2014-02-02
24112
Специфика моральных проблем медицинской генетики
Генетика является сегодня передним краем науки, и ее стремительное развитие открывает перед медициной и здравоохранением новые широкие перспективы. Они служат, безусловно, гуманным целям достижения здоровья и счастья человека.
В сочетании с медициной «социальной», т.е. пропагандой здорового образа жизни, массовыми вакцинациями, иммунизацией и т.п., современная медицинская генетика – это ступень к медицине будущего. Это будет индивидуальная, персонифицированная медицина, которая лечит уже не болезнь, а больного в соответствии с учетом его индивидуальных, в том числе генетических особенностей. Однако этот процесс связан с возникновением многих моральных и юридических проблем, требующих своего осмысления.
Обобщенно можно сказать, что развитие генетики, современных генных технологий сопровождается возникновением специфических этических проблем на трех уровнях:
1. На уровне индивида и семьи. Здесь на первый план выдвигается возможный конфликт между принципом уважения автономии личности, неприкосновенностью частной жизни, правилом конфиденциальности, с одной стороны, и с принципом «делай благо» – с другой.
Специфичность этических проблем медицинской генетики коренится в том, что они носят не только индивидуальный, но семейный (или родовой) характер, поскольку наследственные заболевания репродуктивных процессов передаются по наследству. И тогда получается, что для выявления заболевания данного конкретного пациента необходимо сделать объектом исследования также целую группу людей – его родственников.
Если, предположим, врач-генетик составляет родословную для установления генетической природы заболевания, то он должен собрать информацию об образе жизни, привычках, психических и соматических особенностях родственников пациента. Однако, имеет ли он право на доступ к подобной информации, которая относится к сфере частной жизни? Имеет ли врач право работать с медицинскими картами родственников больного, не испрашивая их согласия? Ведь согласно Конституции РФ, «Основам законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан», необходимым условием медицинских вмешательств и исследований на людях является их добровольные информированной согласие.
Кроме того, возникает вопрос: если проводится генетическое тестирование, кто, кроме самого пациента, может иметь доступ к этой достаточно интимной информации? Следует ли пациенту, у которого обнаружена предрасположенность к некоторому наследственному заболеванию, информировать об этом свою невесту (жениха) или других членов семьи? С другой стороны, могут ли родственники пациента получить информацию (например, данные генеалогического анализа), без его согласия?
Итак, налицо противоречие между рядом этических принципов. Деятельность медработника опирается в данных ситуациях в первую очередь на принцип «делай благо», однако и принцип уважения автономии пациента является не менее значимым и обязательным. Как же разрешить это противоречие? Необходимо применить индивидуальный, соотносительный подход, в соответствии с которым принципы и правила не являются абсолютными – они действуют лишь prime facie (см. лекция 2). И на чаше весов перевесит тот принцип, который связан с требованиями, имеющими более обязывающий характер.
Например, если генетик сталкивается со случаем опасного наследственного заболевания, который может тяжело отразится на потомках, он будет действовать, исходя из принципа «делай благо», который выдвигается на первый план по своей моральной значимости. Поэтому он информирует об этой опасности родственников пациента даже, несмотря на его запрет. В случае же обнаружения у пациента признаков, которые не имеют существенного клинического значения, на первый план выдвигается принцип уважения автономии личности, правило конфиденциальности, и без разрешения больного эти сведения не могут быть переданы родственникам.
При всех различиях мнений исследователи едины в том, что информация о генетических особенностях конкретного индивида должна быть строго конфиденциальной и является собственностью самого индивида. И только в терапевтических целях эта информация может быть раскрыта, как говорится в ст. 12 Конвенции Совета Европы «О правах человека и биомедицине». Совершенно очевидно, что, изучая геном* человека, набор и характер доставшихся ему при рождении генов, можно спрогнозировать его здоровье на многие годы вперед, помочь предотвратить непроявившуюся еще болезнь, подобрать подходящую профессию и т.п. Это так называемая «предиктивная» или «упреждающая» медицина. Однако возникает вопрос: может ли человек быть принужден к генетическому тестированию, оправдан ли здесь патерналистский подход?
Кроме того, надо учесть и следующее обстоятельство: многие наследственные болезни успешно диагностируются, однако они остаются неизлечимыми, отсутствует эффективный метод их лечения. Правомерно задать вопрос: этично ли выявлять болезнь, если нет возможности ее излечить? Так данные одного исследования в США свидетельствуют: из 150 тысяч лиц, входящих в группу риска по болезни Гентингтона, только 200 человек согласились пройти диагностическое обследование. Большинство не захотели чувствовать себя обреченными. По-видимому, безусловно, этически оправданным генетическое тестирование является лишь тогда, когда генетический дефект, выявляемый при тестировании, можно лечить или предупредить.
