2021-10-23
89
Толкование
Здесь сказано, что добродетель для установления в государстве тишины и спокойствия служит самонужнейшим правилом; Дзендзы полагает так, что в государстве люди, места, избытки, потребности ко управлениям, соблюдаемы бывают государем, когда добродетелен; по сему явно есть, что добродетель служит для управления государственнаго осноаванием, и все благоустройства государственныя от нея совершаются; избытки хотя на положенныя расходы необходимо нужны, так, что без них никак жить не можно, но получаются они весьма легко, когда добродетель есть, и по сему служат для управления государственнаго последним делом: и так когда Государю добродетель служит основанием, а избыток нужен бывает по произшедшим следствиям, то и должен он о имении добродетели стараться поспешно, а о имении избытка медленно; как просвещенныя мужи ничего выше прежде добродетели не уважают.
Ежели Государь оставя начальное вне сердца своего, имеет в сердце последнее, сим явно подает народу своему повод к раздорам и грабежам, и по сему непременно есть так, что от собирания Государем избытков, народ разбродится, по раздаванию Государем избытков, народ собирается; конечно и бывает так, когда сказано, что образом противным, тогда и принимается то образом конечно противным же; подобно чему и избыток, когда по образу придет противному, конечно и выдет также по образу противному.
Толкование
Оказуется здесь о добродетели то, по чему она для Государя названа началом; когда добродетель, говорил Мындзы, Государю началом, а избыток концем, следовательно надлежит ему почитать добродетель и уважать выше и паче всего; как и явно есть, что ежели Государь не уважая добродетели, будет почитать себе за долг иметь попечение о избытках, упражняться в одних поборах и обогащениях, то подданыя узнавши старания его такия, возбудятся один за другим на подражание ему, и будут друг друга давить и грабить, почитая себе за дело должное непременно; как предписание вещает, что Государь собирая избытки, подает народу своему повод к ссорам и раздорам, и к браням и грабежам самим собою. А понеже небо и земля производят и раждают в свете вещи для людей по толикому только числу, по коликому непреложно производят и раждают, следовательно когда вышния люди будут оныя отбирать от нижних себе, и собирать у себя во единое, придут нижния люди прежде во истощение и изнеможение, по том возчувствуют в себе возбуждение на всякия развраты, на грабежи, на брани, непременно; и так явно есть, что ежели Государь полагая начальное вне сердца своего, а последнее в сердце, будет собирать избытки от подданных себе, низпадут сердца подданных конечго, отрыгнут прежде ропоты, а потом возстанут развраты всякия и мятежи: как выше сказано, от собирания Государем избытков народ разбродится. Напротив, возлюбят Гсударя подданныя сердцем единым, когда он полагая начальное в сердце, последнее вне сердца своего, будет раздавать им избытки земель, возблагодарят его едиными устнами, будут послушны с сердцами чистыми; как выше сказано, по раздаванию Государем избытков народ собирается: Сверх онаго не ложно и то, что не можно будет Государю по желанию избытки собирать, когда народ уже разбродился, подобно сему, как не можно человеку желаемаго соответствия получить от человека, котораго обидил словом; ежели слово мое к человеку вышло против правды, конечно и мне побужден будет он заменить словом против правды же; как выше сказано выходит что образом противным, и входит то образом конечно противным же. Кроме ж всего, когда ведает Государь, что на избытках земель зависит жизнь народная, а отбирает избытки от него сверх положенных чисел без всякой умеренности, не явное ли следствие из сего, что сперва народ начнет беднеть, потом поднимается на воровства, на разбои, что наконец Государю не токмо трудно будет зберечь, но и удержать? Се и есть так, выходит что образом противным, и входит то образом противным же. Пусть Государь не будет с начала уважать, что народ от собирания с него избытков разбродится, но пусть подумает, что как уже не будет на местах людей, то уже и избытков лишится. Пусть скажет, не двойная ли ему потеря, нетлюдей, нет избытков? И так установители тишины в гсударстве и благденствия, вы будучи почитателями и соблюдателями святой добродетели, скажите нам, не должно ли вам при собирании с народа избытков иметь умеренность и воздержание?
