Экономия речи в синтаксисе: высказывания с имплицитными звеньями

Введенное еще в 1960 г. А. Мартине понятие «принцип^ экономии в языке», отражает постоянное противоречие между потребностями общения человека и его стремлением свести к минимуму свои умственные и физические усилия и справедли

во рассматривается в лингвистике «в качестве движущей силы языковых изменений»¹.

А. Мартине вводит понятие «синтагматической эконо­мии», основанной на уменьшении числа единиц в речевой це­пи, противопоставляя ее «парадигматической экономии», по-зволяющей избежать введения в речь новых языковых единиц на основе использования старых в новом для них значении.

В русском языке синтагматическая экономия неразрывно связана с парадигматической, ибо обнаруживается только на фоне, парадигматической, синонимической связи с соответст-вующими полными конструкциями. Парадигматическая же экономия прослеживается только на основе синтагматики кон­струкции, ее определенного синтагматического окружения (например, энантиосемичные преобразования синтаксических структур, приобретение ими вторичного, обратного смысла) в соответствующем контексте.

В процессе коммуникации говорящий в зависимости от ситуации общения, языковой компетенции стремится выбрать наиболее экономную и адекватную конструкцию - полную или с элиминированными звеньями.

В полном варианте «дополнительная эксплика­ция...служит тем же целям, но при этом часть «фоновой» ин­формации перемещается в зону функционирования актуаль­ной.

Синтагматическая экономия речи может наблюдаться в словосочетании: «Ездить на яблоки (на кукурузу)». Ср. «Ез­дить на уборку яблок (кукурузы)»

При этом управляемое элиминированным компонентом существительное заимствует его падежную форму. То же в сочетаниях «поставил воду на стол» вместо «поставил стакан поды на стол».

Синтагматическая экономия речи наблюдается и в про­стом предложении, и не только в эллиптических конструкциях («Мелеховский курень на краю хутора» - М. Шолохов - или «Мы из Москвы»). Но также в ряде нечленимых предложений, где экономия речи сопровождается аграмматичностью связи эксплицитно выраженных компонентов: «- Я тебе еще покри­чу»;

¹ Мартине А. Основы общей лингвистики // Новое в лингвистике, т.З. М., 1963. С. 532-533.

«Уж и поговорить нельзя. - Я тебе поговорю» (Н. Тэффи). Ср.: «Я тебе задам, если еще покричишь (поговоришь)»

Форма 1 лица глагола «задам» «присваивается» глаголом «покричать», и 2 лицо заменяется первым: «Ты у меня еще покричишь!»

В силу такого аграмматического смешения конструкция оказывается в значительной степени фразеологизированной и экспрессивно окрашенной.

Фразеологизация наблюдается и в случаях элиминации звеньев в составе предикативных частей сложноподчиненного предложения (СПП):

«На то и весна, чтобы студент все ночи над конспектами сидел» (В. Аксенов). Ср.: «Нато и весна существует, чтобы...»

Элиминация звеньев в составе предикативных единиц по­рождает новые устойчивые модели, по которым может стро­иться множество конструкций.

Синтагматическая экономия речевых средств возможна и на уровне сложного предложения за счет элиминации главной части. Результат ее обычно соответствует разным целям как структурно-семантического, так и коммуникативного характе­ра:

1. Они могут служить обогащению языка новыми едини­
цами уровня простого предложения, семантика которых отли­
чается от исходной структуры новыми субъективно-
модальными и коннотативными смыслами: «Чтоб ему прова­
литься!», «Чтоб тебе подавиться!». Ср.: «Если бы он пришел
вчера, все было бы хорошо» и «Если бы он пришел вчера!»

2. Могут обогащать арсенал вводно-модальных сочетаний
(если хотите, если можно так выразиться, если не ошибаюсь и
т.п.), выражающих отношение говорящего к способам выра­
жения и характеру мысли.

3. Служат показателем объективации содержания выска­
зывания при отсутствии главной субъективно-оценочной части
(авторизатора).

Ср.: «Когда Петро обернулся, верховой шел уже броским наметом, левой рукой придерживая фуражку» и «Когда Петро обернулся, то увидел, что верховой шел уже броским наме­том».

4. Могут служить целям перемещения центра активиза­
ции с элиминированной главной части на содержание (в пол­
ном варианте) подчиненной ей придаточной: Ср.: «- Если

приедете к нам, наш автобус - №8» и «- Если приедете к нам, имейте в виду, что наш автобус №8». Или «Если он и писал матери, то очень редко» и «Если он и писал матери, то писал очень редко».

5. Результатом экономии может быть фразеологизация конструкции, осложненной в силу этого ярко выраженными оценочными экспрессивно-эмоциональными конструкциями. Гаковы конструкции, построенные по устойчивой модели, в которой «опущена» главная модусная часть - если бы вы (ты) шали, как (какой);

«- Если бы вы видели, как танцует Плисецкая! (вы бы поразились, удивились)».

Экономия речевых средств всегда преследует определен­ные коммуникативные цели. Она закономерна, как правило, связана с определенным закрепленным за этими целями лекси­ческим содержанием и, соотносясь с полным вариантом ин­формативно, всегда богаче его по содержанию, так как содер­жит еще дополнительные субъективно-модальные и экспрес­сивно-эмоциональные коннотации, создавая возможности для говорящего выразить свои модусные оценки и свое отношение к содержанию высказывания и к адресату речи. При этом в СПП возможна только элиминация главной части, содержащей либо повтор, либо модальный компонент информации. Эконо­мия речи постоянное явление для текста, где часто опускается звено, присутствующее в сознании говорящего в качестве компонента определенного фрейма, например: «Он подозвал официанта.; Заказал ему яичницу и сок», где ртсутствует ком­понент «официант подошел к столу», неизбежно присутст­вующий в когнициях говорящего и адресата речи.

Часто опускается звено текста, которое должно свиде­тельствовать о тождестве денотатов, обозначенных разными словами. Возможность такого отсутствия звена кроется в том, что когнитивные концепты слов присутствуют в сознании го­ворящего не изолированно, а во всех своих связях и взаимоот­ношениях: «В комнату вошли дочери хозяина. Девочки были очень похожи на свою мать». Опущено звено «дочери хозяина - девочки», которое бы свидетельствовало о референтном то­ждестве данных слов. Представление о нем присутствует в сознании говорящего в отношениях - «лица женского пола -это лица определенного возраста (женщины, подростки, де­вушки и т.п.). То же наблюдается при гиперо-гипонимических

отношениях имен, например: «Вдали показался лес. Верхушки деревьев, казалось, касались голубого неба» (А.П. Чехов), представление о таких отношениях в объективной действи­тельности присутствует в сознании говорящего и нет необхо­димости в тексте восстанавливать звено «лес - это деревья».

К парадигматической экономии речи относятся явления вторичной репрезентации, в частности предложения с обрат­ным смыслом. Однако вторичный смысл таких конструкций реализуется за счет их синтагматики: «Андрей ему поможет. -Поможет он. Как же. Держи карман шире». Ср.: «Кто ему по­может? У него ведь нет родных».

Негативное значение приведенных выше утвердительных предложений всегда сопровождается дополнительными субъ­ективно-модальными наслоениями, которые реализуются в виде эмоционального неприятия факта, о котором сообщается (огорчения, возмущения и т.п.).

