2020-01-14
1125
Международные стандарты. Впервые в международном праве идея беспрепятственного доступа к правосудию, или свободного обращения в суд была признана во Всеобщей Декларации прав человека[1]. В частности, Декларация провозглашает, что "каждый человек имеет право на эффективное восстановление в правах национальными судами в случаях нарушения его основных прав, предоставленных ему конституцией или законом" (ст. 8).
Международный пакт о гражданских и политических правах[2] идет дальше и указывает следующие обязательства в данной сфере:
a) обеспечить любому лицу, права и свободы которого, признаваемые в настоящем Пакте, нарушены, эффективное средство правовой защиты, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве;
b) обеспечить, чтобы право на правовую защиту для любого лица, требующего такой защиты, устанавливалось компетентными судебными, административными или законодательными властями или любым другим компетентным органом, предусмотренным правовой системой государства, и развивать возможности судебной защиты;
c) обеспечить применение компетентными властями средств правовой защиты, когда они предоставляются (ч. 3 ст. 2).
Европейская конвенция кардинально не отличается от Пакта в части, устанавливающей упомянутые процедурные гарантии, провозглашая право каждого при определении его гражданских прав и обязанностей или при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявленного ему, на справедливое публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона" (п. 1 ст. 6)[3]. Следовательно, надлежащее осуществление правосудия должно предусматривать, как минимум, два аспекта: институциональный (независимость и беспристрастность суда) и процедурный (справедливый характер разбирательства дела).
Статистика последних лет работы Европейского Суда подтверждает тот факт, что именно ст. 6 Конвенции, закрепляющая право на суд, послужила большим основанием для развития судебной практики, нежели любая другая статья Конвенции. Это неудивительно, так как "статья 6 Конвенции формирует основу современного демократического общества, в силу чего занимает в Конвенции центральное место и закрепляет основополагающий принцип верховенства права"[4]. Более половины всех обращений в Европейский Суд связаны с нарушением ст. 6 Конвенции, это убедительно доказывает тот факт, что именно она является наиболее востребованной среди лиц, обращающихся за защитой в Европейский Суд. С другой стороны, очевидно, что такая ситуация является непосредственным отражением того дефицита правовых гарантий, который существует в правовых системах стран - участников Европейской Конвенции, к которым относится и Российская Федерация.
При этом складывается впечатление, что существует две основные группы дел, по которым Европейский Суд по правам человека рассматривает вопрос доступа к правосудию в соответствии с п. 1 ст. 6 Конвенции. Первая группа охватывает дела, связанные с опротестованием отказа в праве обращения в суд в процессе рассмотрения некоторых видов гражданских дел национальными судами. Ко второй группе относятся претензии, выдвигаемые в связи с тем, что обременительные расходы или сложные процедуры в действительности делают обращение в суд невозможным при всей формальной доступности последнего[5]. Следовательно, положения ст. 6 разрабатывались в качестве универсальных для различного рода исков, которые зачастую не подпадают под действие других положений Конвенции. При этом, как правило, заявители, обращаясь в Европейский Суд, выдвигают требования, связанные не только и не столько с существом самого дела, сколько с нарушениями судебных процедур национальными юрисдикционными органами.
Доступ к правосудию. Понятие. Впервые право на обращение в суд (доступ к правосудию) было признано Европейским Судом в деле Голдера[6]. Г-н Голдер, находясь в тюрьме, обратился в Европейскую Комиссию по правам человека с жалобой, в которой утверждал, что отказ разрешить ему проконсультироваться у адвоката является нарушением п. 1 ст. 6 Европейской конвенции по правам человека. Несмотря на тот факт, что в то время доступ к правосудию вообще не фигурировал в контексте Европейской Конвенции, данное решение было вынесено Комиссией единогласно. Текст ст. 6 Конвенции не говорит прямо о праве доступа к правосудию, провозглашая иные права, но все они вытекают из одной и той же основополагающей идеи и, будучи взяты в совокупности, составляют единое право, хотя и не получившее точного определения. Поэтому Европейский Суд посчитал себя обязанным установить при помощи толкования, является ли доступ к правосудию составной частью или аспектом указанного права.
