2021-11-13
50
К настоящему времени должно быть ясно, что наиболее подробный и всеобъемлющий генеральный план перехода к миру во всем мире останется чисто теоретическим, если в нем не будет решена проблема важнейших невоенных функций войны. Социальные потребности, которые удовлетворяют эти функции, очень важны; если для их удовлетворения перестанет существовать военная система, то для этой цели должны быть созданы замещающие институты.
Эти заменители должны быть «реалистичными», что означает, что они должны иметь структуру и характер, которые могут быть задуманы и реализованы в контексте текущих социальных возможностей. Это не трюизм, поскольку требования радикальных социальных изменений часто заставляют нас осознать, что дистанция, отделяющая очень консервативную проекцию от дико утопической схемы, может быть очень короткой.
В этом разделе мы рассмотрим некоторые возможные замены этих функций. Лишь в редких случаях они были предложены для целей, которые нас волнуют в настоящее время, но мы не видим причин, заставляющих нас ограничиваться предложениями, которые прямо связаны с поднятой нами проблемой. Мы откажемся от мнимых или военных функций войны; Предпосылка настоящего исследования заключается в том, что переход к миру абсолютно подразумевает, что эти военные функции больше не существуют в каком-либо значимом смысле.
Мы также опустим некритические функции, которые обсуждались в конце предыдущего раздела.
Экономичный
Экономические заменители войны должны соответствовать двум основным критериям. Они должны представлять собой «отходы» в обычном понимании этого слова и должны действовать вне обычной системы спроса и предложения. Очевидным следствием этого является то, что объем отходов должен быть достаточным, чтобы соответствовать потребностям общества. Такая развитая и сложная экономика, как наша, требует планового ежегодного уничтожения не менее 10% валового национального продукта (29), чтобы выполнять свою стабилизирующую функцию.
Когда масса противовеса недостаточна для мощности, которую он должен контролировать, его эффект может быть пагубным, как если бы это был локомотив, неконтролируемо убегающий. Аналогия, хотя и очевидная, (30) особенно уместна для (Северной) американской экономики, о чем свидетельствует наша траектория циклических депрессий. Все это происходило в периоды крайне неадекватных военных расходов.
Те немногие программы экономической реконверсии, которые неявно признают невоенные экономические функции войны (по крайней мере, до некоторой степени), как правило, предполагают, что так называемые расходы на социальное обеспечение заполнят пустоту, образовавшуюся в результате исчезновения военных расходов. Если учесть объем незавершенных сделок - то есть предложенных, но еще не выполненных - в этой области, предположение становится правдоподобным.
Давайте кратко рассмотрим следующий список, более или менее типичный для общих программ социального обеспечения. (31)
· Здоровье. Резкое расширение возможностей медицинских исследований, образования и обучения; строительство больниц и поликлиник; общая цель государственных гарантий всестороннего здравоохранения для всех на уровне, соответствующем текущим достижениям в области медицинских технологий.
· Образование. Эквивалент предыдущего пункта по подготовке учителей; школы и библиотеки; радикальное улучшение стандартов с общей целью предоставить каждому достижимую образовательную цель, эквивалентную тому, что сейчас считается профессиональной степенью.
· Жилье. Чистое, удобное, безопасное и просторное жилье для всех на уровне, которым в настоящее время пользуется примерно 15% населения этой страны (и меньше в других странах).
· Транспорт. Создание системы общественного транспорта, позволяющей каждому быстро, комфортно и удобно добираться до мест работы и отдыха и обратно, а также иметь возможность путешествовать частным образом для удовольствия, а не по необходимости.
· Физическая среда. Фактическое искоренение бедности, как это определено стандартом, соответствующим текущей экономической производительности, посредством гарантированного годового дохода или через любую систему распределения, которая наилучшим образом обеспечивает это достижение.
Это всего лишь несколько примеров наиболее очевидных предметов домашнего обихода, и мы намеренно перечислили их исчерпывающим и, возможно, возмутительным образом.
