Работа с текстами

Таблица 9

Эти идеи, касающиеся работы с текстами, в той или иной степени акцентируют внимание и на средственно-знаковой стороне мышления понимающего, и на содержательно-смысловой стороне его мышления. Предполагается и переход от понимания к критике, к активному отношению и творческому вкладу работающего с текстами. Количество отдельных высказываний и идей в этом направлении можно увеличить неограниченно. Нам важно выделить сущностное их выражение, заметить их роль в интеллектуальном совершенствовании и развитии.

Первое, что очевидно и отмечено в высказываниям, это то, что понимающий не сводит свою работу к более или менее напряженному восприятию текста и ожиданию образов, в которых "отражается" высказанное автором. Понимающий активно оперирует текстом автора, выделяет фрагменты, наиболее значимые по какому-то из критериев, отбирает те из них, которые максимально значимы для целостности мысли, определяет логическую функцию фрагмента в цепи выделенных фрагментов, перефразирует фрагменты и т.п. Само манипулирование текстом, конструкторское к нему отношение становится условием понимания, а затем и выработки альтернативной версии и даже критики, участия в совершенствовании мысли и текста. Иначе говоря, основная масса работы с текстом заключена в его схематизации, построения "структурно-логических" схем как средств и понимания, и критики.

В то же время, само понимание неотделимо от содержания текста, от того образа "объекта", который строится в сознании понимающего и оценивается с точки зрения близости к аналогичному образу автора. В отличие от обычного использования и восприятия текста при усилении ответственности за конечный результат неосознаваемое построение образа понимания превращается в предмет специальной организации, где ход строительства образа становится зависящим от приемов, критериев, устремлений понимающего, результатом его особой работы. Поскольку прямое манипулирование образами, смысловыми единицами сознания невозможно, то манипулирование текстом, текстуальными единицами, схемами текста подчиняется самой динамике смыслового "манипулирования". Между смысловой динамикой, содержанием сознания и конструктивными процедурами в знаковом слое устанавливается зависимость, акцентированное взаимовоздействие. Знак, фрагмент текста, схема текста, текст начинают реализовывать функции средств трансформации содержания сознания.

В свою очередь трансформации содержания сознания важны в понимании не сами по себе, а как условие достижения целей понимания, а затем и критики. Так как понимание в мыслекоммуникации означает "восстановление" образа объекта, введенного автором, в сознании читателя, понимающего, то все манипуляции с текстом и их влияние на внутренние процессы, на смыслы в сознании понимающего предстает в качестве посредствующих условий изменения результатов первичного восприятия текста с установкой на реализацию именно функции понимания, не искажения "мысли автора". В таких самоотношении и самокоррекции, обращенных на изменение первоначального "впечатления", на преодоление ошибок и случайности этого результата происходит разделение на самоотношение по содержанию и самоотношение, обращенное к целостности внутренней жизни понимающего, его субъективности в целом, от которой зависит и динамика смыслов, и достижимость результата понимания.

Во всех звеньях самоотношения по ходу понимания, манипулирования во внешнем знаковом и внутреннем смысловом планах восстанавливается целостность самой работы по созданию какого-либо мнения для последующего его выражения для других. Выделение внутреннего процесса порождения смысла "для других" и даже "для себя" из общего потока сознания, цепи и трансформаций смыслов является важнейшей предпосылкой для мыслкоммуникативного, включенного в этот тип социокультурных отношений бытия. Лишь оформлением подобной выделенности способствует созданию особого варианта идентификации, идентификации с позиционерами в структуре мыслекоммуникативных позиций – с автором, с критиком, с понимающим и т.п. И тогда возможен диалог с собой, исходя из заимствованной позиции, или диалог с иным партнером "внутри себя".

Подобное самоотношение с акцентировкой на смыслы и смысловую динамику больше соответствует работе со своим самоотношением и лишь вторично со всем остальным. Если же самоотношение акцентируется на содержании как таковом и субъективное сопровождение нейтрализуется "отчужденным" оперированием смыслами, то оно соответствует работе с сознанием и его содержанием, включая крайний вариант отчуждения, когда происходит идентификация с "объектным содержанием". Для достижения целей понимания такая идентификация нужна как условие сопоставления и контроля достижения соответствия вводимой гипотезы "реальному" содержанию текста автора. Но объектная идентификация выступает как крайняя точка в линии форм бытия в мыслекоммуникации. Иной крайней точкой предстает самовыражение, которое полностью отрывает человека от обязанностей в той или иной коммуникативной позиции. Манипулирование текстом и опосредованно – со смыслами выступает как средняя точка этой линии. Он уже перестает быть самовыражением, так как подчиненно отчуждаемым требованиям, установке на внешнее взаимодействие, принятие результата порождения (текста, содержания).

Тем самым, понимающий, заботящийся о неслучайности своего процесса и результата, переходит к особой работе с текстом, к манипуляциям и потому его результат может предстать как текст, вторичный, выражающий то, что понимающий считает как "точка зрения" автора. Он замещает авторский текст своим, который легко становится иным, неидентичным с авторским, так как подчеркивает, выделяет, обобщает, подчиняет теме, проблемному интересу, рамкам задачи и т.п. Понимание всегда включено в какую-то деятельность, какие-то отношения, взаимодействия и откуда появляется заказ на понимание. Полное понимание означает заимствование позиции и заказа, вызывающего построение авторской точки зрения. Но это всегда является относительным по критерию адекватности. Тем самым, понимание, тем более – критика, предполагают установление отношений не только коммуникативных, но и деятельностных, жизнедеятельностных, общения, борьбы и т.п. Лишь подчиненность и автора, и понимающего, и всех иных позиционеров в мыслекоммуникации единой функции приближения к "истине" или подчиненность исследовательскому типу деятельности в звене теоретического конструирования нейтрализует действие деформирующих факторов или порождает соответствующие усилия по преодолению субъективного характера мнения автора или результатов понимания. Сущностная установка внутри коммуникации представлена позицией арбитра.

Однако сущностная установка, стимулирующая обращение к высоким абстракциям, к оперированию ими, установлению отношений между ними и т.п. отрывает содержание от уникальности точки зрения автора, замещает воззрениями деперсонифицированного типа. Появляется противоречие между надежностью и неслучайностью результата понимания, с одной стороны, и невозможностью достижения надежности и неслучайности обращаясь лишь к прямым формам понимания, к непосредственному пониманию текста, не вводя манипуляции знаковым материалом, смыслами и не вводя замещения первичных смыслов культурными значениями. Тем более что и автор пользуется деперсонифицированными средствами выражения содержания предикатов, строит предикативные цепи. Однако он сохраняет уникальность своих воззрений персонифицированным манипулированием этими средствами.

Внесение арбитражного звена в процесс понимания и критики усложняет указанное выше противоречие, запутывает характер его проявления. Первоначальные формы понимания, ориентированные на реконструкцию и повторение уникальности точки зрения автора, заменяется более сложным, но преодолевающим субъективизм в решении задач на понимание, способом достижения цели. Сама цель уже перестает обслуживать реконструкцию версии автора и предстает как обслуживающая конструирование точки зрения автора с введением в ней неслучайности и надежности за счет интеграции техники арбитражной работы. Автор включается в линию движения деперсонифицированной мысли и понимающий занимается обнаружением места в этой линии, которое занимает автор. Но для этого эта линия движения мысли еще должна быть создана.

Вместе с элементами арбитражной техники и более принципиальным и точным оперированием содержательными средствами арбитража (абстракциями разного уровня, аналитическими и синтетическими) в ткань понимания и критики внедряются все формы организации мышления (постановка и решение задач и проблем, прогнозирование, планирование, тактическое и стратегическое планирование и т.п.).

Вносятся специфические требования логической организации мышления. Особую роль начинают играть и схемы, позволяющие перенести внутреннее и косвенное манипулирование смыслами во внешний план и использовать все преимущества манипуляции знаково-символическими средствами в решении задач на понимание и критику, арбитраж и самоорганизацию.

С другой стороны, именно обращение к установке на "истину", "сущность" содержания, выявляемую у автора в процессе понимания и вводимую в ходе критики и арбитрирования, введение логических форм и абстрактных средств мышления создают инструментально-технологическую базу "прорыва" в существенное, высшее в том содержании, овладение которыми и корректное использование которыми подчиняет все позиционные формы участия в коммуникации. Выявление, построение, овладение этими средствами мышления создает основную предпосылку развития мышления, а затем и рефлексии, интеллектуальной культуры в целом. Этому развитию подчиняются все сопровождающие мышление рефлексивные процессы и рефлексивная самоорганизация.