Именно об этом говорит уже упоминавшаяся выше Конвенция Совета Европы: тестирование, позволяющее получить информацию о том, является ли данный человек носителем того или иного наследственного заболевания, а также имеет ли он предрасположенность к тому или иному заболеванию, должно проводиться исключительно в терапевтических целях (ст. 12). Еще более определенно добровольность тестирования в подобных случаях утверждается статьей 10 этого документа: необходимо соблюдать принцип неприкосновенности частной жизни, а также право человека знать (или не знать) информацию о состоянии своего здоровья.
В случае, когда недуг можно лечить или предотвратить, основой действия врача-генетика также должно быть недопущения патернализма и принцип добровольности (пример: генетические консультирование супружеской пары, которой наследственность дает повод опасаться появления на свет больного ребенка). По результатам пренатальной диагностики в случае выявления тяжелых генетических дефектов только сами родители имеют право принять решение о судьбе еще не родившегося ребенка. Они могут выбрать между такими вариантами поведения как предохранение от беременности; сознательное согласие на риск с возможным прерыванием беременности, если ребенок наследует недуг; усыновление ребенка; оплодотворение донорскими гаметами.
В связи с планируемым введением так называемой «генетической карты» («генетического паспорта») для населения, может возникнуть еще одна непростая проблема. Раскрытие информации о генетических особенностях индивида может нанести ему вред в плане возможностей карьеры, обучения, трудоустройства, страхования, поскольку он становится как бы «прозрачным» для работодателей, страховых организаций и т.п. Иными словами, он может встретиться с генетической дискриминацией – дискриминацией отдельного человека или членов его семьи только на основе генетики этого человека. Этот вид дискриминации, так же как и расовая, этническая, половая, возрастная дискриминация серьезно нарушает права человека. Современная биоэтика утверждает: выход состоит в том, чтобы вся информация о геноме конкретного человека была строго конфиденциальной и являлась собственностью самого индивида. Генетическая дискриминация запрещается в ст. 11 Конвенции Совета Европы.
На уровне общества.
Во-первых, генетическая дискриминация, о которой говорилось выше, может принимать масштабы социального явления, превращаясь в расистские стереотипы, оправдывающие различное отношение к разным социальным группам.
Во-вторых, на уровне общества возникает необходимость в широкой пропаганде генетических знаний и улучшения биологического образования населения. Генетическое невежество в сочетании с властью рыночных механизмов могут приводить к негативным последствиям в масштабе общества в целом. Необходимо разрабатывать механизмы моральной и правовой регуляции деятельности медико-генетических служб, поскольку принцип «делай благо», которым руководствуются последние, может в определенных условиях вступать в конфликт с принципом «не навреди». Так, если какая-то технология приносит благо отдельному индивиду, то она должна на первый взгляд приносить благо всему обществу.
Однако на деле суммирование индивидуальных благ может привести к негативным результатам на уровне всего социума. Возьмем в качестве примера выбор пола будущего ребенка. Как известно, в некоторых странах, например, в Индии, Афганистане, Пакистане, рождение девочки воспринимается негативно. И если выбор пола ребенка на основе генетического обследования приобретет широкие масштабы, это приведет к тяжелым социально-демографическим последствиям: из-за диспропорции полов может прийти в упадок промышленность, сельское хозяйство, образование, культура и т.п. То есть массовый результат индивидуальных выборов может иметь неоднозначный популяционный эффект. В связи с этим Конвенция Совета Европы в ст. 14 запрещает осуществлять выбор пола будущего ребенка, за исключением случаев, когда речь идет об избежании заболевания серьезной болезнью, сцепленной с полом.
Кроме того, здесь возникает социальная проблема справедливого доступа к методам генетической диагностики, профилактики и лечению наследственных заболеваний.
На уровне общефилософского понимания природы человека.
Успехи современной генной биологии ведут к преувеличению степени влияния генетических факторов на формирование поведения человека. Человек начинает рассматриваться только как «марионетка» своих генов, только как определенный набор генов. Такое убеждение называется генетическим редукционизмом. Это чрезвычайно упрощенный взгляд. Отдавая предпочтение наследственности, мы тем самым пренебрегаем всем тем, что, собственно говоря, и составляет нашу личность. Ведь быть человеком значит гораздо больше, чем только обладать определенным генетическим материалом. Наши личностные качества определяются не только наследственными факторами, но и окружающей средой, общением и собственными волевыми усилиями. Формирование личности недаром называют «вторым рождением» (первое – биологическое рождение); это самосозидание, «самостроительство», когда из материала, данного природой, наследственностью, человек творит себя сам.