В прошлом от такой обширной и неоднозначной «программы» просто отказались бы без серьезного рассмотрения; это было бы на первый взгляд слишком дорогим, независимо от его политических последствий. (32)
Наше возражение, с другой стороны, вряд ли может быть более противоречивым. Как заменитель войны мы считаем неуместным, поскольку это слишком дешево.
Если это кажется парадоксальным, следует помнить, что до сих пор все предлагаемые расходы на социальные действия приходилось измерять в рамках военной экономики, а не в качестве ее замены. Старый лозунг о том, что линкор или межконтинентальная ракета стоит столько же, сколько x больниц, или y школ, или z домов, принимает совсем другое значение, если больше нет линкоров или IC.
Поскольку этот список является общим, мы решили избежать косвенных противоречий, влияющих на произвольные прогнозы затрат, которые не содержат индивидуальных оценок затрат. Но самая крупная программа, которая могла быть осуществлена в этом направлении, могла приблизиться к установленному уровню военных расходов только на ограниченное время - по нашему мнению, при условии детального анализа затрат и технико-экономического обоснования, менее чем на десять лет. За этот короткий период и с такой скоростью будут достигнуты основные цели программы. Его этап капитальных вложений был бы завершен, и был бы установлен постоянный и сравнительно умеренный уровень годовых эксплуатационных расходов - в рамках общей экономики.
В этом заключается фундаментальная слабость заменителя через социальное действие. В краткосрочной перспективе наиболее амбициозная программа, которую можно было разработать, могла бы заменить обычную программу военных расходов при условии, что она была разработана, как и военная модель, для произвольного контроля. Например, планы строительства государственного жилья или развития современных медицинских центров могут время от времени ускоряться или откладываться в соответствии с требованиями стабильной экономики.
Но в долгосрочной перспективе расходы на социальную деятельность, даже если они будут неоднократно пересматриваться, обязательно станут неотъемлемой и приемлемой частью экономики, без стабилизирующей ценности, большей, чем у автомобильной промышленности, старости или страхования. выжившие. Независимо от достоинств самих этих программ социального обеспечения, их роль в качестве посредников войны в экономике будет обречена на провал. Они могут служить, например, паллиативом до тех пор, пока не будут разработаны более надежные суррогатные меры.
Другой предложенный экономический заменитель состоит из серии гигантских программ «космических исследований». Они уже доказали свою полезность в более скромных масштабах в военной экономике. На что намекали, хотя и не предлагалось явно, так это на разработку долгосрочной последовательности проектов космических исследований с в основном недостижимыми целями. Этот тип программы может предложить несколько преимуществ, которых нет в модели социального обеспечения.
Во-первых, весьма маловероятно, что она самоликвидируется, какие бы предсказуемые «сюрпризы» наука ни приготовила для нас: Вселенная просто слишком велика. В случае, если индивидуальный проект имел высокий уровень успеха, не было бы проблем с его последующей заменой. Например, если колонизация Луны пойдет по плану, тогда возникнет «необходимость» в создании баз на Марсе или Юпитере и так далее.
Во-вторых, он не должен больше зависеть от экономики спроса и предложения, чем его военный прототип, и, в-третьих, он исключительно хорошо поддается произвольному контролю.
Космические исследования можно рассматривать как ближайший современный эквивалент, когда - либо созданный, из строителей пирамид и подобных ритуальных предприятий древности. Верно, что научная ценность космической программы, даже если она уже реализована, сама по себе существенна. Но нынешние программы абсурдны и явно несоразмерны в их соотношении между искомыми знаниями и понесенными расходами. За исключением небольшой части космического бюджета, которая может быть измерена в соответствии со стандартами сопоставимых научных целей, остальная часть должна быть фактически оплачена. в военную экономику. Космические исследования, заменяющие войну, еще больше сократят "научную" логику ее бюджета до ничтожного уровня. Таким образом, как чисто экономический заменитель войны, расширение космической программы заслуживает серьезного рассмотрения.