Вещание к Кан Гою, тебе являет небо благоволение свое, храни, храни его в сердце, но ведай при сем, являет не вечное! Благ будучи, получаешь, зол лишаешься.
Толкование
Из оных слов понимать должно так, что сердце всего народа, означает всегда высочайшаго неба волю; Дзендзы разсуждает о народе и избытках земли, так, по приходам, говорит он, и расходам, по собираниям и разлучаниям узнать Государю народное сердце, и понять высочайшаго неба волю, можно. Вещание проповедует Кан Гою о благоволение высочайшаго неба, что ни сходит по винам и времянам, и отходит не будучи вечное; сие так понимать должно, что Государь имея намерение благое получает его, а злое, лишается; благом здесь названо то, когда Государь в деле учинить сходно с образом истинны, то есть, когда мог избытки пускать в народ, и мог приобресть народное сердце: злом же названо то, когда напротив не учинил сходствия Государь с образом истинны, то есть, когда собравши от народа к себе, лишился народнаго сердца. И так Государю, понявши сие, что у него присудствие или отсудствие благволения небеснаго бывает по его приобретению или по лишению сердца народнаго, должно помышлять для соблюдения благоволения небеснаго, о возымении твердаго с народом любви союза.
Вещание писания Чускаго: ничто из вещей в Чуской области не почитается драгоценным, благо в нем едино есть драгоценность.
Вещание Фаня: отшественник почитает драгоценностию только любовь к кровным своим и сожаление.
Толкование
Сии древних времян две речи, вмещены здесь для примера, к сему истинному правилу, что мы должны всегда полагать начало в сердце, а конец вне сердца своего; как по слову Дзендзыеву, можно усмотреть из оных двух древних вещаний мысли согласныя; по первому вещанию, что от вельможи области Дзиньской вопрос был ко князю области Чу, такой, Чуская белая яшма, будучи вещь драгоценная, коликим талантами цениться может? Что Князь на вопрос сей, так к нему сказал, наша Чуская область яшму белую за драгоценность не считает, а почитает драгоценностьми только добрых людей, кои будучи добродетельныя, пекутся о народных пользах и о спокойствии и тишине правления и всего общества: Се разбор! Что начало полагать должно в сердце, а конец вне сердца своего. По второму вещанию, что области Дзиньской Князь Вень Гун, будучи в молодых летах, и не владетельным Князем, принужден был по притчине случившегося в княжестве смятения, уехать от смятения в чужия области, и когда приехал он во область Цинскую, в то время услышел, что родитель его скончался, ему тогда Князь Цинской Му Гун подавал совет возстановить войну, взять княжество свое назад, и зделать себя князем владетельным; а он на совет сей по наставлению дяди своего Фаня сказал Князю так, я ушлец из отчизны моей, не почитаю я драгоценным ни достоинство великое, ни богатство многое, драгоценность теперь у меня любовь, тоска, сожаление, о рождшем меня в свете: Се слова от сердца плавающаго в горести, от время лишившаго родителя! Будучи сердце его в горести, не могло еще от настояния тоски и грусти освободиться и выти на другия мысли, несть тогда сердцу такому драгоценностию область, хотяб и получило ее: се разбор! Что начало полагать должно в сердце, а конец вне сердца своего. И так, видите великия Цари как малыя Цари могли знать, что добродетель почитать должно началом, а избытки концем; скажите теперь, след ли вам, имея домы составленныя из целых государств, почитать себе драгоценностию малость, (избытки)?
Вещание к Цин Шию: Когда есть у меня один вельможа, который имеет одно благодушие без всяких хитростей, у котораго сердце чистое и откровенное, подобное некоему вместилищу, который видя в другом человеке искусство, полезное обществу, почитает как бы сам в себе имел оное; который усмотря в другом разум проницательный, возхваляет того, не языком одним, но и сердцем своим; такого вельможу называю я вместилищем добра истинным, и верю, что человек такой соблюсть детей моих, внучать, и всю жалкую чернь в желаемой тишине, да и во всяком довольствии может. А когда напротив, есть при мне такой вельможа, который увидя в другом искусство полезное обществу, возгорается на него завистию, жжет и сожигает его, ненавиствуя и злобствуя; который усмотря в другом разум проницательный, сворачивает дарование сие в противную сторону, ставит пред проницаниями его преграды: такого вельможе не вместилищем добра, и не блюстителем детей моих, внучать и всея черни называю я, но ужасом.
