Задания и упражнения. Задание 1. Проанализируйте аргументацию адвоката Г

Задание 1. Проанализируйте аргументацию адвоката Г. М. Резника в речи в защиту Григория Пасько в Военной коллегии Верховного Суда 25 июня 2002 г. Приведите примеры аргументов к разуму, к нор­ме и к личности и оцените их убедительность. Какие из перечис­ленных моделей развития мысли (топов) используются в этой речи: род и вид, целое и части, определение, свойства, сопоставление, причина и следствие, обстоятельства, пример, свидетельство? При­ведите примеры.

Текст речи, восстановленный Г. М. Резником по своим записям, размещен на сайте http://law.edu. ru/script/cntsource.asp?cntID= 100015415.

«Уважаемый суд!

Впервые в моей многолетней практике кассатора, вступающего в дело

после вынесения приговора, я не написал собственной жалобы. Причи­на тому — высокое качество кассационных жалоб моих товарищей по защите, отстаивавших невиновность Григория Пасько в суде первой ин­станции. Только что вы могли в этом убедиться — мои более молодые коллеги доказали: приговор противоречит закону и не основан на досто­верных фактах.

Ситуация для военного суда Тихоокеанского флота, однако, много хуже: постановленный им обвинительный приговор не выдерживает са­мой простой проверки — здравым смыслом й элементарными нормами нравственности.

В теории доказательств существует понятие "адресат доказывания". Для сторон обвинения и защиты адресат доказывания — суд. К нему об­ращены доводы прокурора и адвокатов, его стремятся убедить в своей правоте. А существует ли адресат доказывания для суда? Да, существует. И адресат этот огромен, ибо есть он — все общество.

Приговор должен быть таким, чтобы каждый рядовой гражданин, как говорится, средний человека— представитель общества — мог бы, ознакомившись с ним и сопоставив с материалами дела, сказать: приго­вор не беспочвенный, доказательства вины осужденного имелись. Ко­нечно, наделенный здравым смыслом средний представитель общества понимает, что суд непосредственно воспринимал доказательства и ис­следовал их — посему был вправе верить одним и отвергать другие, фор­мировать окончательный вывод по своему внутреннему убеждению.

Но при всех условиях доказательства не должны быть нелепыми, обвинение — несообразным, а приговор — непоследовательным, опро­вергающим сам себя в силу внутренних противоречий.

Я попытаюсь преобразоваться в этого среднего здравомыслящего человека, задать от его лица несколько вопросов и получить на них убеж­дающие адресата доказывания ответы.

Вопрос первый: почему обвинение, фигурирующее в приговоре, по­явилось буквально в последний момент судебного разбирательства и не было предъявлено изначально, на предварительном следствии?

Ведь на протяжении почти четырех лет Пасько обвинялся в том, что свои записи, сделанные на заседании Военного совета флота 11 сентяб­ря, он вскоре, практически тут же, передал японским японцам. И это обвинение — не только в собирании, но и в передаче государственных секретов — приписывалось Пасько при полном отсутствии прямых и сколько-нибудь весомых косвенных доказательств того, что такая пере­дача действительно имела место.

Доискиваться ответа на сам собой напрашивающийся вопрос долго не приходится — достаточно сопоставить даты. Военный совет проходил 11 сентября. Сделанные на нем Пасько записи изъяты при обыске у него на квартире 20 ноября, в день возвращения журналиста из Японии. Вы­летал он туда 13 ноября, никаких материалов о прошедших учениях фло­та при себе не имел — все, что вывозил, было у него изъято таможенни­ками — и спустя неделю возвратился во Владивосток.

Предъявлять Пасько обвинение в хранении своих записей с целью передачи иностранцам при той очевидности, что он на протяжении бо­лее двух месяцев не предпринимал ни малейшей попытки эти записи передать, — даже вылетая к тому, кому они, по версии следствия, пред­назначались, не захватил — дичайшая нелепость, полнейший абсурд.

Преследователи журналиста из органов госбезопасности прекрасно это осознавали. И в то же время совсем расставаться с текстом, в кото­ром бдительное око стражей государственной тайны усмотрело секрет­ную информацию, не хотелось. Вот и было решено включить обнару­женные записи в обвинительное заключение, как говорится, "до кучи", пристроить к другим девяти эпизодам шпионажа. Но, конечно, не в фор-. муле "хранил свыше двух месяцев с целью передачи", а "в середине сен­тября 1997 года передал". Бездоказательность все же лучше, чем глупость. А вот суд риск подвергнуться осмеянию не остановил, и очевидный аб­сурд приобрел силу приговора.

Обратит средний здравомыслящий россиянин свое внимание и на такое обстоятельство. В обвинительном заключении в доказательство факта передачи Пасько японцу Окано злополучных записей все же при­водится один довод — после того как 11 сентября прошел разбор учений флота, японец интерес к ним сразу же утратил и в своих полностью кон­тролируемых фээсбэшниками телефонных разговорах с Пасько все два месяца этой темы не касался.

Если не касался — значит, сведения получил, рассудил в обвинитель­ном заключении следователь Егоркин. Но в суде прокурор от обвинения в передаче отказывается. Но тогда по всем законам спора, тем более су­дебной полемики, чахленькое, слабенькое, практически нулевое косвен­ное обвинительное доказательство превращается в мощнейшее оправ­дательное, не уступающее в силе достоверному прямому

Если перестал интересоваться тем, чего не получил, значит, на са­мом деле и не хотел получить, а интерес был не актуальный, абстракт-

ный; следовательно, и цель передачи записей, сделанных Пасько на раз­боре учений, в приговоре надумана. Факты говорят сами за себя, строить умозаключения и предаваться гаданиям абсолютно излишне — Окано желание получить какие-либо сведения об учениях флота в разговорах с Пасько не ведет, а как только учения эти прошли, вовсе о них не вспоми­нает; и Пасько ничего ему не передает и не пытается передать. В голову среднего здравомыслящего человека поневоле закрадывается сомнение: беспристрастен ли был суд, может быть, он действовал не на рассуд, а на

осуд?

