double arrow

Принципы поведения журналиста

Регулирующее воздействие на журналистскую практику исходит не только извне (со стороны правовой системы, собственников СМИ, политической и нравственной среды) и даже не только от профессиональных союзов и корпораций (через механизмы самоуправления), но и от тех социально-профессиональных установок, которыми руководствуются работающие в прессе люди. Профессиональное самосознание журналиста — это как бы конечная фаза философских, теоретических, производственных дискуссий о назначении и критериях оценки качества редакционного труда. Дальше непосредственно следует реализация установок: планирование работы, выполнение конкретных заданий, написание и публикация текстов и т.п.

До того, как приступить к каждодневной практике, «текучке», если говорить на бытовом жаргоне, у человека складываются представления о ее смысле и о своей готовности эффективно в ней участвовать. Назовем эти представления образом профессии и образом себя в профессии. Если же такая трудная работа ума не была своевременно проведена, труд превращается либо в механическое движение по однажды заданной колее, либо в тяжкую повинность, либо в источник конфликтов с коллегами и аудиторией, которые ждут от тебя совсем иного поведения. Конечно, в живом редакционном деле невозможно обойтись без столкновений. Чаще всего они носят эпизодический и частный характер и преодолеваются без драматических последствий для участников. Хуже, когда сталкиваются представления о долге журналиста. В этом случае человек может вступить в конфликт с самой профессией и представляющими ее людьми. Это означает, что различными оказались принципы, которые мы кладем в основание своей деятельности.

У любой науки или рода практического действия есть некие. фундаментальные основания, без опоры на которые нельзя рассчитывать на долговременный успех. Для их обозначения употребляется термин «принцип». В философской литературе он описывается как первоначало, основное правило поведения, центральная идея, которая охватывает все явления данной области. Есть такие центральные понятия и в журналистике. Их действие распространяется на организацию системы СМИ и работы редакций, а также на убеждения и методы деятельности отдельных журналистов.

Может показаться, что речь идет о далеких от производства материях — ведь руководители и сотрудники СМИ не часто открыто выступают с заявлениями профессионально-методологического характера. Но давайте сопоставим два факта, в которых отражаются взгляды на профессию и практические действия редакций. «Журналистика должна сообщать то, что граждане, или правительство, или и те и другие не хотят слышать, равно как и то, что они хотят слышать. Газеты не должны богохульствовать, играя роль Бога» — таков взгляд известного зарубежного эксперта[91]. Редакция «Комсомольской правды» вручила премии по итогам организованного ею конкурса «Лица года — 2000». Человеком года признан президент России, событием года стало издание мемуаров предыдущего президента, мэром-2000 — мэр Москвы, самой яркой политической фигурой оказался глава президентской администрации, среди губернаторов отмечен руководитель, который как раз участвует в выборах на новый срок (здесь вышла осечка — выборы он проиграл)... Газета откровенно показывает, что больше всего заинтересована в покровительстве властных «богов». Что иное перед нами, как не две полярные принципиальные установки?

Принципы не от рождения даны журналистике, а вырабатываются на основе исследований и опыта, привносятся в нее ее руководителями и сотрудниками редакций. В то же время отклонение от них ведет к изменению социальной ориентации журналистики и производимых ею эффектов. Причем это может происходить не по злому умыслу корреспондентов, а из-за незнания ими теории или неумения проводить ее в жизнь. Иными словами, принципы имеют субъективно-объективную природу. Сочетание этих двух начал проявляется также и в том, что принципы реализуются в процессе индивидуального творческого труда, в зависимости от мировоззрения и уровня культуры журналиста. Однако на их понимании сказывается общая социально-политическая и нравственная обстановка в обществе. Так, в теории и практике советской прессы незыблемым считался принцип партийности, поскольку коммунистическая партия полновластно руководила экономической, политической и духовной жизнью страны. Сегодня, в условиях идеологического плюрализма, реанимация партийности как атрибута журналистики была бы опасным покушением на свободу последней.

Принципы вырабатываются и существуют на двух уровнях — идейно-методологическом и поведенческом. В первом случае мы имеем дело с профессиональным самосознанием журналистов, их пониманием своего долга перед обществом, человеком и самими собой как социально активными личностями. Во втором случае имеются в виду требования к характеру деятельности, обладающие нормативной силой, хотя и не обязательно зафиксированные в юридических документах. При этом каждый редакционный коллектив и его сотрудники по-своему воспроизводят на практике общие положения. Принципы никоим образом не ограничивают выбор содержания и форм творчества. Если понимать вопрос таким образом, то не возникнет оснований для беспокойства о некой унификации, подравнивании всех изданий и каналов под общий трафарет.

Обращение к понятию принципов давно уже стало нормой для существующих в мире журналистских ассоциаций. Так, МФЖ еще в середине 50-х годов приняла Декларацию принципов поведения журналиста, которую она рассматривает как стандарт профессиональной деятельности в области приобретения, передачи, распространения и комментирования информации и описания событий. Под эгидой ЮНЕСКО представители СМИ в 1980-е годы выработали Международные принципы профессиональной этики в журналистике. Мы встретим это понятие в документах национальных профессиональных ассоциаций, действующих в Австрии, Бельгии, Германии, США и других странах. Принципы составляют фундамент, на котором строятся этические представления и нормы профессии. В рамках нашего учебного курса тема этики не раскрывается подробно — мы ограничимся выделением центральных понятий — тех, что дают ключ к гармонии журналистского самосознания с распространенными в обществе ожиданиями от прессы.

Ожидания, как несложно догадаться, связаны, прежде всего, с тем, чтобы журналист добросовестно выполнял свой первостепенный долг — служение интересам общества, чтобы он был ответственным и активным участником социальной жизни. Эти качества находят выражение в понятии социальности прессы.

