Е. Ассоциативные реалии

а) Вегетативные символы: омбу — поэтический символ аргентинской и уругвайской пампы, «древопокровитель» и защит­ник гаучо; мадроньо (земляничное дерево) — поэтический символ Мадрида; яхе — сок этого растения оказывает наркотическое деист вне, поэтому яхе, согласно верованьям индейцев Колумбии, счита­ется вещим деревом, способным предсказывать судьбу; кипарис — 1. Символ траура, скорби, горя, 2. Символ бессмертия и т. п.

б) Анималистические символы: чоха — это птица счита­ется часовым уругвайской пампы, крик ее предвещает неожиданную опасность; кобуре — хищная птица, перья которой, согласно пове­рью, обладают магической силой; кукуль — птица, в Гватемале по­ этический символ свободы; кетсаль (кецаль) — та же птица у мек­сиканцев и тот же поэтический символ; собака — символ вора в средневековой Испании; кот — символ вора в ту же эпоху и т. д.

в) Цветовая символика: зеленый — 1. Цвет надежды, сим­вол лучшего будущего (Панама, Чили), 2. Символ плодородия, уда­чи, чувственности, сексуальности (Испания); желтый — цвет трау­ра (Испания, средние века); темно-лиловый, фиолетовый — цвета траура (Испания, Чили и др.); белый — символ партии бланке в Уругвае; красный — символ партии Колорадо в Уругвае и т. д.

г) Фольклорные, исторические и литературно-книжные аллюзии. В них содержатся намеки на образ жизни, поведение, черты характера, деяния и т. п. исторических, фольклорных зл литературных героев, на исторические события, на мифы, предания, литературные произведения и т. п. Например, в известной повести Ф. Кеведо о пройдохе доне Паблосе ее герой говорит: "Hermano, este de la hambre es recio noviciado. ¡Estaba hecho un hombre a comer más que un sabañón, y hanme metido a vigilias! Si vos no lo sentís, no es mucho, que criado con hambre desde niño, como el otro rey con ponzoña, os sustentáis ya con ella".

«Голод, брат, жестокий искус для послушника. Человек создан, чтобы насыщать свою утробу, а меня заставляют поститься. Если вы не ощущаете голод, то это не удивительно, ибо, привыкнув к нему с детства, как тот царь, что привык к яду, вы, видимо, насыщаетесь им». Имеется в виду Понтийский царь Митридат VII, который всю жизнь приучал себя к яду, опасаясь отравления. В этом случае имя царя является своеобразной ассоциативной реалией, намек на кото­рую содержится в тексте.

В конце своих жизнеописаний Паблос, как он сам утверждает, покусился на роль папаши антихриста: «...di en amante de red... y por hablar más claro, en pretendiente de Anticristo que es lo mismo que galán de monjas». «... попал... в обожатели при монастырской ре­шетке, или, говоря яснее, стал покушаться на роль антихриста, или, что все равно, вздыхателя при монахинях». Суть намека на антихриста в том, что, согласно поверью, тот должен был родиться от священника и монахини и т. д.

д) Языковыe аллюзии. Они содержат намек на какой-либо фразеологизм, пословицу, поговорку, крылатую фразу или ходячее выражение. В переводе книга Шамфора говорится: «Две придвор­ные дамы, проезжая по Новому мосту за какие-нибудь две минуты, успели увидеть там и монаха, и белую лошадь. Тогда одна из них, толкнув подругу локтем, заметила: «Что до шлюхи, то уж нам-то ее высматривать незачем»¹. Русскому читателю без комментария не понять содержащегося в анекдоте намека на старую французскую поговорку «Когда по Новому мосту ни пойдешь, всегда встретишь там монаха, белую лошадь и шлюху». Глава XVII (часть II) романа классика кубинской литературы Рамона Месы «Мой дядя чиновник» предпослан заголовок: «El muerto al hoyo...». Это лишь часть по­словицы «El muerto al hoyo y el vivo al bollo» (доел.: Мертвого в мо­гилу, а живому сдобную булку). В названии известного фильма К. Сауры "Cría cuervos" также использовано лишь начало пословицы «cría cuervos y te sacarán los ojos» (доел.: Вырасти воронов, и они тебе глаза выклюют).

