтагма отражает конкретную реалию среди всех аналогичных предметов на основании указания её отличительных, обычно ситуативных признаков.
Устная форма выступает как опора в исследовании речи. При восприятии текста читателю необходимо определить те синтагмы, из которых были составлены его структура и содержание. И здесь сопоставление его с устной формой речи не просто уместно, но обязательно, ибо наращиваемые синтагмы, разграничиваемые паузами, – это реальные единицы речепорождения. Все остальные речевые структуры появляются в результате наращения синтагм.
Осознание читателем речепорождающих единиц, их границ, интонации и значения гарантирует ему правильное (т. е. авторское) понимание содержания. Речевые структуры выделенияи оформления, разграничивая мысли, способствуют осознанию читателем авторской делимитации текста, делают текст более доступным для выделения и восприятия его синтагм.