В разделе 3 мы отметили, что некоторые модели разоружения, которые мы назвали консервативными, постулируют чрезвычайно дорогие и сложные системы инспекции. Будет ли возможно расширить и институционализировать такие системы до такой степени, чтобы они могли служить экономической заменой военных расходов?
Организация абсолютно надежных механизмов проверки может быть ритуализирована аналогично тому, как это происходит с установленными военными процессами. «Инспекционные группы» могут быть очень похожи на армии, а их техническое оснащение - как оружие. Раздуть бюджет таких инспекций до военного масштаба не составит труда. Привлекательность схемы этого типа заключается в относительно простом переходе между двумя параллельными системами.
Однако замена схемы «тщательно продуманной проверки» в корне ошибочна. Хотя он может оказаться экономически полезным, а также политически необходимым во время перехода к разоружению, он не сможет заменить экономическую функцию войны по простой причине. Схема миротворческой инспекции - это часть системы войны, а не системы мира. Это подразумевает возможность поддержания или производства вооружений, которых не существовало бы, если бы во всем мире был мир, как мы определяем в настоящее время. Массовые проверки также подразумевают санкции и, соответственно, состояние готовности к войне.
Та же ошибка более очевидна в планах создания бесполезной структуры «реконверсии обороны». Это давно дискредитированное предложение о строительстве «тотальных» объектов гражданской обороны является одним из примеров; другой - план создания гигантского противоракетного комплекса (Nike-X и др.). (33)
Эти программы, конечно, скорее экономические, чем стратегические. Однако они не заменяют военные расходы, а просто представляют их различные формы.
Более изощренным вариантом является предложение о создании «Безоружных сил» США. (34) Это очень удобно поддерживало бы всю институциональную военную структуру, перенаправляя ее в основном на социальные действия в глобальном масштабе. На практике это был бы своего рода гигантский военный Корпус мира (35).
В этом плане нет ничего принципиально нереализуемого, и использование существующей военной структуры для ее собственной замены тоже весьма креативно и удобно. Но даже в условиях значительно расширившейся мировой базы расходы на социальные нужды рано или поздно должны вернуться в атмосферу нормальной экономики.
Практические переходные достоинства такой схемы в конечном итоге будут сведены на нет из-за ее неадекватности в качестве постоянного экономического стабилизатора.
Политики
Военная система допускает существование в обществах стабильных правительств. По сути, это делается путем предоставления обществу угрожающей внешней необходимости принять политическое управление. Тем самым он закладывает основу для национальной принадлежности и власти правительства контролировать своих граждан.
Какое другое учреждение или комбинация программ могли бы выполнять эти функции вместо этого?
Мы уже указывали, что окончание войны означает конец национального суверенитета и, следовательно, конец концепции нации в том виде, в каком мы ее знаем сегодня. Но это не обязательно означает конец наций в административном смысле, и внутренняя политическая власть будет по-прежнему иметь важное значение для стабильного общества. Возникающие из эпохи мира «нации» должны будут продолжать подпитывать свой политический авторитет из каких-то источников.
Был внесен ряд предложений относительно отношений между народами после полного разоружения; все они, по сути, носят юридический характер. Они рассматривают институты, более или менее похожие на Мировой Суд или Организацию Объединенных Наций, но наделенные реальной властью. Они могут служить или не служить своей якобы послевоенной цели для разрешения международных споров, но нам не нужно здесь анализировать этот аспект. Ни один из них не окажет эффективного внешнего давления на мирную нацию мира, чтобы позволить ей организовать политическую организацию.
Можно утверждать, что хорошо вооруженные международные полицейские силы, действующие под руководством такого наднационального «суда», могут выполнять функцию внешнего врага. Однако это будет представлять собой военную операцию, подобную уже упомянутым схемам инспекций, и, как и они, несовместимо с предпосылкой прекращения военной системы.