Под социальностью человеческой практики, одним из проявлений которой является журналистика, понимаются, во-первых, ее происхождение и существование в обществе (а не ее биологическая природа: «культура», а не «натура»), во-вторых, особый тип связей между людьми, обусловленный совместным характером деятельности и общественным разделением труда, в-третьих, различия в общественном положении и образе жизни больших групп населения, а также взаимоотношения между ними и, наконец, продукт социализации индивидов, коллективов, групп, включая профессиональные коллективы и группы.

Из всех значений социальности социализация особенно полно охватывает субъективную, человеческую сторону журналистского производства — как усвоение опыта предшествующих поколений и ответ на ожидания общества, как целенаправленное включение в реальные общественные отношения. Она представляет собой синтез многообразных связей журналиста с общественной средой, предполагает активное осознание им своей роли в этой среде и деятельное выражение профессионально-личностной позиции. Именно в связи с ней уместнее всего рассматривать производственное поведение сотрудников СМИ — социальное или асоциальное по знаку. В литературе предложены методологические подходы к разграничению по этому признаку: «Социальным является такое поведение (действие), которое направлено на стабилизацию и обеспечение перспектив развития общества как целостности. Поэтому, например, следует признать антисоциальным поведение, ориентированное на других людей как на средство, игнорирующее общие (общественные) интересы ради индивидуальной выгоды, дестабилизирующее общность (коллектив, общество)»[92].

При описании прессы мы привычно используем определения «социальный», «социальные»: статус, функции, роли, эффекты, мышление и т.д. Кажется, что иного и быть не может. Именно так рассматривались предыдущие темы нашего учебного курса, и договоримся считать, что с этой характеристикой журналистского поведения мы достаточно хорошо разобрались. Но логика рассуждении побуждает искать в журналистике и прямо противоположное, асоциальное начало. Даже архинеправильное, противное общественным ожиданиям поведение имеет и какую-то системообразующую доминанту, и определенные качественные характеристики, и собственное терминологическое обозначение. Если эти признаки не удается обнаружить, то нельзя утверждать, что существует само явление. Считая социальность нормой для прессы, мы обязаны признать наличие ее антипода — парной, «теневой», уравновешивающей категории, т.е. асоциальности. В противном случае безосновательными стали бы претензии к журналистике и журналистам по части «неверного» стиля их деятельности, которые регулярно выражаются потребителями и критиками продукции СМИ. Нарушения следовало бы считать всего лишь мелкими отклонениями от нормы, едва ли не простительными шалостями, а не поводом для глубокой озабоченности.

Есть ли повод для таких претензий? Несомненно, и убедиться в этом можно с помощью красноречивой статистики. Как показывают подсчеты, в 1940 г. разовый тираж центральных газет в Российской Федерации составлял более 20% от общей численности населения, в 1970 г. — более 45%, в 1980-м — почти 60%, в начале 1990-х превысил 70%. Как бы мы ни оценивали конъюнктурные факторы динамики этого показателя, она отражает объективный факт — усиление слитности жизни социума и прессы. В последние десятилетия советского времени на «среднего» читателя приходилось 2,6 газеты. В недавнем обращении к Президенту РФ ведущие деятели СМИ указывали, что на федеральные газеты подписались 4,7% общего количества жителей, на региональные и местные — 11,8%. Они связывают падение подписки со свертыванием государственной поддержки печати, что, конечно же, справедливо. Но ясно и то, что пресса перестала удовлетворять первейшие потребности своей потенциальной аудитории и, соответственно, не является более необходимым элементом ее образа жизни. «Выпадая» из повседневного бытия социума, журналистика заслуживает названия асоциальной.

Сложность анализа проблемы заключается в том, что само слово «асоциальный», безотносительно к журналистике, не получило точного описания в словарях и справочниках. В них встречается понятие «антиобщественный», которое сужает границы предмета нашего внимания. Если приставка «анти-» означает открытое противопоставление или враждебность, то «а-» сигнализирует как об относительно мягком отрицании, так и о полном отсутствии какого-либо качества. Подобно случаю с «анти-», здесь тоже всегда есть нарушение общественных предписаний, но диапазон форм его проявления значительно шире, вместительнее, богаче оттенками. Говоря об асоциальности прессы, мы имеем в виду неразвитость ее общественного содержания, проявляющуюся с различной силой и откровенностью. Подобным образом, говоря об асоциальности журналиста, мы подразумеваем неразвитость его общественного самосознания, которая соответствующим образом предопределяет характер его деятельности.

На прикладном уровне индикатором асоциальности служит «отклоняющееся поведение» прессы. Это понятие активно осваивается современным правоведением, педагогикой, социологией, и его использование помогает наладить более тесное взаимопонимание теории журналистики с другими отраслями обществознания. Несоответствие юридическим и морально-нравственным нормам, аудиторным ожиданиям и эффективным стандартам деятельности — так проявляется отклонение журналистского поведения от нормы. Добавим в этот ряд игнорирование выводов и рекомендаций науки — как «своей», отраслевой, так и всего комплекса социально-гуманитарного знания. Речь, конечно, не идет об опережающих новациях в СМИ, предугадывающих завтрашние, пока еще слабо осознаваемые самим обществом потребности. Чем дальше и демонстративнее пресса уходит от разумной нормы, тем острее ее конфликт с социальным миром и выразителями его настроений.