Передаваемая информация в случаях синтаксической энантиосемии - повторение того, что находится в сфере значе­ния собеседника, но уже в виде «маски» отрицательного вы­сказывания, содержащего иронию, сарказм в отношении того, в чем, по мнению говорящего, ошибочно убежден собеседник. При этом в роли вторичных возможны только такие структу­ры, семантика которых как бы находится на грани утвержде­ния и отрицания. Это конструкции с предикатами в форме бу­дущего времени, повелительного наклонения; вопросительные предложения, которые отражают незнание говорящим, суще­ствует ли этот факт в реальности.

В данном случае противопоставлены синтаксические свя­зи и отношения как план выражения и план содержания формы - синтаксической конструкции. Такое предложение информа-i тивно тождественно тому, на содержание которого выражена в нем реакция. Вместе с тем оно через свое содержание и через посредство другого высказывания коммуникемы - связано с третьим как реакция на высказанное в нем суждение и такое высказывание коммуникативно не тождественно предыдуще­му, хотя и повторяет его информативно. Подобного рода вы­сказывания конвенционально закреплены в русском языке и, следовательно, имеют место в конвенциях говорящего.

Таким образом, парадигматическая экономия языковых средств влечет возникновение вторичных репрезентаций, ко­торое всегда сопровождается «стремлением к максимальной

выразительности, экспрессивности языка», Гораздо большей, чем в исходных синтаксических конструкциях².

При такой парадигматической экономии речи удается из-бежать введения в речь и язык новой структурно-семантической модели, за которой были бы закреплены, по­мимо информативного значения, сложные экспрессивно-|моциональные смыслы. Энантиосемичные высказывания об-ладают сложной семантикой, повторяя утверждение о каком-то факте, присутствующем в сознании говорящего, они одно-временно отрицают, опровергают его.

Знание о типах ситуаций объективной действительности существуют в нашем сознании в виде ограниченного количе­ства смысловых моделей. Ситуации могут восприниматься как существующие автономно и как связанные с другими ситуа­циями определенными отношениями. В первом случае их когниции проецируются в языке в виде структурно-семантической модели простых предложений, во второй - в виде предикативной части сложного, совпадающей, однако, по семантике и структуре с простым (в виде предикативных еди­ниц, выражающий действие, состояние, местонахождение, движение, качество субъекта или его тождества другому лицу или предмету). То есть элементы, из которых строятся разно­видности сложного предложения, в принципе те же, что и эле­менты простого текста.

Ср.: «Стало светло. На улице появились первые прохо­жие». «Стало светло, и фонари потушили». «Фонари потуши­ли, так как стало светло».

Таким образом, сложные синтаксические единицы поро­ждаются комбинацией одних и тех же элементов, что также является одним из свидетельствий возможностей экономии речемыслительных усилий при говорении, возможностей ог­раниченного числа элементов вступить друг с другом в опре­деленные отношения и связи, создавая новые сложные смыс­лы, отражающие сложные связи и отношения объективной действительности.

Прямое отношение к проблеме экономии речемыслитель­ных усилий имеет такое явление, как изоморфизм единиц пре-

I аврилова Г.Ф. Меликян В.Ю. К проблеме семиоимпликации в синтаксисе /У Филологический вестник Ростовского гос. университета, 1998, №1.

дикативного и непредикативного уровней - словосочетания и сложного предложения³.

Эти единицы характеризуются одинаковыми закономер­ностями комбинирования и типами комбинаций и сочетаемо­сти синтаксически связанных между собой компонентов, объе­диняя в систему Разноуровневые конструкции как в сфере со­чинения, так и подчинения: сложноподчиненному предложе­нию изоморфно сочинение в словосочетании; сложноподчи­ненному - подчинение в нем.

В современной когнитивной лингвистике в качестве структуры знания предлагается модель отношений как когни­тивный коррелят реальных отношений в принципе одинаковых как для отношений между предметами, лицами, так и для от­ношений между ситуациями и представляющих собой свя­зующее звено между реальной действительностью и языковой данностью. Так, одинаковые разновидности когнитивных мо­делей равноправных, сочинительных отношений имеют оди­наковые средства выражения этих отношений в простом и сложном предложениях (соединительные, противительные, разделительные и др. союзы): «брат и сестра», «не брат, а сест­ра», «то брат, то сестра», и «шел дождь, и дул ветер», «то шел дождь, то дул ветер». Это, естественно, обеспечивает говоря­щему при переходе от конструирования простого предложения к сложному экономию речемыслительных усилий.

Основу подчинительных отношений словоформ и прида-1 точных составляет такое осознание связей предметов и явле­ний реального мира, которое устанавливает первичность одно-| гр по отношению к другому, вторичному. Соответствующие! модели знания сопровождаются проецированием в структуре предложения определенных синтаксических позиций, семан­тика которых трансформируется в языке в значение опреде­ленных словоформ или придаточных (атрибутивное, объект­ное, обстоятельственное). Однако, на разных уровнях синтак­сиса формально это выражается по-разному - в словоформах флективно, в придаточных - союзами и союзными словами. На уровне же семантика связь осуществляется с помощью одного механизма - создания итеративных сем. При этом в придаточ­ном обычно согласуются семы опорного слова и семы союза (или союзного слова).

'Изоморфизм в синтаксических связях падежных форм и придаточных частей \\ Исследования по славянской филологии. М.,1974, с. 80.

Так, например, в определительных придаточных обяза-тсльно согласование семантики союзного слова «где» с про-странственной семантикой опорного слова «когда» - только с временной его семантикой:

«Дом, где родился писатель...»

«Год, когда родился писатель...».

Тот же механизм связи и в простом предложении:

«Он работал вчера в кабинете» и «Он радовался вчера це-лый день»

В последнем случае пространственный распространитель (словоформа или придаточное) невозможен, ибо слово «радо-вался» обозначает состояние, не локализованное в пространст-ве (но локализованное во времени). В принципе одинаков и механизм построения усложненных конструкций.

Итак, экономия речемыслительных усилий - сложное яв-ление, совмещающее как экономию собственно речевых средств, так и экономию когниций. Одинаковый механизм, проецируемый на разные синтаксические уровни, порождает изоморфизм синтаксических конструкций разных уровней.

2.7. Высказывания с императивной семантикой

Категория императивности и способы ее репрезентации в речи находятся в центре исследований современных ученых¹. Однако системное исчерпывающее представление о данной категории еще не вполне сформировалось. Данная категория органически связана не только с отображением действительно-го и воображаемого, желаемого мира, но и с правилами взаи­модействия собеседников.

¹ См., например: Храковский B.C., Володин А.П. Семантика и типология им­ператива. Русский императив. Л., 1992; Бердник Л.Ф. Вопросительно-побудительные предложения в современном русском языке // Русский язык в школе. 1989. №2; Гусева Е.И. Текстообразующая роль побудительного пред-тжения в современном русском языке: Автореф. дис... канд. филол. наук. Гостов н/Д, 1989; Бирюлин Л. А. Теоретические аспекты семантико-мрагматического описания императивных высказываний: Автореф. дис... д-ра. филол. наук. М., 1992; Сергиевская Л.А. Сложное предложение с импера-1ивной семантикой в современном русском языке: Автореф. дис.... д-ра, фил. наук. М., 1995, Гусева Я.Л. Актуальные аспекты синтаксического поля модальноста: Автореф. дис.... канд. филол. наук. Краснодар, 1996; Кудряшов НА. Конструкции с косвенным императивным смыслом в современном русском языке: Автореф. дис.... канд. филол наук. Ростов н/Д, 1998.