Толкование
Здесь сказано, что Государь для употребления людей в делах государственных, должно избрать себе прежде всего надежнаго помощника; к сему сказал в своем месте Дзендзы, что тогда спокойствие в государстве бывает, когда людей добродетельных к делам допускают, а бедствие, когда их от дела гонят; и они приступают к делам, или отступают от дел, смотря на качество вельможи помощника государева, добр он или зол: так и есть в самой истине, когда помощник государев верен, справедлив, благодушен, конечно в государстве при нем способныя и добрыя люди употребляются, а не способныя и злыя отвергаются, не по пристрастиям, и следовательно произходят из сего вся благая.
Вещание оное было во время правления Джеускаго, оно учит Государя, что бы выбирал помощника себе, испытуя прежде сердце его и мысли, а не искусство и остроту; ведая, что когда есть пред ним, хотя един надежный вельможа, который твердо стоит о себе самом, у котораго сердце чистое и дух правый, сердце блаженствует а тихости своей и смирении, дух носится по пространству, своему и великости, словом, живет который довольным и безпристрастным, непорочно и свято; из сего Государь знать должен, что благоразумие таого вельможи велико есть, вмещать дарования добрых по государству людей может, кто имеет полезное обществу дарование в искусстве каком или проницании, того возхваляет и в любовь принимает, почитает дарование того как свое собственное; кто благонравен и имеет острое понятие в делах общественных, того прославляет и возхваляет сердцем ревностным, следовательно нет в таком вельможе той заразительной страсти, которая другим общественна, как достают себе славу из одних безплодных, но обнаруженных видов, а есть в нем благо, что дарования добрых в государстве людей почитает, равно как в себе имеет оныя, и сердце его служит для достойных людей вместилищем: И та ведая Государь все оное, имея такого качества человека вельможею главным, и видя как старанием его стекаются к нему все люди просвещенныя, и просвещенными благоустроено исправляются всякия дела государственныя, может верно сказать, будут дети мои и внучата снабдены и удовольствованы престолами и избытками на веки, будет и весь народ обще с ними во всяком охранении и тишины жить вечно. Помыслим не се ли блаженство есть Государю и народу, сияние всему их общему долгу?
Когда Государь поставит над начальниками и воеводами такого управителя вельможу, в каком нет благодушия, нет справедливости, который увидя человекак с дарованиями, и взявши опасение, чтоб не оказался превосходнее его, возгорается на него завистию, добрыя дела его и поведения толкует оборотом во злое, порочным и разными ненавистными отвращениями свои не допускает его к месту; который узнавши человека, что просвещен и проницателен, выдумывает многобразныя препоны на его обнаружения, с начала деяния его утаевает, потом уничтожает, а наконец не допускает его проникнуть полезное обществу, и быть пред людьми оказану, и ниже ведому. Вот как страстными объятое сердце, как подлый дух, управителя государева вмещает избранных сосудов и сынов отечества не может; когда же ожидать Государю, когда зделает такого вельможу главным и властным в государстве целом? Ожидать непременно низхода людей душ великих, возхода людей душ подлых, разврата во всем правлении, разврата во нравах и поведениях всего народа, гибели всему государству! И так помыслим, такой ли человек блюстителем детей государевых, внучат, и всея черни надобен, сколь велик Государю по имению такого представляется страх и ужас?
И для того Государь милостивый не терпит у себя в государстве вельмож непотребных; гонит их вон, разсылает по всем четырем ордам в ссылки. Конечно тот токмо Государь может людей любить и жаловать, и может гнать людей и ненавидеть, котораго достоино называть милостивым в истине; а кто их государей, узнавши человека добраго, не возводит его на вышняя степени, употребляет его в дело упустя время, тот есть не радивый; кто из государей узнавти человека злаго, не отгоняет, или отгнавши, содержит его не в дальнем от себя разстоянии тот есть порочный; а кто из государей такого человека восхваляет, котораго люди ненавидят, или такого человека ненавидит, котораго люди восхваляют, у того Государя природа превратная, и по ней придет к нему гибель неминуемая.