Возможно, какой-то вариант идеи «невооруженных сил» может быть развит таким образом, что их «конструктивная» деятельность (то есть социальная деятельность) может сочетаться с экономической угрозой, важной и достаточно убедительной, чтобы оправдать политическую организацию. Будет ли такая угроза противоречить нашей основной посылке? - Я имею в виду, неизбежно ли это будет военное дело?
По нашему мнению, это не обязательно так, но мы скептически относимся к его способности вызывать доверие. В свою очередь, очевидный дестабилизирующий эффект любой замены глобальных социальных действий на (политически необходимые) классовые отношения создал бы совершенно новый набор проблем переходного периода, по крайней мере, аналогичного масштаба.
Доверие действительно лежит в основе проблемы разработки политического заменителя войны. Вот где предложения космической гонки, которые во многих отношениях столь же адекватны, как и экономические заменители войны, терпят неудачу. Самый амбициозный и наименее реалистичный космический проект сам по себе не может создать серьезной внешней угрозы.
Горячо обсуждалось (36), что такая угроза могла бы дать «последнюю и лучшую надежду на мир» и т. Д., Объединив человечество против опасности разрушения «существами» с других планет или из космоса. Были предложены эксперименты для проверки достоверности угрозы, состоящей из вторжения извне; вполне вероятно, что некоторые из самых труднообъяснимых инцидентов с «летающими тарелками» за последние годы были ранними экспериментами такого рода.
Мы не предвидим никаких трудностей в том, чтобы сделать «потребность» в гигантской суперпространственной программе заслуживающей доверия по экономическим причинам, даже без прецедентов; однако попытка расширить ее для удовлетворения определенных политических целей, что вынуждает ее включать характеристики, которые, к сожалению, ассоциируются с научной фантастикой, очевидно, будет компанией, успех которой кажется гораздо более сомнительным.
Тем не менее, эффективный политический заменитель войны потребует «альтернативных врагов», некоторые из которых могут показаться неправдоподобными в контексте нынешней военной системы. Например, может случиться так, что сильное загрязнение окружающей среды может в конечном итоге заменить возможность массового уничтожения ядерным оружием как главную и наиболее очевидную угрозу выживанию нашего вида.
Отравление воздуха и основных источников пищи и воды уже хорошо развито, и на первый взгляд могло бы стать решением этой проблемы; это угроза, с которой можно бороться только с помощью соответствующей социальной организации и политической власти. Но, по оценкам, пройдет от поколения до полутора поколений, прежде чем загрязнение окружающей среды, каким бы серьезным оно ни было, станет достаточно опасным в глобальном масштабе, чтобы предложить возможную основу для решения.
Верно, что для этой цели можно выборочно увеличить скорость заражения; действительно, простое изменение текущих программ предотвращения загрязнения могло бы ускорить этот процесс, так что реальная угроза возникнет гораздо раньше. Но проблема загрязнения была настолько широко освещена в последние годы, что кажется маловероятным, чтобы правительственная программа, преднамеренно наносящая ущерб окружающей среде, могла быть реализована политически приемлемым способом.
Каким бы маловероятным ни казался упомянутый нами возможный альтернативный враг, мы должны подчеркнуть, что он должен быть найден, и что он должен быть убедительным по качеству и размеру, если мы хотим, чтобы в один прекрасный день переход к миру произошел без провала, социальная дезинтеграция. На наш взгляд, более вероятно, что такая угроза должна быть изобретена, а не разработана в неизвестных условиях. По этой причине мы считаем неуместным продолжать рассуждать о его предполагаемой природе.
Поскольку у нас есть серьезные сомнения в возможности разработки какой-либо жизнеспособной политической замены, мы неохотно соглашаемся на основе преждевременного анализа предлагать любой возможный вариант, который наше правительство могло бы принять в этом отношении.
Социологические
Из многих функций войны, которые мы сочли целесообразными сгруппировать в рамках этой классификации, две имеют решающее значение.
