2021-12-25
140
“История мiра есть история Церкви, мистической основы мiра”.
РЕЛИГИЯ КАК ОСНОВА ХОЗЯЙСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Попытки объяснить смысл капитализма предпринимались с тех пор, как появилась наука политической экономии. Классическая либеральная политэкономия объясняла все тем, что человеку присущи различные «природные», естественные качества: страсть к наживе, бережливость и т.п. Наиболее бережливые, инициативные, трудолюбивые стали капиталистами, а ленивые и лодыри — пролетариями. В свою очередь Маркс, этот “злой гений” XIX столетия предложил искать истоки капитализма в отношениях к собственности и в классовой борьбе. Рассматривая классический, на его взгляд, пример протестантской Англии, он утверждал, что первоначальное накопление капитала есть “исторический процесс отделения производителя от средств производства”2.
Во всех этих теориях есть доля истины. С одной стороны, несомненно то, что процесс накопления капитала связан с бережливостью и трудолюбием, а не с мотовством и лентяйством. С другой стороны — история первоначального накопления капитала в европейских странах действительно, пользуясь выражением коммунистических “классиков”, демонстрирует “звериный оскал” раннего капитализма. Но не это главное. Как показали представители немецкой социологической школы конца XIX — начала ХХ вв. Вернер Зомбарт и Макс Вебер, основой любой экономической системы являлся своеобычный религиозный по сути «хозяйственный дух».
Зомбарт определял такой «хозяйственный дух» как “совокупность душевных свойств и функций, сопровождающих хозяйствование”, “все проявления интеллекта, все черты характера, открывающиеся в хозяйственных стремлениях”, “все задачи, все суждения о ценности, которыми определяется и управляется поведение хозяйствующего человека”3. Он задался вопросом — “всегда ли и везде один и тот же дух господствует в хозяйственной жизни, или точнее, в хозяйственном человеке, или же можно различать виды этого духа”4, и пришел к выводу, что такой дух в разные эпохи и в разных странах различен.
Характерно, что примерно в это же время, во второй половине XIX в. в науке формулируется цивилизационная концепция, по-своему утверждающая те же истины. В 1868 г. Николай Яковлевич Данилевский публикует свою знаменитую, работу “Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мiра к Германо-Романскому”. Он предложил рассматривать историю человечества как историю различных “культурно-исторических типов” и сформулировал законы их функционирования и развития. В частности, третий закон Данилевского гласит:
“Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа. Каждый тип вырабатывает ее для себя при большем или меньшем влиянии чуждых, ему предшествовавших или современных цивилизаций” 5.
Идеи русского мыслителя были настолько новы и оригинальны, что их не смогло вместить позитивистски ориентированное мышление современников. В его концепции увидели только проповедь панславистских идей и она была безжалостно раскритикована либеральной частью русской общественности.
Однако в ХХ столетии цивилизационный подход все же пробил себе дорогу в науке. Его, в частности, развивал в своих трудах крупнейший английский историк А.Тойнби. В многотомном сочинении “Постижение Истории” он пытался показать как разные народы, сформировавшиеся на основе различных духовно-нравственных (в том числе и хозяйственных) ценностей дают разный ответ на вызов природы и истории. К сожалению, и в середине ХХ в. основные идеи этого монументального сочинения английского мыслителя оказались на периферии сознания современников.
Но к концу столетия ситуация стала меняться, проблема геополитического взаимоотношения цивилизаций стала волновать широкие общественно-политические слои. После развала СССР и краха мiрового коммунизма грубое идеологическое противостояние отошло в прошлое, и международные отношения обнажили свои многовековые религиозные и цивилизационные корни. В связи с этим весьма показательно, что небольшую статью влиятельного американского футуролога С.Хантингтона “Столкновение цивилизаций?”, появившуюся в 1993 г. и провозгласившую наступление новой геополитической эпохи — эпохи соперничества цивилизаций за мiровое лидерство, до сих пор активно обсуждают политические аналитики во всем мiре.
