Креатив как новая реалия современности

Трудно сегодня, интегрируясь в мировое гуманитарное знание, игнорировать, пожалуй, самый ходовой международный термин в области теорий человеческой деятельности – «креатив». Креатив обычно переводится на русский язык привычным для нас словом «творчество»: create – творить, создавать, вызывать (какое-либо чувство), производить(словарь В.Мюллера). Однако в последнее время все больше переводных монографий и работ российских авторов оставляют термин в оригинале. Так что же перед нами – модный западный синоним или новая реалия эпохи?

Многие из подходов к проблематике креативности уже получили на Западе статус научных школ. Достаточно назвать научно-исследовательское направление, возглавляемое Ричардом Флоридой в Университете Джоржа Мейсона в Вашингтоне (США), выдвинувшее теорию особой роли креативного класса в современной мировой экономике, или не менее известный проект «Креативный город» Чарльза Лэндри и его агентства (Великобритания), проводящих консультационные работы в сфере развития городов и максимизации культурных ресурсов в тридцати с лишним странах мира.

Вместе с тем в большинстве фундаментальных работ западные исследователи ограничиваются описательным принципом в определении понятия «креативность». Так, в своем предисловии к русскому изданию книги «Креативный город» Ч. Лэндри уточняет: «Суть концепции креативного города заключается в том, что каждое поселение – в какой бы оно не находилось стране и на каком континенте, - может вести свои дела с большей долей воображения, более творческим и новаторским способом». Описательное определение креативности, таким образом, не уточняет, включаются ли активное воображение, творческий потенциал и способность к инновациям в понятие как отдельные характеристики или мы имеем дело с неким синонимическим рядом.

Жак Сегела также убежден: «createur» - тот, кто творит, кто не стоит на месте, готов пуститься в профессиональную авантюру. Более того, известный мэтр рекламного креатива видит в последнем значительную долю творческой мистики: «Нет ничего менее креативного, чем пытаться объяснить, что такое креатив».

Однако синонимический подход, по-видимому, достаточный для рамочного описания психологических методик и общих подходов к гуманитарному знанию, современных урбанических процессов и рекламных концептов, явно не устраивает целый ряд российских философов и психологов, занятых проблемами творчества, творческих способностей и русской духовно-творческой традиции.

Российская традиция рефлексии творчества – одна из самых разработанных в мировом гуманитарном знании. В ней можно считать так или иначе устоявшимся понимание творчества и как деятельности личности, и как созданных ею ценностей, которые из фактов ее персональной судьбы становятся фактами культуры. Такое понимание мы находим, в частности, у М.Г. Ярошевского. Для данной традиции важны и мера культурного вклада, и самоценность акта творчества, и его ценностно-духовная составляющая.

Со времен Пушкина осмысление духовно-мистической составляющей творчества в отечественной философской публицистике все отчетливее выявляло его русско-православную специфику. Оформление философии «русского космизма» и работы русских символистов начала ХХ века заложили рефлексивную основу понятия «русская духовность», на позициях которой и сегодня стоит немало отечественных исследователей. «Отнюдь не случайно, что и в эпоху рыночной экспансии дух индивидуализма и безудержной наживы остался чужд многим россиянам. Такие устойчивые черты нашего менталитета, как стремление к социальной справедливости, способность к бескорыстному подвижничеству и жертвенности во имя большой осознанной цели, приоритет духовных ценностей над материальными, коллективистская установка сознания, не разрушены» - пишут в своей работе А.П. Лиферов и О.Е. Воронова. «В глубинных пластах национального самосознания по-прежнему сохраняется тот уникальный ценностный комплекс, который даже в иностранных словарях называют устойчивым сочетанием «русская духовность».

Наиболее последовательно традиция «освященного» духовностью творчества в русской художественной и религиозно-философской мысли представлена в последних работах Олега Генисаретского. Автор полагает, что она связана прежде всего с признанием святости в качестве самоценности культуры. «Заметим, что, как всякая собственно духовная традиция, традиция о творчестве — прикровенна. Художественное восприятие, эстетическое переживание, философское промысливание относящихся к ней произведений вовсе не обеспечивает еще свободного вхождения в ее внутреннее пространство. Она открыта для сродной себе направленности ума и сердца, доступна лишь такому творческому ведению, которое хоть толику знает, что есть таинство и святость».

Важно, что указанная традиция является не только данью истории русской философской мысли. Творческие качества многие ученые справедливо считают составной частью менталитета россиян как их познавательного и поведенческого алгоритма. Современная прикладная психология констатирует, что по одному из показателей креативности – по оригинальности – российские дети даже превосходят американских (В.П. Дружинин). Это означает, что пространственный и семантический интеллект у испытуемых был достаточно развит, чего не скажешь об интеллекте математическом – из всех типов и видов мышления выделена слабость логического вида мышления.