В мире мира для поддержания стабильности общества потребуются:
1. эффективный заменитель военных институтов, способный нейтрализовать дестабилизирующие социальные элементы, и
2. надежный мотивационный заменитель войны, способный обеспечить социальную сплоченность. Первый - важный элемент социального контроля; второй - базовый механизм адаптации индивидуальных человеческих мотиваций к требованиям общества.
Большинство предложений прямо или косвенно фокусируются на послевоенной проблеме контроля социально отчужденных элементов и предлагают в качестве решения какой-либо вариант типа Корпуса мира или так называемого Корпуса рабочих мест.
Социально недовольные элементы, экономически неподготовленные, те, кто чувствует себя психологически некомфортно, закоренелые «преступники», неисправимые «подрывники» и остальные элементы, непригодные для использования обществом, рассматриваются так, как будто они могут быть более или менее превращены в рабочих. преданные своему делу социальные работники через дисциплины, представленные службой по образцу военных. Это предположение также согласуется с рационализацией в других областях плана «Невооруженные силы».
На языке популярной социологии к проблеме обратился секретарь Макнамара:
"Даже в наших богатых обществах у нас есть достаточно причин для беспокойства по поводу стрессов, которые давят на молодых людей из менее привилегированных слоев, которые в конечном итоге превращаются в правонарушителей и преступников. Чего нам следует ожидать... там, где это растущее разочарование может перерасти в вспышки насилия и экстремизма? "
В, казалось бы, несвязанной части он продолжает:
"Мне приходит в голову, что мы пошли бы по пути поиска решения этого беззакония (всеобщей системы призыва), если бы каждого молодого человека в Соединенных Штатах попросили предоставить два года службы своей стране - будь то за один военнослужащих, или в Корпусе мира, или в какой-либо другой работе по развитию добровольцев дома или за рубежом. Мы могли бы побудить другие страны сделать то же самое». (37)
Здесь, как и в других частях этой важной речи, г-н Макнамара косвенно, но без ошибок, сосредоточился на одной из ключевых проблем, которые делают возможный переход к миру, а затем также косвенно указал, какой будет приблизительный подход к ее разрешению. переформулирована на языке нынешней военной системы.
Кажется очевидным, что г-н Макнамара и другие сторонники альтернативной системы, такой как Корпус мира, для выполнения этой функции войны в значительной степени полагаются на успех полувоенных программ, продвигавшихся во время Депрессии, о которых мы упоминали в последнем разделе. Мы считаем, что этот прецедент совершенно неадекватен по своему охвату.
Однако ни отсутствие адекватного прецедента, ни сомнительная сентиментальность социальных действий, характеризующая этот подход, не оправдывают его полного отказа от предварительного тщательного изучения. Это может быть осуществимо, если, во-первых, военное происхождение извлекается из схемы Корпуса мира в его оперативной деятельности и, во-вторых, переход от военизированной деятельности к «экспериментальной работе» осуществляется независимо от отношения персонала Корпуса мира или «ценность» работы, которую вы должны выполнить.
Другой возможной заменой контроля над потенциальными врагами общества является повторное введение рабства, в некотором роде совместимое с современными технологиями и политическими процессами. До сих пор это предлагалось только в художественных произведениях, особенно в работах Уэллса, Хаксли, Оруэлла и других, вовлеченных в воображаемое предвосхищение социологии будущего.
Но фантазии, воплощенные в «Un Mundo Feliz » и «1984», казались все менее и менее невообразимыми за годы, прошедшие после их публикаций. Традиционная ассоциация рабства с древними доиндустриальными культурами не должна закрывать нам глаза в отношении его возможностей адаптации к передовым формам социальной организации, а также его традиционной несовместимости с западными моральными и экономическими ценностями.
Вполне возможно, что развитие изощренной формы рабства станет абсолютным требованием для достижения общественного контроля в мирном мире. На практике преобразование кодекса военной дисциплины в эвфемистическую форму рабства потребует на удивление небольшого количества изменений; Первым логическим шагом было бы принятие той или иной формы «универсальной» военной службы.