Если исходить из точки зрения генетического редукционизма, то человек предстает как некий робот, абсолютно предопределенный со стороны своих генов. А значит, действия человека не могут быть рассмотрены как поступки, то есть как то, за что он несет ответственность; значит, невозможно вменить ему ни вину, ни заслугу: если, предположим, он совершает предосудительное действие, он не может быть признан виновным за него, т.к. причина кроется в его наследственности. Аналогичным образом, в нравственно – положительном действии нет его заслуги на том же основании.
Иными словами, главным следствием такой биологизации человека является отрицание свободы воли и ответственности, полная предопределенность со стороны наследственных факторов. Однако, признание свободы воли – это становой хребет нашей культуры, и оппозиции добра и зла, нравственно-положительного и нравственно-отрицательного являются неотъемлемой ее составляющей. Поэтому следует заметить, что подобные установки в крайнем своем выражении могут вести к размыванию оснований морали, права, культуры в целом.
Вмешательство в геном человека. Генная терапия и евгеника.
В настоящее время фантастическая литература, научно-популярные издания настойчиво выдвигают образы «улучшенных», усовершенствованных людей, выдающиеся качества которых достигнуты либо с помощью методов генной инженерии, либо посредством соединения с техническими системами; тела их, нашпигованы различными протезами, интеллект, записанный на жесткий диск – всемогущ и бессмертен и т.п.
Эти фантастические образы отражают определенные ожидания, своего рода эйфорию, которой охвачено общество, ожидающее «чуда» от развития новых биотехнологий. Однако, если обратиться к истории, эти идеи «усовершенствования» человечества существуют с давних пор, еще до возникновения генной инженерии; они получили свое отчетливое выражение в конце 19 века в виде комплекса идей так называемой «евгеники».
Этот термин ввел английский ученый Фрэнсис Гальтон, кузен Ч. Дарвина. Евгеника, по его мнению, это наука, которая « призвана разрабатывать методы социального контроля над наследственными факторами с целью улучшения или исправления врожденных качеств человеческой расы, как физических, так и интеллектуальных ». Необходимы целенаправленные меры, препятствующие «засорению» генофонда недоброкачественными генами, носителями которых являются наркоманы, алкоголики, психиатрические больные, преступники-рецидивисты и т.п. Без этих мер, по мнению сторонников евгеники, невозможно остановить генетическое вырождение населения.
Различают «негативную» и «позитивную» евгенику. Негативная евгеника направлена на минимизацию передачи по наследству дефектных генов. Позитивная евгеника нацелена на максимальную передачу по наследству генов, признающихся желательными. Последняя использует такие методы, как обеспечение преимуществ (например, материальных, финансовых) для воспроизводства наиболее одаренных в физическом или интеллектуальном плане людей, опираясь на добровольный выбор индивида. Для этих целей создан, например, Банк образцов спермы лауреатов Нобелевской премии в Соединенных Штатах Америки, в Калифорнии (так называемый Репозиторий гармонического выбора).
Если обратиться к истории, евгеническое движение наиболее сильно было в Германии, Англии и США, причем, оно было отнюдь не академическим. В США его участники добились того, что в первой трети 20 века в 24-х штатах были приняты законы, предусматривающие стерилизацию различных «неполноценных» групп населения. Движение приобретало откровенно расистский характер. В Южных штатах США были приняты законы, запрещающие межрасовые браки, причем человек считался «негром», даже если у него была всего 
часть «негритянской крови». А в 1924 году евгеническое движение добилось введения жестких ограничений на иммиграцию в США представителей «низших рас» – выходцев из Восточной Европы и Средиземноморья. Целью закона была защита «чистой» англо-саксонской расы от «загрязнения». Все это делало евгенику объектом критики со стороны демократически настроенной общественности.
Окончательно скомпрометировала евгеническое движение практическая реализация евгенических принципов в фашистской Германии (при интеллектуальной поддержке некоторых ученых – генетиков). Были введены специальные понятия – «расовая гигиена», «генетическое здоровье нации», на которых основывалась нацистская расовая теория. Обязательным требованием для получения разрешения на вступление в брак было генетическое консультирование, широко применялась насильственная стерилизация неполноценных групп населения (более 350 тыс. случаев).
В связи с дискредитацией евгеники в 1939 году ведущие англо-американские биологи приняли декларацию о том, что главным фактором в улучшении человеческих популяций является улучшение окружающей среды (в биологическом смысле, включая питание). Под воздействием этих факторов евгенические идеи почти на четверть века исчезли из тематики академических дискуссий, но затем они вновь начинают возрождаться, связываясь уже с методами генной инженерии.
