Мировой двигатель, 1815-1914

После этой речи к сэру Эдуарду подошел Уин-стон Черчилль и спросил: «Что же дальше?» -«Теперь мы пошлем им ультиматум с предложением остановить вторжение в Бельгию в течение 24 часов»106. В офисе премьер-министра в палате общин Асквита посетила ero жена. «Итак, все пропало? — спросила она. — Да, все пропало.» «Генри сидел за своим письменным столом, откинувшись назад с пером в руке... Я встала, прислонилась к нему головой. Слезы не давали нам говорить»107.

В 1914 г. защита Великобритании целиком зависела от флота. Ни первый лорд адмиралтейства (военно-морской министр), ни первый морской лорд (начальник главного морского штаба) принц Льюис Баттенберг не хотели войны. Принц Льюис издал приказ, запрещающий рассредоточивать флот после летних маневров, и 2 августа рекомендовал всеобщую флотскую мобилизацию108. Черчилль согласился. Утром 3-его за своим столом в адмиралтействе Черчилль получил письмо от жены, которая написала ему. «Это будет страшная война». Он ей отвечал: «Дорогая Кошечка, все кончено. Германия покончила с последними надеждами на мир, объявив войну России, и с минуты на минуту ожидают объявление войны Франции. Я вполне тебя понимаю. Но мир сошел с ума, и нам надо позаботиться о себе и своих друзьях... Дорогая Кошечка, моя нежно любимая. Преданный тебе У. Поцелуй котяток»109.

Поговорив с Греем, Черчилль послал записку премьер-министру: «Если нет прямого запрещения, то я привожу в действие англо-французскую диспозицию для защиты Ла- Манша»'10.

Вторник 4 августа был в Лондоне днем ожидания. Утром пришли новости, что германские войска перешли бельгийскую границу. Британский ультиматум Германии был отправлен в 2 часа дня, причем с требованием ответа еще до конца того же дня. Асквит писал своему близкому другу и наперснице Венеции Стэнли: «Уинстон, раскрасившийся во все краски войны, выступает за борьбу на море».111Два немецких корабля, «Гёебен» и

«Бреслау», на всех парах неслись через Средиземное море в Турцию. Британцы были уверены, что перехватят их.

Ультиматум истек в 11 часов (полночь в Берлине), так и оставшись без ответа. Через 15

минут кабинет собрался на Даунинг-стрит, 10.

Позднее Ллойд Джордж в частном письме к миссис Асквит описал происходившее так:

«Уинстон ворвался в комнату сияющий, лицо его светилось, движения были резкими, рекой лились слова о том, как он пошлет телеграммы на Средиземное море, на Северное море и Бог знает еще куда. Всякий бы увидел, что он счастлив»112.

Именно в этот момент адмиралтейство послало сигнал на все корабли: «Немедленно начинайте военные действия против Германии». Вопреки настроению ведущих политиков Великобритания отказалась от мирного нейтралитета. Это решение превратило войну на континенте в мировую.

Объявление Великобританией войны как бы оформило величайшее дипломатическое поражение Нового времени. Оно давало завершение самому дерзкому из тех сценариев, которые рассматривались дипломатами в течение последнего месяца. В порядке следования это было четвертое объявление войны: первое — Австрией, второе и третье — Германией. Из всех стран Антанты только Великобритания проявила инициативу вступления в войну.

За четыре недели до этого, когда Вена потребовала удовлетворения от Белграда в связи с покушением в Сараево, аналитики могли представить себе разрешение европейского кризиса как одну из четырех возможностей. Можно было представить себе, что он будет

улажен без войны, как это случилось ранее, в 1908 г. после Боснийского кризиса. С другой стороны, события могли привести к локальной войне, которая бы ограничилась Австрией и Сербией. В-третьих, если бы великие державы не проявили сдержанности, могла вспыхнуть континентальная война, для которой уже были готовы союзы и планы генеральных штабов. В этом случае Германия и Австрия действовали бы против России и Франции, и Великобритания осталась бы нейтральной. И, наконец, упаси Боже, могло случиться так, что Великобритания прямо была бы втянута в войну, и контролируемая континентальная война расширилась бы и превратилась в неконтролируемый мировой конфликт. По этой причине дипломатические отношения между Лондоном и Берлином были важнее, чем отношения между другими европейскими столицами. Вена была ключевой для локальной войны, Берлин — для континентальной войны, а Лондон — для мировой.

DYNAMO

Всякий компетентный исследователь без труда назовет те причины, по которым втягивание Великобритании в войну вызывало весьма специфические осложнения. Со стратегической точки зрения британские владения были разбросаны но всему миру и их судьба повлияла бы не только на европейские государства. С политической точки зрения Британская империя в 1914 г. все еще была величайшей мировой державой, и война против нее рассматривалась бы как война за мировое превосходство. С экономической точки зрения Великобритания оставалась мировой финансовой столицей. Хотя ее технология и промышленность уже не могли сравниться с германскими, она все же могла мобилизовать колоссальные ресурсы. С дипломатической точки зрения высокородные лорды Альбиона никогда не знали поражения. Они были знамениты своей неописуемой самоуверенностью, упрямым чувством собственной правоты и своим вероломством.

Но что гораздо важнее, с военной точки зрения Великобритания была непредсказуема, она покушалась на победу, отнимая ее у явного лидера, она была тем участником, чей вклад был абсолютно непрогнозируемым. Благодаря британскому превосходству на море невозможно было устрашить Британские острова даже самыми решительными действиями с континента. В то же время у Великобритании было лишь то, что кайзер назвал «презренно маленькой армией»"3, которая не могла играть важной роли на континенте, если только она не будет постепенно усилена призывом. Британское правительство до норы до времени не принимало в расчет возможности неожиданного поражения и полагало, что длительная война приведет к постепенному наращиванию военной мощи страны в течение двух-трех лет.

Последствия этого были ясны. Если военные действия на континенте на ранних этапах войны пойдут удачно для Франции и России, то участие Великобритании обеспечит перевес сил для решительной их победы. Если же дела пойдут хорошо для центральных держав, Берлин и Вена не смогут рассчитывать на такой уж благоприятный выход. Если даже французская и русская армии сначала потерпят поражение, центральные государства, как наполеоновская Франция, все же будут иметь перед собой непокоренную и недоступную Великобританию, которая использует все

свои средства, чтобы собрать против них новые коалиции. Если же первоначальные сражения не станут решающими, она окажется в лучшем положении, чем кто бы то ни было, чтобы накопить силы на позднейших стадиях войны. В отличие от Германии Великобритания не могла выиграть кампанию на континенте, но ее и нельзя было легко победить. Короче, что бы ни случилось, у нее были возможности помешать перспективе быстрой «ограниченной войны», о которой мечтали германские генералы.

В то время велось много разговоров о милитаризме. Полковник Хаус, американец, посетивший Берлин в 1914 г., был потрясен помпезной демонстрацией силы. А между тем все великие державы демонстрировали в это время помпезность и самодовольство, различия были, самое большее, в стиле. Во всех странах в 1914 г., в отличие от 1939 г., военная этика была неотделима от кодекса чести. Немецкий наблюдатель с горечью замечает: «Милитаризм в Соединенном королевстве считается [британцами] почти что Богом, а милитаризм в Германии — дьяволом»114. Обсуждались также технические вопросы войны. Один вопрос касался контроля над Ла-Маншем. Британский и французский военно- морские штабы договорились заранее, что французский флот будет сконцентрирован в Средиземном море, а Ла-Манш будут патрулировать военно-морские силы Великобритании. Это означало, что нейтралитет Великобритании во время франко- германской кампании в Бельгии автоматически предоставлял германским кораблям свободный проход вдоль французского и английского берегов. Другой важный момент составляла процедура мобилизации. Согласно германскому уставу, предполагалось наличие некоторого подготовительного периода под названием «состояние военной опасности», за которым следовал второй период, когда полная мобилизация могла быть проведена

практически немедленно. На деле объявление Германией этой Kriegsbereitschaft (готовности к войне) было равнозначно объявлению всеобщей мобилизации в других странах. Так представлялись вопросы, которые необходимо было разрешить германским дипломатам во главе с их канцлером Бетман-Гольвегом до того, как они вынудили своих противников открыть карты.