Когда дело доходит до создания надежных суррогатов войны, способных управлять образцами человеческого поведения во имя социальной организации, вариантов мало. Как и ее политическая функция, мотивационная функция войны требует наличия действительно опасного социального врага.
Основное отличие состоит в том, что для мотивации базовой лояльности, в отличие от признания политической власти, «альтернативный враг» должен включать в себя более непосредственную, ощутимую и непосредственно воспринимаемую угрозу разрушения. Он должен оправдывать необходимость брать и платить «цену крови» в широких областях, представляющих человеческий интерес.
В этом смысле уже упомянутых ранее возможных подменных врагов было бы недостаточно. Исключением будет модель загрязнения окружающей среды, если опасность, которую она представляет для общества, действительно неизбежна. Вымышленные модели должны нести на себе вес необычайной убежденности, подкрепленной немалыми человеческими жертвами; создание для этой цели современной мифологической или религиозной структуры было бы трудным в наше время, но все же должно рассматриваться как вариант.
Теоретики игр также предложили в других контекстах развитие «кровавых игр» для эффективного контроля индивидуальных агрессивных импульсов. Это ироничный комментарий к нынешнему состоянию войны и исследований мира, который предоставили ученым, а не продюсерам коммерческих фильмов (38), разработать модель для этого представления о неправдоподобном уровне популярной мелодрамы как ритуального преследования людей.
Более реалистично, такой обряд можно было бы социализировать так же, как испанская инквизиция и менее формальные судебные процессы над ведьмами в другие времена, с целью достижения «социального очищения», «государственной безопасности» или других целей, которые являются одновременно приемлемыми и заслуживающими доверия. послевоенным обществам.
Возможность создания обновленной версии другого старого института, хотя и имеет сомнительный успех, значительно менее сложна, чем необоснованное представление многих специалистов по мирному планированию о том, что стабильное состояние мира может быть достигнуто без самого глубокого изучения возможных заменителей основных военных функций. В некотором смысле на карту поставлен поиск Уильямом Джеймсом «морального эквивалента войны».
Также возможно, что две функции, рассматриваемые под этим заголовком, могут быть выполнены в целом в смысле установления того, что является антиобщественным, для чего требуется контролирующий институт в качестве «альтернативного врага», необходимого для сохранения сплоченности общества. Неуклонное и необратимое увеличение численности групп безработных на всех уровнях общества и аналогичное распространение всеобщего отчуждения от общепринятых ценностей (39) могут сделать такую программу необходимой даже в качестве дополнения к нынешней военной системе.
Как и прежде, мы не будем рассуждать о конкретных формах, которые могла бы принять такая программа, за исключением того, что отметим, что, опять же, имеются обширные прецеденты в отношении обездоленных, предположительно угрожающих этническим группам в определенных обществах в определенные периоды.. (40)
Экологический
Учитывая недостатки войны как механизма избирательного контроля над населением, может показаться, что создание суррогатов для этой функции должно быть сравнительно простым. Теоретически это так, но проблема управления переходом с течением времени к новому механизму экологического равновесия делает возможность замены менее очевидной.
Следует помнить, что ограничение войны в этой функции полностью евгенично. Война не была генетически прогрессивной. Но как общую систему контроля популяции для сохранения вида ее нельзя считать неудачной. Как уже отмечалось, характер самой войны претерпевает изменения.
Текущие тенденции ведения войны - усиление стратегических бомбардировок гражданского населения и возросшее военное значение, которое теперь придается уничтожению источников снабжения (в отличие от чисто «военных» баз и личного состава) - убедительно свидетельствуют о том, что происходит действительно важное качественное улучшение. Если предположить, что военная система будет продолжаться, то более чем вероятно, что регрессивно избирательное качество войны будет обращено вспять по мере того, как ее жертвы становятся все более и более представительными для своих соответствующих обществ.
Нет никаких сомнений, помимо универсального требования, что деторождение ограничивается результатами искусственного оплодотворения, поскольку это могло бы обеспечить полностью адекватную замену контролю за численностью популяции. Такая репродуктивная система, конечно, имела бы дополнительное преимущество, так как она могла бы быть управляемой евгеническими средствами.