Для того, чтобы ответить на вопрос, связанный с присутствием права на доступ к правосудию в Конвенции, Европейский Суд обратил свое внимание на французский текст п. 1 ст. 6, фраза “contestations sur ses droits”, имеет более широкий смысл, чем английский текст ("trial" - дословно "судебное разбирательство, процесс'"), и включает и то, что выходит за рамки собственно процесса (французский и английский тексты признаются аутентичными: если слова, использованные в одной из языковых версий, могут передавать только более узкое значение, поэтому следует применить английскую версию).
Таким образом, Суд сделал вывод о том, что когда речь идет о гражданско-правовых спорах, каждый имеет право на то, чтобы судебное разбирательство, начатое им или против него, осуществлялось определенным способом, а именно справедливо, публично, в разумный срок и т. п., — а также и прежде всего на то, что дело будет вестись не каким-нибудь государственным учреждением, а судом в смысле п. 1 ст. 6 Конвенции.
Правительство Великобритании не согласилось с таким решением Комиссии и выступило за необходимость соотнесения ст. 6
(п. 1) со ст. 5 (п. 4) и 13 Конвенции. По их мнению, ст. 13 явно предусматривает право доступа к правосудию, поэтому отсутствие аналогичного положения в ст. 6 (п. 1) удивляет. В соответствии с этим если истолковать п. 1 ст. 6 как предусматривающий право доступа, то ст. 5 (п. 4) и 13 стали бы излишними.
Члены Комиссии по правам человека ответили по существу, что ст. 5 (п. 4) и 13, в отличие от ст. 6 (п. 1), выступают как “дополнение” к другим статьям. Они не формулируют конкретные права, а призваны служить процессуальными гарантиями, обеспечивающими возможность “обращения в суд”, в первом случае применительно к “праву на свободу и личную неприкосновенность”, гарантированному п. 1 ст. 5, а во втором — применительно ко всем “правам и свободам, закрепленным в настоящей Конвенции”. Статья 6 (п. 1) направлена на защиту “права на само должное отправление правосудия”, “право на то, чтобы правосудие осуществлялось”. Этот “важный и неотъемлемый составной элемент” объясняет различие в формулировке ст. 6 (п. 1) и той, что используется в ст. 5 (п. 4) и 13. Этот довод не лишен убедительности даже, несмотря на то, что выражение “должное отправление правосудия”, которое иногда используется по причине его краткости и удобства, не содержится в тексте п. 1 ст. 6, и его можно понимать как относящееся только к деятельности по отправлению правосудия, а не к его организации[7].
Толкование, против которого выступало Правительство Соединенного Королевства, не ведет к смешению ст. 6 (п. 1) со ст. 5 (п. 4) и ст. 13 и не делает положения последних излишними. В ст. 13 говорится об эффективных средствах правовой защиты путем обращения к “государственному органу”, который может и не быть “судом” в смысле ст. 6 (п. 1) и ст. 5 (п. 4.) Кроме того, эффективное средство правовой защиты имеет дело с нарушением права, гарантированного Конвенцией, тогда как ст. 6 (п. 1) и 5 (п. 4) охватывают требования, относящиеся в первом случае к существованию или содержанию гражданских прав, а во втором — к законности ареста или задержания. Важно, что эти три статьи действуют не в одной и той же области[8].
