Социальная статика

В формационной теории Маркса можно выделить две составные части — статику и динамику. Социальная статика описывает то, из чего состоит об­щественная формация, что входит в способ производства, в экономический базис и идеологическую надстройку, а социальная динамика раскрывает механизм смены способов производства (общественных формаций) мирным или революционным путем. Вначале дадим определение общественно-эко­номической формации".

Общественно-экономическая формация — общество, находящееся на опре­деленной ступени исторического развития. В основе формации лежит изве­стный способ производства, представляющий собой единство базиса (эко­номики) и надстройки (политики, идеологии, науки и др.). История чело­вечества выглядит как последовательность пяти формаций, следующих друг за другом: первобытно-общинной, рабовладельческой, феодальной, капита­листической и коммунистической.

⁹ См.: Попов В.Г. Идея общественной формации (становление концепции общественной формации)-Кн. 1. Киев, 1992.

¹⁰ Плетников Ю.К. Формационная и цивилизационная триады К. Маркса. — http://www.philosophy.ri¹/iphras/library/rnarx/marx7.html.

¹' Этот термин наиболее популярен в отечественной литературе, хотя наряду с ним мы будем исполь­зовать и термин «общественная формация», который считаем полным эквивалентом первому.

В данном определении зафиксированы следующие структурные и дина­мические элементы:

♦ никакая отдельно взятая страна, культура или общество не могут состав­лять общественную формацию, но только совокупность многих стран;

♦ тип формации определяется не религией, искусством, идеологией и даже не политическим режимом, а ее фундаментом — экономикой;

+ в самой экономике надо выделить центральный элемент, чтобы понять, какой формации принадлежит ваша или соседняя страна;

4 таким элементом выступают производственные отношения, а в них — отношения собственности;

♦ надстройка всегда вторична, а базис первичен, поэтому политика все­гда будет только продолжением экономических интересов страны (а внутри ее — экономических интересов господствующего класса);

♦ все общественные формации, выстроенные в последовательную цепоч­ку, выражают прогрессивное восхождение человечества от низших сту­пеней развития к высшим;

♦ если в жизнь страны не вмешиваются чужеродные факторы, то она (или представляемое ею общество) должна пройти в своем развитии все сту­пени, не пропуская ни одной формации.

Позже русские марксисты внесли коррективы в эволюционную часть те­ории Маркса, чтобы оправдать социалистическую революцию и необязатель­ность прохождения всех этапов. Согласно модернизированной версии тео­рии формаций, отдельные страны могут двигаться коротким путем, минуя некоторые фазы развития либо проходя их ускоренно. Существование опре­деленных формаций, последовательно сменяющих друг друга в истории че­ловечества, не означает, что каждый народ должен пройти их в своем разви­тии. Некоторые народы (славяне, германцы и др.) миновали рабство и от первобытно-общинного строя перешли к феодализму. В результате отдель­ные звенья исторической цепи развития (рабство, феодализм, капитализм, а иногда все они вместе) могут не получить полного развития. Страны могут миновать их, переходя, например, непосредственно от родового строя к со­циализму, опираясь на поддержку и помощь более развитых, построивших социализм, стран. Только так можно было оправдать в глазах мировой об­щественности тот факт, что в границах социалистического лагеря объедини­лись страны, находящиеся народоплеменной, феодальной, рабовладельчес­кой и полукапиталистической стадиях развития. Хотя Маркс говорил толь­ко об одном варианте: социализм в своих цивилизованных формах может возникнуть не на любой, а лишь на самой высокой стадии капитализма, когда он целиком и полностью созрел для социалистических преобразований. Но ни одной средне- или высокоразвитой капиталистической страны в социа­листическом лагере к середине XX в. не оказалось.

Господствовавшие в советской науке выражения типа «феодальные пере­житки» и «родимые пятна капитализма», сохранившиеся при социализме или вдруг проросшие сквозь его социальную ткань, свидетельствуют о том, что общественные формации, до конца не прожитые страной, могут накапли­ваться в структуре данного общества, проявляясь на новом витке истории, порой в самых неожиданных формах и местах.

Согласно социальной статике Маркса (рис. 8), базис общества целиком и полностью экономический. Он представляет собой диалектическое единство

производительных сил и производственных отношений. Надстройка вклю­чает идеологию, культуру, искусство, образование, науку, политику, рели­гию, семью.

Удивительно, но надстройка у Маркса строится как бы по остаточному принципу. Она представляет собой, по сути дела, совокупность всех осталь­ных общественных отношений, «остающихся за вычетом производственных» и содержит самые разнообразные институты.