Как отмечают исследователи, побудительные речевые ак­ты весьма многообразны и характеризуются разной степенью категоричности. Они могут выражать приказ, требование, предложение, приглашение, призыв, просьбу, совет, разреше­ние, извинение, пожелание, долженствование, предостереже­ние, запрещение, инструкцию и др².

Центром императивной ситуации является понятие субъ-ектности, ибо оно всегда направлено на получателя - предпо­лагаемого исполнителя побуждения, в функции которого вы­ступает 2-е лицо.

В такого рода высказываниях выделяются препозитивное значение и субъективно-модальное значение желательности осуществления означенной ситуации. При этом подобная субъективно-модальная направленность основана на объек­тивных предпосылках наличия ситуации, прямо противопо­ложной представленной в предложении. Кроме того, говоря­щий, используя разные способы побуждения, подходит к их выбору прагматически, исходя из того, "что адресат может, в состоянии выполнить указанное действие³.

Внимание к собеседнику, его намерениям, эмоциональ­ному состоянию, ситуации общения с ним, его месту в иерар­хии отношений и т.п. обеспечивает успешность побудительно- го речевого акта и является необходимым условием установ­ления контакта между собеседниками, который сохраняется в случае согласия адресата осуществить предлагаемое ему адре­сантом действие, т.е. достижения цели адресанта.

Русский язык, имеющий богатый арсенал конструкций, обслуживающих императивные речевые акты, обеспечивает говорящему возможность их выбора, который соответствовал бы ситуации и иллокутивному намерению адресанта.

Способы выражения категории императивности пред-ставляют собой сложную систему, состоящую из прямых, кос-' венных и скрытых способов реализации побуждения.

К прямым способам выражения императивности относят-ся те, в которых побуждение заключено уже в самой семантике

² Шмелева Е.А. Виды побуждения в русском языке // Функциональное опис
ние русского языка и методика преподавания его как иностранного: Межву
сб. науч. тр. М, 1989. С. 25

³ Милосердова Е.В. Семантика и прагматика модальности (на материале про­
стого предложения современного немецкого языка. Воронеж, 1991. С. 92.

10Х

формы глагола-предиката. К центральным из них следует от­нести высказывания с формой повелительного наклонения.

Несколько в стороне от центра поля императивности на­ходятся предложения, где в качестве предиката выступает форма изъявительного наклонения 1-го лица множественного числа (с прибавлением частицы-аффикса - те при обращении к нескольким лицам: "Пойдем (-те) в кино!"), а также формы 3-го лица с частицей пусть. Сюда же относятся пооудител_ьные высказывания с формой 2-го лица будущего времени ("До мое­го прихода вымоешь посуду и протрешь окна!"), а также пред-ложения с сослагательным наклонением, имеющие значение совета: "Почитал бы ты немного!". Кроме того, к прямым спо­собам выражения побуждения мы относим и инфинитивные формы: "Молчать!"; "Встать!".

Прямое побуждение может быть выражено и с помощью лексем, имеющих значение побуждения: приказывать, про­сить, советовать и др. в форме 1-го лица единственного и множественного числа. Такого рода императивные действия призваны не только воздействовать на волевой аспект адреса-га, но и изменять действительность в целом. При этом может быть опущено как наименование самого желаемого действия, гак и глагола со значением просьбы: "Попрошу на самый верх, где бильярдные... - Давай наверх... - согласился Каменев" (О. Приходько). Такие эллиптические конструкции употребляются обычно в экстремальных ситуациях, вынуждающих адресанта действовать максимально немногословно, и чаще лицом с ие­рархически более высоким положением, чем его адресат: "На выход с вещами! Не вижу улыбки... - Перебросив через плечо ремень тяжелой сумки, я двинулся за полковником..." (О. При­ходько).

Как отмечает М.К. Милых, разные формы выражения прямого побуждения могут соответствовать разной степени категоричности, которая зависит от ситуации общения⁴. Так, учитель может, обращаясь к классу, употребить 1) нейтраль­ное: "Закройте тетради, откройте книги!"; 2) смягченное побу­ждение, приглашение к действию: "Закроем тетради, откроем книги"; 3) менторское; "Пусть все закроют тетради и откроют книги"; 4) резко-категорическое: "Закрыть тетради и открыть

Милых М.К. Побудительные предложения в русском языке // Труды истори-ni-филологического фак-та РГУ. Харьков, 1953. Вып. 4. С. 6-11.

книги!"; 5) побуждение-планирование действий: "Теперь вы закроете тетради, откроете книги" и т.п.

На периферии поля императивности находятся высказы­вания с косвенным побудительным смыслом, побуждение в которых выражается повествовательным или вопросительным по своей структуре предложениями. Такая асимметричность объясняется тем, что предложение, как и любой языковой знак, обладает сложной семантической структурой. В силу этого при соответствующих конситуативных условиях те или иные эле­менты семантики предложения могут легко актуализироваться в требуемом для говорящего смысле. Причем в выражении семантики в таких случаях, как отмечает М.В. Никитин, участ­вуют "как эксплицитные семиотические значения, так и экс­плицитные семиоимпликационные значения высказываний"⁵.

В качестве подобных высказываний в русском языке за­кономерно, в силу языковой конвенционализации, употребля­ются вопросительные предложения, а также повествователь­ные, организованные по модели, включающей в себя, помимо глагола-инфинитива, слова с модально-оценочным значением необходимости, неизбежности, морально-этической оценки и др. Характер подобной оценки позволяет собеседнику делать вывод о желательности или нежелательности своих дальней­ших действий для себя и адресанта: "Да, вам, Иван Ильич, лучше туда не идти" (В. Дубинцев).

Любое вопросительное предложение эксплицитно выра­жает значение побуждения к речевому действию, которое под влиянием контекста в известных случаях преобразуются в се-миоимпликационное значение побуждения к действию вооб­ще. Как и прямое побуждение, высказывания с косвенным смыслом обязательно предполагают прямую обращенность к собеседнику, 2-му лицу, что свойственно и вопросительному предложению.

Так же, как и прямые побуждения, такие предложения, помимо пропозиционного содержания, передают информацию об иллокутивных намерениях говорящего, т.е. побудительный, коммуникативный компонент семантики, апеллирующий к эмоционально-волевой сфере собеседника, а также сообщение об инициируемом (и имплицитно), об инициирующем дейст­виях.

³ Никитин М.В. Предел семантики // Вопр. языкозн. 1997. №1. С. 4-5.

Косвенные побуждения обычно используются в речи то-гда, когда адресант не хочет или не решается прямо вторгаться в эмоционально-волевую сферу собеседника и хочет предвари-тельно путем оценки предпочитаемого им события или вопро-са-побуждения выяснить, возможен ли в этом плане дальней­ший контакт с собеседником: "... А отчего бы вам, Александр Михайлович, не заглянуть как-нибудь и к нам?.. - Благодарю нас, я как-нибудь зайду..." (М. Алданов).