Некоторые ученые всерьез обсуждают вопрос о создании специальных рас людей для удобного практического использования – например, при исследовании космоса. Впрочем, и традиционные методы контроля над рождаемостью не сбрасываются со счетов, что проявляется, в частности, в государственной евгенической политике в Сингапуре. В плане позитивной евгеники там проводится компьютерный подбор пар, предоставляются поощрения и льготы, стимулирующие высокую рождаемость у образованных женщин, поскольку предполагается, что их потомство будет более одаренным.
В тоже время мероприятия негативной евгеники, носящие «добровольный» характер, нацелены на низкую рождаемость и стерилизацию женщин с низким уровнем образования. Женщинам детородного возраста этой категории с низким уровнем доходов государство предлагает безвозмездную ссуду для приобретения недорогой квартиры при соблюдении следующих условий: не более двух детей и согласие на стерилизацию. Хотя формально эти меры носят добровольный характер, на деле здесь присутствует скрытое экономическое принуждение, власти по сути дела манипулируют выбором женщин.
У нас в России идеи евгеники в настоящее время также достаточно популярны. Некоторые ученые (в частности на страницах научно-публицистического журнала «Советская евгеника»), делают вывод, что многие негативные явления, развившиеся в нашем обществе в последнее время: алкоголизм, падение нравственности и дисциплины, низкая производительность труда, рост преступности – отражает признаки генетической деградации нации и является следствием господства тоталитаризма. Они предлагают проводить специальные мероприятия для «создания генофонда, наиболее благоприятного для здоровья, благосостояния и процветания человечества на основе методов, «достойных человека».
В конце 90-х годов Всероссийский центр изучения общественного мнения по заказу Российского комитета по биоэтике РАН провел социологические исследования отношения россиян к различным вопросам, связанным с применением генетических методов. Эти исследования показали, что наши граждане значительно лояльнее европейцев относятся к вмешательству в наследственный материал человека: 40-45% опрошенных согласились изменить геном своего ребенка, чтобы повысить его умственные или творческие способности, снизить агрессивность, снять предрасположенность к алкоголизму или гомосексуализму, 23% готовы пойти на это ради улучшения внешности ребенка. Для сравнения: у англичан эти цифры значительно меньше (5-18%).
Наиболее лояльно относятся к генетическим вмешательствам жители малых городов и молодежь, наименее – жители европеизированных мегаполисов (Москва, Санкт-Петербург). Женщины категоричнее в суждениях и более активно, чем мужчины, поддерживают различные генетические мероприятия (не случайно движение «Женщины России» выдвигало законопроект о принудительной стерилизации алкоголиков и наркоманов).
Однако возникает вопрос: насколько научно обоснованы идеи евгеники? Многие известные ученые высказывают серьезные возражения и подвергают сомнению ее выводы. Так, Ш. Ауэрбах считает, что в результате попыток улучшить человечество методами контроля над рождаемостью может превзойти необратимое обеднение человеческого разнообразия: вместе с больными могут исчезнуть и гении. Наш известный отечественный генетик Н. Кольцов, который в 30-е годы, будучи увлечен евгеникой, основал Русское евгеническое общество и евгенический журнал, отмечал, что его разочарование в евгенике и отказ от нее были связаны с осознанием того факта, что, например, критерий повышения интеллектуальных способностей не защитит общество от появления преступников, а расовые критерии не приведут к уменьшению количества генетических дефектов. Кроме того, история показывает, как часто подобные идеи могут служить инструментом антидемократической политики, когда определенные силы, используя предрассудки массового сознания, с помощью евгенических идей могут разжигать расовую ненависть.
Об этом говорится, в частности, в принятой в 1992 г ВМА Декларации о проекте «Геном человека». Здесь отмечается: «Определенная озабоченность возникает из-за опасения, что исследователь, занятый работой по проекту, может взять на себя роль своеобразного “бога” или попытаться вмешаться в действие законов природы». Специально говорится об угрозе евгеники и «угрозе использования генетической информации в немедицинских целях». И констатируется: «Концепция евгеники основывается на предположении о том, что гены имеют решающее значение в процессе формирования человека, а потому их распределение в популяции имеет решающее значение для изменения репродуктивного поведения. Согласно этой концепции, соображения общественного блага оправдывают ограничение свободы индивида. Обладание информацией ставит проблему и ее использование. До сих пор существуют опасения по поводу существования одобренных правительствами программ “улучшения расы” и использования медицинских технологий в немедицинских целях».
Рассматривавшиеся в предыдущей лекции новые репродуктивные технологии, как мы видели, также преследуют евгенические цели (например, подбор донора половых клеток по цвету глаз, волос, кожи и т.п.). Методы генетической диагностики и консультирования, как до наступления беременности, так и на ранних ее стадиях, преимплантационная диагностика (в случае искусственного зачатия in vitro) также опираются на эти идеи.