Толкование
Когда Государь вдавши себя советам нечестивых людей, пре клониться на слабости и нерадения всякия, то произходить будет в государстве из того, столько зол разнообразных, что описывать невозможно; завистников, яды в сердцах имеющих людей ненавидеть, и извергает токмо такой государь, который милостив и добродетелен, тем, что его справедливое и безпристрастное сердце злой души человека терпеть не может, мерзит им и гонит его в дальния границы; се прямо так есть по слову Кундзыеву тот только государь может людей миловать, и может людей ненавидеть, который еть милостивый.
Конечно просвещенным и избранным людям нет к государю входу, когда люди подлых дух от него не согнаны; и напротив, конечно спокойствие пред государем просвещенным бывает, когда подлыя свергнуты.
Ежели сердце Государево может хвалить, хулить, любить, ненавидеть людей прямо, каковы суть, и так справедливо, как небесная воля истинна; то сим он как во употреблении, так и во отриновении людей исполнить ту самостоятельную законность; которая есть неоспоримая, и согласовать тому образу, который есть образ свято истинны возможет.
Нерадивый тот Государь, который совершенно зная человека хвалы достойнаго, не может вознесть его по достоинству, или возносить его принимается, но с большею медленностию, время пристойное пропуская, смотря на хвалы достойнаго мутными глазами, и имея слабое и вялое сердце.
Грех Государю, когда совершенно зная человека что зол, и достоин омерзения, не отвергает его от себя или отвергает, но по слабости и малости духа своего недалеко, или же по небодрственности сердца своего злость изверга такого при себе питает.
И так, когда Государь хваля добраго человека, не может употреблять его, ненавидя злаго человека не может отгнать его далеко, конечно он согласовать образу святой истинны. И исполнить не оспоримую законность не в состоянии.
Сколь же грех его велик, когда он такого человека, который всем вообще не терпим, лукавец, обманщик, клеветник, льстец, за то только любить и хвалами превозносить, что ему во всем угождает, а такого напротив человека, котрый всем вообще любим, справедлив, добр, правосуден, прямодушен, за то только ненавидит, и пред собою не имеет, что ему по верности своей не всегда в угдность представляет.
Когда заставляет человека, добро любить, зло ненавидет сама природа его, то, кто сему противным образом любит человека или ненавидет, тот конечно поступает против природы своего человечества, по чему, когда Государь поступает так против природы, не лишится ли любви своих подданных, и лишася подданных любви, не лишится ли и благоволения к себе небеснаго, а лишася небеснаго благоволения чего ожидать ему кроме неминуемой гибели?
Весьма понятно есть, что когда у Государя хвалы людям и хулы бывают по самой справедливости, то в делах у него употребляемы бывают благоразумныя люди и справедливыя, а по сему и в государстве его возстает благоденствие; когда же у него хвалы и хулы людям бывают не справедливыя, то к нему и служить идут люди подлых душ, а по сему и произрастают в государстве его одни смятения и бедствия.
Так Государь понимая, может знать, что для него и для всего государства разбор людям по достоинствам, весьма важен, и во употреблении людей к делам без согласования образу непреложной истинный, обойтися никак не возможно.
Ради сего есть у мужей просвещенных закон великий, получает его человек в справедливости и неколебимости, лишается его человек в гордости и неумеренности.
Толкование
Речь сия о начинаниях Государевых законных и беззаконных, согласования дел образу истинны полагать должно основанием сердце его; Дзендзы к сему сказал так! Человек милостивый возмогает хвалить людей или хулить достойно, по притчине сей; человек немилостивый не возмогает хвалить людей или хулить достойно, по притчине той: Понеже от того у Государя начинания бывают совсем разныя между собой, что сердце свое содержит в различном положении; ради сего просвещенныя мужи представляют ему для согласования дел образу истинны, закон великий, котрым возможет в государстве своем возстановить тишину и спокойствие, котораго не должен искать вне себя, и про котораго должен знать, что есть он и существенное сердце его, и существенное сердце всеете человек; следовательно когда Государь сердцем своим будет судить о людских сердцах, применяя к своему сердцу, то разни в них не увидит, и конечно возобновившийся справедливостию, ничего безсовестнаго не начнет, и утвердившися в не превратности, ни в чем пристрастия не зделаеть.