На крайней периферии способов выражения категории императивности находятся скрытые речевые акты. В отличие от прямых и косвенных способов выражения побуждения они не имеют в основе своего побудительного значения ни общего для их предикатов значения желательности, ни значения ирре­альности. Не имеют данные высказывания в своей структур­ной исходной семантике и компонентов побудительного зна­чения. Их коммуникативная направленность определяется только конситуацией. Они не обладают ни специализирован­ными морфологическими формами предикатов, ни устойчи-ными моделями, закономерно подвергающихся переносу зна­чений. Например: "Не знаю, стоит ли брать с собой зонт? - На улице дождь". (Из разговора). Вторая реплика имплицитно предполагает (наряду с эксплицитной информацией) побужде­ние: "Бери с собой зонт". В данном случае как бы опущена общая посылка, логическое звено, известное обоим говоря­щим: "Пойду погуляю немного. - Уже десять часов вечера". (Из разговора). В данном случае обоим собеседникам известно общее положение "ночью не гуляют", отсюда вывод: "не сле­дует гулять адресату в 10 часов вечера ".

Такого рода побуждения и запреты рассчитаны на интел­лектуальную сферу собеседника и требуют определенного фонда общих знаний.

Остановимся подробнее на косвенных способах выраже­ния побуждения. Косвенное побуждение с опорой на объек­тивную необходимость совершения желаемого адресантом действия может быть выражено рядом способов и моделей:

1) употреблением категории состояния пора, значение ко­торой отражает нечто закономерное, не зависящее от челове­ческих желаний, в сочетании с инфинитивом и дательным па-дежом местоимения 2-го лица. Такие конструкции, побуждая собеседника к действию, указывают на его своевременность и

необходимость именно в данный момент: "...Жениться вам пора, золотой мой..." (Ф. Соллогуб);

2) значение предпочтительности какого-либо действия
передается сочетанием категории состояния лучше (или проще)
с инфинитивом или условным придаточным: "Лучше, если
приедешь в полшестого. Чтоб мы могли поговорить" (В. Ду-
бинцев).

В случаях предложения совместного действия адресат обозначается формой дательного падежа множественного чис­ла 1-го лица: "...Нам лучше быть за первым столом или около него. Так в самом деле будет приличнее..." (М. Алданов).

Таким образом, цель использования модели со словом лучше - корректирование адресантом действий адресата, иду­щих, по мнению говорящего, вразрез с существующей ситуа­цией;

3) функцию выражения косвенного побуждения способны
выполнять высказывания, организованные по модели "модаль­
ный глагол + инфинитив + местоимение 2-го лица". По мне­
нию, Е.Е. Корди, волеизъявительность входит в состав семан­
тической структуры модальных глаголов⁶.

Конкретизация побудительного замысла всегда сопряже­на с сомнением говорящего в эффективности воздействующего начала произнесенного высказывания. Как отмечается, компо­нент предположительности такого эффекта этикетного плана явно выражен при употреблении модальных глаголов в пред­ложениях-просьбах. Особенно ярко он проявляется при отри­цании в вопросительном Предложении: "Вы не можете зайти к нам сегодня вечером?" (М. Алданов).

В повествовательных предложениях без отрицания реали­зуйся косвенная форма совета: "По-моему, без кабины вы мо­жете обойтись, а впрочем, как вам угодно", - посоветовал... жене Клервилль" (М. Алданов).

Если побуждение, по мнению адресанта, совпадает с же­ланиями собеседника, то оно граничит с разрешением совер­шить действие: "У тебя мокрое лицо, можешь взять полотенце" (А. Азальский). В данном случае имплицитно выражено субъ-

⁶ Корди Е.Е. Вторичные функции высказываний с модальными глаголами //1
Типология и грамматика. М., 1990. С. 178.

⁷ Булыгина Т.В., Шмелев АД. Языковая концептуализация мира (на материале |
русской грамматики). М., 1997. С. 288; Формановская Н.И. Употребление)
русского речевого этикета. М., 1982. С. 117.

ективное отношение говорящего к содержанию сообщения, соучастие адресанта в позитивном изменении дел адресата. Такой эффект возможен только при непосредственном обра­щении к собеседнику, в силу чего в высказывании обязательно присутствует форма местоимения или только глагола во 2-м лице.

При наличии отрицания при глаголе мочь в повествова­тельном предложении выражаются объективная невозмож­ность и нежелательность совершения адресатом выраженного инфинитивом действия, а, следовательно, побуждение его со-всршить нечто прямо противоположное: "Вы не можете зада-вать ваши вопросы сейчас" (О. Приходько). При двойном от­рицании побудительное значение выражается еще рельефней: "Вы не можете не рассчитывать на их помощь!" (М. Попов).

Подобные императивные конструкции омонимичны кон-струкциям повествовательной семантики и в отличие от них характеризуются побудительной интонацией и фразовым уда­рением, падающим на модальный глагол.

При наличии в предложении слова можно обычно пере­чается приглашение к совместному с собеседником действию: Для нашего дела вам можно найти и время, и место" (М. Ал-данов). Однако совместность действия в целях установления более тесного речевого контакта с адресатом может быть вы­ражена и формой 1-го лица множественного числа: "Ну, мы можем опять говорить по-русски" (М Алданов).

Побуждение, основанное на обязательности воспроизве-дения выраженного в высказывании действия, передается пу-тем использования моделей со словами должен, обязан, следу­ет, надо (нужно), необходимо, требуется, придется в сочета­нии с инфинитивом и местоимением 2-го лица в дательном падеже.

Такие высказывания сопровождают побуждения апелля­цией к объективной необходимости осуществления действия, выраженного инфинитивом.

Элемент необходимости, долженствования может быть двух видов: алетическим и деонтическим. "Алетическое дол­женствование связано с объективными потенциями реального мира, деонтическое - с нормативным и ненормативным пове­дением"⁸. В связи с этим рассматриваемые высказывания мо-

' Булыгина ТВ., Шмелев А. Д. Концепт долга в поле долженствования // логи-кч-кий анализ языка: культурные концепты. М., 1981. С. 15.

гут: 1) подчеркивать вынужденный характер побуждения или] 2) апеллировать к моральному долгу собеседника. Отсюда от-тенки_ побуждения: приказание, распоряжение, требование, убеждение, разъяснение и т.п.: "Она внимательно изучила би­лет. - Вовремя нужно приходить" (О. Приходько); "...Но кроме крема "для загара" вам необходимо приобрести еще что-нибудь для смягчения кожи..." (С. Есин). Семантика таких по­буждений основана на каузировании к действию путем убеж­дения в его объективной необходимости. Стремление убедить адресата в его неизбежной заинтересованности в осуществле­нии требуемого действия иногда находит выражение в мнимой задействованности автора в побуждении: "Никакого волнения. Пожалуйста, - проговорил Пьер. - Прежде всего, нам- нужно снять рубашечку" (В. Набоков).

Семантика побуждения к необходимому в силу долга действию такова, что не позволяет отрицательно ответить на побуждение: "Вам придется сообщить мне данные, добытые первыми шагами дознания..." (М. Алданов). В такого рода вы-оказываниях социальный, психологический статус говорящего выше статуса собеседника и позволяет ему апеллировать к мо-ральному долгу адресата.

Еше более резко это подчеркивается в предложениях схе­мы N + должен, обязан + инфинитив: "...Никакого учебного! года у вас не было. И не читаете вы почти ничего. Вы должны заниматься, Витя..." (М. Алданов).

Однако при отсутствии неравенства между собеседника­ми в содержании высказывания преобладает значение совета, приглашения, т.е. категоричность побуждения снижается: "По-моему, вы должны написать свои воспоминания" (М. Алда-нов).