Но наиболее ярко евгенические цели проявляются в таких биотехнологических практиках (отчасти уже вошедших в нашу жизнь, отчасти ожидаемых в скором будущем), которые способны вторгаться в организм с помощью своего рода молекулярно-генетического «скальпеля» и моделировать жизнь, формировать человека с заранее заданными параметрами. В 1972 г. в США в лаборатории Берга, лауреата Нобелевской премии, впервые была получена первая гибридная ДНК, что положило начало широкому развитию генной инженерии – целенаправленному созданию новых комбинаций генетического материала. Эта методика направлена на усовершенствование или создание организмов, которые ранее не встречались в природе.
В этой связи возникает следующие вопросы:
Каков этический смысл вмешательства в геном человека? Допустимо ли с моральной точки зрения создание человека с заранее заданными свойствами, «изготовление детей на заказ»? Каковы возможные этико-правовые и социальные последствия генных технологий? Ряд известных ученых призывает к осторожности, поскольку невозможно предвидеть все возможные результаты подобных вмешательств. Так профессор Ж. Доссе, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине (1980) считает, что «в области генетики человека неразумное использование новых технологий может привести к катастрофическим последствиям».
Рассмотрим три основные этические позиции по этому вопросу.
1. Либеральная позиция призывает отрешиться от страха перед вторжением в эмбриональную сферу, которую надо перестать считать чем-то священным. И именно искусственное размножение в стенах лабораторий, использующее «технологии улучшения», модификации генома, является наиболее перспективным.
Первый их аргумент связан с утверждением пользы от генных технологий: ведь с их помощью можно добиться, что будущее поколение будет более крепким физически, будет обладать более высоким интеллектом, здоровьем и долголетием. Один из американских исследователей в этой связи сказал, что мы вкладываем миллиарды в изучение генома человека не ради любопытства, а в надежде на улучшение нашей жизни.
Второй аргумент этой позиции опирается на принцип уважения автономии: будущее поколение должно иметь право на улучшенные генетические качества. Ведь больные дети могут предъявить судебные иски своим родителям за то, что те не исправили их наследственность.
Третий аргумент: прогресс науки невозможно остановить, вмешательство государства в этот процесс будет означать нарушение свободы научных исследований.
Этот подход, как мы видим, связан с натуралистическим пониманием человека (см. лекция 1).
2. Консервативная позиция опирается на следующие положения: человек – это не только природное существо; евгенические идеи «улучшения» человека являются ложными, так как они предполагают достижение цели не на путях духовного возрастания, а лишь посредством биологических методов.
Известный католический теолог, кардинал Й. Ратцингер, говоря о перспективах искусственного создания человека и его масштабных последствиях для современной культуры, констатирует: «Этой властью устраняется Бог». Достаточно ярко эти последствия нарисовал О. Хаксли в своем известном романе «О дивный новый мир»: люди превращены в живых роботов, лишенных всякой свободы, поскольку властвующая элита заранее предопределяет, к какой касте будет относиться человек, и приспосабливает его к наилучшему выполнению своих функций. Отсюда становится ясно, что «биологическое ограничение свободы – это наиболее эффективное ее ограничение, связанное с возможностью ее необратимой утраты» (И. Силуянова). В этой связи представители консервативной позиции считают, что необходимо законодательно закрепить право на неизменный геном.
3. Умеренная позиция отличается, с одной стороны, от позиции безусловного принятия и одобрения технологий генетического моделирования жизни тем, что выдвигает требования законодательного их регулирования. Причем, это рассматривается не как нарушение свободы научных исследований, а как необходимость предотвращения некоторых нежелательных последствий новых биотехнологий. С другой стороны, умеренные не согласны с требованием консерваторов закрепить право на неизменный геном, поскольку это может явиться преградой для развития таких перспективных направлений медицинской генетики, как генная терапия.
Генная терапия – это лечебный подход, связанный с встраиванием искусственных хромосом в человеческие клетки с целью корректировки какого-либо дефекта. Перенос генетического материала производится либо вначале в лабораторно изолированные клетки больного, которые ему впоследствии пересаживаются, либо непосредственно в ткани и кровь пациента. Конвенция Совета Европы о правах человека и биомедицине разрешает генную терапию лишь на соматических клетках, запрещая ее на половых клетках, чтобы предотвратить риск передачи возможных негативных генетических изменений потомкам.
Суть умеренной позиции состоит в том, что необходимо провести грань между генной терапией, которая этически оправдана, и евгеническими вмешательствами в геном, опирающиеся на собственные предпочтения родителей или властвующей элиты, которые не могут быть этически оправданы.Эта грань достаточно тонка, но ее провести возможно. Видный представитель умеренного направления, известный германский философ Ю.Хабермас считает, что ее можно провести по двум основаниям: во-первых, по цели. Генная терапия нацелена на исправление дефекта, на охрану здоровья, исцеление. Евгеническая же трансформация – вне терапевтических целей, она проводится единственно на основе личных предпочтений третьих лиц. Во-вторых, они отличаются по тому, относится ли врач-генетик к эмбриону, как к потенциальному участнику диалога, коммуникации.