Если исходить из этого основания, то вполне закономерной представляется российская традиция считать творческое мышление сплавом внезапной догадки, инсайта, интуиции, итогом которых считается новая идея или изобретение. «Русский менталитет включает в себя волю, непосредственное созерцание, интуицию, бессознательное и другие иррациональные элементы умственной деятельности человека. В русской ментальности они, возможно, преобладают больше, чем, например, в менталитете немцев и французов. «Умом Россию не понять» - не случайный вывод поэта, а осознание того, что в миропонимании россиян на первый план часто выступают внемыслительные аспекты: инстинкты, интуиция, эмоции…»(М.М. Махмутов). Учитывая, что в структуру интеллектуальной деятельности входят логическое мышление, интеллект, творчество и критическое мышление, то важным для осознания сущности различий в понятиях «креатив» и «творчество» является тот факт, что русская традиция рассматривает творчество, во-первых, как «природный акт» эмоционального характера, где эмоция выступает «потрясением души, порождающим мысль», во-вторых, как духовно-культурный вклад, в-третьих, как ценностный личностный и общественный феномен.

Из этой логики понятен и своего рода «крестовый поход» против понятия «креатив», предпринятый некоторыми российскими философами и публицистами. Сергей Шаргунов видит в креативе стремительно развивающуюся инфекцию пошлости, гуттаперчивую, прекрасно приспосабливающуюся и оттого еще более опасную. «Признак креатива – мелочность, дробление мира, бесстыжее выцепление отдельных деталей. Креатив покушается на убийство Смысла». Пафос этого утверждения связан с пониманием творчества как всего, истинно настоящего. Критерием «истинно настоящего», в свою очередь, выступает способность испытывать боль, прежде всего боль от того, что смысл ускользает. «Тяжело сегодня творчеству, подлинному, в котором пылкие ошибки Достоевского, упертость Толстого, бессмысленный мятеж декабристов. Творчество как самоценность равняют с безумием. Мол, это же никчемность, шизофрения, если созданный тобой продукт – книга или речь – не оборачивается прибылью».

Получение прибыли, конкретной пользы, утилитаризм в российской философско-публицистической и художественной традиции не только не связаны с творчеством, но и противостоят его принципиальной не функциональности, его духовной ценности как своего рода искушение. Разумеется, сам по себе утилитаризм двойственен по своей природе. С одной стороны, принцип пользы является важнейшим стимулом социального прогресса и одним из значимых элементов гуманизма. С другой стороны, гипертрофия утилитаризма чревата деградацией общества, экономической стагнацией, дегуманизацией культуры. «Очевидно, что способность определить приемлемую меру утилитаризма в культуре, способность сформировать оптимальный вариант соотношения его компонентов является одним из важнейших условий выживания и развития общества. Не выдвигая в качестве эталона совершенства западную культуру, необходимо констатировать, что интеллектуальная традиция выявления меры утилитарности культуры сложилась здесь еще во времена античности и не прерывалась на протяжении более чем двух десяткой веков. В России рефлексия утилитарной нравственности развивалась по пути абсолютизации крайностей. От уничтожающей критики утилитаризма российская общественная наука переходила к апологетике его максималистских и односторонних форм.»(Е.Н. Яркова).

Рубеж ХХ века ознаменовался целым рядом этико-философских учений, суть которых – «очередная прививка» нашей культуре против «мещанской бескрылости» (иными словами – уже даже против умеренного утилитаризма). Однако грозило российской культуре, как оказалось, другое – абсолютно не развитые индивидуализм и либеральность.

Менее двадцати лет назад мы вступили в эпоху, когда «быть может, впервые в истории России дух производительного капитализма рассматривается как позитивная ценность» (В.Г.Федотова). Стоит ли удивляться актуальным этическим конфликтам в общественном сознании и той агрессивной охранительной тенденции, которая проявляется сегодня в отечественной философско-публицистической мысли? В полемическом задоре традиционалисты не очень-то различают гипертрофию утилитаризма и его разумные формы, не говоря уже о различении утилитаризма и прагматизма. Вместе с тем важно подчеркнуть, что именно прагматизм выдвигает в качестве главного морального ориентира развитие и реконструкцию опыта, распространяя креативную стратегию на все этажи культуры, включая духовные ценности.