История журналистики — и отечественной в том числе — убеждает, что противоречия и дискуссии на этой почве неизменно сопровождали прессу. С одной стороны, журналистская практика всегда давала поводы для критики с позиций общественного интереса. С другой стороны, принципиально недостижимо всеобщее единство суждений о нормальном и аномальном. Классическим примером в обоих этих смыслах служит «Рассуждение об обязанностях журналистов...», сочиненное М. В. Ломоносовым два с половиной века назад. Мыслитель справедливо упрекает журналистов в том, что они, по невежеству, не оказывают благотворного влияния на приращение человеческих знаний, и ссылается на некие «надлежащие грани, определяемые этой задачей». Надо полагать, не все его современники считали нормой для пишущего сословия «строгое и правильное разыскивание истины», а с течением лет и устоявшиеся представления о «надлежащем» могут разительно меняться.

Один из лидеров европейской социологии, Ю. Хабермас, подчеркивает, что сегодня в области применения норм универсализация уступает место принципу уместности, или соответствия: прежде всего требуется выяснить, какая из признанных норм более всего соответствует данному случаю[93]. Однако несомненно, что существует некий предел относительности, за которым отклонение от абсолюта — укоренившихся традиций, стандартов и ожиданий — приобретает общественно опасный характер. Примером тому служат отношения современного мира с прессой. Как отмечает Ю. Хабермас, коммуникационные структуры общественности находятся во власти СМИ, под влиянием которых они до такой степени ориентированы на пассивное, развлекательное поглощение информации, что повседневное сознание стало необратимо фрагментарным, взамен былой его целостности.

Иначе говоря, пресса ставит во главу угла не служение обществу (в том числе путем приращения знаний), а обслуживание Примитивных потребительских инстинктов частных лиц. По форме это может выглядеть как «гуманистическая» реакция на запросы Аудитории, по сути же перед нами асоциальная стратегия деятельности. Как ни парадоксально, но одновременно это и антижурналистская стратегия, несущая в себе бациллу депрофессионализации СМИ. В кризисные для себя моменты редакции осознают разрушительные следствия нормативно-ценностного релятивизма и Спасительность «старомодных» взглядов на общественное назначение прессы. «Известия», выступившие с разоблачением неправедных действий властей в г. Ленинске-Кузнецком, неожиданно встретили массовое осуждение своей акции со стороны других СМИ. Для коллег-журналистов оказалось привычнее увидеть в публицистическом расследовании исполнение оплаченного заказа, а непрофессионального долга. Ошеломленные «Известия» вынуждены были констатировать, что «поиск истины, главная наша цель, еще вчера объединявшая прессу, ушла на обочину... она явно тонет в войне амбиций и неприязней...».

Многообразные и бесчисленные отклонения журналистики от стремнины общественной жизни, более или менее значительные, поддаются классификации, если рассматривать их как варианты одного феномена — асоциальности. Классификация основана на выделении типа объекта, которому в каждом отдельном случае служит пресса и чьи интересы она вольно или невольно выражает. Эти объекты различаются между собой, но едины в своем противостоянии социуму как интегрированному, консенсусному объединению людей, имеющему собственные макроинтересы и линии развития. Они как бы замещают социум в качестве первостепенного для СМИ объекта.

Частные лица и группы лиц (владельцы, заказчики). В условиях, когда ежедневно вспыхивают скандалы, связанные с возникновением частных «империй» СМИ, когда размежевание между приватизированными каналами вешания и обыденной реальностью аудитории стало более чем очевидным, нет необходимости доказывать существование и опасность этого направления сервильной деятельности прессы.

Структурные элементы социума. Самым выразительным примером этого плана служит подчинение прессы государственному аппарату —- в национальном масштабе и на местах. Фонд защиты гласности публикует данные своего мониторинга (систематического слежения) нарушений свободы слова. Эти публикации пестрят сообщениями об административных указаниях прессе и санкциях за «нежелательные» публикации в СМ И. Не менее развито тяготение журналистов к обслуживанию иных элит — прежде всего политических. Особенно явно оно проступает в ходе перманентной предвыборной агитации, когда прибыльность политической рекламы затмевает для СМИ подлинные интересы избирателей. В этой связи заслуживает упоминания едва ли не карикатурная расстановка сил: титул «влиятельная газета» (кстати сказать, дающий привилегию регулярного цитирования в телевизионных обзорах печати) присвоен изданиям с ничтожными подписными тиражами. Кабинетная влиятельность есть факт личных отношений между журналистами и узкими элитными кругами, а на массы населения она либо не распространяется, либо достигает их окольными путями (например, через те же обзоры прессы).

Зарубежные государства и их представители. Многолетняя от-граниченность нашей страны от мирового сообщества спровоцировала раболепное восприятие прессой чуть ли не любого иностранного авторитета и модели жизнеустройства, с прямо пропорциональным негативизмом по отношению к отечественным традициям. Эта тенденция затронула и журналистское образование:

«Американский инспектор, спрашивая русских преподавателей о том, в чем они нуждаются для модернизации своих учебных планов, был удивлен слабым акцентом на оборудование... Без исключения все они подчеркивали потребность в расширении контактов с Западом и особенно с Соединенными Штатами... Примечательно... что русские журналисты и преподаватели журналистики производят впечатление людей, восприимчивых к идеям из Америки», —

подводит итоги своей поездки по России один из западных экспертов. Безоглядная вестернизация значительной части СМИ — по содержанию, ценностным ориентациям и методам деятельности — способна нарушить информационную безопасность России, равно как и увеличить разрыв между образом прессы и образом жизни населения.

Редакции СМИ и журналистская корпорация. Характерное для современной цивилизации возрастание технической мощи СМК и (российская специфика) высвобождение прессы из-под официального политического контроля породили иллюзию «ненужности» аудитории, а вслед за тем — явление самодостаточности журналистики. СМИ отражают настроения, вкусы, понимание жизни, свойственные самим журналистам, но не сколько-нибудь многочисленной части населения. Данная тенденция регистрируется зарубежными исследователями положения прессы в социокультурном пространстве. Так, шведские социологи в итоге многолетних изысканий пришли к печальному выводу о том, что человечество находится на пути в «постжурналистскую» эру, поскольку средства информации теперь отражают не мир, а самих себя и себе подобных. Разновидностью журналистского эгоизма является анархическое пренебрежение какими-либо вообще установками и ориентирами, в частности правовыми нормами, что обычно отличает людей, случайно приобщившихся к работе в СМИ.