Пасько осужден за государственную измену в форме шпионажа. Наш средний человек непременно поинтересуется: что понимается в уголов­ном законе под изменой, означает ли это слово то же самое, что и в обы­денной жизни, или наделяется каким-то иным, специфическим значе­нием.

Обратится к научно-практическим комментариям к Уголовному ко­дексу, предпочтет, конечно, вот этот — подготовленный в Верховном Суде России, тем более что статьи о государственных преступлениях в нем, очевидно в силу особой важности, прокомментированы самим предсе­дателем Верховного Суда Вячеславом Михайловичем Лебедевым. К удов­летворению своему, убедится: значение слова "измена" в Кодексе и в быту не расходится. Кому-то можно изменить только в компании с кем-то, и сама измена — всегда акт по меньшей мере недружественный по отно­шению к тому, кому изменяют — хоть жене, хоть приятелю.

Прочитает в комментарии, что государственная измена — это пре­ступление, всегда совершаемое в соучастии: российский гражданин в той или иной форме оказывает помощь представителям другого государства или иностранной организации в проведении враждебной деятельности против России. Враг вот он, известен — подданный Японии Тадаши Ока­но. Это тот, кто склонил Пасько к шпионству, давал поручения собирать разнообразные сведения, постоянно получал их — о флоте, предприяти­ях оборонки, о социально-политической ситуации в Дальневосточном регионе. Почему не пойман и не осужден, а затем помилован президен­том Путиным, как американец Поуп? Успел скрыться? Но ничего, если даже так: уголовное дело на него, конечно же, выделено, русский соуча­стник уже осужден, в Россию ему, японскому шпиону, путь отрезан, а коли сунется под какой-нибудь кличкой, тут же окажется на скамье под­судимых.

Каково же будет изумление нашего среднего россиянина, когда он найдет в материалах дела сплошные реверансы в сторону Тадаши Окано и другого японского японца Такао Дзюна, также определенного на пред­варительном следствии во враги, — тот даже побывал без всяких опасе­ний за свою судьбу свидетелем и на следствии, и на первом судебном разбирательстве. И дальневосточный военный прокурор, и председатель флотского суда рассыпаются в любезностях: явитесь на суд, дайте свои показания, вам бояться нечего, к вам никаких претензий нет, никто вас к уголовной ответственности, впрочем и к любой другой, привлекать не собирается.

Почитает наш средний представитель общества эти официальные бумаги, почешет затылок, подключит здравый смысл и найдет только одно логичное объяснение непоследовательности обвинительной кон­струкции: никакие на самом деле японские японцы не шпионы — они агенты ФСБ и были внедрены в оперативную разработку для того, чтобы разоблачить опасного государственного преступника Григория Пасько, прикрытого журналистским удостоверением и офицерским званием, а затем, понятно, выведены из-под уголовной кары и продолжают свою важную агентурную миссию.

Следующий вопрос, которым задается отечественный здравомыслец: в чем секретность записей, сделанных Пасько на Военном совете, кем и как она определялась? Обнаружит: для определения секретности след­ствие и суд привлекали экспертов, причем проведено было целых три экспертизы. Почему три?

А как иначе, когда одни эксперты признают секретность сведений, а другие ее отрицают? Но суд находит из этого сложного положения вы­ход, и наш адресат первоначально проникается к нему уважением, читая на странице 9 приговора такой текст: "Сопоставив данные заключения, в части объема сведений, подлежащих отнесению к государственной тай­не, суд признает выводы участвовавших в судебном заседании экспертов более мотивированными, а поэтому в данной части суд признает обо­снованными именно их выводы и отвергает противоречащие им выводы полученных на предварительном следствии экспертных заключений".

Правда, здравый смысл и тут встрепенется: суд разобрался в том, что секретно, а что нет, обратившись за разъяснениями к сведущим в гос­тайнах лицам, а простой офицер Пасько, когда конспектировал выступ­ления на разборе учений флота, возможностью посоветоваться со спе-. циалистами не располагал — как он мог тогда отличить секреты от несекретов и, следовательно, как ему можно ставить в вину то, что часть записей подпадала под гостайну? Нам, юристам, понятно, что здраво­мыслие среднего человека позволило ему нащупать грубейшее наруше­ние основы основ уголовной ответственности, именуемой объективные вменением.

Но, поскольку наш простолюдин не утомлен, как выразился бы Михаил Зощенко, высшим образованием, Тихоокеанский суд, несмотря на еще одно повисшее в воздухе недоумение, доверия в его глазах полно­стью не теряет. Все-таки, прежде чем осудить, не пошел на поводу у пре­жних экспертов, пригласил новых — и вот они, действительно большие доки, классные специалисты по гостайнам, смогли убедить суд в своей правоте.

Доверие окончательно исчезает и уступает место возмущению не-правосудием чуть позже — по мере дальнейшего чтения приговора. Ока­зывается, эксперты, на чьих заключениях покоится осуждение Пасько, — вовсе не знатоки, они невежды и халтурщики. Суд отвергает все их ос­тальные выводы, кроме того — единственного. И ведь как развенчивает, как припечатывает! "Ссылка на пункт 9 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, является юридически некорректной"; "...да-

вая оценку выводам экспертов об основаниях, по которым эти сведения отнесены к государственной тайне, суд находит эти выводы необосно­ванными"; "...при этом эксперты безосновательно не отнесли к той же категории сведения..."; "...судебным следствием, в том числе и допросом экспертов, установлена необъективность вывода...". А вот куда как хлест­ко: "Сделанный в заключении вывод экспертов, по убеждению суда, про­тиворечит закрепленным в статье 6 закона "О государственной тайне" принципам законности, обоснованности и своевременности засекречи­вания сведений и их носителей". И еще хлеще: "Суд находит, что эти заключения основаны на поверхностном исследовании предмета экспер­тизы, ошибочном толковании и применении правовых норм". А здесь для экспертов просто позор: "Нельзя признать обоснованными, по убеж­дению суда, и выводы экспертов... о координатах этого объекта. Соглас­но определениям, содержащимся в Военно-энциклопедическом слова­ре 1983 г. и в Военно-морском словаре 1990 г., координаты — это совокупность линейных и угловых величин, определяющих положение точки (объекта) на любой поверхности и в пространстве".