Когда мы понимаем существо сердца нашего с тем, что в нем обитает небесная истинна, то можем познать, что употребивши в его хвалениях людей или хулениях такова суща, не инако хвалить или хулить людей будем, как согласно с небесною истинною; следовательно великий закон, которым бывает согласование дел образу истинны, получить возможем.
Когда мы гордостию своею и величавостию себя превозносим, живем пышно и раскошно разпутным образом, как стремятся наши произволы, в то время сердце наше наполнено бывает страстьми и прихотями, и мы от сего поступаем уже противу правды нашей человечесой, и перекрутя ее на оборот, великаго закона, которым бывает согласование дел образу истинны, лишамся
И так видим теперь, что начинание в нас, как к получению, так и к лишению великаго закона, действует не медленнее тени и звука.
Вы желатели тишины и спокойствия в государстве своем, помыслите, стараться справедливыми быть и не колеблемыми, стараться исполнять дела согласно образу истинны; должны или нет?
Когда понимаем, что минута присудствия и минута отсудствия воли неба и человека решится всегда на той черте, кторая между истинны и страсти единаго сердца нашего, из сего можем знать, что чистейший и яснейший закон великий не есть от сердца нашег чужд, и не есть внешен, что по сему, как согласование образу истинны есть для возстановления тишины в государстве и спокойствия основанием, следовательно сердце государево служить к сему основанием непременно доженствует.
Для составления в государстве избытков земли, есть закон великий, когда составляют избытки люди многия, а кушают немногия; когда будет составление избытков без медленности, а употребление с медленностию; последуют избытки довольственныя.
Толкование
Словами сими оказуется тот закон, которым производится в государстве довольствие избытков земли, и который требует от нас, чтоб почитая избытки земли государству основанием, имели об них старание, употребляли их с воздержанием. Дзендзы называет собрание и хранение избытков земли государственною душею; как и подлинно есть, что и просвещенныя мужи управить государство не возмогут, когда не будет в нем души сей, и для того имеют они к составлению избытков земли закон непреложный, и по нем подати и оброки собирают без произвольных способов; они ведая, что всякой избыток, хотя рождается от земли, но по старанию человека, и что, когда рачительных к ним делателей бывает мало, много их в земли остается, возложили на делателей земли девятичастную должность, производить тремя частьми пашни, хлеб девяти частей; ведая, что когда в государстве не будет бродяг и праздно шатающихся, пресечется в людях леность и небрежение, стараются они не иметь таких тунеядцев, и старанием содержат делателей земли множество. Ведая, что жалование на начальников и всех служащих людей составляется всегда от народа из жизненнаго его сока, и что и что естьли казна государственная будет расходиться многчисленно на разныя роскоши, будут выходить в приход казны должном и расходе великия затруднения и следовательно произойдет в избытках земли истощение, стараются они не иметь начальников тунеядцев, сим пресекают напрасныя у казны издержки, и по пресечению бывает у них на содержании людей мало; ведая, что земледелию есть время собственное, что от утраты одного времяни, следует потеря работы всех трех времян, облегчают и убавляют земледельбцам казенныя оброки и службы, и сим подают земледельцам свободу ко обработанию передней (то есть общественной) пашни, и по сему у них является так, что делатели выходят на работы, приходят на отдохновения своя, не лишены будучи времян своих; и се у них составление избытков без медленности; ведая, что государственному содержанию требуется положение утвердительное, размеряют приходы для расходов, а не расходы для приходов, прилежно смотрят, чтоб издержки шли путями умеренности и воздержания, строго пресекают пути шрат бесполезных, и сим у них от работы пашенной девяти годов, остается прибыльных избытков земли на три года; Се есть у них собрание и хранение избытков, полученное искусством; и се у них употребление избытков с медленностию.
Из онаго явно есть, когда в государстве составляют избытки люди многия, когда смотрение о избытках есть без медленности, и обоими сими открывается избытков источник; когда употребляют избытки с медленностию, и сими обоими течение избытков бывает умеренное; конечно в казне и в людях бывает избытками достаточно, конечно и Государь и подданыя бывают в довольствии. Се образ для государственнаго правления, служащей к довольствованию долголетнему, а не к обогащению единовремянному.