Преодоление асоциальности должно начинаться с ее точного диагностирования как тревожной тенденции в эволюции прессы. Необходимо, далее, заново возвысить понятие профессионального журналистского долга как служения прессы обществу. На нынешнем этапе развития российской прессы ближайшей задачей стало первоначальное, элементарное по трудоемкости наведение порядка на информационном рынке. Характерно, что Лига журналистов Санкт-Петербурга и Северо-Западное региональное управление по делам печати были вынуждены призвать руководителей СМИ соблюдать законодательство и «правила игры» в конкурентном поле. Подоплека обращения заключается в том, что в погоне за финансовой выгодой редакции систематически прибегают к скрытой рекламе и публикуют многократно завышенные данные о тиражах своих изданий. Если не включаются механизмы честного самоконтроля, властные институты оказываются перед необходимостью извне ограничивать функционирование непослушной журналистики. В ходе одной только проверки Северо-Западное управление за искажение информации о тиражах применило штрафные санкции к шести газетам и предупредило других нарушителей о еще более строгих и регулярных мерах административного воздействия. Неоднократно из уст чиновников и депутатов звучали предложения о введении запретительного законодательства по отношению к деструктивной прессе.

Однако мировая и отечественная практика выработала и другие, более приемлемые способы достижения гармонии интересов прессы и общества. Сегодня все более актуальной становится идея саморегулирования внутри журналистики (табл. 5). Выработав строгие нормы профессионального поведения и обеспечив их соблюдение, сотрудники прессы способны смягчить претензии со стороны общества и аудитории, а следовательно — и уберечься от санкций за нарушение своих социальных обязательств.

Эти соображения легли в основу системы саморегулирования, созданной в шведской журналистике. В мировом профессиональном сообществе она

рассматривается как пример для подражания Когда в 60-е годы в риксдаге (парламенте) усилилась критика прессы и возникло предложение ввести цензуру, журналисты пред почли ей жесткий самоконтроль. Преобладающую часть спорных вопросов и конфликтов рассматривают общественные органы: совет по делам прессы, комиссия по профессиональной этике комитет по рекламным текстам, комиссия по радиовещанию атак же своеобразный арбитр в спорах СМИ с гражданами - омбудсмен (парламентский уполномоченный). За год через указанные инстанции проходит несколько сотен представлений о некорректных действиях прессы. Санкции, которые применяются к редакциям за нарушение кодекса профессионального поведения, не имеют ничего общего с официальными судебными решениями а в денежном выражении выглядят весьма скромно (до 4 тыс. долл.) Но как раз они, выполняя превентивную роль, позволяют не доводить конфликты до суда и формального наказания. Одновременно деятельность комиссий и омбудсмена служит воспитанию этической и производственной культуры журналистов.

Похожий опыт можно встретить и в других странах мира Например, с 1950-х годов действует Германский совет по делам печати, который на паритетных началах формируется из представителей журналистов и издателей. Осуществление самоконтроля, без какого-либо участия государства, - это главная сфера его активности Перед Советом стоит широкий круг задач: выявлять недостатки в работе печати и способствовать их устранению, выступать за свободный доступ к источникам информации, давать рекомендации и этические директивы по поводу публицистической деятельности противодействовать угрозам свободе информирования граждан и формирования общественного мнения, рассматривать жалобы на редакции и пресс-службы и принимать по ним решения.

Исследователи проанализировали организацию и опыт органов саморегулирования прессы в странах мира. Наиболее эффективными были

Таблица 5

Сравнительная характеристика органов саморегулирования прессы

Страна Назва-ние органа Год созда-ния Учреди- тели Цель создания Состав Финанси-рование Санкции, налагаемые ограном
Австрия Совет по делам прессы   Ассоциация издателей, Союз австрийс-ких журналис-тов Контроль за соблюдением прессой законодательства и норм профессиональной этики; защита законных прав и свобод прессы; представляет интересы прессы в парламенте, правительстве и перед общественностью 20 человек: по 10 от каждой организации-учредителя За счет прессы Решения носят рекомендательный характер: Совет призывает виновные СМИ опублико-вать осуждающее Заключение о его деятельности
Германия Германс-кий совет прессы   Ассоциация газет и журналистов Рассматривает индивидуальные жалобы о нарушении кодекса профессиональной этики журналистов и издателей Представи-тели СМИ За счет прессы Совет может объявить выговор, потребовав от нарушителя опублико-вать его
Нидерлан-ды Совет прессы   СМИ Защита граждан от недобросовестных журналистов Важнейшие организации СМИ; 16 человек: 8 журналистов + 8 специалистов в области СМИ – не журналистов. Глава и секретарь Совета должны быть юристами З счет прессы Решения носят рекомендательный характер. Они могут быть опублико-ваны в профессио-нальном журнале
Норвегия Совет прессы   СМИ   7 человек: 4 – от прессы и 3 – от общественности За счет прессы Решение совета должно быть опубликовано на видном месте в прови
Швеция Совет по делам прессы   СМИ Защита этических принципов 6 человек: 3 – от обществен-ности + 3 – от газет и организаций журналистов За счет штрафов Выговор газете; нало-жение штрафа, который поступает в доход Совета

признаны те решения, которые применяются в североевропейских государствах. Публикуемая ниже табл. 5 дает сводное представление о том, как именно устроены национальные советы по делам прессы. Этот материал в высшей степени полезен и поучителен для отечественной журналистики.