Рис. 8. Модель общества по К. Марксу

Марксизм исходит из утверждения, что характер надстройки определя­ется характером базиса. Это значит, что экономические отношения в значи­тельной степени^|2 определяют возвышающуюся над ними надстройку, т.е. со­вокупность политических, моральных, правовых, художественных, философ­ских, религиозных взглядов общества и соответствующих этим взглядам отношений и учреждений. Поскольку сменяется природа базиса, постольку меняется и природа надстройки. Поэтому можно, например, ожидать, что феодальная политическая структура будет существенно отличаться от капи­талистической, так как способы организации хозяйственной жизни в этих двух формациях существенно различны.

Отношения между базисом и надстройкой разворачиваются так. Базис обладает абсолютной автономией и независимостью от надстройки. Над­стройка по отношению к базису лишь относительно автономна. Отсюда сле-

¹² Но не целиком и полностью, как иногда считают сторонники экономического детерминизма '^1С" бы между уровнем экономики страны и степенью развития культуры существовали строго о:Ш⁰' значное соответствие и жесткая связь, то самой разнообразной культурой обладали бы самые ooi '^" тые страны. Но так происходит далеко не всегда. Есть счастливые исключения. Одно из ярки⁴-российское общество. Вот почему, на наш взгляд, можно говорить лишь о 70%-ной детерминант надстройки со стороны базиса.

дует, что подлинной реальностью обладает прежде всего экономика, отчас­ти политика, т.е. с точки зрения влияния на общественную формацию она реальна лишь во вторую очередь. Что касается идеологии, то она реальна уже как бы в третью очередь. Она важнее искусства, но менее ценна, чем эконо­мика или политика. А о религии Маркс говорил только со знаком «минус». Так и выстраивается незримая (ибо явно об этом Маркс не прописывал) иерархия важности подсистем общества. В самом верху, «почти за облака­ми», скрывается религия. За ней идет искусство, которому у Маркса отво­дится незаслуженно мало места. Чуть ближе к базису располагается идеоло­гия, а совсем близко — политика. Чем рассматриваемая сфера общества ближе к базису, тем выше ее ценность с позиций марксизма (рис. 9).

Искусство Маркс рассматривал как сферу, независимую по отношению к эко­номической подсистеме. Это означает примерно следующее: искусство — на­столько неважный фактор для развития общественной формации, что пусть раз­вивается как хочет, все равно от него тол­ку мало. Действительно, искусство — вещь элитарная, рабочие массы его не понимают, а совершить свою революцию они могут и без него.

Это весьма прагматичная (изложенная нами, правда, очень схематично) иерархия подсистем общества¹³, ориенти­рованная на партийные интересы и пролетарскую революцию. Тем не менее данная иерархия весьма любопытна. В самом деле Маркс первым раскрыл, пусть довольно туманно, ту истину, какой руководствуется на практике боль­шинство правительств (или руководствовалось до недавнего времени), ког­да искусство финансируется по остаточному принципу, а международная по­литика служит лишь формой выражения экономических интересов либо гос­подствующего класса в целом, либо крупных монополий в стране. Только в последней четверти XX в. развитые страны отошли от этих воззрений, осоз­нав, что наступил век информационной революции и интеллектуального капитала. В школах и вузах увеличились часы, отводимые на гуманитарное знание, вслед за тем потянулась цепочка микрореволюций в других сферах общества. Сегодня интеллект, талант и квалификация ценятся выше финан­сового капитала. Но у сегодняшнего российского правительства все еще век минувший, для него политика суть продолжение интересов олигархов и ма­фиозных кругов, культура, образование и наука в загоне, а идеологии нет никакой вообще.

Такая позиция в трактовке социальной системы, как вполне справедливо заметил А. Б. Гофман, резко отличает Маркса от О. Конта, для которого на­ука, мораль и религия — это действующие, практические силы, обладающие собственной реальностью и эффективностью'⁴. Добавим, что и М. Вебер ста­вил духовные факторы, в том числе протестантскую религию, выше эконо-

Термин «подсистема» Марксом не используется. Но нам его приходится применять, чтобы хоть как-то прояснить суть дела, ибо у Маркса экономика, политика, идеология, религия, искусство, семья, будучи элементами надстройки, вообще никак не обозначены в терминах социологической типологии. ¹⁴ Гофман А.Б. Указ. соч. С. 188.

мики и политики, сумев аргументированно доказать на обширном истори­ческом материале, что человеческой историей движут именно они.