Лекция 9

Перевод фразеологизмов

Слова оказываются данностями, уже существующими в языке и закрепленными в сознании человека при освоении языка как средст­ва общения, а словосочетания и предложения формируются в речи, т. е. создаются в речевом акте. Конечно, их создание подчинено строгим законам грамматики, зависят от условий речи, намерений говорящего и т. п. Свобода сочетаемости не бывает абсолютной, она всегда относительна. Однако в языке есть немало словосочетаний, которые не возникают в речи, а используются в ней как готовые словесные блоки. Это так называемые устойчивые /несвободные/ словосочетания или, как их чаще именуют, фразеологические еди­ницы /обороты, сочетания/ или просто фразеологизмы. Они очень разнообразны по своим грамматическим моделям и признакам. Большинство фразеологизмов стилистически значимы, обладают эмоционально-экспрессивными оттенками. В отечественной лин­гвистике фразеологические единицы изучены весьма глубоко и тща­тельно на материале различных языков мира. Существуют их клас­сификации, основанные на семантических, грамматических, стили­стических и других признаках.

В переводоведении, если ставить прагматические задачи, целесо­образно подразделить устойчивые сочетания на три большие группы:

1. Лексические фразеологизмы. Они семантически соотно­симы со словами, понятийно аналогичны им. Например: стреляный воробей, синий чулок, козел отпущения, сматывать удочки, разду­вать кадило, строить куры, сыграть в ящик, держать язык за зу­бами, нечист на руку, без царя в голове, наобум Лазаря, очертя го­лову и т. д. и т. п.

Подобные фразеологизмы воспроизводятся в речи в качестве го­товых лексических единиц, эквивалентных различным частям речи, существительным, глаголам, прилагательным, наречиям и т. п. Их семантическая неделимость проявляется в том, что за каждой такой единицей закрепляется обобщенно-целостное значение. Именно оно реализуется в речи, а не смысл составляющих фразеологизмов слов.

2. Предикативные фразеологизмы. Это, как правило, за­конченные предложения, закрепившиеся в языке в виде устойчивых формул. Например: шила в мешке не утаишь; лучше синица в руках, чем журавль в небе; на чужой стороне и орел — ворона; лучше поздно, чем никогда; выбирай жену не в хороводе, а в огороде; седи­на в бороду, а бес в ребро; лиха беда начало и т. п.

Как видим, речь идет о пословицах, поговорках, приговорках, афоризмах и других устойчивых суждениях, в которых отразились трудовой, нравственный и житейский опыт народа, практическая философия и человеческая мудрость.

3. Компаративные фразеологизмы, которые закрепились в языке как устойчивые сравнения: хитрый как лиса, красный как рак, твердый как камень, свежий как огурчик, ходит как слон, поет как соловей, гнется как тростник, работает как вол и т. п.

Это особый тип устойчивых оборотов. Во многих европейских языках большинство таких словосочетаний образовано по единым моделям. Две из них считаются наиболее распространенными: «при­лагательное + союз + существительное» и «глагол + союз + сущест­вительное».

Характерными для таких конструкций союзами являются экви­валенты русского как, comme (фр.), como (исп.), come (итал.), as (анг.), wie (нем.) и т. п.

У фразеологизмов каждой из названных групп есть объединяю­щие их особенности перевода.

Но прежде чем перейти к анализу, спросим, что же надобно пере­дать переводчику при воссоздании фразеологии оригинала в перево­де? Наверное, то же, что и при переводе любых других языковых еди­ниц: смысл, эмоции, функцию, стиль. Иначе говоря, в переводе необ­ходимо сохранить смысловое, эмоционально-экспрессивное и функ­ционально-стилистическое содержание, которое передавалось соот­ветствующим устойчивым словосочетанием в контексте оригинала.

I. Фразеологические сочетания, соотносимые со словами (лек­сические фразеологизмы), обладают определенными характеристи­ками. Отметим те, которые представляются важными для перево­дческой проблематики.

Во-первых, такие обороты включены в словарный состав языка в качестве аналогов различных частей речи. Во-вторых, они характе­ризуются семантической целостностью, так как каждая такая едини­ца имеет конкретное значение, которое и реализуется в обычной речи. В-третьих, у рассматриваемых устойчивых единиц есть сло­весно-выраженная внутренняя форма. Фразеологические обороты образованы от свободных словосочетаний и структурно с ними сов­падают. Внутренняя форма фразеологизма — это лексико-семантическое содержание свободного словосочетания, на основе метафори­зации которого возник фразеологизм, это тот изначальный образ, который позволил свободному индивидуальному словоупотребле­нию постепенно стать фразеологической единицей со своим собст­венным устойчивым значением. Конечно, в современном языке сте­пень мотивированности этого значения весьма различна. От почти явной до нулевой. Она сохраняется в выражениях типа 'толочь воду в ступе' (попусту тратить время), 'сгонять семь потов' (изнурять, изматывать работой), 'терять почву под ногами* (лишаться уверен­ности), 'абсолютный нуль' (ничтожный человек), 'музейная ред­кость' (нечто устаревшее), 'кот наплакал' (мало) и т. п. У других фразеологизмов внутренняя форма утратила свою мотивацию. Вряд ли параллельные свободные сочетания пояснят значения таких со­относимых с ними фразеологических единиц, как заложить за гал­стук,«заморить червячка, дать дуба, синий чулок, отставной козы барабанщик, казанская сирота, под мухой, во весь опор И Т. п. Тем более трудно мотивировать значение фразеологической единицы, если в нее входят архаизмы. Сравните, например: бить баклуши, разводить турусы, точить лясы, вверх тормашками, ничтоже сумняшеся и т. п.