Их обозримое будущее развитие - эмбриональное зачатие и рост, происходящие исключительно в лабораторных условиях - расширит этот контроль до их логических выводов. В этих условиях экономическая функция войны не только улучшилась бы, но и превзошла бы ее по своей эффективности.
Указанный промежуточный этап - полный контроль зачатия с вариантом, включающим противозачаточные таблетки, через источники воды или определенные продукты, с последующим противодействием с помощью какого-то контролируемого «противоядия» - уже находится в стадии разработки. (41) Казалось бы, нет никакой предсказуемой необходимости возвращаться к старомодным практикам, упомянутым в предыдущем разделе (детоубийство и т. Д.), Как это было бы, если бы возможность перехода к миру возникла раньше. Два поколения.
Таким образом, реальный вопрос здесь не в жизнеспособности заменителя войны, а в политической проблематике ее ведения. Его нельзя установить, пока действует военная система. Причина этого проста: избыточное население - это военный материал. В то время как любое общество должно даже рассматривать отдаленную возможность войны, оно должно поддерживать уровень населения на максимально допустимом уровне, даже если это критически обостряет экономическую ответственность.
Это парадоксально, учитывая роль войны в сокращении избыточного населения, но это легко понять. Война контролирует общий уровень населения, но экологический интерес любого конкретного общества заключается в поддержании его гегемонии по отношению к другим обществам. Очевидная аналогия можно найти в любой экономике свободного предпринимательства. Практики, наносящие вред обществу в целом - как конкурентные, так и монополистические - сводятся к минимуму за счет противоречивых экономических мотивов, возникающих из индивидуальных капиталистических интересов.
Очевидный прецедент - иррациональные политические трудности, препятствующие повсеместному внедрению простых методов контроля рождаемости. Однако страны, которые отчаянно нуждаются в улучшении неблагоприятных отношений производства и потребления, не желают делать ставку на свои возможные военные потребности в течение двадцати лет для решения этой проблемы.
Односторонний контроль населения, практикуемый в древней Японии и других изолированных обществах, в современном мире совершенно исключен.
Поскольку евгеническое решение не может быть достигнуто до тех пор, пока не произойдет переход к мирной системе, почему бы не подождать? Надо понимать, что с этим рассуждением можно согласиться. Как мы упоминали ранее, сегодня существует реальная возможность беспрецедентного глобального кризиса нехватки продовольствия, и весьма вероятно, что военная система не сможет его остановить.
Если бы это произошло до завершения согласованного перехода к миру, результат был бы безвозвратно катастрофическим. Очевидно, что у этой дилеммы нет решения; это риск, на который нужно пойти.
Но он имеет тенденцию поддерживать мнение о том, что если будет принято решение ликвидировать военную систему, было бы лучше сделать это раньше, чем позже.
Культурно-научный
Говоря точным языком, роль войны как определяющего фактора культурных ценностей и главного двигателя научного прогресса может не иметь решающего значения для мира без войны. Нашими критериями в отношении основных невоенных функций войны были: необходимы ли они для выживания и стабильности общества?
Абсолютная потребность в суррогатных детерминантах культурной ценности и непрерывного развития научных знаний не установлена. Однако мы считаем важным, чтобы от имени тех, для кого эти функции являются субъективными, было известно, чего можно разумно ожидать от культуры и науки после перехода к миру.
Что касается изобразительного искусства, нет никаких оснований полагать, что оно должно исчезнуть, только то, что оно изменится по своему характеру и относительной социальной значимости. Прекращение войны со временем лишит ее главной силы, но обязательно пройдет какое-то время, прежде чем этот инцидент даст о себе знать.
Во время переходного периода и, возможно, для более позднего поколения темы социально-морального конфликта, вдохновленные военной системой, будут все больше переводиться на язык чисто личной чувствительности. В то же время необходимо было разработать новую эстетику. Каким бы ни было его название, форма или логика, его функция заключалась бы в выражении на языке, соответствующем новому периоду, некогда дискредитированной философии, согласно которой искусство существует для себя.