В приведенной шкале (рис. 9) не указано место для семьи, образования и религии. Причиной служит отсутствие четких разъяснений у самого автора «Капитала». Можно лишь догадываться, что религия как форма иллюзорно­го сознания заслуживает меньшего почтения, чем искусство (форма правиль­ного, эстетического сознания) и идеология, особенно марксистская, играю­щая главную роль в деле сплочения пролетариата. Семья в его схеме, как можно думать, символизирует социальную структуру в целом. Вместе с эт­носами Маркс относил ее к надстроечным образованиям. Где располагают­ся классы, неясно, поскольку главу 54 «Капитала», посвященную им, Маркс не успел завершить. По всей видимости, они входят как в базис, так и в над­стройку. В базисе они оказываются, поскольку состоят из людей — главного элемента производительных сил. В надстройку их можно поместить потому, что любой социальный класс, согласно Марксу, обладает сознанием (истин­ным либо ложным), выступая то как класс-в-себе (пока он себя не осознал), то как класс-для-себя (когда он осознал свои классовые интересы и готов повести за собой все общество).

В связи с этим трудно согласиться с намерением Гофмана включить струк­туру социальных классов, групп и слоев, формы семьи, образа жизни и по­вседневную жизнедеятельность людей, в частности потребление, вбазис об­щества, где у Маркса находятся производительные силы и производствен­ные отношения. Прямых указаний самого Маркса на это нет, а если строить теоретические модели, основываясь на косвенных мыслях или догадках, то можно получить самые разные варианты, и все они имеют одинаковое пра­во на существование. Предложенный нами вариант — лишь один из них. Та­ким же правом обладает и любые другие, не только гофмановский, которые ныне десятками выдвигаются в печатных и электронных СМИ. Каждый ва­риант обладает лишь частичной истинностью. Но они крайне необходимы, ибо свидетельствуют, что теория Маркса плодотворна, она и сегодня пробуж­дает творческую мысль.

Под производительными силами он понимал: людей, занятых производ­ством товаром и оказанием услуг, обладающих определенной квалификацией и способностью к труду; землю, недра и полезные ископаемые; здания и помещения, где осуществляется процесс производства; орудия труда и про­изводства — от ручного молотка до высокоточных станков; технологию и оборудование; конечную продукцию и сырье. Все они подразделяются на две категории — личные и вещественные факторы производства.

Производственные отношения — отношения между людьми, складываю­щиеся в процессе производства, распределения, обмена и потребления ма­териальных благ под воздействием характера и уровня развития производи­тельных сил. Они возникают между большими группами людей, занятыми в общественном производстве. Люди вступают в подобные отношения не как личности, а как исполнители наперед заданных социально-экономических ролей: работодатель и работник, помещик и крестьянин, заимодавец и кре­дитор, арендатор или рантье. Фундаментом производственных отношении выступают отношения собственности. Производственные отношения, обра­зующие экономическую структуру общества, определяют поведение и дей-

ствия людей, как мирное сосуществование, так и конфликты между класса­ми, возникновение социальных движений и революции.

Производительные силы формируют, выражаясь современным языком, социотехническую систему производства, а производственные отношения — социально-экономическую. Понятие «производительные силы» впервые было введено в науку классиками английской политической экономии, которые применяли его для характеристики сочетания рабочей силы и орудий труда. Производительные силы играют определяющую роль в развитии общества. По отношению к обществу и господствующим в них в этот момент времени производственным отношениям они выполняют такую же функцию, какую выполняют природные условия в развитии биологических организмов. Про­изводительные силы являются внешней средой для производственных от­ношений, изменение которых приводит либо к их модификации (частично­му изменению), либо к полному уничтожению (замене старых на новые, что всегда сопровождается социальной революцией).

Производственные отношения Маркс называет также формой общения. К производительным силам этот термин не подходит. Действительно, ни

здания и станки, ни живых людей, ра­бочих или инженеров формой обще­ния не назовешь. Правда, общение Маркс понимает весьма своеобразно. Это не коммуникативный процесс, не разговор двух соседей, а способ, уклад или тип социально-экономических от­ношений. Если рабочий вынужден на рынке труда продавать свою рабочую силу, торгуясь за более высокую цену, то он вступает в общение-отношение. Аренда и обмен — это производствен­ные отношения и одновременно форма общения их субъектов. В «Капита­ле» Маркс доказывает, что производственные отношения определяются уров­нем и характером развития производительных сил, а то, насколько и как ис­пользуются возможности, таящиеся в производительных силах, зависит от производственных отношений.

Производительные силы влияют на развитие производственных отноше­ний, а вместе они определяют характер, направление и динамику развития всех институтов надстройки. Если базис материален, то надстройка — духов­ная основа общества.

Маркс не ограничился экономическим пониманием производительных сил, включив сюда многообразие способностей, квалификацию и профессио­нальный опыт человека. В соответствии с этим расширилось и представление о производственных отношениях: он отличал их от тех отношений между ра­ботниками, которые складываются вследствие технического, технологического и профессионального разделения труда. Он сделал еще один шаг по сравне­нию с А. Смитом. Маркс добавил третий компонент: кто что получает, кто чем владеет, кто что присваивает, иными словами, отношения собственности, которые лежат в основе производственных отношений. При феодальном спо­собе производства крепостные производили собственные средства существо­вания, а прибавочный продукт (ренту) отдавали своему господину. При капи­тализме рабочие уже не производят средств своего существования, но прода-

ют свою рабочую силу капиталисту, дающему им работу и возвращающему цх, их труд в виде заработной платы, меньшей, чем стоимость рабочего. Здесь при бавочный продукт реализуется в форме прибыли¹⁵.

Общественно-экономическая формация — это совокупность всех стран н планете, которые в данный момент находятся на одной и той же ступени исторического развития, имеют сходные механизмы, институты и учрежде­ния, определяющие базис и надстройку общества. Этот тезис особенно важ­но подчеркнуть. В литературе встречаются утверждения, согласно которым

понятие «общественная формация» означа­ет не только исторически определенную ступень развития человеческого общества но и исторический тип отдельного, конк­ретного общества, иначе — социума¹⁶. Это неверно. В применении к отдельным стра­нам данное понятие может использоваться только как классификационный термин, определяющий ее принадлежность к той или иной формации, к тому или иному иде­альному типу.

Одновременно на Земле могут сосуще­ствовать страны, относящиеся к первобыт­но-общинному, рабовладельческому, фео­дальному, капиталистическому и социали­стическому строю. Таким историческим промежутком являлась вторая половина XX в. Даже в начале XXI в. Китай и Куба за­являли о своей социалистической принад­лежности. Стало быть, и к этому периоду относится критерий многоформационнос-ти. Современные западные общества, буду­чи по преимуществу капиталистическими, в действительности представляют собой смешанные экономики, включающие элементы не только капиталистичес­кой, но и социалистической экономической системы.

Однако этот критерий не приложим к самым ранним периодам челове­чества. Так, в XI тысячелетии до н.э. существовала лишь одна общественно-экономическая формация — первобытная. Действительно, неолитическая революция и связанный с ней переход к ранним государствам начались лишь 10 тыс. лет назад. Следовательно, мы имеем право утверждать о формаиион-ной однородности самых ранних этапов человечества. На каждом следующем витке эволюции происходило усложнение общественной системы — появля­лись новые формации. При этом старые не исчезали, они сохранялись на эволюционной периферии — в заброшенных уголках планеты, где даже се­годня можно встретить (пока еще встретить) дикие племена.

Маркс писал, что античная община-город (полис) развивалась в сторону рабовладельческого строя, но одновременно с этим германская сельская

⁵ Буравой М. Марксизм после коммунизма. — http://socnet.narod.ru/Rubez/13-14/Buravoy.htm.

⁶ Плетников Ю.К. Указ. соч.

община сразу развивалась к феодальному строю. Таким образом, феодаль­ный строй вовсе не был формацией, выросшей из античного рабовладения. Это были две формации, существовавшие в Европе параллельно, возникшие из первобытно-общинного строя в условиях различных факторов развития.

Таким образом, формационную неоднородность социальной эволюции создают два фактора. Первый — это прогрессивное восхождение человече­ства от одной формации к другой, от менее развитой к более сложной и про­двинутой, от первобытной к капитали­стической и социалистической. Вто­рой фактор — возможность одновре­менного сосуществования стран с разным формационным укладом. Он предполагает, что человечество дви­жется с разной скоростью, старое не уничтожается, а сохраняется.

В результате многообразия форма-ционных укладов, при котором ужива­ются отсталые и передовые общества, можно говорить лишь о формацион-ной тенденции в целом. Иными слова­ми, о некой генеральной стратегии развития. В середине XX в. капиталистических стран было меньшинство, а сегодня они преобладают. Но говорить о полной победе капитализма, тем бо­лее в отношении стран «третьего мира», еще рано. Пока мы дождемся всеоб­щего вступления в капиталистического сообщество, сам капитализм успеет подняться на какую-то более высокую ступень. Уже сегодня многие специ­алисты дискутируют о каком-то посткапиталистическом устройстве плане­ты, а о популярности постиндустриального общества, которая предполагает размывание границ классического понимания капитализма, и говорить не приходится.

Согласно формационной теории Маркса, в каждый исторический пери­од, если сделать моментальный портрет человечества, на планете сосуществу­ют самые разные формации — одни в своем классическом виде, другие — в своей пережиточной форме (переходные общества, где наслоились остатки самых разных формаций). Подобный портрет вполне реалистичен.