Следует особо подчеркнуть, что в сознании носителя языка должно закрепиться значение фразеологического сочетания подобно тому, как закрепляются значения слов, ибо внутренняя форма часто способна лишь на относительную, а не на точную подсказку значе­ния фразеологизма, а в иных случаях, как мы видим, и вовсе не мо­жет его мотивировать. Действительно, не зная значения оборота Ко­лотить пилюлю' (смягчать, скрашивать что-либо неприятное), мож­но подумать, что он означает 'скрывать что-либо плохое за внеш­ним блеском⁴, а выражение 'глаза загорелись" (о сильном желании иметь что-либо) осмыслить как 'сильно рассердиться на кого или что-либо'.

Таким образом, в современном языке не всякая внутренняя фор­ма обладает объяснительной способностью. К тому же — и это важ­но для теории перевода — в обычной речи фразеологизмы рассмат­риваемого типа реализуют, воспроизводят свое значение, а не значе­ния составляющих их слов, их внутренняя форма нейтрализована. Носители языка воспринимают само значение фразеологизма и все его контекстуальные оттенки. Подобное происходит и со словом в речи. Ведь никто в обычном общении не задумывается о внутренней форме слов самолет, пароход, чернила, снегопад, сапожник, колесить, дальнобойный или всечасно. И никому не приходит в голову мысль о необходимости передачи внутренней формы слов при пере­воде. На эту форму обратят внимание лишь при калькировании как словообразовательном приеме, игре слов или при научном анализе.

Вряд ли оправданы требования к тому, чтобы переводчик стре­мился к образной и структурной адекватности фразеологизмов рас­сматриваемого типа в языке перевода и оригинала. Это требование часто практически невыполнимо, а теоретически необоснованно. Переводчик обязан искать смысловое, экспрессивное и функцио­нально-стилистическое соответствие фразеологизму оригинала, а не ломать голову над воспроизведением внутренней формы такой сло­весной единицы (об исключениях речь пойдет особо). Поэтому за­ранее можно сказать, что фразеологическим словосочетаниям ана­лизируемого вида в языке перевода могут соответствовать фразео­логизмы, отдельные слова и свободные словосочетания.

Высказанные суждения, хотя они подкреплялись примерами рус­ского языка, относятся и к другим европейским языкам, так как ос­новные черты и особенности фразеологических единиц оказываются универсальными.

Переходя к сопоставительному анализу фразеологических обо­ротов рассматриваемого вида, проведем его на уровне словарного сопоставления двух языков, например, испанского и русского.

Переводчику, который знает в исходном языке значение фразео­логической единицы и ее стилистическую маркировку или опреде­ляет их по словарям, язык перевода предоставляет обычно четыре возможности для передачи содержания этой единицы:

а) В языке перевода оказывается фразеологизм, идентичный фра­зеологизму оригинала, т. е. имеющий то же значение, ту же стили­стическую окраску и ту же внутреннюю форму:

carne de cañón — пушечное мясо

manzana de discordia — яблоко раздора

talón de Aquiles — Ахиллесова пята

lengua larga — длинный язык (болтун)

sacarle (a uno) las castañas del fuego — таскать каштаны из ог­ня (для кого-либо)

echar el ancla — бросить якорь (обосноваться)

enseñar las cartas — раскрыть свои карты (выдать себя)

arriesgar el pellejo — рисковать своей шкурой и т. д.

Подобные пары можно считать полными эквивалентами (соот­ветствиями). У них высокая степень адекватности лексико-грамматического состава, значения, образности и экспрессивно-стилистической окраски. Однако следует заметить, что полная экви­валентность величина относительная и не является чем-то абсолют­ным. У таких эквивалентов может быть своя национальная специ­фика, свои различия в словосочетаемости, в частотности употребле­ния, в тонких стилевых и стилистических нюансах и т. п.

б) В языке перевода есть эквивалентная фразеологическая еди­ница с тем же, что и в оригинале, или близкосходным значением, равной стилистической окраской и совпадающей по характеру об­разности внутренней формой:

pájaro gordo — важная птица

mosca blanca — белая ворона

jugar a dos cartas — вести двойную игру

sacar castañas del fuego con la mano del gato — таскать каштаны из огня чужими руками; чужими руками жар загребать

dar gato por liebre — продать кота в мешке и т. п.