Косвенные речевые акты со значением побуждения, их семантика иногда зависят от контекста, ситуации. Они могут| выражать разные аспекты побуждения. Так, повествовательное! предложение с компонентом мочь обычно выражает совет (ес-ли же говорящий прибегает к своей компетенции или исполь­зует свое иерархически более высокое, чем у собеседника по­ложение, в речи реализуется разрешение): "Вы можете не ра­ботать по вечерам" (Я вам советую / или приказываю, разре­шаю).

В роли императивных высказываний, выражающих запрет на осуществление какого-либо действия, часто выступают мо-дели повествовательных предложений, содержащие указание на прямую адресованность речевого акта посредством упот­ребления местоимения 2-го лица. Модель таких предложений предполагает и частично типизированное лексическое содер­жание - употребление лексем, значение которых включает в себя сему осуждения поведения адресата или сему нецелесо-образности его поведения. Таковы предложения, включающие и себя слова бесполезно, напрасно, нехорошо, незачем. При э гом лишь слове напрасно (зря) способно сочетаться с финит­ными формами глагола настоящего времени: "Вы, господа, напрасно ходите без калош в такую погоду, - перебил его на-сравнительно Филипп Филиппович..." (М. Булгаков); "А ты очень зря опять говоришь об этом..." (А. Федоров). Автор та­кою рода побуждений как бы склоняет своего собеседника выполнить действие, противоположное тому, что тот делает или собирается делать. При этом употребление в таких конст­рукциях прошедшего времени погашает императивную семан-тику высказывания (нельзя запретить уже осуществленное кем-то действие): "...Ничего нового на свете не произойдет. Так что вы напрасно кипятились насчет новой жизни" (И. Ильф, Е. Петров).

Слова нехорошо, бесполезно, незачем, нечего сочетаются только с инфинитивом: "Нехорошо так резко прерывать его" (О. Приходько); "Вам незачем отказываться от своих прежних намерений" (Ml Алданов). Некатегоричность требований-зап выражается в данном случае и формой несовершен­ного вида глагола, а также безличным характером самой структуры высказывания, как бы исключающего прямой выход к эмоционально-волевую сферу собеседника.

Субъективность, эмоционально-оценочный компонент высказывания усиливаются за счет лексической семантики инфинитива, обозначающего эстетически или этически непри­емлемые для адресанта факты: "Я свое отслужил, нечего меня повестками стращать" (О. Приходько), Ср.: "Нечего болтать, ругаться, бездельничать". Такие императивы сопровождаются коннотацией осуждения, и в основе их реализации лежит со­циально-ролевое (реальное или мнимое) превосходство адре­санта.

Категоричность запрета закреплена за моделью со словом нельзя в сочетании с инфинитивом несовершенного вида: "Я имею в виду, что такой случай вам нельзя упускать" (М. По­пов). Такого рода побудительные предложения помимо запре­та сориентированы на изменение ментального или физическо­го поведения адресата в будущем: "Клавдия страстно прижа­лась к нему и горячо говорила: - Так дальше тебе нельзя жить, нельзя!" (В. Соллогуб). Такие предложения содержат и нега­тивную этическую оценку факта. Интересно, что совершенный вид глагола резко меняет семантику таких предложений; встречается он только в сочетании с частицей не:

"Вам нельзя не подождать их..." (М. Алданов). В этом случае отрицательную оценку получают намерения адресата, а само высказывание за счет отрицания получает уже значение не запрета, а настоятельной рекомендации.

Побуждение-запрет может быть выражено повествова­тельным предложением, образованным по модели "Вы (ты) забываете (-ешь) + Inf (несовершенного вида)". Уже само лек­сическое значение предиката содержит осуждение представ­ленного далее факта (память - ценнейшее свойство человече­ского сознания; забыть, лишиться ее - очень плохо для челове­ка). Неодобрение со стороны говорящего вызывает факт дей­ствия, совершаемого слушателем, который в процессе перера­ботки информации должен осознать недопустимость своего поведения. "Ты забываешь готовить уроки"; "Вы забываете закрывать вашу дверь на ночь" (В. Набоков), Просьба сопро­вождается здесь напоминанием об обязательности ее реализа­ции и тем самым предотвращает ее нарушение в будущем. Данная форма побуждения отличается от прямого побудитель­ного речевого акта (Ср.: "Не забывайте закрывать вашу дверь на ночь!") тем, что говорящий не осуществляет прямого нажи­ма на адресата посредством своего авторитета или своей напористости.

Для выражения смягченного запрета часто используются вопросительные предложения, приобретающие при этом зна­чение отрицательных высказываний.

Императивность (побуждение собеседника к вербальному ответу), как уже говорилось, присутствует в значении и собст­венно вопросительных предложений. Кроме того, вопрошаю­щий часто не знает, существует (будет ли существовать) на­званный факт в реальной действительности, что свойственно и

значению побуждения и служит объяснением той легкости, с которой вопрос включается в побудительный контекст.

Вопросы-побуждения используются в ситуациях, в кото­рых адресат на зависит от говорящего, но последний старается в вежливой форме выразить критическое отношение к дейст­виям собеседника. Вопросительная интонация при этом сни­мается: "Ах, милый мой, милый Ромашов, зачем вы хотите это делать? Подумайте: если вы знаете твердо, что не струсите... то ведь во сколько раз тогда будет смелее взять и отказаться" (А.И. Куприн). Оттенок упрека в таких случаях соотносится с интересами адресата, и говорящий таким образом как бы ог­раждает себя от возможного конфликта и нарушения контакта с адресатом: "Спокойно, Алик Романович. Зачем вы так нерв­ничаете?" (О. Приходько).

Следует заметить, что если "зачем-реплика" - вопрос, тре­бующий уточнения некоторых деталей ситуации, то в речевом употреблении невозможно его побудительное прочтение, тем более что здесь в устном использовании фразовое ударение падает на слово зачем и оно отделяется от остальной части предложения паузой: "Но ведь я сто раз объясняла вам, мама, что я еду на несколько дней. - Зачем вы едете? - осторожно-дипломатично спросила Муся" (М. Алданов). Ср.: "Зачем вы едете? Там опасно".

Аналогичное побудительное значение могут иметь и "по-чему-реплики": "Тебе на жизнь ничего не остается - пять руб­лей, Почему ты отказываешься от денег Марка?" (А. Рыбаков); Ср.: "Зачем ты отказываешься от денег Марка?"

Однако при наличии отрицательной формы предиката ре­плика зачем невозможна и единственно возможным вариантом выражения запрета оказывается реплика почему: "Почему ты не поведешь к отцу?"

При употреблении реплики почему и зачем адресанту удается избежать конфликтности, которая возможна при пря­мом побуждении, ибо побуждение-запрет в таких репликах "маскируется" под вопрос-желание узнать причину (или цель) нежелательного, нецелесообразного, с точки зрения адресанта, поведения собеседника.

Реплика-запрет (с элементом осуждения, активного про­теста) может быть воплощена в "что-вопросе": "Безобразие -осудил Иван и добавил: - А кроме того, что это вы так выра­жаетесь: "по морде засветил?" (М. Булгаков); "Корейко... сце-

пился с Балагановым. - Что же вы меня бьете?" - надрывался Балаганов" (И. Ильф, Е. Петров).