Вместе с тем принцип, согласно которому спор гражданско-правового характера может быть передан в суд, относится к числу повсеместно признанных основополагающих принципов права; это справедливо и в отношении принципа международного права, который запрещает отказ в правосудии. В свете указанных принципов следует читать и ст. 6 (п. 1). По мнению Суда, было бы немыслимо, чтобы ст. 6 (п. 1) содержала подробное описание предоставляемых сторонам процессуальных гарантий в гражданских делах и не защищала бы в первую очередь того, что дает возможность практически пользоваться такими гарантиями — доступа к суду. Такие характеристики процесса, как справедливость, публичность, состязательность, лишаются смысла, если нет самого судебного разбирательства[9]. Таким образом, Суд приходит к выводу, что ст. 6 (п. 1) обеспечивает каждому человеку право на рассмотрение в суде любого спора, относящегося к его гражданским правам и обязанностям. Она признает “право на суд”, где право доступа, понимаемое как возможность инициировать судебное производство по гражданским делам, составляет лишь один из аспектов.
Практически Конвенция исходит из презумпции, что такое право, за незначительными исключениями, издавна настолько крепко укоренилось в национальных правопорядках цивилизованных государств, что нет абсолютно никакой необходимости в дополнительных процедурах. Не может быть никаких других причин, объясняющих, почему Конвенция воздержалась от его формального закрепления, поэтому следует проводить различие между правовыми установлениями, существование которых Конвенция предполагает, и правами, которые ею гарантированы. Подобно тому, как Конвенция исходит из существования судов и органов законодательной и исполнительной власти, точно так же она, в принципе, предполагает существование права доступа к правосудию по гражданским делам, поскольку без такого права ни один гражданский суд не сможет действовать.
Рассмотренная выше позиция Европейского Суда позволяет нам дополнить ст. 6 Конвенции третьим элементом: к институциональному и процессуальному, вытекающим из текста п. 1 ст. 6, следует добавить право доступа к правосудию, выступающее частью права на справедливое судебное разбирательство[10].
Применимость. Действие п. 1 ст. 6 статьи ограничено только той сферой, в которой затрагиваются гражданские права и обязанности, поэтому представляется важным определить значение данного термина. Существует обширная практика Европейского Суда, дающая представление об объеме понятий "гражданского права и обязанности" субъекта.[11]. Интерпретация данного понятия органами Конвенции не была постоянной. Вопросы, которые до определенного времени рассматривались в качестве находящихся вне сферы действия ст. 6, например социальная защита, в настоящее время подпадают под категорию явлений гражданско-правового характера[12]. Вместе с тем некоторые дела, такие, как воинская обязанность, право выдвигаться на высшие государственные посты, право на получение бесплатного образования и медицинское обслуживание и ряд др. [13], вообще не подпадают под действие данной статьи, т. к. их нельзя отнести ни к одной из этих категорий.
В практике, Европейского Суда, обнаруживаются некоторые общие принципы, связанные с определением гражданских прав и обязанностей.
Во-первых, при определении того, принадлежит ли дело к сфере гражданского права, релевантным является только характер рассматриваемого права. Характер законодательства, на основании которого решается данный вопрос, (гражданское, коммерческое, административное и т.д.), и органа, на который возложены полномочия по его решению (обычный суд, административный орган и т. д.), не имеют большого значения. Соответственно то, каким образом право или обязанность определены во внутреннем законодательстве, не является для Европейского суда решающим фактором.
Данный принцип особенно важен в делах, касающихся отношений между частным лицом и государством[14]. В подобных ситуациях не имеет решающего значения, действовал ли рассматриваемый официальный орган в качестве носителя гражданских прав или публичной власти. Ключевым же моментом является то, имеет ли результат судебного разбирательства определяющее значение для частных прав и обязанностей.
Во-вторых, должно приниматься во внимание любое унифицированное европейское понятие, касающееся природы права.
В-третьих, несмотря на автономный характер понятия “гражданские права и обязанности”, законодательство государства-ответчика имеет некоторое значение[15]. Будет ли право рассматриваться как гражданское в смысле Конвенции, зависит не от его юридической квалификации во внутреннем законодательстве, а от того, какое материальное содержание вложено в него этим законодательством и какие последствия оно связывает с ним. Там, где общее право присутствует во внутреннем законодательстве, государство-участник не может избежать применения гарантий справедливого суда, закрепленных в ст. 6, даже если местные суды нарушили это право в том или ином конкретном деле.