Итак, приговор основан на мнении тех субъектов, кто делает юри­дически некорректные ссылки, формулирует необъективные выводы, поверхностно исследует предмет экспертизы, чьи суждения противоре­чат основным началам закона " О государственной тайне"; кому даже не­известно, что такое координаты, и кого поэтому приходится тыкать но­сом в общедоступные словари. Думаю, слово, каким оценит эту скандальную ситуацию средний человек, не разойдется с термином уго­ловно-процессуального закона — некомпетентность. Но основывать при­говор на мнении некомпетентных людей безнравственно.

Когда же здравомыслящий представитель общества ознакомится с самими записями и сопоставит их с экспертным заключением, он пой­мает себя на том, что тихо сходит с ума. Ибо он никак не сможет уразу­меть, чем отличаются значения конспективного текста "98ДВР, 28 бр., — 43он" и его продолжения "Гр. 19, 117 гоп". Между тем эксперты опреде­лили, что первый секретов не несет, а второй, оказывается, раскрывает действительные наименования особо важных и режимных соединений и частей, составляющие государственную тайну. Но узнать, чье тайное действительное наименование раскрыто, можно только тогда, когда тут же приводится другое наименование-прикрытие — либо когда оно изве­стно тебе заранее. В конспекте Пасько такие условные наименования отсутствуют, поэтому признанные секретными записи для лиц, не уча­ствовавших в учениях, абсолютно неинформативны, или, иначе говоря, сведениями не являются.

Не сможет согласиться наш средний человек и с выводами экспер­тов, принятыми судом, о том, что в своем конспекте Пасько раскрыл све­дения о деятельности частей радиоэлектронной борьбы в ходе учений. Не сможет — потому что знает различия между понятиями "раскрыть" и "назвать". Возможно, в ходе учений опробовались какие-то ноу-хау — последние разработки отечественной науки и техники, — только из кон­спекта это не видно. А эксперты и суд вместе с ними предлагают считать

раскрытием гостайны записи о том, что в ходе учений шли переговоры по связи, отрабатывалось противодействие техническим средствам раз­ведки противника, проводились ракетные стрельбы, осуществлялась высадка десанта.

Что и говорить: ценнейшая информация, которую, как посчитал суд, шпион Пасько собирался передать врагам — японским журналистам?! Можно было бы посмеяться над специалистами по гостайне, если бы на основе их диких заключений люди не отправлялись за решетку

Конечный вывод нашего среднего человека будет абсолютно опре­деленным: обвинительный приговор Григорию Пасько абсурден и без­нравствен.

Уважаемый суд! Я убежден, что виртуальное появление в нынешнем судебном заседании типичного представителя общества не останется только ораторским приемом. Дело Григория Пасько прогремело на весь мир, стало знаковым. Судебная драма офицера-журналиста пометила собой нынешний этап развития страны и сказала об отношениях обще­ства и государства, человека и власти ярче и убедительнее, чем офици­альная трескотня о защите прав и интересов личности, клятвы верности руководителей судебной системы и силовых ведомств праву и справед­ливости.

Верю, не столь далек тот срок, когда дело Григория Пасько во всем своем объеме станет доступным для каждого, кто пожелает с ним озна­комиться. И здравый смысл, помноженный на врожденное чувство спра­ведливости, вынесет свои приговоры: оправдательный — военному жур­налисту и обвинительный — военному суду за осуждение невиновного. Я не выполнил бы свой профессиональный долг, если бы не попы­тался указать на причину, по которой суд изменил своему предназначе­нию и сыграл-таки вместе с обвинением, как в фильме Абуладзе, "польку-бабочку".

Вывод мой будет на первый взгляд парадоксален: осуждая человека при отсутствии доказательств его вины, Тихоокеанский флотский суд черпал уверенность в правоте своей несправедливости в одной из важ­нейших норм действующего закона. Через пять дней, 1 июля, вступит в силу новый Уголовно-процессуальный кодекс. Правила оценки доказа­тельств в нем подвергнутся изменению: если ныне закон предписывает оценивать доказательства, руководствуясь законом и социалистическим правосознанием, то согласно новому кодексу при оценке доказательств надлежит руководствоваться законом и совестью. Здравомыслящие люди, в том числе и ученые-юристы, — попадаются и среди нас такие — недо­умевали: какое отношение могут иметь идеологические убеждения — "социалистический"-"буржуазный", "прогрессивный"-"реакцион-ный" — к установлению фактов: убил — не убил, украл — не украл, изме­нил — не изменил? Наивные.

Социалистическое правосознание — синоним политической целе­сообразности. А политика тоталитарного государства состояла в том, что -бы не допускать оправданий в судах: население должно доверять орга­нам и знать, что зря у нас не сажают. Тоталитаризм ушел пока только из

Конституции, федерального законодательства да внешней политики, но, как Дракон в сказке Шварца, остался в мышлении и действиях предста­вителей власти и душах людей.

"Россия — не Запад, — сказал в своем докладе Генеральный проку­рор России Устинов. — И отношения "государство и конкретный чело­век", "власть и гражданин" еще долго будут строиться у нас по традици­онным отечественным меркам". Не знаю, как долго. Если сильно долго,; стране надеяться не на что, но в оценке нынешнего момента Устинов очень даже точен.

Совести предстоит изгнать социалистическое правосознание из пра­восудия. И, читая приговор, я чуть ли не физически ощущаю их борьбу. Такое впечатление, что обвинительный эпизод в самый последний момент вписан в приговор, который должен был быть целиком оправ­дательным. Должен был, но не стал. Заговорило социалистическое пра­восознание и заглушило голос совести. Приговор вынесен по "тради­ционным отечественным" — читай: тоталитарным — меркам; хватит с ФСБ оправдательного приговора по делу капитана Никитина, "честь мундира" органов госбезопасности и прокуратуры — ценность более высокая, чем доброе имя еще одного невиновного капитана Григория Пасько.

Да и не такая уж он случайная жертва. Странно, что раньше за что-нибудь не осудили. Пасько — человек от природы способный, всегда прекрасно учился, только почему-то по предметам "научный коммунизм" и "партийно-воспитательная работа" с трудом получал оценки "удовлет­ворительно". С органами госбезопасности конфликтовал — сотрудничать с ними, то есть стучать на своих товарищей, отказался. Против цензуры в военной печати восставал, тыкал начальников носом в Конституцию и Закон о средствах массовой информации.

Догнала-таки коммуно-советская власть капитана Григория Пасько и расправилась с ним через социалистическое правосознание судей.

Отмену неправосудного приговора и реабилитацию невиновного человека должны вам продиктовать не только глубокие профессиональ- ные познания и жизненный опыт, но также офицерская честь и совесть».

Задание 2. Выберите одно из приведенных ниже утверждений и исполь­зуйте его как главную идею речи в заданных обстоятельствах. Если вам сложно выбрать какое-либо утверждение из предлагаемого спис­ка, сформулируйте свое и придумайте обстоятельства, в которых могла бы прозвучать речь на соответствующую тему.

1. «Столицей России должен быть Санкт-Петербург» (телеобра­щение Президента России к гражданам страны перед референдумом о переносе столицы).

2. «Столицей России должна остаться Москва» (выступление мэра Москвы на митинге у памятника Юрию Долгорукому перед ре­ферендумом о переносе столицы в Санкт-Петербург).

3. «Введение двенадцатилетнего школьного образования проти­воречит интересам учащихся» (выступление директора школы на за­седании Комитета Государственной Думы по образованию и науке).

4. «Самая лучшая профессия — школьный учитель» (выступле­ние ректора педагогического института перед выпускниками, кото­рые не стремятся идти работать в школы).

5. «Инвалиды должны иметь возможность вести полноценную жизнь в своем городе» (выступление председателя городского обще­ства инвалидов на заседании городской думы, посвященном про­грамме перестройки инфраструктуры города).

6. «Ваша безопасность в ваших руках» (выступление главы упра­вы вашего района на собрании жителей, посвященном организации дежурств во дворах в ночное время).

7. «Сохранение природы важнее прибыли строительной компа­нии и чиновников» (выступление представителя российского отде­ления Greenpeace на митинге против вырубки сквера в центре города для постройки элитного жилого комплекса).

8. «Благополучие каждого из вас зависит от успешности нашей деятельности» (выступление директора автомобильного завода пе­ред бастующими рабочими, требующими повышения заработной платы).

9. «В наших силах сохранить и приумножить главное богатство нашей страны — ее интеллектуальное достояние» (выступление ди­ректора Российской государственной библиотеки перед потенциаль­ными спонсорами).

10. «Настоящие специалисты в области связей с общественнос­
тью занимаются не обманом и демагогией, а установлением взаимо­
понимания и поддержанием позитивных отношений с различными
людьми и организациями» (выступление руководителя PR-агентства
в телепередаче «К барьеру!», где он встретился с депутатом Государ­
ственной Думы, обвинившим всех «пиарщиков» во лжи и «пустопо­
рожней болтовне»).

Развейте ключевое понятие, содержащееся в выбранном вами ут­верждении, или все утверждение целиком при помощи топов «род и вид», «целое и части», «определение», «свойства», «сопоставление», «причина и следствие», «обстоятельства», «пример», «свидетельство».

Возможно, для текста речи понадобятся не все мысли, которые I у вас появятся в процессе работы с топами, но лучше потом вычер­кнуть лишнее, чем сейчас потерять ценную мысль. Поэтому запи­сывайте все, что придет вам в голову. Последовательность записи мыслей значения не имеет, ведь вы пока занимаетесь «изобретени­ем» содержания будущей речи, а к расположению идей перейдете ' позднее.

Продумайте аргументы к разуму, к норме и к личности, которые будут уместны и убедительны в заданных обстоятельствах для обо­снования выдвигаемого утверждения. Как и в случае с топами, пос­ледовательность аргументов на данном этапе не принципиальна.

Задание 3. Расположите мысли, записанные вами при выполнении пре­дыдущего задания, в форме хрии. Начните с положения (это ваш главный тезис) и его изъяснения при помощи топов «определение», «род и вид», «целое и части», «свойства» или «обстоятельства». За­тем перейдите к причинам, доводам от противного, сравнениям, примерам и свидетельствам. Этим частям хрии соответствуют топы «причина и следствие», «сопоставление», «пример» и «свидетель­ство», над которыми вы уже размышляли. Вам остается продумать только доводы от противного, и в этом вам также поможет топ «со­поставление» в виде сравнения либо противопоставления или топ «причина и следствие» с добавлением отрицания. Наконец, напи­шите заключение хрии, в котором вы можете просто заново сфор­мулировать исходный тезис.

У вас получился фрагмент речи на выбранную вами тему в за­данных обстоятельствах/Дополните речь другими аргументами, ру­ководствуясь при их расположении требованиями уместности и це­лесообразности. Подготовьте вступление и побуждение (заключение речи). После этого прочитайте и отредактируйте получившийся текст и зачитайте окончательный вариант в учебной аудитории.

Задание 4. 1) Проанализируйте композицию выступления председателя правления РАО ЕЭС А. Б. Чубайса на IX Ежегодной конференции инвесторов «Россия сегодня: риски и возможности» (Москва, 20 июня 2005 г.). Текст речи вместе со слайдами, использованными оратором, опубликован на сайте РАО ЕЭС: http://www.rao-ees.ru/ru/ news/speech/confer/show.cgi?200605abc.htm.

Какие из восьми частей композиции (вступление, положение, разделение, изложение, подтверждение, опровержение, рекапиту­ляция, побуждение) вы можете найти в этой речи? В каком порядке они расположены?

Какие из моделей расположения мыслей, предлагаемых в аме­риканской риторике, используются в речи А. Б. Чубайса? Проком­ментируйте соответствующие фрагменты текста.

Мы приводим текст речи с небольшими сокращениями.

«Добрый день, уважаемые дамы и господа!

Я хотел бы сегодня рассказать вам прежде всего о том, какова в це­лом ситуация в нашей компании, впервые подробно остановиться на

нашей оценке произошедшей аварии, описать то, что произошло, и, мо­жет быть, самое главное — попытаться ответить на вопрос о том, что де­лать. Тем более что на днях завершена работа комиссии по расследова­нию, созданной моим приказом. С итоговым отчетом комиссии вы сможете ознакомиться на сайте нашей компании. Естественно, особое внимание я уделю и тому, как произошедшее повлияет на процесс ре­формирования нашей компании и ее реструктуризацию.

Прежде всего два слова о динамике финансового положения нашей компании. Здесь вы видите эту динамику за последние шесть лет, она достаточно позитивна. Буквально на днях, перед проведением общего годового собрания, мы рассчитываем получить результаты аудированной отчетности за прошлый финансовый год по международным стандартам финансовой отчетности (МСФО). Очень надеемся, что они окажутся не хуже, а лучше, чем в 2003 году.

В то же время вы видите динамику рыночной капитализации РАО ЕЭС. Здесь, откровенно говоря, особенно хвастаться нечем. Хотя фор­мально в этом году есть небольшой десятипроцентный рост, тем не ме­нее мы понимаем, что он не является достаточным.

Кроме того, на следующем слайде видно, что, по сути дела, динами­ка рыночной капитализации РАО ЕЭС следовала за динамикой россий­ского рынка РТС в целом (или наоборот — российский рынок следовал за нашей рыночной капитализацией). Так что здесь у нас нет серьезных достижений, и именно здесь мы видим колоссальный потенциал для бу­дущего роста, что подтверждается оценками, приведенными на следую­щем слайде...

Теперь к трудной для нас теме — прошедшей аварии 25 мая. Прежде всего масштаб произошедшего. Здесь приведены основные его парамет­ры. В пике, в самый тяжелый для нас момент аварии 25 мая в 12.30, мак­симум отключений по Москве составил 2500 МВт, что практически рав­но четверти объема московского энергопотребления в этот момент суток. Авария была усугублена выходом за пределы Московского региона. В Тульском регионе объем отключений в пике составил почти 90% от объема потребления в этот момент, и это, пожалуй, был один из самых тяжелых участков. Авария затронула и Калужский регион, хотя он пост­радал меньше. Максимальное отключение там составило 22% от объема потребления в этот момент суток. Авария оказалась очень масштабной и с точки зрения социальных аспектов. Она затронула не меньше четырех мил­лионов человек. При этом около 20 000 человек оказались заблокированы в поездах метро, около 1500 — в лифтах. Тяжелыми могли бы оказаться последствия и для социальной сферы, я имею в виду медицину, если бы не четкая работа соответствующих оперативных служб в этих отраслях. Мы считаем, что эта авария, судя по всему, была наиболее крупной. Хотя, если обратиться к советской истории, в 1949 году произошла очень мас­штабная авария с полным отключением Москвы, достоверные данные о которой мы пытаемся сейчас отыскать в соответствующих архивах.

Тот факт, что эта авария была не первой в ряду похожих событий, случившихся в последнее время в развитых энергетиках мира, нас не успо-

каивает. Нас не успокаивает тот факт, что эта авария была существенно меньше, чем авария в США, где пострадало более 100 миллионов чело­век; в Италии, где фактически вся страна была отключена. Мы расцени­ваем это событие как чрезвычайное.

Базовые причины аварии в некотором смысле классические. Это, конечно же, крайняя изношенность оборудования (достаточно сказать, что два измерительных трансформатора тока, которые предварительно выходили из строя на подстанции Чагино, изготовлены в 1958 и 1960 го­дах соответственно). И таких измерительных трансформаторов со сро­ком службы более 40 лет только на одной подстанции Чагино есть 122. Это отражает тяжелейшую проблему нашей компании, да и всей энерге­тики, если не всей инфраструктуры в стране. Вместе с тем было бы кате­горически неправильно, если бы мы попытались снять ответственность с оперативного персонала и с руководства компании. Я с самого начала заявил о том, что мы несем ответственность за произошедшую аварию, и прежде всего я лично. Эти оценки не меняются. Сейчас мы более полно, более ясно видим, в чем конкретно состояли ошибки оперативного пер­сонала. Повторю еще раз, это подробно описано в том отчете, который находится на нашем сайте.

Как развивалась авария? Непосредственно причиной, как верно оце­нила депутатская комиссия Госдумы, действительно была авария на под­станции Чагино. Но вместе с тем она создала предпосылки, которые пре­допределили в значительной степени саму аварию и ее масштаб с учетом новых наложившихся факторов. Это была прежде всего сетевая авария. В течение первых полутора часов развития событий — с 9.18 до 11.26 — отключались только линии и подстанции, не было отключения генери­рующих мощностей. Сетевая, а не генерирующая авария, с напряжени­ем, а не с частотой, как обычно это бывает.

Вместе с тем справедливо будет сказать и о том, что после пикового момента 25 мая в 12.30 фактически полное устранение последствий ава­рии заняло менее чем 24 часа. Для аварийных режимов такого масшта­ба — предельно сжатые сроки. Это произошло и благодаря тому, что в ходе отключения оборудования не были нарушены действующие регла­менты и оборудование не пострадало. У нас не был разрушен ни один из генераторов, ни одна из линий электропередач, ни одна подстанция, кро­ме самой чагинской. Это связано и с действиями оперативного персона­ла в период развития и ликвидации последствий аварии.

Что следует из происшедшей аварии и каков ответ на один из клас­сических вопросов российской истории: "Что делать?" В отчете, о кото­ром я говорю, не содержится полного ответа на этот вопрос. Полный от­вет я готовлю к заседанию Совета директоров, который состоится в пятницу 24 июня. Сейчас я изложу основные идеи.

Прежде всего, речь идет о содержательной корректировке целе-полагания — как в текущем, так и в стратегическом менеджменте. И ба­зовый вектор этой корректировки — усиление требований к текущей эксплуатации и к надежности энергосистемы в целом. Какими инстру­ментами мы можем воспользоваться для того, чтобы эту задачу решить?

Я считаю, что такие инструменты управления компанией созданы и ими можно воспользоваться. Прежде всего, это введенные у нас ключевые показатели эффективности (KPI). Мной поставлена задача полной пе­реоценки всей концепции KPI, включая состав этих показателей (с уси­лением той части, которая отражает надежность), вес значимости пока­зателей и, собственно, плановые уровни показателей. Второй инструмент еще более значимый — это система стандартов надежности. Сейчас ее потребуется делать еще более жесткой, в еще более сжатые сроки. Тре­тий инструмент достижения целей — это бизнес-планирование. Мы счи­таем, что уже в сегодняшнем бизнес-плане раздел "Техперевооружение и реконструкция" работоспособен, завязан на финансовые механизмы. Тем не менее здесь есть что усиливать и ужесточать в наших требованиях по отношению к нашим дочерним и зависимым обществам (ДЗО). Еще один набор инструментов связан с организационно-структурными и кад­ровыми решениями. Мы намерены существенно укрепить институт глав­ных инженеров. И не просто корпоративно укрепить, а задать им полно­мочия, связанные с бюджетированием и бизнес-планированием. Они получат жестко очерченный круг прав по распределению доходов ком­пании и привязанный к нему объем ответственности за результаты, вы­раженные, как было сказано, в KPI и системе стандартов.

Еще одно направление корректировки связано с бизнес-стратеги­ей компании. Я не смогу рассказать обо всем, но два-три фрагмента хо­телось бы упомянуть. Скажем, в приоритетах зарубежной активности компании и действий внутрироссийских мы будем смещаться к внут-рироссийскому приоритету. Еще один пример — соотношение между модернизацией и техперевооружением, с одной стороны, и новым стро­ительством, с другой стороны. Мы будем смещаться в сторону модер.-низации и техперевооружения. Еще один пример. В важнейшем проек-, те интеграции энергосистем СНГ и Европы, который мы инициировали и по поводу которого совсем недавно подписано принципиальное со­глашение совместно с нашими европейскими коллегами, теперь, с уче­том аварий, произошедших как по одну, так и по другую сторону грани­цы, мы намерены профессионально, детально изучить и вариант синхронного объединения, и вариант асинхронного объединения.

Естественно, отдельными проектами нужно будет заняться собствен­но в Московском регионе. Уже ясно, что речь должна идти о двух сроч­ных и масштабных проектах. Один из них — это техпроект перевоору­жения средств релейной защиты, противоаварийной автоматики, телекоммуникаций, то есть всего того, что связано с диспетчированием. А другой связан с комплексным техперевооружением и реконструкцией сетей и подстанций напряжением 110-220 кВ. Именно это звено самое слабое в сетевом хозяйстве. Именно на нем нужно сосредоточить наши приоритеты.

Если обобщить то, что сказано: я считаю нашей сверхзадачей моби­лизацию классических институтов корпоративного управления или, если шире, классических институтов рыночной экономики для того, чтобы решить задачу стратегического повышения надежности. Причем решать

мы ее должны так, чтобы это решение работало и после того, когда мы завершим реформу и когда в энергетике будут конкурировать между со­бой территориальные и оптовые генерирующие компании. Надежность, безусловно, должна быть заведена и в требования, которые предъявля­ются к нам со стороны потребителя. Задача такого масштаба не может быть решена без понимания и поддержки со стороны наших акционе­ров. Не только мажоритарного акционера, но и миноритарных акционе-ров, что принципиально для нас важно.

В этой связи вопрос о причинно-следственной связи между аварией I 25 мая и реформой энергетики. Вы наверняка знакомы с мнением не­скольких "крупных специалистов" о том, что реформа является причи­ной аварии. Это ложь. Эта позиция не соответствует действительности, и мне не хотелось бы тратить время на доказательство ее очевидной по­литической заданности. Другое дело, что сами преобразования, связан­ные или не связанные с реформой, всегда вносят элемент дезорганиза­ции процесса.

Вместе с тем мы считали бы абсолютно правильной и здравой поста­новку вопроса о том, должны ли быть скорректированы какие-то эле­менты стратегии реформирования или ее темпы. На этот вопрос мы даем однозначный ответ: "Да". И уже сейчас ориентировочно понятно, в ка­ких направлениях следует корректировать тактику реформ.

Мы, по-видимому, пойдем на пересмотр критериев отнесения ли-ний электропередачи к Единой национальной энергосистеме, ужесто­чив эти критерии (по крайней мере, с таким предложением мы выйдем в Правительство). Мы еще раз оценим целесообразность снижения тем­пов аффилированности ремонтных организаций и особенно ремонтно-сетевых организаций. Мы точно будем ускорять консолидацию сетевой и диспетчерской компоненты. Обсуждаются вопросы и об ускорении рередачи под государственный контроль сетевой и диспетчерской ин­фраструктуры; мы готовы и к этому обсуждению. Безусловно, потребу­ется корректировать и правила рынка с целью повышения надежности, и на этот счет у нас тоже есть свои идеи и предложения.

Существует еще одна постановка вопроса — правда, как ни странно, очень мало кем поддержанная, да практически никем из серьезных лю­дей. Она звучит так: "Авария — это основание для остановки реформ". Сегодня очевидно, что всерьез этот тезис практически никто и не вы­двигает. Поэтому мне остается только сослаться на цитату министра эко­номического развития и торговли Германа Грефа. Он сказал о том, что прошедший кризис продемонстрировал недоинвестированность россий­ской энергетики. А поскольку реформы как раз и ставили своей целью активизацию инвестиционного процесса, то очевидно, что реформы нуж­но ускорять. Такова позиция министра.

Как именно мы намерены действовать в преобразовании компании? Вот целый раздел презентации посвящен этому...

Принципы реформы — отделение конкурентного сектора от моно­польного — полностью будут сохранены и реализованы в полном объеме.

Целевая структура сектора электроэнергетики тоже не раз демонст­рировалась. Знакомы с ней все, кто имеет отношение к нашей компании или к энергетическому рынку. Как вы видите в левой части слайда, в мо­нопольном секторе (то есть в сетевой и диспетчерской компоненте) пре­дусмотрено доминирование государственной собственности... А в кон­курентной части сектора, то есть в генерации, — доминирование частной собственности, что остается нашей важнейшей задачей в ОГК и ТГК...

Эти преобразования должны решить, помимо прочего, ту задачу, которую мы считаем миссией менеджмента, а именно — рост капитали­зации вновь созданных компаний по сравнению с суммарной капитали­зацией РАО ЕЭС сегодня.

Мы считаем не менее важным вовлечение в отрасль иностранных стратегических компаний и интенсивно ведем соответствующие перего­воры. Я считал бы абсолютно правильным, если бы в российской энер­гетике в результате реформы собственниками контрольных пакетов ми-нимум в трех-четырех генерирующих компаниях стали иностранные стратеги. Мы будем такие предложения готовить вместе с нашими парт­нерами.

Это означает, что российская электроэнергетика по-прежнему яв­ляется абсолютно уникальной отраслью. Я недавно проводил роад-шоу, встречался с очень многими инвесторами. И один из них меня спросил: "А чем, собственно говоря, ваша российская электроэнергетика отлича­ется, скажем, от производства бразильского пива или израильских ле­карственных средств? Чем она лучше и привлекательнее?" Я не сразу на­шел ответ на этот вопрос. А потом обдумал — и все-таки нашел. Ответ простой. Дело в том, что российская электроэнергетика — это, возмож­но, единственный в мире крупный набор активов, которые сегодня на­ходятся в нерыночной среде, в среде с государственным регулировани­ем, с отсутствием конкуренции, с затратным принципом формирования тарифов. Активов, которые в результате запланированных и осущест­вляемых реформ окажутся в рыночной среде, с конкуренцией, со сво­бодным ценообразованием. И вот это погружение энергетических акти­вов в нормальную, современную рыночную среду — фундаментальный фактор повышения их капитализации.

В целом я по-прежнему считаю, что мы находимся на финишной прямой. Этот слайд я однажды уже показывал в Лондоне на конферен­ции инвесторов. Правда, пришлось добавить здесь небольшой взрыв у дороги, символизирующий прошедшую аварию. Хочу обратить внима­ние: машина уже миновала точку взрыва и продолжает движение к фи-нишу. И управляющий этой машиной ни при каких условиях не изменит заявленным принципам и заданному пути. Спасибо за внимание».

2) В центральном фрагменте речи, посвященном аварии 25 мая 2005 г., есть отдельные части хрии. Измените этот фрагмент, соблю­дая строгую последовательность частей хрии: положение, изъясне­ние, причина, доводы от противного, сравнение, пример, свидетель-

ство, заключение. Если в речи А. Б. Чубайса какая-то из частей от­сутствует или выражена неявно, вам нужно внести дополнения.

Задание 5. Прочтите текст выступления мэра Москвы Ю. М. Лужкова 30 ноября 1998 г. на выставке-конференции «"Буран" — прорыв к сверхтехнологиям», посвященной десятилетию успешного полета «Бурана», и найдите в этом тексте все известные вам риторические фигуры. Приведите примеры фигур выделения и фигур диалогизма. Насколько удачно, с вашей точки зрения, используются эти фигу­ры?

Текст речи приводится с незначительными сокращениями. Пол­ностью он опубликован на сайте http://www.buran.ru/htm/textluj.htm.

«Дорогие товарищи, согласно российским традициям на юбилеях

долго выступать не принято. Тем не менее очень хочется сказать несколь- ко слов по поводу этого события. Сегодня в зале находятся люди, кото­рые принимали участие в этой грандиозной работе, результаты которой удивили и восхитили весь мир в политическом и техническом аспекте.

Здесь есть как бы три естественных аспекта. Во-первых, эмоциональ­ный. Очень приятно вспоминать об успехах, тем более если они были результатом колоссального труда и продуктом творчества многих свет­лейших умов. Во-вторых, хочется проследить влияние прошлого собы­тия на развитие ситуации в стране. И наконец, хочется оценить, все ли мы сделали для того, чтобы в максимальной степени пожать плоды на­ших прошлых усилий.

Итак, эмоциональная сторона. Отмечая сегодня юбилей успешного полета и посадки в автоматическом режиме орбитального корабля "Бу­ран", москвичи, россияне могут чувствовать законную гордость в связи с этим крупным научно-техническим достижением. Особенно москви­чи, поскольку почти 70% конструкторских, производственных и науч­ных организаций города Москвы и Московской области обеспечили этот серьезный успех, который существенно увеличил рейтинг нашей инже­нерной науки и вызвал интерес во всем мире. В двадцатом столетии было несколько крупнейших событий в науке и технике: такое событие, как первый полет человека в космос, Юрия Алексеевича Гагарина, стало вы­дающимся техническим прорывом в космос, а такое событие, как полет автоматического орбитального корабля "Буран", по своей технологичес­кой сложности, можно сказать, было абсолютно эквивалентно тем тех­нологическим решениям, которые дали возможность осуществить пер­вый полет в космос. До сих пор, несмотря на бедственное положение этой отрасли, специалисты удивляются, насколько создатели "Бурана" и тру­женики космической отрасли опередили время. Автоматическая систе­ма посадки "Бурана" является сегодня непревзойденным достижением, на которое равняются проекты крылатых космических транспортных систем как на важнейшее направление для дальнейшего развития подоб­ных технологических решений в мире.

ческой техники, да и не только космической техники. Мы говорим о ко­лоссальном количестве сопутствующих направлений, которые на осно­ве этой задачи получили возможность развиваться, направлений, каза­лось бы, напрямую не связанных с полетом орбитального корабля.

Для подготовки кадров в космической промышленности были при­влечены крупнейшие ученые, созданы хорошие материальные условия. К сожалению, образовательный след нашей космической программы затухает, и мы должны сейчас перейти к вопросу о том, пожали ли мы все плоды? К сожалению, нет. Но мы сделаем все от нас зависящее, для того чтобы этот недостаток исправить.

Чтобы в полной мере воспользоваться тем, что наработано в рамках этого проекта, мы должны работать в двух направлениях. Одно направ­ление — максимальное стимулирование работ по адаптации результатов, достигнутых в конструкторских бюро и на производстве, для нужд на­родного хозяйства. И второе направление — это стимулирование авиа­космической тематики в высших учебных заведениях.

Вот когда речь идет об использовании наших достижений в области оборонной техники в целом, то здесь мы просто демонстрируем уникаль­ную ситуацию, абсолютно не соответствующую возможностям, по край­ней мере, нашего предыдущего общества, которое, как на первый взгляд может показаться, через централизованную систему управления должно было бы более легко и эффективно решать вопросы стандартизации в области конструкционных материалов и их внедрения в гражданские отрасли... Во всяком случае, мы вынуждены признать, что у нас эти воз­можности использовались даже хуже, чем в рыночном режиме разрабо­ток такого же рода техники в Соединенных Штатах Америки. Этот, я бы сказал, колоссальный по своему отрицательному воздействию урок нам еще необходимо основательно осмыслить: почему у нас, тяготеющих к стандартизации, имеющих мощнейшие волевые возможности, все эти достижения не внедрить обратно в основную промышленность, в основ­ную технологию, не увеличить ее потенциал и снова не двинуть в пере­довые отрасли? Почему у нас это получилось плохо?

Если говорить о том, что необходимо сделать государству, мне ка­жется, надо прежде всего восстановить потенциал нашей космической отрасли, ибо эта отрасль даже сегодня является одним из наиболее про­дуктивных направлений, способных дать импульс для развития многих других отраслей.

Мы говорим сегодня о потрясающих результатах в информацион­ной области, в области коммуникационной техники и технологии. Это ужасно, когда, скажем, те, кто заинтересован в распространении пере­дач на большие территории, пользуются спутниками не российского про­изводства. Так происходит, в частности, из-за того, что "начинка" наших спутников не соответствует предъявляемым требованиям, что не позво­ляет реализовать мощности информационного комплекса и конкуриро­вать с зарубежными образцами.

Все это, конечно, очень неприятно. Но в любом случае главный те­зис, который я бы хотел здесь сформулировать, заключается в том, что нужно восстанавливать полную востребованность космической техни-ки и технологии вместе с другими элементами наших научных реше­ний, которые в комплексе обеспечили бы нам конкурентоспособность, открыли новые возможности на мировом рынке и в первую очередь в информационной базе, ибо сегодня в мире реально идет информаци­онная революция. Отставание и в этой области было бы в высшей сте­пени опасным.

Я хотел бы сказать о том, что нам очень важно продолжать работать над созданием и формированием целевых программ в области косми­ческой техники и космической технологии еще в одном аспекте. Нам нужно сохранить потенциал тех кадров, которые должны быть и востре­бованы, и должны чувствовать свою полезность не только на каких-то этапах, в частности на том этапе, который мы сегодня с вами вспомина­ем, но и в постоянном режиме. Это очень важно. Вот давайте мы с вами посмотрим друг на друга и попробуем определить средний возраст этого зала (я исключаю женщин). И давайте ответим на вопрос, почему сегод­ня в этом зале практически нет студентов, молодых специалистов — тех честолюбивых представителей нашей новой генерации, которая хочет продолжать, хочет развивать имеющиеся достижения и заявить о себе как о том поколении, которое лучше, чем предыдущее, будет работать над такого рода проблемами.

Я считаю, что сегодня мы должны сделать один из важнейших выво­дов эпопеи создания системы "Энергия-Буран" — вывод о том, что не­обходимо заставить государство принять меры для того, чтобы это на­правление (научное, техническое, технологическое) продолжало развиваться и чтобы оно привлекало к себе молодые умы, молодые та­ланты, молодых специалистов. Недоработка в этом плане представляет большую опасность, ибо мы с вами видим, что это касается не только космической техники. Это касается, к сожалению, всей нашей системы образования и востребованности молодых, талантливых ученых, может быть, и в более зрелом возрасте. К сожалению, идет "скупка мозгов", идет утечка той части нашего потенциала общества, без которого нет раз­вития.

Я уже как-то говорил о том, что в одной из работ исследовательского плана лет, может быть, тридцать назад я прочитал интересную вещь: "Все общества в мире, любое общество, по своему потенциалу, мышлению, умственному потенциалу соответствуют кривой нормального распреде­ления..." — вы знаете, что это такое. Так вот, в первой части идут гении, потом таланты, потом умные, потом выше среднего, потом средние — дальше не буду говорить. И когда у общества искусственным образом отбирается первая часть, то оно становится другим, это уже не то обще­ство, не тот народ и не та страна. А мы сегодня, во-первых, не формиру­ем эту первую часть через наши образовательные системы, не выделяем ее. Во-вторых, в дополнение ко всему мы еще и ограничиваем ее различ­ными имущественными ограничениями. И как только он (гений) созре­ет, его сразу приглашают туда.

Это один из самых важных выводов, который я хотел бы предложить

вашему вниманию, когда мы обсуждаем результаты такого рода решений, каким был автоматический полет "Бурана". Это было свершение уникальное, и я могу, завершая свой затянувшийся приветственный док­лад, сказать о том, что все, кто участвовал в этом выдающемся проекте, который опередил на десятилетия свое время, могут всегда, не только через десять лет, не только на следующий день после автоматической посадки, могут всегда гордиться этим выдающимся достижением, кото­рое наша наука, советская наука, обеспечила и оплодотворила, а инже­нерная мысль реализовала. Спасибо».