Наблюдения показывают, что успешнее других действуют такие советы, которые, во-первых, состоят из представителей прессы и общественности, во-вторых, возглавляются юристами (что дает этим органам возможность создавать новые юридически правомерные стандарты саморегулирования), в-третьих, пользуются уважением в профессиональной среде, и у общественности

- в частности, потому, что за их спиной стоят авторитетные ассоциации издателей[94].

В России создание надежной системы саморегулирования является более чем назревшей задачей. Сейчас оно осуществляется главным образом силами комиссий по этике, образованных в составе СЖР и региональных союзов. Но для отстаивания интересов свободной печати нередко требуются и более прямые, а то и чрезвычайные меры. Экономическими средствами этому служит фонд «Журналистская солидарность», материально помогающий региональной прессе. В правовом поле активно действует Фонд защиты гласности, созданный в 1991 г. группой работников искусства и средств информации. Фонд защищает журналистов и журналистику главным образом путем обеспечения их независимости на территории России и СНГ. Он выступает в поддержку редакций и корреспондентов, подвергающихся притеснениям. К сожалению, поводы для такого заступничества возникают слишком часто: тюремное заключение корреспондентов, безработица журналистов-беженцев из «горяч их точек», цензурные гонения и т.п. Фонд издает ежемесячный журнал «Законодательство и практика масс-медиа», который занимается не только правовым просвещением в области СМИ, но и сбором данных об ограничении свободы отечественной журналистики.

Близкую по характеру деятельность ведет Комиссия по свободе доступа к информации, выпускающая бюллетень «Право знать». В крупных городах России среду для дискуссионного общения создают Институты развития прессы, в финансировании которых активно участвуют зарубежные фонды.

С середины 1990-х годов в России действовала Судебная палата по информационным спорам. Она носила статус государственного органа при Президенте страны, однако не входила в состав президентской администрации. В то же время она не принадлежала к официальной судебной системе и не имела механизма принуждения к исполнению своих решений — они исполнялись добровольно теми лицами и организациями, к которым были обращены, в силу прежде всего авторитетности решений специалистов Палаты. В ее компетенцию входила также этика массово-информационного обмена. Обратиться в Палату с заявлением могла любая заинтересованная сторона, в том числе отдельные граждане. Деятельность Судебной палаты была прекращена в 2000 г., и это стало большой потерей для общественного диалога по поводу СМИ.

Понятие профессионального долга концентрированно выражается в ряде важнейших принципов. Они определяют отношения журналистики с окружающей действительностью, с человеком, с нациями и иными социальными образованиями. Соответственно выделяются принципы правдивости и объективности, гуманизма, народности и демократизма.

Правдивость можно назвать лидером по степени внимания, которое уделяется этому качеству в профессиональных кодексах различного уровня. Так, в упомянутой Декларации принципов поведения журналиста самым первым пунктом значится: «Уважение правды и права общества знать правду — первоочередной долг журналиста». Данный принцип не сводится к добросовестной фиксации отдельных фактов. Он заключает в себе и исследовательский подход к социальным явлениям, глубину и достоверность их анализа. В данном отношении правдивость близка к научности. Но объективность журналистики все же не делает ее наукой, это разные способы познания и отражения действительности.

Отклонение от принципа правдивости представляет собой нарушение долга по отношению не только к современникам, но и к потомкам, которые получают в наследство искаженное представление о наших днях. С таким порождением эпохи лакировки действительности столкнулся кинорежиссер А. Герман, решивший по хроникальным фильмам военного времени восстановить уголок старого Ташкента — место действия своей картины. Однако выяснилось, что хроникеры умышленно не снимали развалины, чтобы не портить впечатления от города. Так социальный заказ вступил в противоречие с правдой жизни.

Кроме методологического значения правдивость несет в себе и самый простой, житейский смысл. Не искажать факты, не забывать в погоне за сенсацией проверить сомнительную информацию — первейший долг журналиста. Он ведь не собиратель сплетен и анекдотов, а разведчик реальных новых событий. Забавный случай произошел однажды со знаменитым художником С. Дали, который отличался экстравагантными манерами. В беседе с французскими корреспондентами он сказал, что проведет лето в Испании, где будет занят... фотографированием Бога. Казалось бы, ни один здравомыслящий человек не поверит этой шутке, но газетчики «клюнули» на нее и мгновенно сообщили «новость» читателям.

Впрочем, долго обманывать себя аудитория не позволит. В одном из британских городов до недавнего времени выходила газета, которая печатала только хорошие новости. Но после того как безработица в городе достигла 17%, никто не захотел брать «хорошую» газету даже бесплатно — и она закрылась за отсутствием средств.

Гуманизм в философском понимании связан с признанием человека величайшей ценностью, а человеческого блага — главной целью и критерием оценки общественного прогресса. В социальном плане имеется в виду деятельность, направленная на создание условий для достойного существования человека. В морально-нравственном отношении надо вести речь об уважении личности и внимании к ее уникальности. С точки зрения права, на первый план выступает защита интересов и свобод граждан. Наконец, гуманизм имеет и эстетическое содержание — оно выражается в признании физической и духовной красоты человека, избрании его предметом художественного творчества.

Все эти аспекты сливаются в трактовке принципа гуманизма применительно к журналистике. Говоря обобщенно, для прессы он выражается в том, чтобы любить человека и любоваться им, что, конечно, не исключает критики конкретных пороков и личностей. Декларация ЮНЕСКО, на которую мы ссылались в начале раздела, расшифровывает это понятие с точки зрения целей деятельности: «Настоящий журналист отстаивает всеобщие ценности гуманизма, прежде всего, мир, демократию, права человека, социальный прогресс, национальное освобождение, в то же время отдавая должное уважение различиям, ценностям и достижениям каждой культуры в отдельности...»