Рассмотрев основной аспект неприятия на российской культурной почве понятийного комплекса креатива и креативности, следует подчеркнуть и вторую причину неприятия, с ним связанную - специфическую «всеядность», которую обнаруживает использование термина «креатив», никак не сочетающуюся с духовно-ценностным пафосом традиционного восприятия духовности. Анализируя «литературное» содержание Интернет-сайта «Падонки.org» в контексте современных контркультурных явлений, Данил Евстигнеев замечает, что креатив в наполнении сайта – от автомобилей и политики до порно и «помойки» - отличается жизнелюбием и любопытством. «При желании «креатив» можно квалифицировать как литературу, но в основе творчества падонка все же не эстетский порыв, а мощная встряска, конвульсивное, чаще всего физиологическое переживание, повлекшее за собой словесный отчет».

Детализация мира как способ креативного мыследействия и прикладной характер креативной деятельности - третий важный аспект неприятия данного понятия русской традицией, который, однако, - как и два первых - ничуть не смущает западных исследователей. Резкая отповедь части российской интеллектуальной элиты в адрес теорий креатива отражает в большей мере настроения, идущие от рефлексии культурной традиции. Что касается этико-культурных реалий сегодняшнего времени, то именно эти реалии нашей жизни, в большей мере, чем все западные концепции, провоцируют и отмеченные нами «охранительные» тенденции, и соответствующий им публицистический пафос. Речь идет прежде всего о явлениях в молодежной среде. Исследуя идеалы рационалистического и этического типа, свойственные современному студенчеству, А.В. Соколов констатирует: «За последние 200 лет не было такого периода, чтобы молодая русская интеллигенция разочаровалась в литературных идеалах, сделалась к ним равнодушной. Но сейчас наши опросы показали, что наступает именно такое безвременье.» 45% молодых людей категорически не желают повторить жизненный путь родителей – налицо явный разрыв поколений, превышающий нормальное непонимание «отцов и детей». Все высказывания респондентов можно описать двумя идеальными образами – интеллигент (50%) и интеллектуал (46%). Характерен и определенный студентами ранжированный перечень важнейших личностных качеств, главные из которых: стремление к совершенству, умение отстаивать свои убеждения, владение специальностью, высокая общая культура, творческий потенциал, критичность и самостоятельность мышления.

Новое поколение молодежи отражает в себе основные тенденции современной эпохи, которую философы характеризуют как завершающую стадию постмодернизма - «фазу старения и умирания культуры, как переход от живой «культуры» к мертвой «цивилизации» (Л.И. Головина). Будучи культурной логикой «позднего модернизма», постмодерн привнес в социодинамику культуры анархическую вседозволенность, конструктивизм игры со старыми культурными ценностями, гиперреальность как иллюзию, более достоверную, чем реальность, «расчеловечивание» современной культуры, пугающее взрывом антигуманизма. В человеке, помимо доброго и разумного, есть зло, хаос и разрушительное начало. В понимании этого, бесспорно, есть рациональное зерно. Как полагает Г.Л. Тульчинский, этот период плодотворен для понимания человека; полезно и свержение его с пьедестала антропоцентризма и окончание антропоцентристской гуманитарной науки.

Постмодернизм снова поставил вопрос о сохранении человеческого – теперь уже в информационном и гипертехническом мире, когда человек с помощью техники выходит за границы своего биологического вида. Если это и не смерть человека, то постоянное появление «иного», «другого». Это то, что вслед за Ницше Ж. Делез определял как сущность становления человека, утверждая превосходство различия над тождеством, движения над покоем, случая над законом. Бесспорной заслугой постмодернизма стали осознание необходимости саморазвития и самоисцеления, ценность «другого», отличного. Характеризуя возникшую в информационном обществе и постмодернистской культуре постнеклассическую рациональность, ученые подчеркивают ее культурологическую основу, а в качестве интеллектуального стиля называют прежде всего культурную аналитику. Отличительной чертой постнеклассической рациональности выступает прагматизм как допустимость выбора философии и методологии в зависимости от задач исследования и личных предпочтений исследователя, а также такие ее качества, как открытость новому опыту, междисциплинарность, толерантность, сверхрефлексивность (М.С. Гусельцева).

В соответствии с девальвацией антропоцентристского принципа обнаруживается и тенденция к программной систематизации инновационных процессов и знаниевых форм, что приводит к своеобразной «деперсонализации», правда, пока еще только в научной области. Речь идет о процессе создания новых знаний и их широкого общественного признания. Коллективное признание гуманитарных знаний неизбежно в силу социальной природы последних, но осуществляется сегодня в разнообразных формах, обнаруживающих тенденцию к множественности. «Методичный и продуктивный ученый; вдохновенный исследователь-одиночка, бросающий вызов общепринятым канонам; последователь школы, основанный на авторитете мэтра и хранящий научные традиции, - это не просто многоликие персонажи или сценические характеры. Их пестрота отражает множественность стилей знания» (Л.В. Тевено). Подробное соотнесение стилей творчества и общезначимых принципов, к которым люди апеллируют при критике злоупотреблений властью и поиске согласия в публичном пространстве, позволило Лорану Тевено обосновать новую теорию производства знаний в современном обществе: от пестрой галереи персонажей-творцов он перешел к анализу креативных конфигураций.