Та же экспансивность заложена и в "чего-репликах", от­личающихся от "что-реплик" своим разговорным характером. Цель и той, и другой реплики заключается в желании прину­дить адресата к прекращению действия, несовместимого с ин­тересами автора:

"Вы чего здесь двери ломаете? - раздался над ними глу­хой воющий голос" (В. Дудинцев); "Чего вы орете, как белый медведь в теплую погоду? - строго сказал Остап" (И. Ильф, Петров). Такого рода вопросы побуждения наносят вред эмо­циональной сфере адресата и при известных условиях могут спровоцировать конфликт, тем более что эти вопросы 'свобод­но включают в себя просторечную лексику и фразеологию, и говорящий таким образом намеренно снижает уровень обще­ния с собеседником.

Побуждение-запрет на совершение действия, выраженно­го глаголом однонаправленного движения, может быть оформ­лен репликой-вопросом с наречием куда: "Куда ты тащишь меня? Я близко живу, А ты черт знает куда тащишь" (К. Ваги-нов); "Бабка: Куда Галю-то понесла? Ну куда? Я что, не поси­жу?" (Л. Петрушевская). Здесь на смену убеждению приходит упрек, выражаемый иногда с такой силой, что создается риск для эмоционально-волевой сферы адресата.

Близки по структуре к вопросительной конструкции и предложения, построенные по схеме "Сколько раз просил (просили) тебя (вас) + Vinf (чтобы + придаточное изъясни­тельное)".

С отрицанием не такие конструкции передают запрет: "Сколько раз я просил не называть меня парнищей!" (И. Ильф, Е. Петров); "Сколько раз вас просили не входить без стука!" (Из разговора).

Как отмечает В.И. Шаховский, вопросительные место­именные слова часто близки к эмоциональным частицам и вы­ступают как "сигналы определенной эмотивной интенции от­правителя, призванные вызвать определенный настрой у полу­чателя"⁹. Подобного рода эмотивные наслоения упрека, него­дования, экспансии находим и в представленных выше репли­ках-запретах. Выражение в этом случае получает тот факт, что

' Шаховский В.И Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. Воронеж. 1987 С. i64

1 I8

творящий неоднократно просил адресата осуществлять (или не осуществлять) запрашиваемое им действие.

Побуждение и запрет (в зависимости от негативной или позитивной формы предиката) могут выражать модели вопро-сительных конструкций, соответствующие схеме "Неужели + вы (ты) + Vf (настоящего времени)". При этом запрет выража­ется формой утвердительного предложения, а побуждение -отрицательного: "Неужели вы верите его обещаниям?"; "Я очень занят, - сказал я. - Ну неужели ты не можешь отвлечься на полтора часа?" (В. Токарева). Целью говорящего является стремление в этикетной форме заставить адресата совершить определенное действие, обратив внимание на неуместность его поведения или намерений.

Всякий запрет нежелателен для адресата, затрагивает ас­пект его независимого "Я", его самоуважения, не допускающе­го критики его поведения. Снятие прямой обращенности к со-беседнику, создание иллюзии - зависимости косвенного побу­ждения от объективной действительности, диктующей необхо­димость прекращения того или иного действия адресата, смяг­чают императивность и не наносят ущерба самолюбию адреса-та, а, следовательно, не нарушают контакта собеседников, ис­ключая возможность конфликтной ситуации.

С другой стороны, при соответствующем лексическом со­к-ржании предложения (при наличии просторечных слов или слова, выражающего запрос об образе действия, с помощью которых говорящий стремится подчеркнуть силу убедительно­сти своего речевого акта) адресант может намеренно идти на конфликт, желая таким образом изменить создавшуюся ситуа­цию: "Как вы обращаетесь с людьми?" или "Куда вы лезете?"

Достаточно высокая употребительность косвенных рече-вых актов побуждения и частотность эффективности их рече-вого воздействия свидетельствуют о преимуществе и целесо­образности их использования.

Повествовательные и вопросительные предложения, вы-сгупая в роли побудительных, приобретают под влиянием кон-ситуации семиоимнликационное значение, в основе возникно­вения которого лежат либо компоненты семантики, заложен­ные в соответствующей модели прямого речевого акта (значе­ние побуждения к речевому ответу и возможность ирреально-ги излагаемого факта в вопросительной конструкции), либо лексическое содержание предложения, слова оценочной се-

мантики, явно поощряющие или запрещающие ту или иную деятельность адресата. Данный факт свидетельствует о тесной взаимосвязи между семантическим, синтаксическим и прагма­тическим уровнями в процессе реализации побудительного речевого акта.

Косвенные побудительные речевые акты связаны с пря­мыми речевыми актами сложными парадигматическими омо­нимическими и синонимическими отношениями, что создает богатые возможности выбора для говорящего.

Омонимические отношения с соответствующими по форме повествовательными или вопросительными предложе­ниями создают возможность адресанту отказаться от предла­гаемого им запроса о необходимости того или иного действия собеседника и апеллировать к исходному значению предложе­ния (эта же возможность заложена и в понимании его адреса­том). Например: "Куда ты собрался на ночь глядя? - К другу." или "Куда ты собрался на ночь глядя? - А тебе какое дело? -Нельзя уж и спросить" (Из разговора).

Как внутренние (с другими косвенными актами побужде­ния), так и внешние (с прямыми и скрытыми речевыми актами) богатые синонимические отношения предложений со значени­ем косвенных речевых актов предоставляют говорящему бога­тейшие возможности выбора, знание правил которого помога­ет ему эффективным образом воздействовать на своего парт­нера по коммуникации, учитывая социальный статус адресата, его эмоциональное состояние, его характер, ситуацию обще­ния и пр., и таким образом добиваться эффекта через воздейст­вие на мир знаний и чувств собеседника. Это дает говорящему возможность оказать максимальное воздействие на собеседни­ка, остановив свой выбор на той модели, которая более всего соответствует ситуации общения иэмоционально-волевым особенностям собеседника. Находясьна периферии способов репрезентации категории императивности, косвенные речевые акты, тем не менее, активно конкурируют в своем речевом ис­пользовании с центральными прямыми способами выражения побуждения.

Итак, функционально-семантической категории импера­тивности соответствует целая система моделей прямых и кос­венных речевых актов, моделей, служащих эффективности человеческих контактов, без чего невозможно существование в социуме.

"В основе всякого литературного языка лежит накоплен­ное веками сокровище фраз, словосочетаний, комбинаций, из­речений, пословиц и т.п. Но это сокровище оказывается гораз­до большим сокровищем, чем обыкновенно думают. Обычно его понимают как сумму накопленной данным народом мудро­сти; между тем в языковом материале, унаследованном от старших поколений, заложены в виде возможностей и линии речевого поведения будущих поколений, наследников этого сокровища"¹⁰.

Речевое поведение носителей русского языка во многом определяется знанием всего арсенала сокровищницы побуди­тельных моделей, а также их потенциальных возможностей, обеспечивающих говорящему должную речевую стратегию и тактику. "Сокровище" знаний такого рода и умение им пользо­ваться поистине бесценны.

Раздел 3

ПРЕДИКАТИВНЫЕ ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ В СОВРЕМЕН­НОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ 3.1. Функционально-семантическая категория модальности

Категория модальности как объект исследования тради­ционно привлекала внимание лингвистов (А.А. Шахматов, A.M. Пешковский, В.В. Виноградов, Г.А. Золотова, О. Еспер­сен, Ш. Балли и др.). Однако до сих пор не получили одно­значного решения вопросы, связанные с объемом, лингвисти­ческим статусом, средствами речевой репрезентации данной категории. В современной лингвистике, как отечественной, так и зарубежной, представлены различные точки зрения на кате­горию модальности. При этом данные точки зрения при всем их разнообразии имеют и нечто общее. Так, большинство уче­ных признает, что "общей чертой характеристики сущности модальности является отношение между составляющими ком­муникативного процесса, т.е. между говорящим, высказывани­ем и объективной действительностью"¹. Рассмотрение же этих отношений различно. В первую очередь это зависит от того, на какую из трактовок модальности (узкую или широкую) опира-

¹⁰ Щерба Л.В. Избранные работы по русскому языку. М.. 1957. С. 132. ¹ Широкова А.Г. Проблемы изучения категории модальности в зарубежных славянских странах // Междунар. юбилейная сессия, посвященная 100-летию со дня рождения акад. В.В Виноградова: Тез докл. М.. 1995. С. 148 - 149.

ется лингвист. Для отечественного языкознания характерна широкая трактовка модальности, основывающаяся на опреде­лении данной категории, предложенном В,В. Виноградовым: "Каждое предложение включает в себя, как существенный конструктивный признак, модальное значение, т.е. содержит в себе указание на отношение к действительности. Любое цело­стное выражение мысли, чувства, побуждения, отражая дейст­вительность в той или иной форме высказывания, облекается в одну из существующих в данной системе языка интонацион­ных схем предложения и выражает одно из тех синтаксических значений, которые в своей совокупности образуют категорию модальности"².

Далее он отмечает, что категория модальности "имеет смешанный лексико-грамматический характер. В языках евро­пейской семьи охватывает всю ткань речи". Таким образом, в такой широкой трактовке категория модальности включает в себя коммуникативную целеустановку, различные эмоцио­нальные значения. В некоторых работах последних лет, в ча­стности В.Г. Адмони, Г.П. Немца и др., ещё более расширяется объём категории модальности, в неё включается и категория отрицания (негопозитивности)."'

При анализе взаимосвязи между компонентами процесса коммуникации центральным элементом признается либо сам говорящий и его отношение к действительности (Грепл, Бауэр и др.) либо отношение говорящего к высказыванию (М. Кубик и др.) либо высказывание и его отношение к действительности (с точки зрения говорящего). Именно последний взгляд наибо­лее распространен в отечественной лингвистике (см. работы В. В. Виноградова, Н.Ю. Шведовой, Г.А. Золотовой и др.). Дан­ный подход представляется наиболее последовательным, так как позволяет учесть все составляющие процесса коммуника­ции, обосновать деление модальности на объективную и субъ­ективную, которые, однако, существуют в предложении-высказывании в тесной взаимосвязи. Именно в том, понимает ли говорящий содержание высказывание как реальное или как ирреальное, большинство отечественных исследователей ви-

¹ Виноградов В.В. О категории мод&тьности и модальных словах // Виноградов

ВВ. Избранные труды по русской 1рамматике. М., 1975.

' Адмони В.Г. Строй современного немецкого языка. М., 1982; Немец Г.П.

Актуальные проблемы модальности в современном русском языке. Ростов н/Д.

1991.

дит сущность модальных отношений. Следует, однако, учесть, что реальность и ирреальность при этом рассматриваются весьма широко и неоднозначно.

Некоторые лингвисты, считая основным для модальности коммуникативное намерение говорящего, выделяют в соответ­ствии с этим критерием основные модальные схемы высказы­ваний повествовательные, вопросительные, побудительные и желательные. Такое включение целеустановки в объем катего­рии модальности влечет за собой необходимость более четкой градации типов высказываний, фиксации наличия различных промежуточных типов⁴.

Но следует иметь в виду, что выделяемые с учетом ком­муникативно-прагматического подхода коммуникативные зна­чения "неодноплановы значениям собственно модальным"⁵. Категория модальности и целеустановка взаимодействуют при оформлении высказывания, однако единицы с одинаковой мо­дальностью могут различаться по типу целеустановки. Если же признать, что целеустановка входит в состав категории мо­дальности, то модальное (частное) значение и значение целе­установки должны взаимоисключаться как элементы одного обобщённо-грамматического значения, на основе которого оформляется грамматическая категория. В русском же языке это не соответствует реальному положению вещей.

Следует также попытаться отграничить модальность как лингвистическую категорию от близких к ней категорий отри­цания, эмоциональности и более общей, чем модальность, ка­тегории предикативности.

Предикативность так же, как и модальность, является не­отъемлемым признаком предложения-высказывания, однако представляет собой категорию белее высокого уровня абстрак­ции. Категория модальности входит в категорию предикатив­ности в качестве составляющего элемента (в данном случае речь идет о модальности объективной).

⁴ См.: Блох М. Проблемы парадигматического синтаксиса: Автореф. дне.... д-ра филол. наук. М., 1977, Валимова Г.В. Функциональные типы предложений в современном русском языке. Ростов и/Д, 1967.

" См.: Блох М. Проблемы парадигматического синтаксиса: Автореф. дис.... д-ра филол. наук М, 1977; Валимова Г.В Функциональные типы предложений в современном русском языке. Ростов н/Д. 1967.

Некоторые исследователи, в частности Г.П. Немец, Н.Е. Петров и др.⁶, включают в объем категории модальности раз­личные эмоционально-экспрессивные элементы. Представля­ется необходимым разграничить модальность и эмоциональ­ность как категории. Модальность - это неотъемлемый признак предложения, как категория стабильна. Эмоциональность (и экспрессивность) являются факультативными признаками. Предложение-высказывание может быть нейтральным с точки зрения эмоциональности и экспрессивности. Кроме того, одно и то же предложение, сохраняя модальность, может передавать различные эмоции, изменять эмоциональную окраску. Напри­мер, предложение "Идет дождь" в зависимости от интонации по воле говорящего может передавать радость, сожаление, удивление и т.д. Дополнительным признаком, позволяющим разграничить модальность и эмоциональность, можно считать то, что каждая из этих категорий обладает своим набором средств выражения.

Как указывалось ранее, ряд ученых включает категорию негопозитивности в объем категории модальности. В лингвис­тике представлена особая концепция отрицательной модально­сти⁷. Однако данные категории необходимо разграничивать. Отрицание представляет собой категорию более высокого уровня абстракции. Модальные же значения охватывают лишь часть значений, присущих категории отрицания. Отрицатель­ные конструкции, базируясь на утвердительных, богаче в ком­муникативном и прагматическом аспектах.

Кроме того, объективная модальность всегда представле­на в конструкции эксплицитно, а отрицание может быть и им­плицитным. И субъективная, и объективная модальность обла­дают набором средств выражения, отличным от речевых реа­лизаций категории отрицания. Так, в частности, отрицание в отличие от модальности может быть выражено средствами словообразовательного уровня. Таким образом, предпочти­тельнее опираться на традиционное понимание модальности.

Понимание статуса лингвистической категории модаль­ности зависит от подхода к явлениям языка, которым пользу­ется тот или иной лингвист. Так, модальность рассматривается

⁶ Немец Г.П. Указ соч.; Петров НЕ. О содержании и объеме языковой модаль­
ности. Новосибирск, 1982.

⁷ FxnepceH О. Философия грамматики М, 1958.

как понятийная⁸, синтаксическая⁹, семантическая¹⁰, таксоно­мическая, функционально-семантическая категория. Послед­няя точка зрения опирается на концепцию, предложенную В.В. Виноградовым. В дальнейшем это направление анализа было развито в работах А.В. Бондарко".

Функционально-семантическая категория (ФСК) модаль­ности понимается как категория, "охватывающая систему грамматических форм глагольного наклонения, а также син­таксические и лексические средства выражения отношения высказывания к действительности"¹². Подобный подход к ка­тегории модальности не противоречит традиционному деле­нию модальности на объективную и субъективную, так как каждый из этих типов модальности соответствует определен­ным значениям, реализует их с помощью собственных средств выражения. Различаются они и по признаку обязательности (факультативности). Объективная модальность является обяза­тельным признаком предложения-высказывания. Субъектив­ная - признак факультативный, при этом субъективная мо­дальность как бы наслаивается на объективную: эти типы мо­дальности постоянно взаимодействуют. Традиционно объек­тивная модальность подразделяется на реальную и ирреаль­ную. Ядром средств выражения объективной модальности яв­ляется грамматическая категория наклонения глагола. В зави­симости от того, считает ли говорящий содержание высказы­вания по доминирующим признакам реальным или ирреаль­ным, в качестве средств выражения используют те или иные формы наклонения. Однако реальность/ирреальность в лин­гвистике понимаются неоднозначно. Для того, чтобы более точно разграничить эти понятия, некоторые исследователи предлагают, во-первых, определить узкое и широкое понима­ние "реальности", а во-вторых, ввести третий элемент системы - "потенциальность". При этом потенциальность понимается как зона, которая фиксирует переход от ирреальности к реаль­ности. При этом реальность в узком смысле соотносится с ак­туальностью, фактичностью. Ядром средств ее выражения яв-

⁸ Мещанинов И.И. I лагол М., Л., 1949; Ломтев Т.П. Предложение и граммати­ческие категории. М., 1972. " Немей Г.П Указ соч., Петров НЕ. Указ. соч.

'" Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М., 1982; Шведова Н.Ю. Очерки по синтаксису русской разговорной речи. М., 1960. ¹² Бондарко А.В, Грамматическая категория и контекст. Л., 1971. С. 11.

ляется форма настоящего актуального, а также формы про­шедшего времени. Реальность в широком смысле выражается всеми формами изъявительного наклонения, в том числе и бу­дущего времени. Форма будущего времени иногда рассматри­вается лингвистами как способ выражения ирреальной мо­дальности. Предпочтительной, на наш взгляд, является точка зрения, согласно которой, данная форма относится к сфере потенциальности: "Завтра я отправлю эту статью в газету" (В. Иванов). В данном примере выражено твердое намерение субъекта совершить, действие. Отнесенное к плану будущего действие мыслится как реальное. Данная форма обслуживает сферу потенциальности, ситуация мысленно преобразуется из ирреальной в реальную.

Кроме микрополя реальности, в составе поля модальности выделяют микрополя - ирреальности, необходимости, возмож­ности, желательности, предположительности и т.д.

Рассмотрим структуру и систему средств выражения ос­новных микрополей.

Как уже говорилось, ядром средств выражения микропо­ля реальности является изъявительное наклонение (или син­таксическое наклонение - индикатив). Периферия микрополя реальности представлена:

1) формами глагола, которые не относятся к определен­
ному наклонению, в частности, инфинитивом: "В квартире
молчали, а она на них кричать" (А. Данилова);

2)глагольными формами типа баи,, хлоп, толк, стук и
т.п.:

"Она дугой тарелку о стену" (М. Серова);

3) формами причастий и деепричастий: "Звон этот влетел
в комнату, заставляя колебаться шторы, ярко освещенные
солнцем" (В. Катаев) (пример А.В. Бондарко).

Микрополе возможности пересекается с микрополями реальности и ирреальности. Можно говорить о реальной и ир­реальной возможности. Реальная возможность представлена в конструкциях с четко выраженным намерением совершить действие. В таких конструкциях выражается и воля говоряще­го.

Микрополе возможности "объединяет лексические, мор­фологические и синтаксические средства, выражающие пред­ставление говорящего о такой связи между субъектом пред­метной ситуации и его признаком, при которой существует

обусловленность ситуации детерминирующими факторами, допускающими различный исход потенциальной ситуации - её реализацию или нереализацию"¹³. Значение возможности мо­жет быть выражено:

1) на лексическом уровне - модальными глаголами мочь (смочь), уметь (суметь) (при этом под модальным глаголом, вслед за Ш. Балли, мы понимается глагол, имеющий в семан­тической структуре модальную сему) и предикативами можно, возможно и др.;

2)на морфологическом уровне - формами будущего вре­
мени, настоящего, прошедшего (в переносном значении), а
также формами сослагательного наклонения; выбор морфоло­
гических средств выражения модального значения возможно­
сти зависит от того, мыслится ли ситуация как реальная или
ирреальная;

3)на синтаксическом уровне - специализированными ин­
финитивными конструкциями.

В предложении-высказывании значение возможности обычно реализуется комплексом средств. Семантическая ' структура поля возможности строится на противопоставлении по признаку "внешний/ внутренний". Выделяется внешняя и внутренняя возможность. Внешняя возможность обусловлена факторами, которые находятся вне субъекта (социальными, природными). Внутренняя возможность определяется внут­ренними характеристиками субъекта (психические, физиче­ские, нравственные свойства и т.д.) либо свойствами объекта в бессубъектных конструкциях.

Микрополе необходимости также относится к сфере по­тенциальности, при этом конкретные речевые реализации кон­струкции со значением необходимости дают характеристику высказывания как реального или ирреального. Значение необ­ходимости выражается разноуровневыми средствами языка:

1) модальными лексемами (надо, необходимо, надобно и т.п.: обязан, должен, принужден и др,; следует, приходится, надлежит я др.; долг, обязанность и т.д.); данные лексемы, включая в свой состав семы необходимости, долженствования, вынужденности; различаются по грамматической принадлеж­ности, что определяет их способность функционировать в той или иной синтаксической конструкции;

Теория функциональной грамматики. Темпорал&ность. Модальность / Под ред. А.В Бондарко. М., 1990. С 126.

2)независимым инфинитивом. Например: "Вы обещания
даете, а выполнять их нам" (В. Цветков). Инфинитивные пред­
ложения располагаются на периферии данного микрополя и
могут совмещать различные оттенки значения необходимости.
Часть инфинитивных конструкций является средством выра­
жения императивной семантики, ирреальной модальности:
"Всем срочно покинуть здание вокзала!" (из газет);

3)глагольными формами настоящего времени с особой
семантикой. Подобные формы передают оттенок необходимо­
сти как предписание (некоторые авторы называют эти формы
"настоящее предписания")¹⁴. Подобные формы настоящего
времени обычно используются в инструкциях, правилах, пред­
писаниях и т. п.: "В случае нарушения "Правил", дежурный
докладывает администратору, администратор принимает пре­
дусмотренные меры (из "Правил проживания в гостинице");

4)формами повелительного наклонения, которые исполь­
зуются не в основном значении, а сближаются по семантике с
формами изъявительного наклонения: "Кто-то отдыхает, а я
трудись" (М. Липскеров). Часть форм сближается, по-
видимому, с формами будущего времени изъявительного на­
клонения, обслуживая, таким образом, сферу потенциально­
сти. Формы повелительного наклонен