Мы касались сути и эволюции гуманистического подхода к прессе, когда прослеживали становление и ранние этапы ее истории, а также функционирование средств информации на уровне личности. Пресса наших дней в значительной степени утрачивает это качество. Во всяком случае, человек как объект пристального изучения (что всегда было «визитной карточкой» российской публицистики) все реже привлекает внимание печати. Исследователи текстов СМИ установили, что жанр портретного очерка почти исчез со страниц ведущих изданий — и региональных, и общенациональных.

Добавим, что в профессионально-практическом смысле нет ничего зазорного в том, чтобы рассматривать журналистскую деятельность как служение человеку и даже обслуживание его. Это означает не только удовлетворение его запросов в тематике или формах выступлений. Необходимо также учитывать интеллектуальный уровень конкретных потребителей журналистской продукции и способность воспринимать предлагаемые материалы, всячески избегать отчуждения человека от мира массовой коммуникации. По данным исследователей, в США зрители теленовостей не в состоянии понять около двух третей содержания ночных выпусков, причем этот показатель не меняется в течение десяти лет. Нельзя расценивать приведенные данные иначе, кроме как свидетельство пренебрежения главной фигурой в телевизионном общении — человеком, сидящим у экрана.

Принцип народности всегда занимал одно из ведущих мест в демократических концепциях печати. Его суть заключается в защите интересов нации, основной массы населения, в отражении их потребностей, настроений и чувств. Значение данного принципа для современной прессы определяется юридически закрепленным верховенством народа как носителя государственной власти и создателя всего национального богатства.

В журналистике встречаются две крайности в подходе к этому вопросу. Одну из них выразил главный редактор столичного еженедельника, когда заявил, что печать не может отражать жизнь народа — ее задача давать людям достоверную информацию, а они сами решат, что с ней делать. По существу, перед нами та же безыдейность, которая превращает журналистский труд в примитивное ремесленничество.

Другая крайность заключается в подмене народности национализмом. Несомненно, народность включает в себя высокое чувство патриотизма. Журналисты были бы плохими детьми отчей земли, если бы не выступали в защиту родной культуры, за сохранение достоинства и самобытности своих соплеменников. Но плохо, когда естественные патриотические чувства перерастают в неуважение к другим народностям, вытесняя ценности интернационального общежития. В подобных случаях журналистика может стать детонатором трудноразрешимых конфликтов, в том числе и межгосударственных.

Наконец, проявления народности (или пренебрежения этим принципом) мы видим и в отношении к национальному культурному наследию. В частности, вопреки складывающимся сегодня тенденциям, принципиальность не имеет ничего общего с безоглядным разоблачительством, в том числе по отношению к историческому опыту народа. Как писал выдающийся историк В. О. Ключевский, «народная жизнь никогда не порывает со своим прошедшим... такой разрыв — только новая метафора»[95]. Правда, как правило, заключается в борьбе разноречивых начал. Умение показать жизнь в единстве светлых и темных ее сторон, открытыми глазами смотреть на сложный мир, а главное — стремление поддерживать добрые почины служат признаком развитого диалектического мышления корреспондента.

Даже техника общения с аудиторией может контрастно отличаться от принятого в данной культуре эталона. Противоестественно, что именно такой стиль общения перенимают многие ведущие нынешнего отечественного телевидения. Старожил информационного вещания И. Кириллов заметил однажды про них: «Выразительности, доходчивости текста — ноль... Ведущих интересует только темп речи. Они подражают CNN и другим мировым образцам... но забывают, что говорят на русском языке. Русское общение не такое холодное, эгоистичное, отстраненное, быстрое». Не менее странно звучало бы в тюркоязычном эфире так называемое оканье, свойственное диалектам отдельных областей России. Каждый народ достоин сохранения в своей прессе национальных культурных традиций и обычаев. Это относится, конечно же, не только к отдельным государствам, но и к республикам в составе Российской Федерации, к иным компактно проживающим национальным общностям.

Заблуждения и скоропалительность возникают, когда данный вопрос рассматривается вне его исторической глубины, на уровне сиюминутных настроений и событий. Иной метод его изучения продемонстрировал выдающий российский историк Н. М. Карамзин — надо заметить, один из первых знатоков мировой литературы и гуманитарной науки, основатель журнала «Вестник Европы». В речи при избрании его членом Российской академии он рассуждал так: «Великий Петр, изменив многое, не изменил всего коренного русского: для того ли, что не хотел, или для того, что не мог: ибо и власть самодержцев имеет пределы. Сии остатки, действие ли природы, климата, естественных или гражданских обстоятельств еще образуют народное свойство россиян, подобно как юноша еще сохраняет в себе некоторые особенные черты его младенчества в физическом и нравственном смысле. Сходствуя с другими европейскими народами, мы и разнствуем с ними в некоторых способностях, обычаях, навыках так, что хотя и не можно иногда отличить россиянина от британца, но всегда отличим россиян от британцев: во множестве открывается народное. Сию истину отнесем и к словесности: будучи зерцалом ума и чувства народного, она также должна иметь в себе нечто особенное, незаметное в одном авторе, но явное во многих. Имея вкус французов, имеем и свой собственный: хвалим, чего они не хвалят; молчим, где они восхищаются. Есть звуки сердца русского, есть игра ума русского в произведениях нашей словесности, которая еще более отличится ими в своих дальнейших успехах. Молодые писатели нередко подражают у нас иноземным, ибо думают, ложно или справедливо, что мы еще не имеем великих образцов искусства: если бы сии писатели не знали творцов чужеземных, что бы сделали? подражали бы своим, но и тогда списки их остались бы бездушными-» [96].