Креативность, по Р. Флориде, не равна интеллекту: это способность к синтезу, игра по созданию новых пригодных комбинаций, игра, которой предшествует анализ данных, концепций, фактов, игра, разбивающая существующие стереотипы, а потому носящая заведомо «подрывной» социокультурный характер. Креативная деятельность чаще всего нацелена на решение конкретных прагматических задач: креаторов чаще всего просто привлекают к их решению. Поэтому в креативе как деятельности важнейшую роль играют аналитические техники и действия наряду с самим актом конструкторского синтеза или творения. Различение феноменов конструирования и творения может быть еще одним аргументом в понятийной идентификации креатива и творчества. Там, где инновация предстает в виде новых связей и реконструкций, речь может идти о конструировании (изобретении) как новом сочетании уже известных и освященных культурной традицией элементов. Высшей же степенью по показателю новизны выступает собственно творчество.

Развитие мира, в котором мы сегодня живем, осуществляется постоянным обновлением информационных средств и креативного информационного продукта. Механизмы создания и распространения информации сегодня становятся приоритетным инструментом социального управления. В таком мире «полностью обучиться» просто невозможно: с необходимостью обучение и освоение опыта других приобретает характер постоянного процесса – процесса выживания. Опыт становится постепенно образом жизни: личность вынуждена быть активной, перейти от роли зрителя к роли участника тех или иных социокультурных форм, большинство которых связано с феноменами «интересного» и «экстремального». Одной из таких форм выступает и современный отдых, который также обнаруживает стремление стать чередой различных опытов.

Естественно, что в ситуации таких прежде всего культурных изменений эпохи постмодернистского хаоса появляются люди, соответствующие уровню информационного развития общества, креативные, способные к выработке альтернативных программ. Из статуса маргиналов, сознательных борцов с устаревшими догмами, они постепенно переходят в иной статус. Этот статус Р. Флорида называет «креативным классом», подчеркивая при этом, что сами творческие люди, его формирующие, не готовы пока – в силу именно своего индивидуализма как одной из характеристик креативности - идентифицировать себя как класс. При этом креативность мыслится как обычные, общие для всех способности, которые можно развить опытом и компетентностью.

Ч. Лэндри специально подчеркивает прикладной характер интеллектуальных процессов в креативной деятельности, в частности, воображения: «Чем больше я занимался проблемами креативности, тем сложнее выглядела концепция. По сути, речь шла о некоторой многогранной изобретательности, способности оценивать ситуацию и находить решение трудных, необычных задач или выходы из неожиданных ситуаций. Креативность представала как процесс выявления скрытых возможностей и творческого использования их потенциала, как прикладное воображение, опирающееся на интеллект, изобретательность и учение». Как соединение свободы и рационализма определяет понятие Жак Сегела: «Креатив – это полет в свободном падении, но расположение фигур в нем строго определено. И безопасное приземление тому цена».

Справедливости ради уточним, что немало современных российских исследователей не обсуждают с критической точки зрения данный терминологический «перекресток». Отмечая российскую традицию понимания творчества как спонтанного, свободного от прагматики процесса, А. Двоскин считает, что креатив отличается от творчества именно изначально поставленной целью, сформулированными задачами и детально разработанной технологией достижения эффективного результата. Пожалуй, эта точка зрения даже претендует на своего рода научное течение в отечественной философско-психологической науке. «Творчество теперь уже не является специальностью людей искусства, быть творцом жизненно необходимо менеджеру, программисту, маркетологу, тренеру, торговому представителю. Все чаще работодатели указывают такое требование к кандидату как творческий подход, креативность. Креативность стала залогом успешной деятельности в нашем стремительно меняющемся мире»(А. Матвеев).

Совершенно очевидно, что и творчество, и креатив как деятельность относятся к инновационной сфере. Определяя их общий контекст в своей статье «Творчество и креативность как элементы инновационного процесса», П.Попов видит различия в том, что творчество порождает нечто качественно новое, неповторимое и уникальное с общественно-исторической точки зрения, в то время как креативность выступает технологической компонентой творчества. Она связана с процессами порождения, творения, открытия, декодирования и оформления новых компонентов реальности.

Интерактивный компонент лекции: студентам предлагается в розданной заранее распечатке с изображением плакатов, определить, что именно рекламируется на данной плакате и какие креативные идеи они могут вычленить в своем описании данного креативного продукта рекламы (плакат). На выполнение задания дается 5 минут, заполненные распечатки собираются лектором.