Эта эстетика однозначно отвергает классическое требование военизированного конфликта как основного содержания всего великого искусства. Конечным результатом искусства философии мира во всем мире будет крайняя демократизация в том смысле, что общепризнанная субъективность художественных стандартов уравновесит ее новые бесконтактные «ценности».
Чего можно ожидать, так это того, что искусству будет изменена роль, которую оно когда-то играло в паре примитивных социальных систем, ориентированных на мир. Это была чисто декоративная, развлекательная или игровая функция, полностью свободная от тяжести выражения социально-моральных ценностей и конфликтов ориентированного на войну общества.
Интересно отметить, что работа, соответствующая этой свободной от ценностей эстетике, уже осуществляется сегодня в рамках растущих художественных экспериментов, которым недостает содержания, таким образом, возможно, предвосхищая наступление мира без конфликтов. Культ развился вокруг нового культурного детерминизма (42), который предполагает, что технологическая форма культурного выражения определяет его ценности, а не через содержание с мнимым значением.
Его очевидный смысл состоит в том, что нет «хорошего» или «плохого» искусства, а есть только то, что соответствует его времени (технологическое), и то, что не подходит. Его культурный эффект заключался в поощрении косвенных построек и незапланированных самовыражений; отрицает уместность последовательной логики в искусстве. Его значение в данном контексте состоит в том, что он обеспечивает операционную модель некой культуры, свободной от ценностей, которую мы можем ожидать в мире, живущем в мире.
Что касается науки, то на первый взгляд может показаться, что гигантская специальная программа может быть одним из самых многообещающих экономических заменителей войны и в то же время может служить основным стимулом научных исследований. Однако отсутствие фундаментального организованного социального конфликта, присущего работе, связанной с космосом, не позволило бы ей стать подходящей мотивационной заменой войны применительно к «чистой» науке.
Тем не менее, он может поддерживать широкий спектр технологической деятельности, необходимой для космических исследований военного масштаба. Программа социального обеспечения подобного масштаба могла бы дать сопоставимый импульс низкому уровню технического прогресса, особенно в медицине, методах строительства, педагогической психологии и так далее. Евгенический заменитель экологической функции войны также потребует продолжения исследований в определенных областях наук о жизни.
Помимо этих частичных заменителей войны, необходимо иметь в виду, что импульс, данный научному прогрессу великими войнами прошлого века и даже больше в результате возможного ожидания третьей мировой войны, огромен в материальном и интеллектуальном плане. Мы пришли к выводу, что если бы военная система закончилась завтра, этот импульс был бы настолько мощным, что можно было бы ожидать, что поиск научных знаний будет продолжаться без заметного спада в течение примерно двух десятилетий. (43)
Затем это будет продолжаться все медленнее и медленнее еще два десятилетия, прежде чем «банковский счет» сегодняшних нерешенных проблем закончится. По стандартам вопросов, которые мы научились задавать сегодня, больше не останется ничего стоящего неизвестным; Тогда мы не могли представить себе, какие научные вопросы нужно было бы задать, когда те, которые мы сейчас формулируем, найдут свои ответы.
Это неизбежно приводит нас к другому вопросу: внутренней ценности безграничного стремления к знаниям. Мы, конечно, не предлагаем никаких независимых оценочных суждений, но в данный момент указываем, что значительная часть научного мнения считает, что такой поиск в любом случае следует ограничить. Это мнение само по себе является фактором при рассмотрении необходимости замены научной функции войны.
Мы также должны отметить прецедент, согласно которому на протяжении долгих периодов человеческой истории, часто охватывающих тысячи лет, были периоды, когда научному прогрессу не приписывалась социальная ценность, но стабильные общества выживали и процветали.
Хотя это было бы невозможно в современном индустриальном мире, мы не можем быть уверены, что это снова станет невозможным в будущем мире, живущем в мире.
