I. Взаимная связь всех явлений

Вторая особенность диалектического метода Маркса и Энгельса состоит в требовании рассматривать все явления непременно в их взаимодействии, во взаимной связи. Уже Гегель понимал всю важность такого подхода, и мы видели как он, стоя на этой точке зрения, успешно критиковал рассудочные, метафизические представления о причине и следствии. В диалектике Маркса и Энгельса взаимная связь и воздействие всех явлений приобретают несравненно более конкретный смысл, а сфера для применения этой точки зрения несравненно расширяется, так как с точки зрения взаимодействия Маркс рассматривает все решительно факторы и элементы экономического, политического и духовного развития. Теоретическую формулировку принципа взаимодействия мы находим, например, у Энгельса в «Анти-Дюринге». Здесь Энгельс критикует рассудочное исследование природы, которое завещало нам «привычку рассматривать вещи и процессы природы в их обособленности, вне их

великой общей связи» (1, 20, 20). По словам Энгельса, здравый человеческий рассудок «запутывается в неразрешимых противоречиях, потому что за отдельными вещами он не видит их взаимной связи» (1, 20, 21). «Причина и следствие суть представления, которые имеют значение как таковые только в применении к данному отдельному случаю; но как только мы будем рассматривать этот отдельный случай в его общей связи со всем мировым целым, эти представления сходятся и переплетаются в представлении универсального действия, в котором причины и следствия постоянно меняются местам и...» (1,20,22) (здесь везде разрядка моя.— В. А.). Таков общий теоретический принцип взаимодействия марксистской диалектики. Как и все другие ее принципы, она представляет выражение результатов конкретного анализа диалектических процессов — природы и общественного бытия. Она — кристаллизация многочисленных анализов и выводов из экономических исторических трудов Маркса и Энгельса. В отличие от Гегеля, который делает вид, будто у него принципы и формы диалектики порождаются саморазвитием понятия, Маркс и Энгельс подчеркивают, что у них «принципы — не исходный пункт исследования, а его заключительный результат, эти принципы не применяются к природе и к человеческой истории, а абстрагируются из них; не природа и человечество сообразуются с принципами, а наоборот, принципы верны лишь постольку, поскольку они соответствуют природе и истории» (1, 20, 34). Исчерпать конкретные анализы взаимодействия в экономических работах обоих основоположников марксизма, конечно, немыслимо: пришлось бы перерыть все. Для примера приведу Марксов анализ переворотов, вызванных изобретением машин: «Переворот в способе производства, совершившийся в одной сфере промышленности, обусловливает такой же переворот и в других сферах. Это относится прежде всего к таким отраслям промышленности, которые переплетаются между собой как фазы одного общего процесса, хотя общественное разделение труда до такой степени изолировало их, что каждая из них производит самостоятельный товар. Так, например, машинное прядение выдвинуло необходимость машинного ткачества, а оба вместе сделали необходимой механико-химическую революцию в белильном, ситцепечатном и красильном производствах. Таким же образом, с другой стороны, революция в хлопчатобумажном прядении вызвала изобретение джина, машины для отделения хлопковых волокон от семян, благодаря чему только и сделалось возможным производство хлопка в необходимом теперь крупном масштабе. Но именно революция з способе производства промышленности и земледелия сделала необходимой революцию в общих условиях общественного процесса производства, т. е. в средствах связи и транспорта....Не говоря уже о полном перевороте в парусном судостроении, связь и транспорт были постепенно приспособлены к способу производства крупной промышленности посредством системы речных пароходов, железных дорог, океанских пароходов и телеграфов. Но огромные массы железа, которые приходилось теперь ковать, сваривать, резать, сверлить и формовать, в свою очередь требовали таких циклопических машин, создать которые мануфактурное машиностроение было не в силах» (1, 23, 395—396).

Но, будучи необходимым элементом диалектического метода, принцип взаимодействия требует разъяснения. В материалистической диалектике взаимодействие имеет далеко не тот только смысл, будто всякое явление действует на все другие и в свою очередь получает от них воздействие. Такое толкование было бы совершенно бесполезно, так как в силу своей общности и неопределенности оно не давало бы никакого

конкретного объяснения. Для того чтобы принцип взаимодействия мог сделаться принципом объяснения, необходимо указать ближайшие связи и основу взаимодействия, тот единый первичный фактор, который делает возможным само взаимодействие. Иначе говоря, в основе взаимодействия должно лежать строго монистическое понимание бытия и его диалектики. Гегель гениально понял необходимость такого монизма, что уже было нами отмечено в своем месте. Маркс и Энгельс не только поняли эту необходимость так же хорошо, как и Гегель, но и завершили его идею, подведя под принцип взаимодействия твердую базу монистического материалистического понимания истории. Они показали, что в основе всякого взаимодействия лежат материальные — экономические — условия общественной жизни: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания» (1, 13, 6—7). В этой формуле указано то основание, к которому, в последнем счете, должно быть сведено всякое взаимодействие. Поэтому и само взаимодействие из расплывчатого представления о том, что «все влияет на все и само от всего испытывает влияние», превращается в принцип метода, в указание того направления, в котором должно итти исследование взаимодействия, и того исходного пункта, с которого оно должно начинаться *.

Принцип взаимной связи и взаимодействия получил большое значение для Маркса в процессе разработки основных проблем капитализма. Анализ капиталистического общества в его целом представлял громадные методологические трудности. Но так как для Маркса было ясно, что между всеми сторонами и явлениями капиталистического общества существуют взаимодействие и глубокая связь, основанная на единстве основного материального базиса, то возник вопрос, нельзя ли в структуре этого общества найти такой факт, элементарную форму, или ячейку, которая — в силу взаимодействия с целым — представляла бы собою как бы образ или картину капиталистического общества в его целом. Нахождение такой ячейки значительно продвинуло бы изучение целого, так как на ней можно было бы проследить и изучить основные отношения и тенденции, характеризующие капиталистическое общество, как таковое. Такую ячейку Маркс нашел в лице товарной формы продукта труда, или формы стоимости. Эта форма также представляла громадные трудности для анализа, несмотря на то, что в своей сути, она, как показал Маркс, «очень бессодержательна и проста». Трудность здесь вытекала из самой элементарности этой формы. Анализ ее в течение двух тысяч лет до Маркса не удавался по той самой причине, по какой «развитое тело легче изучать, чем клеточку тела». То, что при изучении органической клетки дают микроскоп и химические реактивы, при изучении экономических форм приходилось заменять силой абстракции. И все же этот анализ был совершенно необходим, так как структура формы стоимости давала в миниатюре изображение всего капиталистического общества в его характерной сущности, в его основных противоречиях и тенденциях развития: «...товарная форма продукта труда или форма стоимости товара, есть форма экономической клеточки буржуазного общества» (1, 23, 6). Маркс указывает, что она является самой абстрактной и в то же время самой всеобщей формой буржуазного способа производ-

ства, который именно ею характеризуется как исторически особенный вид общественного производства. Поэтому анализ ее, как бы он ни был мелочен, имеет такое значение, какое имеет анализ клетки в микроскопической анатомии.

Таким образом, Марксом была найдена экономическая клетка, которую можно было взять за исходный пункт и объект исследования капиталистического общества. Но так как это общество Маркс рассматривал как процесс, а не как неизменную сущность, то и его элементарную клетку — форму стоимости товара — и все строение в целом нужно было изучить с такой точки зрения, которая могла бы осветить не столько уже сложившиеся формы, сколько тенденции общественно-исторического процесса, направление его развития. Но такую точку зрения ни Маркс, ни Энгельс не могли бы найти, если бы они исследовали только те экономические отношения и факты, которые они могли наблюдать и изучать в Германии. С гениальным пониманием методологической стороны своей задачи Маркс и Энгельс обратились к развитию капитализма в Англии. Сам Маркс очень ясно объяснил диалектическую необходимость такого обращения. Мы уже не раз подчеркивали, что прошлое интересовало Маркса и Энгельса не само по себе; познанием прошлого они хотели осветить путь будущего и реальные практические революционные задачи настоящего. Но для этого нужно было выбрать такую страну, в которой образ будущего обозначился бы достаточно отчетливо. Такой страной во времена Маркса и Энгельса была Англия. Маркс сравнивает свою методологическую задачу с задачей физика, наблюдающего ход процессов в природе: «Физик или наблюдает процессы природы там, где они проявляются в наиболее отчетливой форме и наименее затемняются нарушающими их влияниями, или же, если это возможно, производит эксперимент при условиях, обеспечивающих ход процесса в чистом виде». Классической страной капитализма, пишет он, «является до сих пор Англия. В этом причина, почему она служит главной иллюстрацией для моих теоретических выводов» (1, 23, 6). Ранее, в предисловии к «Критике некоторых положений политической экономии», Маркс разъяснил, что одной из причин, побудивших его обратиться к критическому изучению экономики в Англии, было ожидание новой стадии капитализма, в какую Англия должна была вступить с открытием калифорнийского и австралийского золота. Но выводы, которые принесло с собой это изучение, относились далеко не к одной только Англии. Гениальное понимание диалектического метода позволило Марксу нарисовать на основании изучения английского капитализма такую картину разложения и развития классов в Англии, которая в то же время являлась прообразом развития буржуазного общества в его целом. Так как Маркс рассматривал общество с точки зрения взаимодействия всех его элементов, а кроме того, смотрел на общество, как на процесс, то понятно, что как бы далеко ни отстояла экономика других стран Европы от экономики в Англии, — различие это, различие в степени, не могло быть решающим там, где, в силу взаимодействия и взаимной связи всех стран Европы, проявившиеся в развитии Англии тенденции рано или поздно должны были овладеть и развитием стран отсталых. Маркс рассматривал страны Европы не с точки зрения изолирующего рассудка, но с точки зрения их взаимной связности, и потому он смог в разнобое их экономической, социальной и политической жизни подслушать общий ритм неотвратимой диалектики их развития. Именно потому, что настоящее не было для чего последней чертой и неизменным фактом, он мог предвидеть направление его изменения и связать это изменение с уже определившимися тенденциями в передовых странах.

На этом глубоком понимании взаимодействия была основана уверенность Маркса в истине сделанных им обобщений: «...если немецкий читатель, — писал Маркс, — станет фарисейски пожимать плечами по поводу тех условий, з которые поставлены английские промышленные и сельскохозяйственные рабочие, или вздумает оптимистически успокаивать себя тем, что в Германии дело обстоит далеко не так плохо, то я должен буду заметить ему: De te fabula narratur!» (1, 23, 6)*.

Существенна здесь не более или менее высокая ступень развития тех общественных антагонизмов, которые вытекают из естественных законов капиталистического производства. Существенны сами эти законы, сами эти тенденции, действующие и осуществляющиеся с железной необходимостью. «Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего» (1, 23, 9).

Рассматривая развитие экономической формации общества как естественноисторический процесс, стремясь к установлению законов, «действующих и осуществляющихся с железной необходимостью», Маркс был далек от мысли, будто будущее развитие каждой страны будет протекать в точности по одной и той же — английской — форме. Экономические законы Маркс рассматривает именно как тенденции, которые протекают по-разному и приводят к различным результатам, в зависимости от всей совокупности конкретных: экономических, исторических, политических и тому подобных условий той страны, в которой они проявляются. Никто лучше, чем Маркс, не понимал громадного значения данных, местных, исторически обусловленных особенностей и отличий в структуре общества. Поэтому там, где Марксу приходилось выступать в качестве историка или высказывать суждения о текущих и мнения о будущих событиях, он всегда исходил не из априорной формулы экономического и социального развития, но и тех конкретных, связанных со всем прошлым данной страны, условий, в которых должна была пробивать себе дорогу неизбежная и строго закономерная тенденция капиталистического развития. Поэтому Маркс был не только гениальный экономист, но и прекрасный историк, и никто лучше него не мог дать общую оценку и характеристику каждого крупного исторического события. Достаточно вспомнить «18 брюмера Луи Бонапарта». Так, наблюдая развитие капиталистического производства в Германии, Маркс отмечает чрезвычайно важное отличие условий развития капитализма германского от английского и сводит это отличие к отличию исторического процесса в обеих странах: «Там, где у нас вполне установилось капиталистическое производство, например на фабриках в собственном смысле, наши условия гораздо хуже английских, так как мы не имеем противовеса в виде фабричных законов. Во всех остальных областях мы, как и другие континентальные страны Западной Европы, страдаем не только от развития капиталистического производства, но и от недостатка его развития. Наряду с бедствиями современной эпохи нас гнетет целый ряд унаследованных бедствий, существующих вследствие того, что продолжают прозябать стародавние, изжившие себя способы производства и сопутствующие им устарелые общественные и политические отношения. Мы страдаем не только от живых, но и от мертвых» (1, 23, 9).

С другой стороны, как бы не были неизбежны и необходимы основные законы капиталистического развития, они не есть нечто абсолютно внешнее, независимое от людей и их деятельности, фаталистическое; в само понятие этих законов входит как элемент, сознательная практическая деятельность их носителей. Поэтому, утверждая, что процесс социального переворота, достигнув в Англии известной ступени, должен будет перекинуться на континент, Маркс вовсе не предрешал тех форм,

в которые он должен будет вылиться, а ставил эти формы в зависимость от уровня сознания рабочего класса: «В Англии процесс переворота стал уже вполне осязательным. Достигнув известной ступени, он должен перекинуться на континент. Он примет здесь более жесткие или более гуманные формы в зависимости от уровня развития самого рабочего класса» (1, 23, 9).