Основной подход Европейского Суда заключается в том, чтобы выносить свои решения по каждому делу на основании конкретных обстоятельств. Однако в том случае, если некоторые права не подпадают под действие п. 1 ст. 6, но подпадают под защиту другого права, закрепленного в Конвенции, то возможно применение ст. 13 (право на эффективные средства правовой защиты), и это может потребовать принятия санкций или процедурных гарантий, подобных тем, которые заложены в п. 1 ст. 6.
Таким образом, Европейский Суд пришел к выводу о том, что п. 1 ст. 6 гарантирует каждому право на то, чтобы любая жалоба, связанная с гражданскими правами и обязанностями, рассматривалась в судебной инстанции. Из этого также следует, что данная статья действует не только в отношении уже начатой процедуры: на нее может ссылаться каждый, кто, считая незаконным вмешательство в осуществление одного из своих (гражданских) прав, заявит, что не имел возможности возбудить дело в суде, отвечающем требованиям п. 1 ст. 6.
Подразумеваемые ограничения. Право на доступ к правосудию может попадать под регламентацию Договаривающихся государств при условии, что такая регламентация не должна вести к посягательствам на суть данного права[16]. Поскольку Конвенция не содержит определения права на доступ к правосудию в узком смысле этого слова, остается молчаливо допускаемая возможность ограничения этого права, но не затрагивающая его основного содержания. Разрабатывая регламентацию по поводу ограничения права доступа, Договаривающиеся государства имеют определенную свободу оценки, но их действия подлежат контролю со стороны органов Европейского Союза. Любое ограничение права доступа к правосудию должно преследовать оправданную цель и разумно соответствовать этой цели.
Европейский Суд вполне поддерживает правовую позицию тех государств, которые учреждают систему судебной защиты для обеспечения доступа к правосудию, но при этом суд может создать и механизм отбора дел, по которым такая помощь необходима. Право на доступ к правосудию может быть объектом законных ограничений, таких, как установленный законом срок исковой давности, обеспечение приказов о покрытии расходов, постановления, относящиеся к положению несовершеннолетних и лиц с психическими заболеваниями и др. Если для какого-либо лица доступ ограничивается либо в силу действующего права, либо фактически, Европейский Суд рассмотрит вопрос о том, нанесло ли примененное ограничение существенный ущерб содержанию прав и, в частности, преследовало ли оно предусмотренную законом цель и соблюдался ли обоснованный баланс между применяемыми средствами и поставленной целью[17].
Иммунитет суверена является понятием международного права, вытекающим из принципа "равный над равным не имеет власти", согласно которому суверенное государство не должно быть объектом юрисдикции другого государства. Европейский Суд считает, что предоставление государству иммунитета суверена в гражданских делах преследует законную цель соблюдения норм международного права для проявления учтивости и содействия установлению хороших отношений между государствами через уважение суверенитета другого государства. Следовательно, меры, принимаемые государством, которые отражают повсеместно признанные нормы публичного международного права, относящиеся к государственному суверенитету, в принципе, нельзя считать налагающими непропорциональное ограничение на право на доступ к правосудию[18]. Точно так же, как право на доступ к правосудию является неотъемлемой частью содержащейся в ст. 6 гарантии справедливого судебного разбирательства, так и некоторые ограничения на доступ следует считать неотъемлемыми.
Таким образом, под правом на доступ к правосудию в практике Европейского Суда понимается право свободно инициировать судебное разбирательство по гражданским делам при определении гражданских прав и обязанностей в установленном законе порядке, которое является одним из неотъемлемых составляющих права на судебную защиту и может быть ограничено только в том случае, если такое ограничение не умоляет существенное содержание этого права и соблюдается обоснованный баланс между применяемыми средствами и поставленной целью.