В литературе называются и другие принципы журналистики. В данном случае это не повод для углубленной дискуссии. По словам Е. П. Прохорова, поскольку теоретическое сознание современного общества неоднозначно, фрагментарно и разноречиво, то возможны различающиеся концепции принципов журналистской деятельности. Скажем, в связи с неодинаковым пониманием таких социальных феноменов, как «народ» или «демократия», «нация» или «личность», неодинаковым содержанием наполняются и такие принципы, как «народность» и «демократизм», «патриотизм» и «гуманизм».

Иначе обстоит дело с этическими нормами профессионального поведения, которые по собственной инициативе вырабатывают журналистские сообщества. Они формируются на основе согласия коллег о том, какие действия способствуют повышению престижа и эффективности работы СМИ, а какие мешают ему. Этика регулирует отношения журналистов с теми же социальными субъектами, что и право, и профессиональные принципы. Устоявшиеся этические правила, имеющие общесоциальное значение, закрепляются в законодательстве о средствах информации (например, запрет на искажение действительности). Собственно этические нормы поведения фиксируются в особых текстах — журналистских кодексах, которые суть явления одного порядка с кодексами чести и клятвами на верность долгу, например, врачей и социологов, военных и юристов. В этике сильно развит ее прагматический компонент, поскольку она в обобщенной форме отражает оптимальные условия для бесконфликтного, бесперебойного функционирования прессы. Эти знания почерпнуты из долгого опыта журналистики и профессиональных наблюдений за ней.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В одном издании сравнительно небольшого объема невозможно осветить богатое, насыщенное идеями и точными данными содержание теории журналистики. Эта цель, конечно, и не ставилась автором. Мы познакомили читателей только с опорными понятиями и их трактовкой. За пределами рассмотрения осталось великое множество фактов прошедшей и текущей истории журналистики, которые либо иллюстрируют и подтверждают выводы ученых, либо — случается и такое — опровергают их. Хотелось бы, чтобы наш учебный курс послужил почвой для самостоятельных размышлений студентов об избранной ими профессии.

Меньше всего дисциплину «Основы журналистики» следует воспринимать как свод незыблемых истин и стандартов профессионального поведения. Содержание и формы взаимоотношений журналистики с обществом, ее организация и критерии мастерства находятся в непрерывном развитии, и это делает невозможным написание «вечного» учебника. Вместе с тем некоторые базовые представления должны сохраниться в профессии — иначе она не то что изменится, а полностью растворится в иных, смежных или даже чуждых областях деятельности. Пожалуй, главная ошибка, которая подстерегает аналитиков и практиков СМИ, заключается в увлечении модой — на идеи, технологии, методы труда и т.п. Стоит только в погоне за конъюнктурой возвеличить какую-либо одну из сторон многомерной журналистской природы, как тут же возникает иллюзия «простых и легких» решений сложнейших в действительности проблем.

Имеется в виду, прежде всего, иллюзия преодоления кризиса, в котором сегодня находится пресса, с помощью однозначных решений: стоит, мол, разглядеть в журналистике ее подлинную, но неведомую до сей поры сущность, как излечение наступит едва ли не автоматически.

За истекшее десятилетие составился целый реестр таких спасительных «открытий». Вспомним о них в хронологическом порядке. Абсолютизация кибернетического (информационного) истолкования журналистики привела, кроме прочих нежелательных результатов, к тому, что в отраслевом законодательстве о прессе не получила адекватного отражения экономическая составляющая редакционного производства, фактически игнорируется организационно-массовое взаимодействие журналистов с аудиторией, фрагментарно представлены условия эффективности выступлений прессы как голоса общественности. На практике российская журналистика потеряла многое из своих профессиональных завоеваний прежних лет, но не перестала быть инструментом пропаганды. Гиперболизация экономической роли СМИ и упование на всесилие рыночных регуляторов обернулись, по сути, отрицанием равноправной конкуренции, поскольку большинство редакций оказались не в состоянии вести самостоятельную предпринимательскую деятельность и в материально-финансовом отношении утратили независимость. Надежды на политико-административные меры как ведущий метод регулирования дел в прессе несостоятельны изначально. С одной стороны, принуждение противоречит конечной цели усилий — направить журналистику в русло свободного, хотя и социально ответственного функционирования. С другой стороны, в мировой практике цели такого рода достигались как минимум с опорой на саморегулирование внутри журналистской корпорации, если не главным образом — на этом пути. Наконец, наш недавний исторический опыт доказал бесперспективность «реформ сверху» в сферах гражданской, духовной и творческой активности. Казалось бы, о приоритете политико-административных мер уже не приходится говорить в современной России, получившей прививку гласности и свободы слова. Однако некоторые громкие акции властей в отношении прессы и их публичные обещания «пустить в ход дубинку» заставляют и здесь увидеть поиск скорых решений неодномерных проблем.

Напомним, что именно во избежание упрощенного подхода к методологическим и практическим задачам нами была предложена социально-ролевая концепция прессы. Ее исходная идея заключается в признании многокачественности прессы. Пренебрежение этой, казалось бы, очевидной истиной порождает те иллюзии, о которых уже шла речь, и те, которые вышли на первый план в самое последнее время.