Люди милостивыя избытками земли получают себе возношение, а люди немилостивыя делают собою возношение избыткам. Где вышния люди прилагать будут сердца своя к справедливости, и по справедливости конечно исправлять будут возможныя от вышних службы и работы совершенно, и будут казну общественную хранить почитая своею.
Толкование
Государь милостивый добродетельный, ведая что тот великий закон, по которому избытки земли производить должно, состоит не в присвоении к одному ему прибылей и богатств от избытков, и наблюдая за оной, имеет от подданных высочайшее себе почтение, бывает богат и прохладен судьбою, смотрит на избытки спокойно, и не чувствует притяжания к ним страстнаго ни мало: се сказанное выше сего возношение получаемое Государем от подданных, когда от избытков не присвояет.
Государь немилостивый, не наблюдая великаго закона, по которому избытки производить следует, присвояет прибыли и богатства от избытков себе одному, составляет избытки из вынуждений разных и ущербов с народа, сим он сердца всех подданных от любви к себе и почтения отгоняет, сим делает государству разорение, и сим снискует падение себе и гибель: Се как сказано выше, делает возношение избыткам Государь, небрежение самого себя.
И так видим сколь велика у государей между раздаванием народу и собиранием с народа избытков, и между прибылью из того и гибелью, бывает разность! Конечно милостивввыя люди получая себе возношения от других избытками, всегда одинакож бывают с избытками и в довольствии! Как и следует быть, что когда Государь любовным сердцем подает народу милосердие, конечно и народ от любовнаго же сердца платит ему справедливостию; напротив, верно быть и так, когда не будет у государя к милосердию склонности, не будет и у народа к справедливости склонности.
Ежели Государь будет налагать на подданных службы и подати сносныя и легкия, ежели мысли его устремятся оказывать всегда всем и во всем мислосердие, сколь великой, помыслим к нему от всех общественное представится усердие! Готов будет всякой от любви, несть его на голове своей; от каждаго видна будет ему верность безпримесная, все пойдут по пути справедливости, и следовательно всяк по своему званию в должности явится старателен и исправен.
Не исправляют совершенно подданыя всеми силами возложенных Государем дел, всегда по несклонности к справедливости, а когда есть в них к справедливости склонность, то за всякия дела, кои им по званиям исправлять надлежит, принимаются с великою радостию и стараются совершенно исправить; столь сильно действует в подданных склонность к справедливости, что даже истощевать силы своя не жалеют, по чему и нет сумнения в том, что они почитая искренно Государя, почтут и избытки в кзну им собранныя, и будут для него зберегать оныя, сколь же еу и всем польза велик, когда он только возымеет к милосердию склонность?
Государь милостивый всех в поднебесной людей почитает единым телом; у него нет на вопросах, естьли для меня, нет на словах много ли для меня, почитает богатство и изобилие поднебесной, богатством и изобилием одного тела, по чему, когда он с сим будучи, любовь имеет к подданным, конечно и подданыя взаимно платят ему любовию же.
Скажи кто, пользаот пускания в народ избытков земли, не весьма ли явна есть? И человеку государем будучи, установлять мысли своя на милосердии к подданным не есть ли свойственно?
Речь Мень Хяня; кто содержит кони и колесницы, тому думать о свиньях и курах не пристойно; дому, в коем употребляют льды велики, плодить коровы и овцы не пристойно; дому, при котором есть сто колесниц, собиратель поборов и налогов не нужен, по тому что сноснее будет дому сему иметь прямого вора, нежели содержать такого собирателя. Речь сия не почитает обогащение государству богатством, почитает справедливость государству богатством.
Когда глава дома (государства) начинает о доходах и расходах стараться людьми всегда душ подлых, мысли у него при том хотя не идут ко злу, но употребляя во управлении дома, (государства) людей душ подлых, тогда приводит он на себя и на дом (государство) беды, печали, и злополучия, пусть он и добр, но что тогда начнет? Для сего так сказано: почитать должно богатством не обогащение, а справедливость.