Иными словами, можно ли предположить положительный ответ будущего ребенка на моделирующее вмешательство? В случае генной терапии, считает Ю. Хабермас, этот положительный ответ предполагается, т.к. ребенок исцеляется от тяжелого недуга. Во втором же случае положительный ответ предположить невозможно. Взрослеющая личность должна сама выбирать путь своего развития. А когда родители «программируют» своего ребенка на то, чтобы он стал, предположим, музыкантом (а он, возможно, пожелает стать спортсменом), то это не что иное, как патернализм. Став объектом генной трансформации, человек лишается свободы самоопределения, в силу чего нарушается основополагающий постулат либерализма: все люди должны обладать равными шансами на автономную самореализацию. Личность чувствует себя связанной односторонним решением прошлых поколений и не может рассматривать себя в качестве подлинного автора собственной жизни.
Итак, как мы видим, в этой дискуссии на одной чаше весов – свобода научных исследований, на другой – права, защищающие человеческое достоинство, жизнь и здоровье.
Этические дискуссии о клонировании и технологии достижения бессмертия
Тематика общественных дискуссий по вопросам моделирования жизни в последние годы расширилась за счет проблемы клонирования человека. Под клонированием в биологии понимается такой способ размножения живых организмов (например, бактерий) по типу «деление», когда внутри клетки происходит деление генетического материала, а затем и самой клетки, и при этом возникает новая особь, генетически ей тождественная. А совокупность генетически идентичных организмов данного вида называется клоном. И вот в 1997 году молекулярная биология совершила новый прорыв: технология клонирования была применена к млекопитающему.
Искусственно созданная, клонированная овца Долли является генетической копией матери. Правда, это выражение нуждается в уточнении: дело в том, что Долли имеет три матери и не имеет отца или, может быть, более точно сказать, что она не имеет ни отца, ни матери. Это можно пояснить, рассмотрев методику клонирования. Первый этап – изымали соматическую клетку у взрослой овцы одной породы и помещали в бедную питательную среду, в результате чего происходило перепрограммирование ДНК. Второй этап – вызывали суперовуляцию у овцы другой породы, изымали яйцеклетки (всего для эксперимента Яна Вильмута потребовалось 236 яйцеклеток овец, прежде чем получился положительный результат), энуклеировали их, то есть удаляли ядро.
Затем посредством элекростимуляции осуществляли слияние соматической клетки и «пустой» яйцеклетки, получали эмбрион. Третий этап – перенос эмбриона в матку «суррогатной» матери. То есть, как мы видим, клонирование- это разновидность бесполого, асексуального размножения. Эта технология включает в себя как методы экстракорпорального оплодотворения и переноса эмбриона (ЭКО и ПЭ), так и методы моделирования наследственности, создания существ с заданными качественными параметрами. Так в 1997 году был проведен генно-инженерный эксперимент по встраиванию человеческого гена овце, и результат его – овечка Полли способна давать молоко с человеческим белком.
Либеральная позиция по вопросу о клонировании опирается, во-первых, на аргумент о неотъемлемых правах индивида, во-вторых, на аргумент о свободе научных исследований. Третий аргумент: клонирование выдающихся ученых, например, поможет быстрой передаче информации, быстрому обучению, и тем самым принесет пользу обществу. В четвертых, клонирование может принести счастье материнства и отцовства бесплодным парам. В ответ на возражение консерваторов, которые отмечают, что методика клонирования еще не отработана и может приводить к уродствам или смерти, они так обосновывают свою точку зрения: в любой сфере человеческой деятельности возможна случайная смерть. Десятки тысяч людей гибнут ежегодно в автокатастрофах, авиакатастрофах; множество людей ежегодно давятся куриными костями и погибают, но никто не думает о запрете на автомобили, самолеты или жареных цыплят, потому что получаемая польза несомненно перевешивает риск.
Консервативная позиция говорит о возможности появления непредвиденных последствий: мутаций, уродств, рака. Ученые Гарвардского университета отмечают, что с помощью клонирования невозможно увеличить число гениев – второго Моцарта создать невозможно, т.к. сама эпоха, среда, обстановка, в которой развивался гений, неповторима. Кроме того, появление человеческих двойников ограничит многообразие генетических комбинаций и ухудшит приспособляемость людей. Эксперимент с клонированием человека в настоящее время был бы аморален, поскольку при клонировании овечки Долли понадобилось 276 яйцеклеток и около 30-ти оборвавшихся беременностей. Это было бы слишком высоким риском для матери и ребенка.
