Часть и целое

ЧАСТЬ И ЦЕЛОЕ — филос. категории, выражаю­щие отношение между совокупностью предметов и связью, к-рая объединяет эти предметы и при­водит к появлению у совокупности новых свойств и закономерностей, не присущих предметам в их ра­зобщенности; при этом тип связи частей определяет и тип образуемого целого: связи строения характери­зуют структурное целое, связи функционирования — функционирующее целое, связи развития — разви­вающееся целое и т. д. Категории Ч. и ц. характери­зуют также общее движение познания, к-рое обычно начинается с нерасчлененного представления о целом, переходит к анализу, расчленению целого на части и завершается воспроизведением объекта в мышлении в форме конкретного целого (см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 12, с. 726—28). В этой связи характер трактовки категорий Ч. и ц. и производной от них проблемы целостности в значит, мере определяет общую стратегию науч. познания, способ решения кардинальных науч. проб­лем, а также характер норм, регулирующих идеоло­гическую и ценностную сферы человеч. деятельности. Напр., если в качестве конечной цели познания вы­ступает поиск исходных элементов («кирпичиков») изучаемого объекта, то это неизбежно приводит к све­дению целого к части, сложного к простому. С др. стороны, односторонняя трактовка тезиса о приори­тете целого над частями сопряжена обычно с элемен­тами мистицизма, а в сфере соцпально-политич. тео­рий ведет к обоснованию тоталитаризма, к обесце­ниванию личности.

По преобладающим тенденциям в подходе к проб­леме Ч. и ц. в истории философии можно выделить три крупных периода: античность, для к-рой харак­терно нерасчлененное восприятие целого, новое вре­мя (до сер. 19 в.) — аналптич. стадия, 19—20 вв.— синтетич. стадия.

В антич. философии Ч. и ц. еще не выступают как особые категории в совр. смысле, а проблема целостно­сти возникает прежде всего в форме вопроса о целост­ности мира, его единстве, к-рое представляется само собой разумеющимся. У мплетцев понимание этого единства выражается в формуле «части меняются, целое неизменно», т. е. через понятия Ч. и ц. истолковы­вается проблема единого и многообразного. Собственно проблема Ч. и ц. возникает впервые у атомистов, тол­кующих каждый атом как часть целого и указывающих на то, что качества вещей возникают заново при объе­динении атомов в целое, т. е. различающих простую сумму частей и целое. Платон впервые сформулиро­вал тезис о приоритете целого над частями, явивший­ся одним из главных в его концепции. Но в отчетли­вой теоретич. форме различение суммы частей и целого дает лишь Аристотель. Сумма частей, называемая им «все (в совокупности)», характеризуется тем, что в ней положение частей не создает различия; там же, где возникает такое различие, имеет место целое (см. Met. V 25 1023 в 23—25: рус. пер., М., 1934). Соподчиненность частей в целом обусловлена, по Аристотелю, энтелехией. В «Политике» понятия Ч. и ц. используются для анализа природы государства: «Природа государства стоит впереди природы семьи и индивида: необходимо, чтобы целое предшествовало своей части» (Polit. I, 1, 11, рус. пер., СПБ, 1911).

Аналитич. стадия своим возникновением обязана развитию опытного естествознания п появлению экс­периментального метода исследования, к-рый длит, время сводился почти исключительно к анализу изу­чаемых явлений — разложению природы как целого на отд. части, разделению процессов и явлений на определ. классы и т. д. Хотя такой подход и до сих пор не исчерпал своего значения, однако само развитие естествознания раскрыло его теневые стороны, глав-

ной из к-рых был разрыв анализа и синтеза сравни­тельно сложных, богатых взаимосвязями объектов; части при этом рассматривались не как части, стороны целого, т. к. их связь с целым элиминировалась одно­сторонним анализом, а целое представало как про­стая механич. сумма частей, лишенная развития. «Перенесенный Бэконом и Локком из естествознания в философию, этот способ понимания создал специ­фическую ограниченность последних столетий — ме­тафизический способ мышления» (Энгельс Ф., Анти-Дюринг, 1966, с. 16—17). Одним пз продуктов такого подхода явился разрыв филос. и науч. знания, спецпфич. образом отразившийся на трактовке проб­лемы целостности. Материалистич. направления, бе­зусловно ориентировавшиеся на науку, были связа­ны, как правило, с механистическим, суммативным пониманием целого, заимствованным пз механики — идеала науч. знания (а позднее — классич. физики, строившейся по существу на тех же принципах од­нозначного причинного объяснения); это понимание распространялось как на внешний мир, так и на яв­ления сознания, на формы и средства познават. дея­тельности. В противовес этому идеалистич. концеп­ции делали упор на несводимость целого к сумме ча­стей, причем в качестве подлинно целостных рассма­тривались лишь продукты духовной деятельности, а материальные образования трактовались как ме­ханич. целые, мертвые агрегаты. На этом, в част­ности, базировалось противопоставление филос. и науч. знания: утверждалось, что последнее способно двигаться лишь от частей к целому п потому принци­пиально не может преодолеть суммативный подход к целому. Разрыв и противопоставление этих двух сторон (механич. сумма частей — на одном полюсе, духовное, мистическое, в конечном счете не познавае­мое науч. средствами целое — на другом) приводят к антиномиям целостности, главные из к-рых таковы:

1. Положение: целое есть сумма частей. Противоположение: целое больше суммы частей.

2. Части предшествуют целому. Целое предшествует частям.

3. Целое причинно обусловлено частями. Целостный под­ход противоположен причинному и исключает его.

4. Целое познается через знание частей. Части, как про­дукт расчленения целого, могут познаваться лишь на основе знания о целом.

Этой антиномичности не избежал нп один крупный мыслитель нового времени. Так, для Ф. Бэкона пред­мет есть сумма его простых свойств — форм; познав их, мы познаем и целое. Ту же т. зр. проводят Гоббс, для к-рого «... причина целого составляется из при­чин частей» (Избр. соч., М.— Л., 1926, с. 48), и Локк (см. Избр. филос. произв., т. 1, М., 1960, с. 317). По мнению франц. материалистов, разные сочетания и пропорции атомов дают начало и камню, и человеку. Отсюда же возникла известная трактовка человека как машины (см. Ламетри, Избр. соч., М.—Л., 1925, с. 213), а в социальном познании — своеобразный «социальный атомизм», отдававший полное предпоч­тение интересам личности и считавший интересы об­щества производными от первых.

Идеалистич. концепции целостности развивают тра­диции Аристотеля (гл. обр. в томистской интерпрета­ции) и схоластики, к-рая ввела понятия totum perfec-tionale (совершенное целое — бог) и totum propor­tionate (пропорциональное целое — душа), понимая под ними такое целое, к-рое не состоит из частей. В частности, эти традиции нашли отражение в мона­дологии Лейбница, в к-рой парадоксально сочетаются крайности атомистического и мистико-целостного под­ходов, а монада толкуется как простая субстанция, лишенная частей, не подлежащая ни образованию, ни разрушению и выступающая по отношению к телу в роли энтелехии (см. Избр. филос. соч., М., 1908, с. 339—40). У Канта отношение Ч. и ц. тесно связано с понятием цели: лишь интуитивный рассудок может