Толкование
Здесь подтверждается разбор между обогащением и справедливостию, каким образом употребление людей, с исправлением избытков земли, имеют между собой существенную сходность. Речь Мень Хяня значит 1. Что вельможе взошедшему на степень Дайфуя имея в доме своем кони и колесницы, получая государево жалование, вступать в прибыли подлых дел о свиньях и курах, и сим делать ущербы прибылям народным не пристойно: 2. Что вельможе взошедшему на степень, коя выше Дай Фуйской, имея дом, в котором употребляются при жертвоприношениях и при обрядах печальных льды великия, и получая жалование великое, плодить коровы и овцы, и сим делать ущербы прибылям народным не должно: 3. Что Кину который имеет под ведением и насчальством своим земли, у котораго дом такой, что выезжает из него сто колесниц военных, к которому приходит кзны и пошлин столько, что на росходы его весьма довольно, содержать собирателя поборов и налогов, делать ущербы ниским людям, поступать на угождение вышним себя, брать у народа и грабить избытки их, не надлежит отнюдь; лутче пусть будет, говорить он, к Кина такой вор, который казну крадет, нежели остается такой собиратель с людей пожитков; по тому, что вор только может вредить у человека пожиток, а собиратель даже жизнь вредит народную; Мень Хяневы слова, хотя и клонятся к поучению людей домы имеющих, но в самом деле говорены для таких людей, которыя владеют царствами, в том разуме, что кто владеет царством, тому не должно только себя одного обогащять, почитая как сказано, обогащение государству богатством; а должно обогащяться вообще с народом, почитая как сказано, справедливость богатством; кто обогащение почитает себе богатством, неужели может думать, что и подлинно богат из того будет?
Когда видим, что Государь будучи главою целаго государства, старатся о приобретении сокровищ и о умножении доходов себе, не полагаем мы так, что произошло оное от мыслей его, вышняго владыки государства, а уверяемся несумненно так, что люди душ подлых приводят Гсударя на старание оное, снискуя в Государе к себе милость и доверенность, и начиная представлять Государю ко обогащению государства способы на словах по наружности ревностных и усердных; Государь будучи словами их возбуждаем, почитает представляемыя от них способы вечными, поручает им важныя должности, бед от их воровства к народу и грабления следуемых не предвидя; когда же употреблены бывают от него такия подлыя души ко управлению государства, то и принимаются они новыя подати налагать на народ и налоги, и налагая по часту оныя, и собирая всегда, доводят народ до истощения, до нищеты и голоду, сим тронут бывает гнев самого неба, и от сего ожесточены бывают сердца всего народа, гнев небесный снисходит к государству на воздушных отменах, сердца народныя буйствуют в государстве гибельными злостьми, вдруг обое и совокупно; и по чему в такое время, что уже образ правления давно изменен стался, нет возможности преобратить его добрым и просвещенным мужам, сколь бы сильно ни старались; се явно есть как по способам людей душ подлых и снискиваниям обогащения государству, следуют беды и напасти, и открываются когда еще обогащения и в виду не было, и для того сказано, почитать должно богатством государству не обогащение а справедливость.
Словом заключить, спокойствие государственное зависит от государева согласования во всем образу истинны, согласование же образу истинны состоит во имении на хваления и хуления сердца прямаго, (то есть вкю либо сторону ненаклоннаго) самоважнейшая же во имении и хулении сердца прямаго надобность, не выходить из двух пунктов сих, исправления избытков земли, употребления людей.
Когда Государь любит и почитает добродетель, когда источники блага делает чисты, и содержит себя в праводушии твердо, когда с ними будучи, людей и вещи употребляет и отвергает без пристрастия, когда возмогает иметь разбор между обогащением и справедливостию строгой, то обоя и народную любовь, и государственное благополучие получит вкупе, понеже от сего единственно по желанию его благодать высочайшего неба низходит, и с сим единственно пребывать может вечно. Се место, в коем для него к понятию проницательному, к знанию совершенному, ко утверждению воли справедливой и непревратной, ко установлению сердца своего прямо и неколеблемо успехи бывают верныя; и се место, от коего ему исправлению себя, ко устроению своего дома, и к возстановлению благоденствия в государстве пользы будут надежныя.
Нет сумнения сказанному в сей книге, что человеку просвещением разумной души своей, и обновлением по просвещению других, установить себя на благе истинно можно.
Конец.