Но даже если сама методика эксперимента была бы полностью разработана, клонирование порождает множество трудноразрешимых проблем. Если полагать, что оно позволит иметь детей бесплодным парам путем клонирования одного из супругов, то с христианской точки зрения это будет отрицанием главного предназначения семьи – когда ребенок рождается как результат союза, любви родителей и несет в себе наследственные черты их обоих. В данном же случае он будет генетической копией лишь одного из родителей. Кроме того, применение подобных биотехнологий ведет к тому, что ребенок перестает рассматриваться как дар, и начинает пониматься как «право», которое жизнь должна удовлетворять по первому нашему требованию.
Наш соотечественник, академик РАН Ю.П. Алтухов считает клонирование разновидностью евгеники – ложной идеи улучшения человеческой природы не на путях духовного возрастания, а чисто биологическими методами. Подобные методы применяются при разведении сельскохозяйственных животных, но их приложение к человеческой популяции недопустимо: нет никаких оснований противопоставлять одни человеческие генотипыдругим как лучшие худшим, даже если наукой была бы доказана генетическая предопределенность всех социальных различий между людьми.
Клонирование, с точки зрения консервативного подхода, нарушает принцип святости человеческой жизни, поскольку человек - это нечто большее, чем гены. Человек обладает духовным измерением, он создан по образу и подобию Бога. Искусственное же создание человека означало бы обретение беспрецедентного контроля и власти над человеком.
В этой связи в заявлении Православной Церкви в Америке говорится, что в мире, где права перевешивают ответственность, использование технологии клонирования человеческих существ неизбежно приведет к злоупотреблениям: коммерциализации «первичных» ДНК, «производству» детей с целью получения «запасных частей», к движению в направлении создания «высшего класса человеческих существ». В 1999 году Русская православная церковь также выразила свое негативное отношение к клонированию.
В Заявлении Церковно-общественного совета по биомедицинской этике по данному вопросу говорится, в частности, что практическая реализация клонирования человека разрушит естественные основы социальных отношений, вызовет катастрофическое изменение мировоззренческих установок в сторону дальнейшего обесценивания жизни каждого отдельного человека, который перестанет восприниматься как уникальное Божье творение. Кроме того, клонирование создаст угрозу человеческому достоинству, уникальности и личной неприкосновенности человека. Широкомасштабное клонирование будет означать вторжение в наследственное разнообразие человеческой популяции – естественную основу ее социального и биологического благополучия, включая устойчивость к различным заболеваниям и неблагоприятным внешним воздействиям.
Что же касается клонирования изолированных клеток и тканей живых организмов, то против этих технологий нет возражений, потому что они не нарушают суверенитета человеческой личности.
Умеренная позиция по данному вопросу представлена Ю. Хабермасом, который не привлекает для подтверждения своей точки зрения идеологических или религиозных аргументов, а указывает, прежде всего, на негативные психологические последствия процедуры клонирования. Он говорит, что, так же как и в случае моделирования наследственности, вмешательства в геном, клонирование приводит к необратимым последствиям для личности, оно ограничивает возможность человека быть самим собой. Клон, по сути дела, принуждается к постоянной» оглядке «на своего старшего «близнеца» и тем самым лишается собственного уникального будущего.
Совет Европы посвятил данной проблеме специальный документ – Дополни тельный протокол к Конвенции «О правах человека и биомедицине». В первой статье этого документа говорится: «Любое вмешательство с целью создания человеческого существа, генетически идентичного другому человеческому существу, живому или мертвому, запрещается». Кроме того, в преамбуле к Протоколу подчеркивается, что «инструментализация человеческих существ путем намеренного создания генетически идентичных человеческих существ несовместима с достоинством человека и, таким образом, представляет злоупотребление биологией и медициной». Иными словами, признание этической недопустимости манипулятивного, инструментального отношения к человеку – это идея, близкая Кантовскому категорическому императиву, требующему всегда относиться к человеку как к цели-в-себе и никогда как к средству.
Важно отметить также, что в этом документе ставится задача разработать правовое, юридическое определение понятия «человеческое существо», а тем самым, косвенным образом – и понятия «человек». Как мы видим, именно вопрос о том, что такое человек, где кончается вещество и группа клеток и начинается существо и личность, является центральным в этических дискуссиях по проблемам медицинской генетики и клонирования. Именно выработка юридического понятия человека, (а значит четкое определение его пределов) позволит достичь успехов в этическом и правовом регулировании этих проблем.
Если в Европе был установлен запрет на клонирование, то Соединенные Штаты заняли более мягкую позицию: установили мораторий на клонирование человека.