В российскую науку все энергичнее внедряется понимание журналистики как средства коммуникации — «прежде всего» или как минимум «по преимуществу». Коммуникология выдвигается на позицию метатеории, вбирающей в себя все прочие дисциплины, господствующей над ними как общее над частным (если продолжить логику — то как настоящее знание над второсортным). В качестве обоснования выдвигаются тезисы о том, что человечество вступает в век коммуникаций, что лавинообразно возрастают технико-технологические возможности обмена информацией и что такова магистральная линия развития гуманитарных наук за рубежом. Уже прозвучали утверждения, будто бы объектом теории журналистики и предметом преподавания на факультетах журналистики является текст в самом широком его понимании (веками считалось, что в центре внимания педагогической школы стоит личность, на которую направлены процессы воспитания, образования и обучения; она же, личность журналиста, представляет собой главную творческую силу прессы). Естественным образом далее следует предложение включить в учебные планы обширный комплекс так называемых коммуникационных дисциплин: общая теория коммуникаций, теория массовых коммуникаций, коммуникационный менеджмент, коммуникационный аудит, методика коммуникационных исследований и др. Если учесть, что «вместительность» учебного плана небеспредельна, такая реорганизация произойдет за счет умаления других, давно освоенных высшей школой дисциплин. Тем самым уже на уровне сознания молодых специалистов возникнет смещение профессии в сторону информационно-коммуникативной роли. По типу ситуация аналогична тому, как у советской журналистики была искусственно отъята экономическая роль, а в новое время материальные интересы подавили идейно-нравственные принципы.

Иллюзорность коммуникационной парадигмы как центрального направления прорыва к вершинам прогресса определяется рядом обстоятельств. Обратим внимание на подмену тезиса, по аналогии с известным логическим упражнением: из утверждения о том, что Иван есть человек, не следует, что все человеки — Иваны. Журналистика есть коммуникация, и в этом качестве ее необходимо интенсивно исследовать, развивать и преподавать (что, собственно, и делается в рамках множества существующих дисциплин). Ошибка кроется в попытке объявить, что вся журналистика умещается в границах и понятиях коммуникации. Нереалистично признавать менее существенным или несамостоятельным ее значение как творческой деятельности по созданию интеллектуальных, политических, эстетических и иных ценностей, как института общественного самоуправления, как отрасли производства и т.д.

Сосредоточиваясь на посреднических функциях журналиста при потоках информации, мы воленс-ноленс снижаем его социальный и творческий статус. Теряют актуальность труды великих мыслителей, которые на протяжении столетий отстаивали свободу духовной самореализации личности в прессе, да и традиции отечественной публицистики, обогатившей мировую культуру своим содержанием, оказываются за скобками компьютерно-посреднического сверхнового журнализма. Правда, в дискуссиях называется и более активное участие журналиста в коммуникациях — управление информационными потоками. Но это уже крен к иному способу мышления, тому, который допускает, что репортерам дозволено распоряжаться сознанием и поведением граждан, делать за них гражданский или житейский выбор и т.п. В обоих случаях равноправие личностей публициста и мыслящего читателя оказывается как бы неуместным излишеством.

Один из самых ходовых аргументов в пользу решительной ломки традиций состоит в ссылках на практику: сегодняшний журналист нередко по совместительству становится пиарменом и рекламистом (т.е. коммуникатором в собственном смысле слова). Это довод скорее ущербный, чем сильный. Практика неблагополучной прессы вряд ли должна приниматься за эталон, особенно если она идет вразрез с действующим законодательством и этическими кодексами, которые либо не включают пиарменов и рекламистов в разряд журналистов, либо запрещают такое совмещение видов деятельности.

В самом деле, при коренном различии этих специальностей в целях и способах освоения действительности их соединение в одном лице ведет к размыванию профессиональной самоидентификации — сначала в головах работников, а потом и в их практике. Тому немало способствуют теоретические «изобретения», встречающиеся в новейшей литературе. Так, согласно учебному пособию по рекламе и связям с общественностью, заметки в первой русской газете «Ведомости» были не чем иным, как политической рекламой (значит, Петра I надо считать основоположником политических технологий, а не печатной журналистики в России). Цель журналистской деятельности (и паблик рилейшнз тоже) сводится в этом пособии к формированию общественного мнения, что, как давно признано наукой, является, по меньшей мере, недостаточным определением. В итоге не приходится говорить о существовании разных социальных институтов, специальностей и моделей профессиональной квалификации. Общество, таким образом, не приобретает дополнительные институты, а лишается их разнообразия.

Аргумент «ссылка на практику» ненадежен еще и потому, что под практикой разумеется нынешняя конъюнктура в производстве массовой информации. Вместе с тем теоретиков не в меньшей степени должна занимать преемственность культуры, или неразрывность связи прошлого, настоящего и будущего. В частности, будущее мы не только встречаем как закономерно возникающую реальность, но и выбираем, моделируем и приближаем, исходя из своих концептуальных представлений. Наступление нового тысячелетия совпало с моментом цивилизационного скачка, который предстоит сделать человечеству. Оно вынуждено переосмысливать прежние доктрины, касающиеся его взаимоотношений с природой и космосом, контактов между этносами и поколениями, принципов морали и политики, ресурсной базы социального прогресса и общения между элитами и массой и т.д. В этих условиях пресса может стать форумом мысли, нацеленной на решение проблем мировоззренческого порядка, подобно тому как это было в прежние века. Но тогда и от журналистов потребуются качества, отличные от умения дирижировать потоками сообщений и оперировать компьютерными базами данных. Их квалификация должна включать в себя способность мыслить категориями социальной философии, культурологии, социологии и других гуманитарных наук, что, конечно, влечет за собой усиление этого блока в учебных планах университетов.

Сказанное выше не надо понимать как отрицание свежих взглядов на журналистику и учебный процесс. Наоборот, все действительно ценное в теории и опыте прессы будет год от года пополнять «копилку» университетских кафедр. Разумеется, меняются и студенты, они вырабатывают собственные, порой весьма оригинальные суждения о том, какое место журналистика занимает в культурном, идеологическом, экономическом контексте времени. Получаемое ими университетское образование рассчитано на то, чтобы выпускники, кроме производственно-технологической стороны журналистики, неизменно видели в ней предмет исследования, дискуссий и все более глубокого познания. Таким образом, изучение нашей дисциплины становится началом долгой и увлекательной работы мысли.


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: