Долгий путь

Питирим Александрович Сорокин (1889-1968) — выдающийся рус­ский и американский ученый, талантливый исследователь, энергич­ный и инициативный общественный деятель.

В его судьбе было много крутых поворотов, взлетов и падений, но с неуклонным подъемом на вершину научного авторитета. Труды его получили всемирную известность, собрание сочинений насчитывает около 40 томов, они переведены на многие языки мира. А в России есть всего несколько книг, опубликованных до 1922-1923 гг. и став­ших библиографической редкостью. В 1990-е гг. вышли «Система социологии»¹, сборник трудов «Общество. Цивилизация. Культура», ряд отдельных публикаций, автобиографический роман «Долгий путь», написанный в США еще в 1960-е гг. и многократно издавав­шийся в мире и лишь только в 1991 г. ставший известным русскому читателю благодаря усилиям поклонников его таланта на родине — в Сыктывкаре.

Эта несопоставимость — 40 томов и несколько книг — лишь один из парадоксов его жизни. Впереди еще долгий путь возвращения в историю общественной мысли России, а изучение его наследия при­влечет немало молодых исследователей.

В 1999 г. был проведен Международный научный симпозиум, по­священный 110-летию со дня рождения П. А. Сорокина².

Многое было сделано автором работ по истории социологии про­фессором И. А. Голосенко³. Он не только исследовал творчество Со-

¹ Сорокин П. А. Система социологии. М, 1991; Его же. Человек. Цивилизация. Обще­ство. М., 1992; Его же. Долгий путь. Сыктывкар, 1991; Его же. Главные тенденции на­шего времени. М., 1997.

² Питирим Сорокин и социокультурные тенденции нашего времени. М; СПб., 1999.

³ Голосенко И. А. Социология Питирима Сорокина. Русский период деятельности. Са­мара, 1992; Его же. Питирим Сорокин: судьба и труды. Сыктывкар, 1991.

рокина, но и был с ним в переписке. Другой парадокс заключается в том, что всемирно из­вестный и признанный ученый, основатель и декан факультета социологии в Гарвардском университете в США, президент Американской социологической ассоциации не имел доктор­ской ученой степени, лишь защитил в свое вре­мя в Петроградском университете магистер­скую диссертацию. Научные звания и реальный авторитет ученого — отнюдь не всегда совпа­дающие понятия.

Некоторая странность может быть обнаружена и в ответе на во­прос: как назвать Сорокина — русским или американским ученым? Или русско-американским? Что здесь важно — место рождения или страна проживания, язык изданий или проблемы исследования? И еще, хотя это и не главный вопрос, но где его место: в истории рос­сийской, или в истории американской общественной мысли, или в истории всемирной социологии? Вопросы риторические и несущест­венные, возможно, но ведь за ними — драма жизненного пути и науч­ного творчества.

После вынужденного отъезда из России в 1922 г. и нескольких лет пребывания в Европе именно в США он получил признание. А какова была бы его судьба в России, предположить нетрудно: он разделил бы трагическую участь многих.

Наконец, еще одна черта его облика: Сорокина можно назвать че­ловеком, который сделал «себя сам», или, как это звучит по-англий­ски, self-made — человек, обязанный всем самому себе. И об этом свидетельствуют многие факты его биографии. Но в ней есть и дру­гие свидетельства. Они убедительно говорят нам о том, что на его жизненном пути встречались удивительно щедрые сердцем, добро­желательные люди, которые в трудные периоды оказывали ему дру­жескую поддержку и помощь.

Эти и многие другие парадоксы судьбы жизни и творчества отра­зились в биографии Сорокина. Они описаны в автобиографическом романе «Долгий путь», изданном в США на английском языке в 1963 г., а на русском опубликованном в 1991 г. В этой книге первые три части воспроизводят дневниковые записи молодого Сорокина, сразу после высылки из России, а две последние с оценкой всех со­бытий жизни написаны за несколько лет до смерти. Сорокин был склонен к самоанализу: в разное время публиковались его «Листки

из русского дневника», «Социология моей духовной жизни», есть подробные записи событий 1917 г.

Питирим Александрович Сорокин родился 21 января 1889 г. на севере России, в Вологодской губернии, в селе Турья среди народа коми (зырян), принадлежащего к одной из ветвей угро-финской язы­ковой группы. В этой «лесной стране» с прозрачными водами рек Вычегды и Печоры, благоухающими лугами, щедрыми природными богатствами, большими крестьянскими избами, дивными по красоте храмами он провел первые 15 лет жизни.

Отец был русским, родом из Великого Устюга, мастер золотых, серебряных и чеканных работ, чаще всего занятый реставрацией хра­мов, церковной утвари. Мать — из крестьянской семьи коми, она умерла, когда Сорокину было около 5 лет. Это скорбное событие изменило привычную жизнь семьи. Отец вскоре запил, стал подав­ленным, раздражительным, жалел свою загубленную «как тростинку жизнь», никогда более не женился и вскоре умер. В семье осталось трое мальчиков, и они нашли приют и заботу у родственников в де­ревне Римья. Это были дружелюбные, умные, честные и работящие люди, и теплые воспоминания о них Сорокин хранил всю жизнь. Вместе со старшим братом он вел бродячую жизнь сельских мастеро­вых, получая заказы на изготовление окладов для икон, починку церковной утвари, ремонт храмов. Так продолжалось два года, затем П. Сорокин поступил сначала в обычную школу, а потом — в учи­тельскую семинарию в Костромской губернии. Он бережно хранил воспоминания о первой учительнице, простой крестьянке из села, которая учила детей в своем доме. За успехи в учебе он получил пер­вую и самую дорогую награду. Это была обертка от леденца:

До сих пор я отчетливо вижу желто-зеленое изображение груши на фан­тике и вспоминаю ту радостную гордость, с которой принимал награду. Я показал ее тете и дяде и, в конце концов, прикрепил картинку на стене дома рядом с иконами. Ни один из дипломов, премий и почетных званий, данных мне большими учебными заведениями и научными институтами, не окрыляли меня так сильно, как эта простенькая награда¹.

Не этот ли первый успех, столь важный для отношения к учебе, сыг­рал роль в формировании будущего ученого? Во всяком случае, «эф­фект успешности» был интуитивно разгадан сельской учительницей.

Воспоминания Сорокина опровергают миф о беспросветной не­грамотности российской деревни. В селах были школы двух ступе-

Сорокин II. А. Долгий путь. С. 31.

ней, преподавались основы знаний, в том числе церковное пение, ис­тория церкви, столярное и переплетное дело. Занятия вели священ­ники или утвержденные епархиальным архиереем светские учителя. В домах было много книг, в селах — общественные библиотеки. Со­рокин вспоминал, что в эти ранние годы он прочел Пушкина, Гоголя, Тургенева, Толстого, Достоевского, Марка Твена, Диккенса, волшеб­ные сказки, жития святых, Священное Писание, исторические труды и книги о природе. Именно в это время его так увлекло самообразо­вание, продолжавшееся всю жизнь. «Раннее культурное просвеще­ние» — так Сорокин написал об этом периоде.

Коми были православными, но вместе с христианской религией сохраняли многие верования, легенды язычества, что позволяло на­звать их мировоззрение «языческим христианством», или «христиа­низированным язычеством». Религиозность служила стимулом и ос­новой развития творческих наклонностей Сорокина. Он был пре­красным певчим, регентом церковного и руководителем школьного хоров, знал псалмы и тексты молитв, детали и тонкости церковной службы, понимал мудрость и красоту обрядов, таинственную зага­дочность икон.

«Религиозная атмосфера ранних лет сыграла важную роль в становлении моей личности, целостной системы ценностей и кристаллизации ранних философских взглядов», — писал Сорокин¹.

Впоследствии он неоднократно возвращался к изучению и описа­нию антропологических и этнических особенностей народа коми, ко­торый в тот период насчитывал около 180 тыс. человек. Это были в основном сильные, здоровые, высокие люди, «смесь нордического и азиатского расовых типов»; наряду с угро-финским они владели и русским языком. Просвещению народа содействовал православ­ный миссионер Стефан Пермский.

По массовой грамотности они занимали четвертое место среди различ­ных этнических групп царской России, уступая только русским, немцам и евреям².

Питирим Сорокин посвятил своему народу ряд трудов: «Пере­житки анимизма у зырян», «К вопросу об эволюции семьи и бра­ка у зырян», «Современные зыряне» и др. В воспоминаниях он не­обыкновенно тепло и с глубокой благодарностью писал о своем на­роде.

¹ Там же. С. ЗА.

² Голосенко И. А. Питирим Сорокин: судьба и труды. С. 15.

Следующий этап в образовании Сорокина был связан с учитель­ской семинарией. Здесь он прошел трехлетнюю программу обучения, его занятия шли успешно, он стал лидером в литературной, научной и политической деятельности студентов. Там возникла и долгое вре­мя продолжалась дружба с Н. Д. Кондратьевым, впоследствии выда­ющимся экономистом, специалистом в области экономических цик­лов. Судьба последнего сложилась трагично. Кондратьев был осужден в 1931 г. по фальсифицированному обвинению в принадлежности к Трудовой крестьянской партии и расстрелян в 1938 г. После реаби­литации его труды стали вновь публиковаться.

Эти годы для Сорокина стали решающими в становлении его мировоззрения. Религиозность сменилась «полуатеизмом», монар­хизм — демократизмом, политическая индифферентность уступи­ла место революционному порыву. Он стал руководителем эсеров.(социал-революционеров) в школе и округе, за агитационную дея­тельность был арестован в Кинешме, затем освобожден под «глас­ный надзор полиции», но изгнан из школы. В эти годы он знакомится с трудами революционных классиков: Н. К. Михайловского, П. Л. Лав­рова, М. А. Бакунина, К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, Г. В. Пле­ханова, В. М. Чернова. Но предпочтение он отдает научной теории эволюции, роли созидательных идей и личности, поэтому выбирает партию эсеров и отвергает марксизм. Он становится «бродячим мис­сионером революции», ведет пропагандистскую работу под псевдо­нимом «товарищ Иван».

Осенью 1907 г., когда ему минуло всего лишь 18 лет, он уезжает в Санкт-Петербург.

С этого момента начинается новый, необычайно насыщенный и сложный петербургский этап в жизни Сорокина. Начинать надо бы­ло буквально «с нуля». Не было аттестата о среднем образовании, не было денег, не было жилья, но было страстное желание поступить в университет. Ему надо было сдать экстерном экзамен за все восемь классов гимназии, но он не знал ни латыни, ни иностранных языков, ни математики.

Он находит новых друзей, особенно ему помогает семья К. Ф. Жа-кова, первого из коми, получившего звание университетского про­фессора. Сорокин поступает на бесплатные курсы; получает место репетитора «с проживанием и едой». Шесть раз в неделю в течение двух лет он пешком (15 верст) ходит на вечерние занятия. В 1909 г. Сорокин успешно сдает экзамены на аттестат зрелости в Великом Устюге. Путь к высшему образованию — заветной цели Сорокина —

был открыт. К этому времени его интересы сосредоточились на двух, казалось бы, противоположных науках: химии и социологии.

Наиболее полное их совмещение было в частном Психоневроло­гическом институте, созданном В. Бехтеревым и М. Ковалевским, где была единственная в России кафедра социологии.

Сорокину был присущ интенсивный ритм жизни, он стремился изучать науки с огромной экономией времени и сил, предпочитая са­мостоятельные занятия. В институте расширяется круг его знакомств, возникают новые дружеские отношения. Социологи М. М. Кова­левский и Е. В. Де Роберти, правовед Л. Петражицкий, историк М. О. Ростовцев, физиолог И. П. Павлов, а также студенты института, вскоре ставшие литературными критиками, В. Полонский и В. Спи­ридонов, М. Кольцов — все они образовали интеллектуальную среду общения.

Будучи еще студентом, Сорокин получил должность ассистента и секретаря М. М. Ковалевского, начал читать лекции и писать науч­ные труды. Такой ранний старт в профессиональной деятельности вполне соответствовал его энергичной и деятельной натуре.

В 1910 г. он поступает в Санкт-Петербургский университет на юридический факультет и даже получает стипендию, которой, по воспоминаниям Сорокина, «хватало не только на покрытие платы за обучение, но и на жизненные расходы. Госпожа Удача продолжала улыбаться мне».

В университете он встретился с целым созвездием ученых. С не­которыми он уже был знаком, других слушал впервые. Известный экономист М. Н. Туган-Барановский, занимавшийся циклами дело­вой активности, выдающиеся криминологи, специалисты в области теории наказаний Н. Розин и А. Жижиленко, философ Н. О. Лос-ский были его учителями.

Еще на III курсе, в 1913 г., Сорокин опубликовал свой первый ос­новательный труд «Преступление и кара, подвиг и награда», стано­вится редактором ряда научных журналов. В 1914 г. он окончил уни­верситет, получив диплом I степени, и был оставлен при кафедре для подготовки к степени магистра и званию приват-доцента.

Успешность академической карьеры не отвлекала его от полити­ческой деятельности, встреч с лидерами партий, выступлений на политические темы. Он приобретает репутацию заметного идеолога и молодого лидера эсеров, участника студенческих демонстраций, находившегося под надзором царской охранки. Впоследствии он окажется со многими по разные стороны революционных баррикад.

Но однажды «подрывная» работа Сорокина среди заводских рабо­чих спасет его от расстрела большевиками.

«Человек редко представляет себе последствия своих действий, но в ко­нечном итоге хорошие дела приносят человеку добро, тогда как злые дела возвращаются ему страданиями. Вероятно, какой-то закон сохранения энергии человеческих деяний, подобно физическому закону, действует в мире людей. Возможно, что ни одно наше действие не исчезает бесследно и все поступки продолжают свое бытие в форме близких и отдаленных последствий», — пишет Сорокин¹.

В своих воспоминаниях он очень высоко оценивает российскую систему подготовки магистров по сравнению с американской. Она была более самостоятельной, требовала значительной эрудиции и признанных научных достижений. Для подготовки требовались го­ды, чтобы изучить обширный список работ по специальности (около ₄1000 наименований), а экзамен длился несколько дней. Публичная защита была настоящим «праздником мысли», обнаруживала глубо­чайшие знания предмета, отличную логику, юмор, мудрость и бле­стящую оригинальность. Сорокин выполнил программу как всегда в ускоренном темпе, за два года (1914-1916) вместо четырех, но насту­пившие революционные события многое изменили.

Он защитил диссертацию лишь 22 апреля 1922 г., представив два тома «Системы социологии», опубликованных в 1920 г. Было бы не­верным ограничиться лишь сухой констатацией этого факта. Исто­рия публикации этих томов близка к детективной. Друзья Сорокина, руководители издательства «Колос» и двух национализированных типографий в Санкт-Петербурге, пошли на огромный риск. Они тай­но осуществили набор книг, подделали разрешение цензуры, отпеча­тали тираж в 10 тысяч и быстро его распространили. Когда об этом узнали, последовало распоряжение о конфискации и привлечении к ответственности. По счастливой случайности (опять «госпожа Уда­ча») этого удалось избежать. Только в 1991 г. «Система социологии» вновь вернулась к читателям.

Но защита диссертации была лишь эпизодом в череде напряжен­ных и трагических лет (1917-1922). Сорокин все эти годы находился в «пекле» событий, о чем свидетельствуют и его дневниковые запи­си. Он обсуждает многие политические проблемы с П. Милюковым, И. Церетели, Н. Чхеидзе, Н. Авксентьевым, В. Набоковым, В. Черно­вым, М. Спиридоновой и другими лидерами партий.

Сорокин П. Долгий путь. С. 161.

Керенский предложил ему ряд должностей во Временном прави­тельстве, он стал секретарем комитета по науке. Публикует ряд ста­тей об отношении к войне, о свободах, о формах правления. Сорокин становится главным редактором новой эсеровской газеты «Воля на­рода», участвует в подготовке и проведении I Всероссийского съезда крестьянских депутатов.

Временный компромисс большевиков, эсеров, меньшевиков бли­зился к финалу. Вокруг Сорокина сжимается кольцо репрессий. «Я был в царстве смерти»¹, — вспоминал Сорокин.

Но и в этой почти безнадежной ситуации к нему неожиданно пришло спасение. Среди чекистов оказался рабочий, который когда-то слушал его лекции. Он посоветовал Сорокину написать письмо о сложении с себя депутатских полномочий и выходе из партии эсе­ров. Это письмо напечатала газета «Крестьянские и рабочие думы». Комиссар послал экземпляр статьи в Москву. Статья была перепеча­тана в «Правде», и В. И. Ленин написал ответ на нее — «Ценные при­знания Питирима Сорокина». В ней он представил позицию эсера, отказавшегося от дальнейшей политической деятельности, как по­каяние и поворот от вражды к сотрудничеству.

Сорокин был освобожден и даже продолжил научную и препода­вательскую деятельность в Петрограде. Но новая власть не прекра­тила преследования. Как вспоминал Сорокин, утром никто не знал, будет ли он на свободе к вечеру.

Опасения за жизнь усиливались еще и тем, что в 1917 г. Сорокин женился. Его женой стала Елена Петровна Баратынская (1894-1975), дочь поместного дворянина. Она окончила Бестужевские курсы в Пе­тербурге, была ботаником, работала в Сельскохозяйственном инсти­туте в Царском Селе. В эмиграции защитила докторскую диссерта­цию; преподавала в вузах США. Верная помощница и нежная подру­га, она переносила все трудности вместе с мужем.

Положение интеллигенции было особенно тяжелым. Голод, раз­руха, жесткая цензура, преследования, неопределенность будущего, невозможность творческой работы создавали невыносимую атмо­сферу в обществе.

«Что бы ни произошло в будущем, я знаю теперь три вещи, которые со­храню в голове навсегда. Жизнь, даже самая тяжелая, — это лучшее со­кровище в мире. Следование долгу — другое сокровище, делающее жизнь счастливой и дающее душе силы не изменять своим идеалам. Третье: жесто-

Там же. С. 129.

кость, ненависть и несправедливость не могут создать ничего вечного ни в интеллектуальном, ни в нравственном, ни в материальном отноше­нии», — писал Сорокин¹.

«Лед под моими ногами стал опять тревожно тонок», — вспоми­нал он. Вновь нависла опасность ареста. На основе своих поездок в Поволжье он написал книгу «Влияние голода на человеческое пове­дение, социальную жизнь и социальную организацию». Но она была запрещена цензурой. В типографии отпечатали 280 из 560 страниц, сохранилось лишь 10 корректурных гранок. Большое исследование фактически погибло. После смерти Сорокина в США реферат его книги «Голод как фактор» был напечатан.

1922 г. стал последним годом жизни Сорокина в России. Поста­новлением ВЦИК РСФСР от 10 августа и затем от 16 ноября 1922 г. правительство приняло решение о высылке за границу лиц, подо­зреваемых в антисоветской деятельности, без судебного разбиратель­ства. Этому предшествовали серия статей в газетах, разоблачающих иллюзии демократии, обвинения в контрреволюционной и шпион­ской деятельности. Стали публиковаться списки тех, кто подлежит высылке за границу и в созданные лагеря.

Среди высланных были философы Н. Бердяев, С. Булгаков, Н. Лосский, И. Лапшин, Г. Федотов, С. Франк, И. Ильин, Л. Шестов. Только в 1990-е гг., когда начали публиковать их научные труды, стало понятным, как много потеряла Россия в своем духовном насле­дии. Больше 120 человек принудительно покинули Родину. Возмож­но, это спасло им жизнь, ибо гибель в лагерях или расстрел были не­минуемы.

23 сентября 1922 г. Сорокин с женой покидали Россию. «"Все свое ношу с собой" — это я мог бы сказать и про себя. В туфлях, при-- сланных чешским ученым, костюме, пожертвованном Американской ор­ганизацией помощи, с пятьюдесятью рублями в кармане я покидал род­ную землю», — вспоминал Сорокин².

Заканчивался навсегда российский период его жизни и творчест­ва. Начиналась новая жизнь в эмиграции. Но и здесь мир был не без добрых людей.

Президент Чехословацкой республики Т. Масарик предоставил в соответствии с программой помощи русским эмигрантам специаль­ную стипендию семье Сорокиных. Оба получили работу в Карловом

¹ Сорокин П. Долгий путь. С. 161.

² Там же. С. 184.

университете в Праге. Это избавило их от многих трудностей, вернуло ощущение свободы и безопасности. «Госпожа Удача, казалось, снова улыбалась нам», — писал Сорокин. В Праге были созданы Русский свободный университет, Русский педагогический, коммерческий, сель­скохозяйственный институты, Высшая школа железнодорожных ин­женеров. Возникли литературные, музыкальные, театральные, поли­тические и иные организации, издавались на русском языке газеты и журналы. Интеллектуальный и духовный потенциал русской интел­лигенции получил большие возможности для самореализации.

В 1923 г. Сорокин издает в Праге ряд книг: «Современное состоя­ние России» и «Очерки социальной педагогики и политики». Он на­писал черновой вариант книги «Социология революций» (издана в США в 1925 г.). Богатая творческая жизнь, полная новых впечатле­ний, помогла восстановить энергию, ментальные способности и об­рести душевное равновесие. «Мы чувствовали себя намного более молодыми, чем прежде», — вспоминал Сорокин.

После 1922 г. начался новый период жизненного пути. В эмигра­ции он мог не выдержать разлуки с Россией, утратить интерес и воз­можность заниматься наукой, сменить профессию, раствориться в мно­гомиллионной русской диаспоре. Но этого не произошло.

Причину нового подъема нужно искать в необычайной энергети­ке личности Сорокина, его мировоззрении и характере, в его при­вычке опираться на собственные силы. Но немалое значение имели и иные обстоятельства: европейский авторитет ученого, приглашение американских социологов в 1923 г. читать лекции в университетах США. В своих воспоминаниях Сорокин пишет, что в жизни он обя­зан великодушной помощи друзей, «Госпоже Удаче», которая про­должала свое покровительство, а также собственным силам и стара­нию, что и определило успех.

Годы спокойной жизни были целиком отданы работе, вышли в свет книги «Отрывки из русского дневника», «Социология революций», «Социальная мобильность», «Современные социологические теории», «Социология села» и ряд других. Последовали восторженные отзы­вы ученых, книги переиздавали, переводили на другие языки. «Мое имя, — писал Сорокин, — появилось на мировой социологической карте»¹.

В 1929 г. Сорокин получил приглашение возглавить первую в США кафедру социологии, а в 1931 г. стал деканом социологического фа-

Там же. С. 184.

культета в Гарвардском университете, самом престижном высшем учебном заведении США. Он обосновал и разработал проект созда­ния факультета, учебный план был ориентирован на широкую гума­нитарную подготовку. Сорокин возглавлял факультет до 1942 г.

В это же время Сорокин начал большой научный труд «Социаль­ная и культурная динамика», и в 1937 г. увидели свет первые три то­ма, а четвертый — в 1941 г. Впоследствии он изложил основные по­ложения этого труда в книге «Кризис нашего века» и в однотомной монографии в сокращенном варианте. Все перечисленные труды Со­рокина получили всемирное признание, изучались во многих уни­верситетах.

«Почти все последние работы по истории общественных теорий, теории культуры, философии истории, социальной философии, общей социоло­гии, а также в ряде работ по искусствоведению, психологии, политиче­ским наукам, философии в специальных главах разбирают положения "Динамики"», — отмечал Сорокин¹.

Мировое сообщество признало высокий научный авторитет уче­ного. Он стал членом королевских академий изящных искусств и наук Бельгии, Румынии, был избран президентом Международного социологического института и Социологического конгресса, Меж­дународного общества сравнительных исследований цивилизаций, Американской социологической ассоциации. В эти годы Сорокин не­обычайно энергичен и творчески продуктивен. Он публикует ряд крупных научных работ: «Человек и общество в условиях бедствий» (1942), «Социокультурная причинность, пространство и время» (1943), «Россия и Соединенные Штаты» (1944), «Общество, культура и лич­ность: их структура и динамика», «Система общей социологии» (1947), «SOS — смысл нашего кризиса» (1951).

В этих работах звучит предостережение о страшных последстви­ях войн, революций, голода, эпидемий и других социальных катаст­роф, их гибельном воздействии на человека, культуру, образ жизни.

В 1949 г. Сорокин организовал Гарвардский исследовательский центр по созидательному альтруизму, который привлек ученых раз­ных специальностей. Уже в работе «Восстановление гуманности» (1948) он приходит к выводу, что преодоление кризиса зависит в не­малой степени от сознания людей. Ни демократия, ни образование, ни религия не способны утвердить мир и гуманность, если они не подкреплены альтруизмом и созидающей любовью между людьми.

Сорокин 11. Долгий путь. С. 211.

Исследователи изучали «темные» стороны социальной и культур­ной жизни — явления ненависти, преступности, патологии, но со­всем не придавали значения изучению «светлых» феноменов — дружбы, любви, гармонии, согласия, считая их объектом теологиче­ской проповеди. В действительности именно любовь обладает той таинственной энергией, которая наделена исключительными созида­тельными и терапевтическими возможностями.

Общая концепция центра была опубликована в книге «Разработ­ки в области альтруистичной любви и альтруистичного поведения» (сборник статей, 1950) и в работах «Альтруистичная любовь» (1950), «Пути и сила любви» (1954), а также в коллективной монографии «Симпозиум: формы и техника альтруистического и духовного рос­та» (1954).

Эта работа привлекла всемирно известных ученых: конструктора И. Сикорского, теоретика системного анализа Л. фон Берталанфи, философа Э. Фромма, культуролога Ф. Нортропа, психолога А. Мас-лоу и многих других.

В 1955 г. Сорокин уходит на пенсию, оставаясь лишь почетным профессором, продолжая руководить центром. Получив свободу от повседневных обязанностей, он много путешествует, читает курсы лекций в университетах США, участвует в научных конференциях.

В 1966 г. его самочувствие резко ухудшилось. Но и в этих обстоя­тельствах он оставался верным жизненным принципам: «Держи свои беды при себе», «Не поддавайся отчаянию».

Умер Питирим Александрович Сорокин 10 февраля 1968 г. В не­крологе, подписанном ведущими американскими социологами, отме­чались многочисленные научные и педагогические заслуги П. А. Со­рокина, но особенно было подчеркнуто, что любовь к России и рус­скому народу была постоянной в течение всей его жизни.

Ценности как основа типологии культур

Теперь обратимся к культурологической концепции П. А. Сорокина. Его теоретическое наследие настолько объемно и многогранно, что можно очертить лишь основные контуры его взглядов на культур­ные процессы.

Наиболее полно культурологическая концепция изложена в мно­готомном сочинении «Социальная и культурная динамика». Сущно­стью, основой культуры любого общества являются ценности, значе­ния, нормы, символы.

«Всякая великая культура, — пишет Сорокин, — есть не просто конгломе­рат разнообразных явлений, сосуществующих, но никак друг с другом не связанных, а есть единство, или индивидуальность, все составные части которого пронизаны одним основополагающим принципом и выражают одну, и главную, ценность. Именно ценность служит основой и фунда­ментом всякой культуры»¹.

Доминирующие ценности единой культуры охватывают всю ду­ховную жизнь: искусство и науку, философию и религию, этику и пра­во, нравы и обычаи, образ жизни и мышление, экономическую и по­литическую организацию.

Все части такой интегрированной культуры взаимозависимы: если изменяются одни, неизбежно трансформируются другие. Сорокин вводит понятие «культурный менталитет», или «менталитет культу­ры», которым он обозначает ценности и значения, отдельные образы, идеи, желания, чувства, эмоции. Они образуют сферу духа и внут­реннего опыта, которые воплощаются, реализуются во внешних со­бытиях, объектах, процессах.

^(*и IIl>lltIl>IIlIIII>lll<iIIIl(l<IIlIlllll11ItlMlllIIIIIIIlIlllIIIlIlIIIIIiIIIlIllill>IIIIlI>II>IItI

Каждая культура индивидуальна. Она имеет собственный менталитет, свою систему истинности и познания, собственную философию и ми­ровоззрение, тип религии и стандарты «святости», формы искусства и литературы, правила нравственности и кодексы поведения, свою эко­номику и политику, законы и наказания. На этой основе возникает особый, присущий именно данной культуре тип личности, обладающий специфическим менталитетом и поведением.

Все ценности, сколь бы различными они ни были, хорошо согла­суются друг с другом и логически, и функционально. Они разделя­ются большинством членов общества, воспринимаются как «единст­венно верные», передаются от поколения к поколению. Интеграция ценностей обеспечивает стабильность общества. Сорокин выделя­ет в зависимости от доминирующих ценностей три типа культур: 1) идеациональный; 2) чувственный; 3) идеалистический. Названия достаточно условны, в действительности, так сказать, «чистые» типы обнаружить довольно трудно. Но для описания приоритетных цен­ностных ориентации, господствующих или преобладающих в куль­туре, такой подход вполне правомерен.

Необходимо отметить, что за исходный пункт в описании типа культуры Сорокин предлагает принимать следующие признаки.

¹ Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика. Исследование изменений в боль­ших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений. СПб., 2000. С. 46-47.

• Природа реальности, способ ее восприятия людьми. Возможны различные варианты: земная жизнь может казаться людям лишь иллюзией, временным пребыванием, а подлинная реальность на­ходится за пределами, она сверхчувственна, нематериальна.

Другой способ отдает преимущество тому чувственному, матери­альному бытию, которое окружает людей, воспринимается органами чувств. Эта среда обитания формирует их потребности и ценности.

Третий вариант представляет уравновешенный синтез первого и второго, в нем сосуществуют и те и другие признаки.

• Природа целей и потребностей, требующих удовлетворения. Су­ществуют телесные, чувственные потребности, такие как голод, жажда, секс, безопасность, удовлетворение которых необходимо для жизненного комфорта.

Но человек не ограничен только физическим миром, у него есть духовные потребности: спасение души, исполнение священного дол­га, преданность Богу, моральные императивы; жажда славы, власти, денег, популярности, познания. Многие из них характерны для те­лесно-духовных потребностей. На этой основе предпочтений строят­ся системы ценностей, типичных для разных культур.

• Степень и формы удовлетворения потребностей. Удовлетворение потребностей имеет чрезвычайно широкий диапазон. Амплитуда колебаний — от минимума к максимуму, от скудости — к роско­ши. Ранжирование самое различное: от примитива до экстрава­гантности; от добродетели до порока. Это характерно и для телес­ных, и для духовных, и для смешанных потребностей. Но в каж­дом типе культуры их конфигурация будет особой.

• Способы удовлетворения потребностей. Здесь также возможны различные варианты: поиск средств и среды их реализации; обра­щение к самому себе, стремление найти внутренние резервы за счет собственной энергии; поиск новых источников преодоления жизненных проблем.

Комплекс этих признаков в различных модификациях образует различные типы культуры.

Первый тип — идеациональная культура. Она лежит в основе брахманской Индии, буддистской и ламаистской культур, греческой культуры с VIII по конец VI в. до н. э., европейского Средневековья.

В соответствии с выделенными признаками ее главной ценно­стью, интегрирующей все сферы культуры, являются ценности рели­гии. Реальность воспринимается как сверхчувственное, нематериаль-

ное бытие. Потребности и цели имеют по преимуществу духовный характер, степень их удовлетворения самая максимальная, а способ их осуществления происходит за счет ограничения, минимизации всех физических потребностей. Все телесное рассматривается как греховное, второстепенное. Чувственная среда растворяется в беско­нечной, божественной реальности.

Идеалом становятся аскетизм, отшельничество, житие святых ду­ховных отцов и реформаторов, христианских апостолов. Таковы раз­новидности этого типа культуры аскетического и активного идеа-циализма¹.

Обращаясь к исследованию данного типа культуры в европейском Средневековье, Сорокин отмечает, что наиболее значимой и влия­тельной ценностью этого времени является религия. Архитектура и скульптура Средних веков — «Библия в камне», литература были нронизаны христианской верой, в живописи господствовала библей­ские сюжеты и темы, музыка также носила религиозный характер и предназначалась для церковных служб. Этика и право основывались на заповедях христианства, философия имела теологическую направ­ленность. Политическая организация была теократической и воспро­изводила церковную иерархию. Семья рассматривалась как священ­ный союз, нравы и обычаи воплощали единство с Богом как высшую ценность. Даже экономика регулировалась и контролировалась ре­лигией, налагавшей запреты на различные формы торговых сделок и отношений, несмотря на их выгоду.

Весь чувственный мир рассматривался лишь как временное «при­бежище человека», в котором последний — странник, стремящийся достичь вечной обители Бога. Таков был менталитет человека идеа-циональной культуры.

«Короче говоря, — заключает Сорокин, — интегрированная часть средне­вековой культуры была не конгломератом различных культурных реа­лий, явлений и ценностей, а единым целым, все части которого выражали один и тот же высший принцип объективной действительности и значи­мости: бесконечность и сверхчувственность божества. Бога вездесущего, всемогущего, всеведущего, абсолютно справедливого, прекрасного, созда­теля мира и человека»².

Закат средневековой культуры заключался в постепенном вытес­нении этого главного принципа. Он начался в Европе в конце XII в..

¹ Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика... С. 48.

² Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. С. 430.

когда стали выдвигаться новые ценности и утверждался чувствен­ный тип культуры.

Второй тип — чувственная, или сенситивная, культура. Начиная с XVI в. в Европе постепенно становится доминирующим новый принцип культуры — сенсорной, утилитарной, светской, «соответст­вующей этому миру». Чувственный менталитет считает реальностью то, что воспринимается «здесь и сейчас». Все потребности и цели но­сят материально-практический характер, их удовлетворение стано­вится первостепенной задачей жизни. Чистая и возвышенная духов­ность отходит на второй план. Возникает новый менталитет и иной тип личности. Все оказывается подчиненным чувственным наслаж­дениям, жизненным удовольствиям, практической пользе.

Сорокин предлагает различные варианты названия этого типа культуры: активный «эпикуреизм», пассивный «эпикуреизм» и ци­нический «эпикуреизм». В первом преобладает культура активного чувственного менталитета; в ней осуществление потребностей про­исходит за счет эффективной реконструкции внешней среды.

Особое значение приобретают новые технологии, медицинские средства, прикладные науки; героями становятся великие историче­ские деятели, завоеватели, основатели империй, ученые, конструкто­ры, артисты, музыканты.

Второму варианту свойствен пассивный чувственный менталитет, а его девизами являются фразы наподобие: «Лови мгновение», «Ешь, пей и веселись», «Вино, женщины и песни». Реализация потребно­стей не требует больших жизненных усилий, ее можно добиться за счет паразитической эксплуатации и утилизации внешней реально­сти, рассматриваемой как источник чувственных наслаждений.

Третий вариант — цинический чувственный менталитет — харак­теризуется распространением лицемерия, умелого сбрасывания и пе­реодевания масок, приспособленчества ради выживания и выгоды.

Эти варианты представляют лишь крайности чувственной куль­туры. Чувственное искусство свободно от религиозных догматов и моральных запретов. Оно отмечено «возбуждающей наготой и сла­дострастием»¹, ибо призвано развлекать и давать наслаждение, изо­бражать реальность «такой, какая есть». Реальный пейзаж, реальные события и узнаваемые люди, любимые герои — крестьяне, учителя, уличные мальчишки, мошенники. Его цель — снять усталость, при­нести удовольствие. Оно постоянно должно находить новые сюже-

Там же. С. 437.

ты, чтобы не стать скучным. Чувственные формы культуры питали изобразительные искусства индийских и скифских племен, искусст­во периода Среднего и Нового царства в Египте; они характерны для последнего периода крито-микенской и греко-римской цивилизации с III по IV в. до н. э. Чувственный тип культуры доминирует в Евро­пе приблизительно с XV-XVI столетия и достигает абсолютного рас­цвета в XIX в.

Общая тенденция чувственного мышления состоит в том, чтобы рассматривать мир с материалистических позиций. Все концепции и теории, основанные на сверхчувственной реальности, отвергаются как заблуждения. Социальные и психологические науки имитируют естественнонаучный подход, экономический материализм набирает силу в объяснении общественной жизни. Человек становится «ком­плексом электронов и протонов», рефлекторным механизмом, пси­хоаналитическим «мешком», наполненным физиологическими стрем­лениями. Сравнительный анализ философских концепций с VI по XX в. показывает возрастание материализма и убывание идеализма.

Все духовное, сверхчувственное осмеивается как ненаучное. В та­кой культуре материальные ценности становятся определяющими, начиная от богатства до повседневного комфорта. Это приводит к вы­теснению вечных ценностей временными.

Чувственное общество живет в настоящем и ценит только настоящее. Так как прошлое необратимо и уже более не существует, а будущее еще не на­ступило, тем более что оно всегда неясно, то только настоящий момент реален и желанен. Отсюда: ухвати сегодняшний поцелуй; быстро обога­щайся; захвати власть; цени популярность, славу и возможности текуще­го момента, так как осознаются только ценности настоящего¹.

Жизнь должна посвящаться не Богу и не далекому будущему, а ло­зунгу «Рай немедленно! Здесь и сейчас!»

Все ценности становятся относительными: что было добродетель­ным, становится порочным; что было истиной, объявляется ложью. Но рано или поздно релятивизм уступает место скептицизму, циниз­му и нигилизму, а общество погружается в пучину морального, ин­теллектуального и культурного хаоса. Такое состояние не может про­должаться долго, ибо общество или гибнет, или вырабатывает новую систему ценностей.

Таковы в общих чертах особенности чувственного типа культуры.

Третий тип — идеалистический культурный менталитет (сме­шанный). Он сочетает в себе черты идеациональной и чувственной

Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. С. 470.

культуры в различных комоинациях и пропорциях и поэтому явля­ется внутренне противоречивым, эклектичным, трудно поддающим­ся логической интеграции.

Идеалистический культурный менталитет ориентирован на пози­тивные ценности, он избегает патологических и негативных явлений, намеренно приукрашивая жизнь, стремясь подчеркнуть благородные черты.

Здесь нет крайностей идеационального или чувственного стилей культуры, в нем сбалансированы материальные и духовные ценно­сти, но преимущество отдано высоким нравственным идеалам.

В смешанном типе культуры может быть обнаружен псевдоидеа-циональный менталитет. Для него характерно унылое, пассивное умение терпеливо переносить удары извне, не сопротивляться лише­ниям и бедам. Это приводит к минимизации духовных и телесных потребностей, когда человек удовлетворяется самым малым. Но та­кое состояние не является результатом свободного выбора, оно вы­нужденно, ибо внешнее принуждение столь велико, что не остается сил для сопротивления. Жизнь в ужасных, жестоких условиях, когда лишь «теплится» существование, характерна для различных групп. К ним можно отнести больных, пораженных неизлечимой болезнью; людей, переживших различные природные или социальные катаст­рофы, которые привели их к полному разорению; нищенские гетто; заключенных в тюрьмах и лагерях; группы, испытывающие действие жесткого правящего режима, намеренно ограничивающего их мате­риальные и духовные потребности.

Таковы три основных типа, или стиля, в истории мировой куль­туры. Сорокин был чрезвычайно увлечен работой в течение ряда лет. Он отмечал, что эти черты не были результатом поверхностных впе­чатлений, а выявлены путем качественного и количественного ана­лиза более чем ста тысяч древних и современных картин и скульп­тур, литературы, музыки, архитектурных памятников, философских трактатов, научных открытий. На этой основе он с социологической точностью построил немало графиков, диаграмм, отражающих тен­денции исторического развития культур. Некоторые из них воспро­изведены в книге «Человек. Цивилизация. Общество»¹.

Многое в этих данных и таблицах теперь кажется наивным, да и при жизни у Сорокина было много критиков. Вызывало сомнение утверждение о роли ценностей в системе культуры. Они воспри­нимались как субъективные предпочтения, личные вкусы и оценки.

Там же. С. 444-448, 467-468, 492-493.

Возражали против терминологии, считая непонятными названия ти­пов или стилей культуры. Многие считали уязвимыми статисти­ческие таблицы, схематизирующие культурные процессы. Следует отметить, что публикация «Динамики» вызвала лавину откликов, писем, рецензий самого различного толка, как восторженных, так и критических. Во всяком случае, Сорокин с удовлетворением отме­чал, что его труд не остался незамеченным.

Я был вполне доволен общественным резонансом, который вызвала моя книга. Ее восприняли так же, как и предыдущие мои труды, т. е. так, как обычно воспринимают большинство действительно значимых работ по истории общественной мысли. Их с восторгом принимают и безоговороч­но отвергают в одно и то же время¹.

Можно с полным основанием утверждать, что «Динамика» — уни­кальное исследование истории мировой культуры, вошедшее в клас-' сический фонд культурологии.

Типология культуры, разработанная Сорокиным, необходима для понимания динамики социокультурного развития, объяснения духов­ного кризиса. Он возражает тем теоретикам, которые утверждают, что западная культура достигла последней стадии старения и нахо­дится в предсмертной агонии. Все подобные аналогии беспочвенны, считает Сорокин, ибо никому из приверженцев этих теорий

не удалось показать, что же разумеется под детством общества или под старением культуры, каковы типичные характеристики каждого из воз­растов, когда и как умирает данное общество и что значит смерть общест­ва или культуры вообще².

Кризис западной культуры представляет собой лишь разрушение чувственной формы культуры, утвердившейся в обществе. За ним последует переходный период, а затем постепенно будет складывать­ся новая форма культуры с иными ценностями.

Точно так же как замена одного образа жизни у человека на другой вовсе не означает его смерти, так и замена одной фундаментальной формы культуры на другую не ведет к гибели того общества и его культуры, ко­торые подвергаются трансформации³.

В западном обществе такой переход уже осуществлялся в исто­рии. Когда идеациональная культура исчерпала свои возможности, на смену ей пришли ценности чувственной культуры.

¹ Сорокин П. А. Долгий путь. С. 208.

² Сорокин П. А. Человек. Цивилизация, общество. С. 432.

³ Там же. С. 433.

Но это не привело к «закату» общества, не парализовало его твор­ческие силы. После хаоса переходного периода начался новый подъ­ем, и в течение пяти веков западная культура демонстрировала перед всем миром свое великолепие.

Все великие культуры подвергались таким изменениям, ибо ни од­на из форм культуры не беспредельна в своих возможностях. Более того, те культуры, которые не изменяли форму, не находили новых ценностей, становились инертными, мертвыми, непродуктивными.

Таким образом, вопреки диагнозу Шпенглера, их мнимая смертная аго­ния была не чем иным, как острой болью рождения новой формы культу­ры, родовыми муками, сопутствующими высвобождению новых созида­тельных сил¹.

Сорокин подчеркивает, что разрушается лишь доминантная, пре­обладающая форма культуры, но она ни в одном обществе не сущест­вует в «чистом» виде. Наряду с ней развиваются и иные формы, не интегрированные в целостную систему. Они выражены в многооб­разии изобразительных искусств, науки, философии, религии и об­разов жизни. В каждой культуре велики созидательные силы, обла­дающие большой жизнестойкостью. Поэтому всякие пророчества от­носительно «конца цивилизации» сильно преувеличены. А многие ценности, которые подвергаются разрушению, едва ли заслуживают того, чтобы их спасать.

Всеобщий характер изменений является закономерностью социо­культурного развития. Но возникает вопрос: где искать причины пе­ремен: во внутренних свойствах системы или во внешних факторах?

Сорокин утверждает, что культура и ее субсистемы, будь то живо­пись, скульптура, архитектура, музыка, философия, право, религия, мораль, формы социальных, политических и экономических органи­заций, содержат внутри себя факторы и основания своих изменений. Беспрестанные перемены в культуре порождаются ее существованием и деятельностью. Процессы ее функционирования определяются по­тенциальной природой данной социокультурной системы, целостной совокупностью ее свойств. Этот принцип Сорокин называет самоде­терминацией, или эквивалентом свободы. Культура развивается по своим внутренним (имманентным) законам, а возможные вариации или отклонения зависят от характера суперсистемы и условий среды.

Внешние факторы могут замедлять или ускорять процессы ее жиз­недеятельности, ослаблять или усиливать свойства системы, препят-

Там же. С. 433.

ствовать или способствовать реализации ее возможностей. Но они не могут заставить культуру проявить то, чем она потенциально не обладает, стать тем, чем она не может стать, произвести то, чего она не может создать.

Внутренние свойства культуры настолько значительны, что они отбрасывают, не закрепляют инородные внешние влияния. Их воз­действие на систему будет кратковременным, не затрагивающим су­щественных свойств, они не могут фундаментально изменить харак­тер и качество каждой фазы развития культуры.

В этом заключается индивидуальность каждой культурной систе­мы, особенность ее судьбы. Однако это не означает полного отрица­ния роли внешних условий. Землетрясение, пожар, эпидемия, навод­нение и другие агенты, внешние по отношению к данной системе — семье, художественной группе, религиозной или политической сек-,те, — могут погубить всех ее членов или какую-то их часть, рассеять ее членов — словом, сотнями способов могут прекратить существо­вание системы. Все это является вполне очевидным. Но это не озна­чает, что культура приобретет свойства и предназначение, для кото­рых у нее нет никаких внутренних оснований. (Так же как дуб не может превратиться во что-то иное.) Культуре свойственна самоде­терминация. Чем больше реальных знаний, опыта и мудрости нахо­дится в ее распоряжении, чем эффективнее действуют все функции, тем больше энергии накапливается в системе культуры, тем более она устойчива, стабильна и независима от внешних воздействий.

Таинственная энергия любви

Сорокиным введено чрезвычайно важное понятие — энергия куль­туры. Она обладает огромной силой, умножая духовный потенциал человека, раскрывая его возможности. Энергия культуры способст­вует сплочению народов, социальных групп, становится мощным импульсом единства и согласия.

Этот тезис, сформулированный в «Динамике», был впоследствии реализован в экспериментальной деятельности Гарвардского иссле­довательского центра по созидательному альтруизму. «Таинствен­ная энергия любви>> — так Сорокин назвал свой проект. История предъявляет человечеству ультиматум: погибнуть или подняться на более высокий моральный уровень. Многочисленные конфликты становятся все более опасными и разрушительными. Их нельзя пред­отвратить ни силой оружия, ни сменой политических режимов, ни

подъемом образования. За два тысячелетия человечество пережило 967 войн и 1629 внутренних смут, и в каждой войне использовались все более смертоносные средства, а масштаб потерь постоянно воз­растал. Эти зловещие факты заставляют пересматривать стратегию политических курсов и человеческих отношений.

Именно поэтому ученые должны начать всестороннее исследова­ние феномена любви как важнейшего источника созидательной энер­гии человечества.

Но в этой области, казалось бы, столь всем известной и понятной, обнаруживается немало проблем. Неопределенность имеет сам тер­мин любви как энергии, нет какой-либо единицы для ее измерения, неясно, применим ли к этому виду закон сохранения энергии и дру­гие физические законы. Сорокин отмечает, что научное исследова­ние лишь начато, но в будущем эта область привлечет многих.

V* Из многих форм сушествования энергии любви он выделяет три аспек-• та: космический, биологический и психологический..

В космической концепции альтруистическая любовь, или Добро, выступает совместно с Истиной и Красотой. Они являются взаимно дополняющими друг друга ценностями, управляющими не только в человеческом обществе, но и во всем Космосе, подобно Божествен­ной Троице. Любовь постигается как объединяющая и гармониче­ская космическая сила, противостоящая хаосу и разрушению. Эти идеи развивались в творчестве Ф. Достоевского, Л. Толстого, В. Со­ловьева, М. Ганди.

В биологической концепции рассматривается альтруистическая любовь, необходимая для существования жизни, проявляющаяся в по­мощи, сотрудничестве, заботе о потомстве.

В психологическом аспекте любовь имеет широкую цветовую гам­му и тональность. Она обозначается такими терминами, как сочувст­вие, симпатия, доброта, дружба, преданность, благоговение, добро­желательность, восхищение, уважение. Эти качества противополож­ны ненависти, враждебности, неприязни, антипатии, зависти. Любя­щий человек стремится к слиянию, идентификации с любимым, ко­торый всегда рассматривается как высшая ценность.

Альтруистическая любовь разделяется на два вида: эрос и агапе. Эгоцентричный эрос прежде всего любит самого себя, не отказывает­ся от своих желаний во имя другого. Его девизом служат такие суж­дения: «Помогай другим, чтобы помогали тебе», «Не делай вреда другим, чтобы не вредили тебе», «Живи и давай жить другим».

Агапе — любовь совсем иная. В ней главным является самоотда­ча, самоотверженность, щедрость. Она обращена на злых и добрых, бедных и богатых, больных и здоровых, добродетельных и порочных. Она не ищет личного удовольствия, но свободно изливается на все окружающее, не добиваясь признания. Все великие апостолы люб­ви — Будда, Иисус Христос, Махатма Ганди проповедовали и жили по законам агапе.

**■ Любовь обладает огромной жизненной силой, она необходима во всех человеческих отношениях. Приветливый, добрый, отзывчивый чело­век более расположен к долголетию, нежели одержимый враждой и не­навистью, иелительная и терапевтическая сила любви подтверждается огромной массой эмпирических данных..

Недружелюбная эмоция лишает человека душевного спокойствия и подрывает его здоровье. Эмоции любви, симпатии, дружбы созда­ют душевный покой и благотворно влияют на жизнь человека. «Лю­бовь — витамин для здорового роста ребенка» — так Сорокин назвал один из разделов своего трактата.

Нежеланные, нелюбимые, отверженные дети, лишенные блага любви в раннем возрасте, рано умирают или вырастают «искривлен­ными» душами. Среди них больше правонарушителей, враждебно и агрессивно настроенных, неустойчивых личностей. «Любовь порож­дает любовь, ненависть рождает ненависть», — пишет Сорокин. В Гар­вардском центре был проведен ряд эмпирических исследований, ко­торые убедительно подтвердили это положение. Дружелюбие, как и агрессия, способно вызвать эффект «заражения и иррадиации», ко­гда эти эмоции распространяются и вовлекают все большее число людей. Особенно опасны общественные и личные эмоции мести, воз­мездия, наказания, принуждения, насилия, страха и враждебности.

«Самые кровавые революции и мировые войны нашего времени привели все человечество, особенно воинственный и беспокойный Запад (вклю­чая Россию), на грань апокалиптической катастрофы. Вдохновленные не­навистью, бойни не улучшают социальное благосостояние, не излечива­ют социальные недуга. Только благоразумно управляемые силы любви и свободной кооперации могут выполнить эти функции», — заключает П. А. Сорокин¹.

Мирное и гармоничное общество основывается на отношениях любви и согласия. Это самое счастливое общество, когда люди могут

¹ Сорокин П. А. Таинственная энергия любви // Социологические исследования. 1991. № 1. С. 80.

сказать: «Я люблю находиться здесь», «Я люблю быть участником». И наоборот, общество, созданное насилием, принуждением, — это тюрьма, притон, откуда все стремятся убежать. Это относится не толь­ко к «большому» обществу, но и к малым группам — семье, трудо­вым коллективам и компаниям.

Если альтруистическая любовь обладает столь большой жизнен­ной энергией, то вполне разумно ставить вопрос о ее накоплении и воз­можном применении:

Без минимальной кооперации доброй воли и взаимной помощи никакое общество не сможет выжить даже в течение нескольких дней, недель или месяцев, оно немедленно начало бы страдать от непрерывной напряжен­ности, конфликтов и гражданских войн. Ни порядок, ни безопасность, ни спокойная работа по обеспечению средств существования невозможны в обществе человеческих существ, движимом лишь эгоистичными удо­вольствиями, ненавистью и жадностью, необузданной энергией любви¹.

Сорокин предлагает пять базисных величин для измерения каче­ственного и количественного многообразия конкретных феноменов любви. Он не претендует на законченность такого подхода, считая его лишь возможным для эмпирического исследования и описания.

1. Интенсивность (психологическая и поведенческая) ранжируется от нуля до бесконечности; от чисто словесного, но демонстратив­ного выражения чувств до добровольного пожертвования для бла­гополучия любимого человека.

2. Экстенсивность — от нулевой точки любви к себе (эгоизм) до люб­ви ко всему человечеству и всем живущим созданиям универсума.

3. Длительность — от кратчайшего момента до нескольких десяти­летий жизни индивида или группы.

4. Чистота — от любви ради самой любви, ради любимого человека вне мотивов пользы, вознаграждения, удовольствия, вплоть до ко­рыстной любви, связанной с ожиданиями приключений, выгоды, наслаждения.

5. Адекватность — от любви слепой, избирающей неверные средст­ва и поэтому приводящей к обратным результатам, до любви муд­рой, глубокой и обоснованной.

Эти параметры позволяют проследить возрастание или уменьше­ние любви в человеке, группе или обществе.

Там же. С. 151.

224 Глава 6. П. А. Сорокин о динамике культуры

Особое значение Сорокин придает деятельности «апостолов люб­ви», творческим личностям, героям, проповедникам. Великие аль­труисты Будда, Иисус Христос, Лао-Цзы, Конфуций, св. Франциск Ассизский, Махатма Ганди излучали энергию любви. Потому необ­ходимо всемерно содействовать их творчеству и увеличивать их влия­ние на людей.

Но как бы ни был велик их энергетический потенциал, он должен быть дополнен возрастанием доброжелательной атмосферы в жизни и поступках обыкновенных людей. Сорокин выдвигает принцип «аль-труизации» посредством культуры, которая должна пропитать чело­вечество благодатью любви и освободить от яда вражды. Культурные системы должны излучать позитивную энергию любви и приоста­навливать распространение негативного влияния ненависти. Новый подход к культуре будет способствовать возникновению дружест­венной атмосферы в обществе, предотвращению конфликтов, содей­ствию творческой деятельности, уменьшению страданий и созида­нию теплой, доброжелательной атмосферы в общении.

Гарвардский исследовательский центр существовал в течение поч­ти 10 лет до конца 1959 г. П. А. Сорокин вспоминал:

«Таинственной энергии любви» я посвятил около десяти лет своей жиз­ни. И надо сказать, кое-что добавил к существующим знаниям об этом предмете. И если результаты более скромные, чем мне хотелось, в мое оп­равдание можно произнести древнее выражение: «Я сделал, что смог, пусть другие сделают лучше»¹.

¹ Сорокин П. А. Долгий путь. С. 236.