Подобные испанские и русские единицы следует отнести к не­полным эквивалентам (соответствиям).

в) В языке перевода есть стилистически эквивалентное фразеоло­гическое сочетание с тем же или близкосходным значением, но иной внутренней формой:

agua en cesta — мартышкин труд cabeza de turco — козел отпущения papar el viento— ловить мух. считать ворон tomar el pendil — смотать удочки, ретироваться hacer dos mandados en un viaje — убить двух зайцев cuando las ranas críen pelos — когда рак свиснет a donde lleve el viento — куда глаза глядят hecho un vinagre — с кислой миной de mal en peor — из огня да в полымя и т. п. Такие пары также являются неполными (частичными) эквивален­тами.

г) В языке перевода есть соответствующие по своему значению и стилистической окраске слова:

bolsa rota — мот (расточитель) niño gótico— хлыщ, пижон beber los vientos — вздыхать (по ком-либо) llevar entre manos — затеять (что-либо) echar plantas — бахвалиться, куражиться. mal mandado — строптивый и т. п.

В этом случае мы встретились с однословными частичными эк­вивалентами фразеологизмов.

Итак, если внутренняя форма фразеологизма не обыгрывается в речи, т. е. если нет намека на образ, лежащий в основе фразеологи­ческой единицы, нет двуплановости в восприятии такого оборота, то переводчику нет никакой необходимости сохранять этот внутренний образ, а важно лишь передать, как уже говорилось, смысловую, эмо­циональную, стилевую и функциональную информацию, присущую фразеологизму подлинника. Поэтому в переводе фразеологической единице может соответствовать фразеологизм или слово, обладаю­щие эквивалентным объемом информации.

Конечно, переводчик должен стремиться к переводу фразеоло­гизма фразеологизмом. Это основное требование. Выполнением его достигается, как правило, наибольшая равноценность в воссоздании фразеологии оригинала в переводе. Однако иногда такой прием не­возможен: в языке перевода может не оказаться понятийно равного фразеологизма или он есть, но не подходит по своим стилистиче­ским характеристикам. Именно в этом случае прибегают к помощи однословного соответствия, описательному переводу и иногда к калькированию.

Рассмотрим конкретные примеры воссоздания русской фразео­логии в испанских переводах. Для этой цели возьмем произведения Гоголя и Чехова, так как одной из отличительных особенностей языкового стиля этих авторов является широкое использование ус­тойчивых словосочетаний. В их языке легко найти самые разнооб­разные фразеологизмы, разговорные, просторечные, книжные, ад­министративно-чиновничьи, жаргонные, профессиональные. Даже простое упоминание о стилистических пластах гоголевской и чехов­ской фразеологии свидетельствует о необычайном разнообразии используемых фразеологических средств, которые позволяли досто­верно изображать самые различные социальные среды, характеризо­вать множество персонажей, создавать эпические, лирические, сати­рические, комические и иронические описания, острить, каламбу­рить и пародировать.

Сравнительно малочисленными оказываются случаи, когда фра­зеологизму оригинала соответствует полный фразеологический эк­вивалент в переводе. Это вполне естественно, так как в самих сло­варных системах сопоставляемых языков таких эквивалентов не так уж много. Прежде всего ими оказываются фразеологизмы, восходя­щие к общему источнику, например, библейскому или мифологиче­скому. В рассмотренных переводах произведений Гоголя встречены такие соответствия, как блудный сын — hijo pródigo, второе прише­ствие — Segundo Advenimiento, Страшный суд — juicio final, Пре­святая Троица — Santísima Trinidad и др. Наличие полных эквивален­тов иногда обуславливается одинаковыми или сходными условиями жизни и быта народов, общностью культурно-исторических факто­ров, психологических процессов и единством мышления. Наличие полных межъязыковых эквивалентов позволяет ставить вопрос о существовании общеевропейского фонда равнозначных фра­зеологизмов с одинаковой внутренней формой. Например, у русского фразеологизма потерять голову есть «близнецы» в испанском, анг­лийском, французском, чешском и других языках.

Гораздо чаще в оригинале и переводе встречаются неполные (частичные) эквиваленты:

Только теперь смотри: держи ухо востро.	Únicamente que ahora mucho ojo conmigo (I -811).
Тогда она умела постоять за себя.	En tal caso sabía mantenerse en sus trece (I -1201).
И чтобы он держал их в ежовых рукавицах.	Necesitara atarlos corto Ш - 173).
И встречался как ни в чем ни бывало.	Y se reunía con ellos como si tal cosa (I - 1037).
И... ежеминутно клевал носом.	No cesaba de dar cabezadas íl - 1079).
Но всегда Агафья Федосеевна брала верх.	Pero Agafía Fedoseevna siempre se. salía con la suva (I - 447).

В приведенных примерах фразеологизмы несмотря на несовпа­дения их внутренней формы и структурные различия оказываются весьма сходными по своей семантике и эмоционально-экспрессивным характеристикам. Подобный перевод фразеологизмов можно считать равнозначным, так как он позволяет воссоздать не только смысл еди­ницы исходного языка, но и ее стилистическую окраску и заданную автором функцию.

Перевод фразеологизма словом возможен, когда в переводящем языке нет соответствующего устойчивого оборота или, когда он есть, но его эмоционально — экспрессивная и стилевая маркировка значительно отличается от подлинника. Правда, иногда переводчик просто не находит в своей памяти нужной фразеологической едини­цы, хотя она имеется в языке перевода.

Фразеологизмы по указанным выше причинам могут иметь опи­сательные (объяснительные) соответствия, т. е. передаваться сво­бодными словосочетаниями:

Грех вам понапрасну поклеп возво­дить!	No esta bien eso de levantar falsas acusaciones fl - 938).
Или такую рожу, строит, что хоть святых выноси.	O saca una cara que escandaliza todo el mundo (I -738).

Описательный перевод может и не нанести ущерба художествен­ной адекватности перевода в целом, но к частичным стилистическим потерям он, безусловно, приведет.

Прием калькирования при переводе фразеологизмов, соотносимых со словом, практически используется крайне редко, так как калька в переводном тексте будет выглядеть чужеродным образованием, тре­бующим особого толкования. Калькирование может оказаться эффек­тивным приемом, когда возникает необходимость передать игру слов оригинала, составляющим элементом которого является фразеологизм рассматриваемого типа.

Анализ конкретных переводов свидетельствует о том, что даже при наличии в переводящем языке константных фразеологических эквивалентов устойчивым оборотом оригинала, переводчики, под­чиняясь собственным стилистическим соображением, нередко при­бегают к однословным или описательным соответствиям.

Рассмотренные случаи касались разговорных или книжных об­щеупотребительных фразеологизмов. Но, например, в произведениях Гоголя встречаются мощные пласты специальной фразеологии, ад­министративно-чиновничьей, жаргонной, характерной для картеж­ников, собачеев или купеческого сословия. Как показывает сопоста­вительный анализ, перевод подобных устойчивых словосочетаний иногда связан со значительными информационно-стилистическими потерями.

Весьма близкие соответствия найдены лишь для историзмов, на­зывающих титулы и должности чиновников: коллежский советник — consejero colegiado, городской голова — alcalde, надворный советник — consejero palatino и т, п. Что касается жаргонных выражений, то чаще всего они передаются нейтральными словами или описатель­ными словосочетаниями, и это приводит к значительной эмоцио­нально-экспрессивной «недостаточности», к некоторому искаже­нию авторского стиля. Нечто подобное происходит и с жаргоном, например, собачеев и чиновников. Конечно, во всех этих случаях при переводе изменяется речевая характеристика персонажей. Думается, что в испанском языке есть выражения и в карточном жаргоне, и в арго чиновничест­ва, которые соответствовали бы по своей стилистической окраске и смыслу оборотам оригинала, но они по каким-то соображениям не были использованы в переводах. То, что переводчики обращают­ся к нефразеологическим средствам и при наличии фразеологиче­ских эквивалентов свидетельствует хотя бы перевод выражения продулся в пух и прах: у Энтральго переведено как me han desplomado (I - 1066), Слаби и Техада дают вариант he perdido hasta las cejas (II - 79), Коусело переводит lo he perdido todo jugando a la baraja (III - 86). Одно устойчивое словосочетание пе­редано тремя способами: словом, фразеологизмом и описатель­ным оборотом.

П. Воссоздание предикативных устойчивых словосочетаний, пословиц и поговорок, составляет особую переводческую проблему. Пословицы — это закрепленные в языке устойчивые образные суж­дения, которые имеют назидательный смысл, выражают определен­ную мораль и часто обладают звуко-ритмической организацией. В отличие от фразеологических единиц, эквивалентных слову, у посло­виц и поговорок образное содержание, то есть их внутренняя форма, обычно сохраняет свою значимость. Оно функционально действенно. Носители языка не только знают смысл пословицы и ситуации, в ко­торых ее следует употреблять, но и воспринимают образ, метафору, сравнение, формирующие пословицу. Конечно, изначальные реалии, связанные с возникновением пословицы, забываются. Но двуплано-вость пословиц сохраняется. Их прямой и иносказательный смысл сосуществуют. Смысл свободного сочетания, лежащего в основе по­словицы, и ее иносказательное содержание актуализируется в речи. Поэтому переводчику важно передать оба эти компонента: и смысл пословицы, и ее метафорическое содержание. «Если русская посло­вица, — пишет Н. Л. Любимов, — точно выражает мысль автора и вместе с тем не связана с реалиями русского быта, русской истории и географии, а следование букве оригинала в данном случае затем­нило бы ее смысл, то мы в праве заменить пословицу иноязычную пословицу русской. Все равно читатель наперекор переводчику про­бился бы к ней»¹. Если русского пословичного соответствия нет или его не целесообразно использовать, то воссоздается иноязычная пословица другими средствами русского языка.

Практика показывает, что обычно используются пять возможных способов перевода пословиц:

1. Полным пословичным соответствием (эквивалентом), когда в языке перевода есть пословица, равнозначная по смыслу, функции и стилистическим характеристикам пословице оригинала и совпа­дающая с ней полностью или в основе своей по образному содержа­нию. Иными словами, метафора, заключенная в пословицах, должна опираться на идентичные образы.

Полные эквиваленты часто встречаются у так называемых ин­тернациональных пословиц и крылатых выражений, восходящих к библейским и мифологическим источникам.

2. Частичным пословичным соответствием, когда пословица язы­ка перевода эквивалентна пословице оригинала по смыслу, функции и стилистической окраске, но различается своим образным содержа­нием. Например:

В переводах одного и того же произведения устойчивый оборот может передаваться разными частичными соответствиями:

3. При передаче пословиц нередко используется прием калькиро­вания. Он отличается от описываемого в пункте 4 способа перевода только тем, что калька не подвергается никакой особой ритмической и метафорической организации. Пословица воспроизводится в почти дословном виде, и сам контекст подсказывает, что читатель имеет дело, видимо, с устойчивым оборотом, воспроизводимом по ориги­налу. Иногда даже в самом авторском тексте есть вводные поясне­ния, указывающие на фразеологизм: «как говорит пословица», «как обычно говорят», «всем известно, что» и т. п. При калькировании возможно сохранение иноязычного колорита и реалий. В подобных случаях калькирование оказыва­ется возможным, потому, что реалия «pope» уже ранее вошла в ис­панский язык на правах экзотизма.

Калькированию пословиц и поговорок способствует то обстоя­тельство, что лежащие в основе этих устойчивых выражений образы (если, конечно, они не сугубо национальные) воспроизводятся сред­ствами языка перевода и оказываются вполне понятными для носи­телей этого языка.

Когда в состав устойчивых оборотов входят имена собственные и реалии с ярко выраженной национальной окраской, не ставшие эк-зотизмами в переводящем языке, переводчики избегают калькиро­вание таких выражений и передают их иными соответствиями:

Затвердила сорока Якова одного про всякого.	¡Erre que erre! (1-1 109)
Вот тебе бабушка и Юрьев день.	Ya llegó el juicio final. (II - 120)

4. «Псевдопословичным» соответствием, когда переводчик счи­тает целесообразным использовать имеющиеся в языке соответствия или когда в нем вообще нет полного или частичного пословичного эквивалента. В этом случае переводчик «изобретает» пословицу, воспроизведя без модификаций или с некоторыми изменениями об­разное содержание оригинальной пословицы и, конечно, сохраняя ее смысл. При создании такой «ложной пословицы» используются об­разные и звуко-ритмические средства. Словосочетание стилизуется под пословицу. У читателя должно сложиться впечатление, что соз­данная пословица существует в языке перевода или, что это ино­странная пословица, воспроизведенная средствами родного языка с сохранением пословичных признаков и характеристик. «Псевдопо­словичное» соответствие всегда результат творческого воссоздания речения языка оригинала. Например, пословице "Antes que te cases, mira lo que haces" могли бы соответствовать «псевдопословицы» типа «Поспешишь жениться, рискуешь ошибиться»; «Замуж идешь, смотри, кого берешь»; «Когда в брак вступаешь, смотри, кого выбираешь». Ср., также: "Acuéstate sin cena, amanecerás sin deuda" — «Лучше без ужина остаться, чем в долгах оказаться.»; "El ave nació para volar, y el hombre para trabajar" — «Птица для полета, а человек для работы» и т. п.

Обратимся к опыту H. M. Любимова, которым он делится в своей книге: «Дон Кихот, умирая говорит: En los nidos de antaño no hay pájaros hogaño». Буквально: «В прошлогодних гнездах нет птиц ны-нешнего года». Смысл: «К старому возврата больше нет». Я это пе­ревел так: «Новым птицам на старые гнезда не садиться»¹.

5. Еще один переводческий прием — это пересказ фразеологиз­ма, т. е. описательный перевод. Отсутствие необходимых соответст­вий и невозможность дословного калькирование влияют на выбор этого способа перевода. Он сводится к толкованию, объяснению пословицы, которая в переводном тексте практически перестает су­ществовать как самостоятельная языковая единица и, словно, рас­творяется в контексте. При таком способе перевода неизбежны сти­листические и информационные потери:

Знай, сверчок, свой шесток.	a ver cuando aprendes a no salirte del lugar que no te corresponde. (I - 953)
Для друга семь верст не околица.	Para ir a ver a un amigo uno es capaz de recorer siete verstas sin darse cuenta. (11-270)
Русский человек задним умом крепок.	El ruso comprende cuando es demasiado tarde. (I - 1 120).
Чем дальше в лес, тем больше дров.	Más al ver que las cosas se complican conforme avanzaba en sus estudios.. (1-198)

Думается, в определенных случаях описательный перевод явля­ется свидетельством недостаточного трудолюбия переводчика или его ограниченных творческих возможностей.

Следует заметить также, что в переводах произведений Гоголя в большинстве случаев пословицы оригинала как бы меняют своей стилистической регистр. В подлиннике это разговорные и даже про­сторечные эмоционально сильно окрашенные обороты, а в перево­дах их стилистический потенциал несколько занижен, они тяготеют к нейтральной, литературно-нормированной маркировке.

Ш. Особое место в переводоведении следует отвести компара­тивным фразеологизмам. Это своеобразные устойчивые сравнения. Они, как правило, строятся по семантической схеме: «названия ка­чества или действия + союз + метафорический интенсификатор на­званного качества или действия». Как уже упоминалось, первую позицию в этой схеме обычно занимают прилагательные или глаго­лы, соотносимые с конкретным объектом мысли, который характе­ризуется дважды. Во-первых, называется присущее ему качество, или совершаемое им действие, или его состояние. Причем прилага­тельные или глаголы употребляются в своих обычных значениях. Во-вторых, характеристика усиливается своеобразным метафориче­ским интенсификатором, который либо увеличивает степень назван­ного качества, либо указывает на усиление интенсивности действия. Поэтому фразеологичность оборота заключается в устойчивости сравнения: определенные названия качеств и действий могут усили­ваться с помощью столь же определенных метафор. Например, но­ситель русского языка знает, что качество прилагательного «трусли­вый» может быть усилено за счет сравнения «как заяц». В сознании русскоговорящих закреплена устойчивая связь всех трех элементов: «трусливый как заяц».

При переводе компаративных устойчивых словосочетаний чаще всего используют два приема: подбирают соответствующий фразео­логизм или калькируют оборот оригинала. Поэтому передача их иноязычными фразеологическими эквивалентами ведет, как прави­ло, к потери национального своеобразия оборота, хотя смысловая, стилистическая и функциональная адекватность сохраняется. С дру­гой стороны, калькирование компаративного оборота, как это ни парадоксально, также приводит к некоторому ослаблению нацио­нального колорита, так как калька оказывается свободным словосо­четанием, а не фразеологизмом, и воспринимается как индивидуально-авторское сравнение. Сопоставим, например, два перевода гого­левской фразы Ты пьян как сапожник. В переводе Слаби и Техада удачно найден испанский фразеологический эквивалент: ¡Estás borracho como una uva! (II - 58). А. Энтральго передал это сравнение с помощью кальки, дословно воспроизведя русский оборот: Estás borracho como un zapatero (I - 1043). В последнем случае испанский читатель поймет, что русские сапожники отъявленные забулдыги, хотя, почему именно они выбраны Гоголем для сравнения, останется неясным. Читатель может и не догадаться, что в переводе воссозда­но русское устойчивое словосочетание. Соавторы перевода столь же верно передали фразеологическое сочетание глуп, как сивый мерин фразеологизмом Es estúpido como pavo cebado (II - 18), Энтральго пы­тался найти другое соответствие, приближающееся к кальке: Es estúpido como un carnero gris (1-818). И допустил, на мой взгляд, семантическую неточность, так как carnero в переносном смысле означает 'безвольный человек', а не 'глупый'. В выражении идти (пристать), как корове седло внутренняя форма сохранила свое эмоционально-экспрессивное содержание. Его воспринимают и но­сители языка. В речи, особенно художественной, фразеологизмы могут подвер­гаться так называемому «разложению», то есть деформации, видо­изменению в определенных индивидуально-авторских целях. Это осо­бый стилистический прием, используемый для различных экспрес­сивно-эмоциональных, уточнительных и оценочных функций, для выражении иронии, юмора, сатиры, создание торжественной и ко­мической речи. Еще Шарль Балли отмечал, что «нарушение при­вычных форм языка косвенно служит экспрессивности уже одним тем, что вносит в речь разнообразие». Типы преобразования много­образны, но они связаны с одним условием: восприятие любого ви­доизменения сохраняется лишь на фоне исходной формы устойчивого словосочетания. Способами перевода таких видоизмененных сочетаний остаются уже упомянутые полные и частичные соответствия (эк­виваленты), калькирование и пересказ

Библиографический список рекомендуемой литературы

Основная:

1. Латышев, Л.К. Технология перевода: учеб. пособие для вузов / Л.К.Латышев.— 3-е изд.,стер. — М.: Академия, 2007.— 318с.: ил. — (Высшее профессиональное образование: Иностранные языки).— Библиогр. в конце кн. — ISBN 978-5-7695-4063-9 /в пер./: 254.48.

2. Бузаджи Д.М., Маганов А.С. Техника перевода-1. Грамматические аспекты перевода.Учебное пособие. - М:Р.Валент, 2007.

3. Гарбовский Н.К. Теория перевода: Учебник - М.: Изд-во Моск. Ун-та, 2008.

4. Комиссаров В.Н. Лингвистическое переводоведение в России. Общая теория перевода в трудах зарубежных ученых: учебный курс / В. Н. Комиссаров.— Multimedia (248Mb).— М.: Равновесие, 2006.— 1опт.диск.(CD ROM).— (Мультимедийное издание).— Pentium II 256 Mb ОЗУ 24-х CD-ROM Windows 98\2000\XP.

5. Ланчиков В.К., Псурцев Д.В. Техника перевода-2. Лексические проблемы перевода. Проблемы передачи экспрессивности.Учебное пособие.- М: Р.Валент, 2007.

Дополнительная

1. Алексеева И.С. Введение в переводоведение. – СпбГУ; М.: Издательский центр «Академия», 2004. (библиотека ТулГУ).

2. Брандес М.П., Провоторов В.И. Предпереводческий анализ текста (для институтов и факультетов иностранных языков): Учебное пособие, Курск, издательство РОСИ, 1999 (в библиотеке кафедры).

3. Бреус Е.В. Основы теории и практики перевода с русского языка на английский: Учебное пособие. – М: Изд-во УРАО, 1998 (в библиотеке кафедры).

4. Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. – М., 1986.

5. Виноградов В.С. Введение в переводоведение. – М., 2001. (в библиотеке кафедры, электронный вариант)

6. Виссон Л. Синхронный перевод с русского на английский. – М., 2000

7. Гарбовский Н.К. Теория перевода. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004. (электронный вариант на кафедре)

8. Дзенс Н.И., Перевышина И.Р., Кошкаров В.А. Теория и практика перевода. Учебное пособие. СПб., Антология, 2007.

9. Казакова Т.А. Художественный перевод. Теория и практика: Учебник, Спб., Изд-во ООО «Инъязиздат», 2006 (в библиотеке кафедры).

10. Казакова Т.А. Практические основы перевода. – С-П., 2001

11. Кво Ч.К. Технологии перевода: учебное пособие для студентов высших учебных заведений. – М. Издательский центр «Академия», 2008 (в библиотеке кафедры).

12. Комиссаров В.Н.Лингвистическое переводоведение в России. Учебное пособие.-М., ЭТС, 2002 (2 экз. в библиотеке кафедры).

13. Комиссаров, В.Н. Общая теория перевода: Проблемы переводоведения в освещении зарубежных ученых: (Учеб.пособие / В.Н.Комиссаров.— М.: ЧеРо:Юрайт, 2000.— 136с. — ISBN 5-88983-013-9: 36.00.

14. Комиссаров В.Н. Теория перевода (лингвистические аспекты). – М., 1999. (в электронном варианте).

15. Латышев Л.К. Технология перевода. – М., 2000. (библиотека ТулГУ).

16. Мирам Г. Профессия: переводчик. – Киев, 1999.

17. Миньяр-Белоручев. Р.К. Записи в последовательном переводе. – М. «Стелла», 1997 (в библиотеке кафедры).

18. Семенов А.Л. Современные информационные технологии и перевод. учебное пособие для студентов высших учебных заведений. – М. Издательский центр «Академия», 2008 (в библиотеке кафедры).

19. Сдобников В.В. 20 уроков устного перевода с английского на русский и с русского на английский. Учебное пособие. – М. 2006.

20. Тюленев С.В. Теория перевода: Учебное пособие. – М: Гардарники, 2004 (в библиотеке кафедры).

21. Швейцер А.Д. Теория перевода. – М., 1998. (библиотека кафедры)