Изменение отношения к цивилизационной концепции стало возможным потому, что сама историческая практика подтвердила ее правоту. В качестве наиболее яркого примера можно привести так называемое «дальневосточное экономическое чудо». Стремительные темпы экономического развития сначала Японии, затем “азиатских драконов” (Южная Корея, Тайвань, Сингапур, Гонконг), а теперь Китая и других стран Азиатско-Тихоокеанского региона (Индонезия, Малайзия, Таиланд) заставили ученых и политиков искать объяснение этому удивительному феномену. В конце концов все исследователи сошлись в одном: объяснить сей феномен можно лишь специфическим хозяйственным духом, присущим народам этого региона. Причем в основе этого феномена лежит именно религиозный фактор. По аналогии с западным, «протестантским», дальневосточный капитализм зачастую называют «конфуцианским».
В Японии правящая элита успешно соединила задачи модернизации с традиционными духовными ценностями, выраженными в идеологии «японизма». Эта национальная сложносоставная идеология, как отмечают специалисты, сочетает в себе идеи синтоизма, буддизма и конфуцианской религиозной этики. Был выдвинут лозунг “Вакон — Ёсай” (“Японский дух — западная техника”) в котором «вакон» — олицетворение традиционной культуры, а «ёсай» — символ западной цивилизации6.
Экономическому взлету способствовала так же коллективистская и одновременно специфически рационалистическая этика, основанная на синтоизме, целевая установка которой весьма прагматична: “делай то, что целесообразно, что согласуется с природой и желанием большинства”7. Именно опора на самобытный хозяйственный дух дала столь потрясающие результаты.
На конфуцианском хозяйственном духе целиком основаны экономические успехи китайских государств и Южной Кореи “Наибольших успехов на пути трансформации и модернизации, — пишет один из исследователей, — достигли государства с конфуцианской — в своей глубинной основе — цивилизацией, где доминантной была социологическая ориентация на трудовую этику”8. При этом одной из характерных черт конфуцианских представлений об обществе является иерархичность.
Общество и государство образуют иерархизированную пирамиду, в которой практически не может быть двух равных по социальному статусу людей. Они являются как бы большой патриархальной семьей, в которой равенства просто не может быть, как нет его в семье: отец всегда выше матери, родители выше детей. “Не случайно, — пишет один из экспертов — что ни в корейском, ни китайском языке не существует понятия “брат вообще”: брат может быть только либо старшим, либо младшим”9. Интересно отметить, что в этом аспекте некоторые положения конфуцианской трудовой этики схожи с религиозными хозяйственными идеалами русского народа (например, то же представление о государстве как большой иерархизированной семье во главе с Отцом Отечества).
“Дальневосточному экономическому чуду” способствовали также характерные для конфуцианства моральные ориентиры, например — более высокая «ценность» почета и престижа в сравнении с материальными благами, стремление к безконфликтности и гармонии. В отличие от западного отстраненного отношения к государству, как необходимому злу, с которым нужно мириться, для стран “конфуцианского капитализма” характерен взгляд на государство как на силу органически-благую, защищающую человека.
Это нашло отражение и в языке: понятия общего, общественного и государственного в старо-китайском языке — который на Дальнем Востоке играл ту же роль, что и латынь в Европе — обозначались одним словом «гун», всегда имевшем положительную смысловую окраску10. Такие «органические» представления о государстве в период модернизации не только были перенесены на хозяйствующего субъекта: фирму, компанию, банк, но и целенаправленно используются предпринимателями для формирования у своих работников духа единства и корпоративной сплоченности.
Важнейшую роль в экономическом взлете дальневосточных стран сыграла хозяйственно-трудовая этика конфуцианства. Ценность напряженного систематического труда, самодисциплины, умения работать в коллективе, умеренности в потребностях всегда была высока в конфуцианских обществах. Такой специфически-национально-расовый дух, хозяйственный этос 11 обезпечил высокие темпы модернизации, принес удивляющие мiр экономические результаты.
После ставшего реальностью “дальневосточного экономического чуда”, произошедшего за счет соединения западных технологий с традиционными ценностями, определяющая роль религии в хозяйственной деятельности стала очевидной. Опыт конфуцианских стран показал, что экономическое процветание, стабильность общества зависят от того насколько прочно хозяйственные реформы опираются на религиозный хозяйственный дух народа...
Самобытный опыт дальневосточных государств свидетельствует и о том, что и западно-европейские принципы хозяйствования имеют свою религиозно-самобытную природу, цивилизационно отличную от дальневосточных или, скажем, от восточно-европейских.