Проблемы модификации генома, клонирования, неотделимы от вопроса об этико-правовых аспектах исследований на эмбриональных стволовых клетках человека. Эмбриональные стволовые клетки – это первичные клетки, возникающие в процессе развития эмбриона, из которых дифференцируются все типы клеток взрослого организма. В настоящее время ученые начали выращивать эмбриональные стволовые клетки в культуре in vitro, в результате чего возникают стволовые, самообновляющиеся, длительно живущие клетки, которые можно длительное время сохранять с помощью криоконсервации.
Эти стволовые клетки используются в генной терапии, трансплантологии, при тестировании лекарственных средств. Сначала стволовые клетки получали из животных, но в конце 90-х годов двое ученых сообщили о получении стволовых клеток от эмбрионов человека. Один из них использовал эмбрионы, которые были созданы для целей экстракорпорального оплодотворения, но не были использованы. С согласия биологических родителей они были переданы для целей исследования. Другой ученый выделил стволовые клетки из эмбрионов и плодов человека, полученных при медицинском прерывании беременности и при согласии донора.
В дискуссии об этической допустимости получения стволовых клеток от эмбриона человека представители либеральной позиции делают главный упор на то, что в первом случае эмбрионы были не затребованы для искусственного оплодотворения и предназначались для разрушения; во втором случае эмбрионы были также обречены на гибель, поэтому их использование для научных целей этически допустимо. Сторонники же консервативной точки зрения подчеркивают, что подобные технологии не могут быть этически оправданными, т.к. при этом разрушается эмбрион, к тому же статья 18-я Конвенции о правах человека гласит: «запрещается создание эмбрионов человека в исследовательских целях».
Однако в последние годы возникает надежда на разрешении этого острого вопроса, поскольку в научной литературе появились сообщения о создании банков стволовых клеток, которые получены иным путем, без разрушения эмбриона, а именно путем выделения их из пуповины.
Активно обсуждается сейчас и вопрос о путях достижения бессмертия. Во-первых, предполагается возможность обретения его посредством клонирования, однако этот способ очень проблематичен: будет ли это в полном смысле бессмертием? Ст. Лем, известный польский фантаст и футуролог, отвечает на этот вопрос отрицательно: в ситуации клонирования умершего человека отсутствует непрерывность структуры – будет существовать не он, а кто-то другой, его копия, двойник (хотя бы и абсолютно тождественный на молекулярном уровне).
Другой способ, который предлагают ученые, чтобы сделать бессмертными ныне живущих людей – надо наделить клетки организма способностью к регенерации, например, посредством введения в кровоток особым образом запрограммированных стволовых клеток. Либо же бесконечно продлять жизнь посредством последовательной замены органов. Третий способ достижения бессмертия будущих поколений людей – это полное отключение процесса старения, который может быть осуществлен на уровне эмбриона и даже гамет до стадии оплодотворения. И тогда родившиеся дети будут «бессмертными» – продолжительность их жизни возрастет до 1 тысячи двухсот лет.
Каков моральный смысл этих технологий? С одной стороны, это значительная победа науки, реализация вековой мечты человечества о долголетии и победе над болезнями. С другой стороны, эта победа оборачивается многими трудноразрешимыми социальными и нравственными проблемами. Так, во-первых, эти технологии будут очень дороги, и позволить их себе смогут немногие; в результате на Земле возникнут параллельные народы: смертные и бессмертные, что породит массу социальных коллизий, в частности, обострится проблема справедливости.
Далее, если люди будут жить бесконечно долго, как же будет возможно обеспечить жизненное пространство для нового поколения? С неизбежностью встанет вопрос о контроле над воспроизводством со стороны правящей элиты: это может быть запрет на воспроизводство и принудительная стерилизация для некоторых групп населения. Кроме того, возникнет необходимость обеспечивать смерть для тех, кто «пожил достаточно», в силу чего возможно развитие практики принудительной эвтаназии. Иными словами, обретение «бессмертия» посредством генных технологий парадоксальным образом приводит не к возрастанию свободы индивида, а наоборот, может стать радикальным ограничением его биологической свободы.
Кроме того, увеличение продолжительности жизни либо посредством генных манипуляций, либо путем бесконечной замены «износившихся» органов новыми – не является еще подлинным бессмертием, а лишь бесконечным механическим продлением существования. Этика и философия говорят о бессмертии как о преодолении смерти, а не просто бегстве от нее. Человек преодолевает смерть тогда, когда он наполняет жизнь не просто важным содержанием, а абсолютным содержанием, имеющим непреходящее значение. Русская религиозная философия утверждает, что абсолютное содержание человек получает как существующий в Боге. Именно тогда, когда человек оказывается способным вобрать в себя весь мир, когда он несет в себе все бытие, тождествен полному, подлинному бытию, он обретает бессмертие.
